| присягу). Так, в 1228 году князья двух мордовских племен Мокши и Эрзи, Пуреша и Пургас, отчаянно воевали между собою. Пуреша сделался ротником князя Юрия и просил у него помощи против своего соперника, а Пургас приглашал к себе на помощь против Пуреши болгарского князя, но болгарский князь не успел ничего сделать, а русские вошли в землю Пургаса Эрзю (называемая в летописи Русь Пургасова), опустошили ее и загнали Мордву в неприступные дремучие леса. В 1230 году Пургас покусился было на Нижний Новгород, но был отбит, а сын Пуреши напал на него с половцами и вконец опустошил его волость. Эти события сильно способствовали русской колонизации на востоке. Инородцы покидали свои прежние жилища, бежали на юг или удалялись за Волгу, а остатки их, удерживаясь в прежней земле, принимали крещение и скоро переделывались в русских. Восточно-русская народная стихия, расширяясь далее на восток, вместе с тем принимала в себя иноплеменную кровь и, таким образом, сохраняя основание славянской народности, являлась все более и более смешанною с другими. Так развивался и устанавливался тип великорусского народа. ПРИМЕЧАНИЯ 1. По одним известиям, был один купол, по другим-пять; вероятнее первое, потому что в те времена обыкновенно строились церкви с одним верхом. 2. Ссора началась из-за того, что слуги Ростиславичей украли Мстиславовых коней и наложили на них свои клейма. Бояре Бориславичи, Петр и Нестор, уверили Давида, что Мстислав в отмщение за то хочет, зазвавши их на обед, взять под стражу. Через несколько времени Мстислав действительно призвал на обед Давида и Рюрика. Эти князья, возбужденные наговорами бояр, прежде всего потребовали, чтобы Мстислав поцеловал крест, что им не будет ничего дурного. Мстислав обиделся; оскорбилась за него и его дружина. " Не годится тебе крест целовать, - говорили его дружинники, - без нашего ведома тебе нельзя было ни замыслить, ни сделать того, что они говорят, а мы все знаем твою истинную любовь к братьям, ведаем, что ты прав перед Богом и людьми. Пошли им и скажи: я целую вам крест в том, что не мыслил ничего дурного против вас, только вы мне выдайте того, кто на меня клевещет " . Обе стороны поцеловали на этом друг другу крест, но Давид потом не исполнил желания Мстислава. " Если я выдам тех, которые мне говорили, - сказал он, - то вперед мне никто ничего не скажет " . От этого возникла холодность между Мстиславом и Ростиславичами. Ссылки по теме Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла © Православная Энциклопедия, 2001–2024. Все права защищены © Сделано в Stack Group , 2008–2024 |
| Взявши тело мужа своего, она отправилась в Вышгород, откуда хотела ехать в Киев, но князь Давыд Ростиславич не пустил ее: " Как я могу отпустить тебя, - говорил он, - ночью пришла мне весть, что Мстислав в Василеве; пусть кто-нибудь пойдет с телом из дружины " . Но дружина дорогобужкая отвечала ему на это: " Князь! Сам ты знаешь, что мы наделали киевлянам, нельзя нам идти, убьют нас " . Тогда игумен Поликарп сказал Давыду: " Князь! Дружина его не едет с ним, так отпусти кого-нибудь из своей, чтоб было кому коня повести и стяг (знамя) понести " . Но Давыду не хотелось отпускать своей дружины в такое опасное время, он отвечал Поликарпу: " Его стяг и почесть отошли вместе с душою, возьми попов борисоглебских, и ступайте одни " . Поликарп отправился и вместе с киевлянами похоронил Владимира в Андреевском монастыре. Между тем Мстислав с большою силою, братом Ярославом, полками галицкими, туровскими и городенскими, пошел к черным клобукам, соединившись с ними, отправился к Триполю, оттуда к Киеву и беспрепятственно вошел в него, потому что Глеб был в это время в Переяславле по делам половецким. Первым делом Мстислава по занятии Киева был ряд с союзниками своими, которые помогли ему овладеть опять старшим столом; тут же договорился он и с Владимиром Мстиславичем: как видно из последующих известий, Владимир отказался искать Киева не только под Мстиславом, но и под братом его Ярославом и под сыновьями, за что племянники позволили ему остаться в Дорогобуже; о содержании договоров с другими союзниками ничего неизвестно; заключен был ряд с киевлянами, также и с черными клобуками, но последние по обычаю только обманывали князей. Урядившись со всеми, Мстислав пошел к Вышгороду и стал крепко биться с осажденными; те не уступали, потому что у князя их, Давыда, было много своей дружины, да братья прислали ему помощь, князь Глеб прислал также тысяцкого своего с отрядом; кроме того, были у него половцы дикие и свои берендеи, тогда как союзники Мстислава начали расходиться; первый ушел галицкий воевода Константин с своими полками, он послал сказать Мстиславу: " Князь Ярослав велел мне только пять дней стоять под Вышгородом, а потом идти домой " . |
| Он поехал к Клобукам без бояр. Но те встретили его враждебно, сказав ему между прочим: «ты обманул нас, приехал один, без братии и без мужей своих». С этими словами они принялись стрелять в князя и перебили его детских. Мстислав отставил от службы двоих из своей дружины за то, что их холопы украли коней из княжего стада. Злобясь на то, отставленные бояре на походе князей в степь наговорили Давиду Ростиславичу, будто Мстислав хочет схватить его с братом. Ростиславичи поверили клевете и потребовали от Мстислава нового крестоцелования на том, что он не замыслил на них лиха. Мстислав обратился за советом к своей дружине. Та посоветовала ему согласиться на крестоцелование, но с тем, чтобы Ростиславичи выдали ссорщиков. При этом она сказала своему князю: «ты прав перед Богом и перед людьми; тебе нельзя было того без нас ни замыслить, ни сделать, а мы все ведаем твою истинную любовь ко всей братии». Значит, бояре поставили себя в послухи, свидетели правоты своего князя в тяжбе его с братией 37 . Обозначая состав думы, летопись XII в. часто говорит, что князь думал с своей «дружиной». Но под этим неопределенным выражением летописец разумел только верхний слой класса, носившего такое название, «старейшую» или «большую» дружину, «передних» или «лепших мужей»; которые были обычными, постоянными советниками князя. Если князь предпринимал дело, «не поведав мужем своим лепшим думы своей», летописец отмечал это, как необычное и неправильное явление 38 . В летописном рассказе о заседаниях княжеского совета эти обычные и постоянные советники чаще всего зовутся просто «мужами» или «боярами». В исключительных случаях, на походе, когда князь спрашивает мнения своей младшей дружины, летописец точно отличает последнюю от старших дружинников, замечая, что была дума не только с мужами, но и со всей дружиной 39 . По-видимому боярин уже тогда получал специальное значение советника, постоянного княжего «думцы» или «думника»: один князь XII в., герой Слова о полку Игореве, отличал «бояр думающих» от «мужей храборствующих», от военной дружины, не имевшей места в думе 40 . |
| Скоро загремел голос Мстислава на Вече и в Новгороде все начало принимать другой вид и порядок после неустройств между народом и князьями, назначаемыми от Боголюбского. Хотя Мстислав княжил в Новгороде только один год, но и в такой краткий период времени он отразил многих князей, нападавших на Псков и другие места Новгородские. Хотел было Мстислав идти походом на Полоцк против князя Всеслава, дед которого похитил некогда церковные сосуды св. Софии, с тем, чтобы возвратить сию святыню; но внезапная болезнь, кончившаяся смертью, не позволила ему исполнить этого благочестивого желания. Пред кончиною своею благоверный князь Мстислав сподобился выслушать литургию и причаститься Св. тайн Христовых в Софийском соборе, куда он велел перенести себя в предчувствии близости сей кончины. За сим христианским напутствием себя самого в страну загробную, князь не забыл и о семье своей. Он призвал к себе безутешную супругу и трех юных сыновей, посмотрел на них и, прослезясь, сказал: «препоручаю их добрым братьям моим Рюрику и Давиду; особенно берегите младенца моего Владимира», и, обратившись к бывшему тогда посаднику, присовокупил: «тебе, Борис Захарьевич, отдаю его на поруки». Окончив это последнее завещание свое, князь сложил могучие руки свои на широкой груди и, закрыв глаза, почил навеки 14 июля 1180 года. Когда погребали доблестного князя Мстислава в прежней гробнице основателя сего собора князя Владимира, то весь великий Новгород рыдал по нем, приговаривая: «зачем не умерли и мы с тобою, князь славный, сотворивший толикую свободу Новгороду? Теперь уже не идти воевать нам поганых копьем твоим, а сколько раз молвил ты о том, как идти нам на неверных; увы нам! ибо зашло наше солнце». И не только новгородцы, но и вся, можно сказать, земля Русская плакала по нем, даже иноплеменники, по словам летописца, не могли забыть его приголубления. Так все любили и почитали князя Мстислава. Очевидно, что причиною такой преданности народной к князю была не одна его храбрость и другие воинские доблести, но паче всего то, что он, как говорит летописец, и украшен был всею добродетелью и благонравием, ко всем имел любовь, прилежал милостыне, снабдевал монастыри, всегда стремился умереть за Русскую землю; когда же видел христиан, плененных погаными, говорил дружине своей так: «братие, ничего не помышляйте в уме своем, если ныне умрем за христиан, то очистимся от грехов, и Бог вменит кровь нашу в мученичество; а если не умрем теперь, то не всячески ли должны умереть? Был он любезен своей дружине; так как не собирал ни злата, ни сребра себе; но все ей отдавал или раздавал церквам и убогим». |
| Мстислав Мстиславич возвратился в Новгород, но недолго здесь оставался: при постоянной борьбе сторон, при наследственных ненавистях и стремлениях ни один князь не мог быть приятен всем одинаково; каждый должен был держаться одной какой-нибудь стороны, которая в свою очередь поддерживала его самого. Сторона, державшаяся князей суздальских, должна была уступить враждебному большинству, образовавшемуся вследствие поведения Всеволодова, но теперь Всеволода не было более, а между тем Мстислав и его сторона преследовали сторону противную, чт5 ясно показывает известие об участии владыки Митрофана; Якунин пришел из Руси и получил посадничество, а каждый знаменитый дом имел своих приверженцев и своих врагов; враги тех бояр, которые держались Мстислава, необходимо поэтому были и врагами последнего, искали случая, как бы избавиться от него. И вот Мстислав узнал, что враждебная сторона собирает тайные веча, хочет изгнать его; быть может, она воспользовалась его отсутствием, чтоб усилиться; посадником был уже ни Дмитрий Якунич, ни Твердислав, но Юрий Иванович. Мстислав не стал дожидаться, чтоб ему показали путь, но созвал сам вече на Ярославовом дворе и сказал новгородцам: " У меня есть дела в Руси, а вы вольны в князьях " . Проводивши Мстислава, новгородцы долго думали; наконец, отправили посадника Юрия Ивановича, тысяцкого Якуна и старших купцов 10 человек за Ярославом Всеволодовичем, князем переяславским - ясный знак, что пересилила сторона, державшаяся суздальских князей; знаком ее торжества служит и то, что Ярослав, приехавши в Новгород, схватил двоих бояр и, сковавши, заточил в свой ближний город Тверь; оклеветан был и тысяцкий Якун Намнежич; князь Ярослав созвал вече, народ бросился с него ко двору Якуна, дом его разграбили, жену схватили: сам Якун с посадником пришел к князю, и тот велел схватить сына его Христофора. Но волнение, возбужденное враждою сторон, этим не кончилось: жители Прусской улицы убили боярина Овстрата с сыном и бросили тела их в ров. Такое своеволие не понравилось Ярославу, он не захотел оставаться долее в Новгороде, выехал в Торжок, сел здесь княжить, а в Новгород послал наместника, последовавши в этом случае примеру деда, дядей и отца, которые покинули старый город Ростов и утвердили свое пребывание в новых. |
| мая 1223 г.] Битва началася. Пылкий Даниил изумил врагов мужеством; вместе с Олегом Курским теснил густые толпы их и, копием в грудь уязвленный, не думал о своей ране. Мстислав Немой, брат Ингваря Луцкого, спешил дать ему помощь и крепкою мышцею разил неприятелей. Но малодушные Половцы не выдержали удара Моголов: смешались, обратили тыл; в беспамятстве ужаса устремились на Россиян, смяли ряды их и даже отдаленный стан, где два Мстислава, Киевский и Черниговский, еще не успели изготовиться к битве: ибо Мстислав Галицкий, желая один воспользоваться честию победы, не дал им никакой вести о сражении. Сие излишнее славолюбие Героя столь знаменитого погубило наше войско: Россияне, приведенные в беспорядок, не могли устоять. Юный Даниил вместе с другими искал спасения в бегстве; прискакав к реке, остановил коня, чтобы утолить жажду, и тогда единственно почувствовал свою рану. Татары гнали Россиян, убив их множество, и в том числе шесть Князей: Святослава Яновского, Изяслава Ингваровича, Святослава Шумского, Мстислава Черниговского с сыном, Юрия Несвижского; также отличного Витязя, именем Александра Поповича, и еще 70 славных богатырей. Земля Русская, по словам Летописцев, от начала своего не видала подобного бедствия: войско прекрасное, бодрое, сильное совершенно исчезло; едва десятая часть его спаслася; одних Киевлян легло на месте 10000. Самые мнимые друзья наши, Половцы, виновники сей войны и сего несчастия, убивали Россиян, чтобы взять их коней или одежду. Мстислав Галицкий, испытав в первый раз ужасное непостоянство судьбы, изумленный, горестный, бросился в ладию, переехал за Днепр и велел истребить все суда, чтобы Татары не могли за ним гнаться. Он уехал в Галич; а Владимир Рюрикович Смоленский в Киев. Между тем Мстислав Романович Киевский еще оставался на берегах Калки в укрепленном стане, на горе каменистой; видел бегство Россиян и не хотел тронуться с места: достопамятный пример великодушия и воинской гордости! Татары приступали к сему укреплению, три дня бились с Россиянами, не могли одолеть и предложили Мстиславу Романовичу выпустить его свободно, если он даст им окуп за себя и за дружину. |
| 1916 Как известно, по крайней мере Болеслав III принимал участие в сражении. Да и странно было бы думать, что союзники Бориса были в неведении о контроверзах относительно его происхождения. 1918 Ср. примеч. 1916; хронист, как нередко бывает, соединяет в своем рассказе противоречащие другу другу версии событий. 1921 Германский король Конрад III, который никогда не был императором, хотя и считал себя таковым de facto (см. 46/4). 1925 Людовик VII стал крестным отцом Иштвана (будущего короля Иштвана III), сына Гезы II от Евфросинии Мстиславны, сестры волынского и киевского князя Изяслава Мстиславича. 1926 Здесь, как и в ряде других мест, в латинском оригинале какая-то погрешность текста: «reges Francorum» («короли Франции»), конечно же, не имеет смысла, и следовало бы читать «principes regis Francorum» или т. п. Перевод дан по смыслу. 1927 После смерти Гезы II в 1162 г. они выступили против сына Гезы Иштвана III в качестве антикоролей Ласло II и Иштвана IV. 1928 Речь идет о походе 1152 г. на помощь шурину Гезы II киевскому князю Изяславу Мстиславичу против галицкого князя Владимирка Володаревича; эти события с большими подробностями описаны в «Ипатьевской летописи» (ПСРЛ 2. Стб. 446–454). Тем самым, предприятие было направлено не «против владимирского князя», а наоборот, в его поддержку – ведь Волынью продолжал владеть Изяслав. 1929 Тестем Гезы II был действительно киевский князь Мстислав Владимирович Великий (венгерский король был женат на Мстиславне Евфросинии). Но Мстислав умер еще в 1132 г., да и сам брак Гезы II с Евфросинией был заключен много позже смерти Мстислава – ок. 1145/6 г. «Обида» была нанесена не покойному Мстиславу, а его сыну – киевскому князю Изяславу в лице Изяславича Мстислава (см. следующее примеч.). 1930 В 1151 г., в то время, как Изяслав Мстиславич отбивал от Киева войска ростовосуздальского князя Юрия Владимировича Долгорукого, сын Изяслава Мстислав двигался из Венгрии с подмогой, выделенной Гезой II. Но у западных рубежей Киевской земли она была истреблена галицким князем Владимирком Володаревичем, союзником Юрия. В «Ипатьевской летописи» находим весьма колоритный рассказ о том, как венгры, «пьяни яки мертви», оказались перебиты галичанами, а Мстислав Изяславич едва «утече у Луческ» (ПСРЛ 2. Стб. 441–442). Хотя в летописи нет данных о том, что в войске Владимирка были половцы, это уточнение венгерского источника выглядит вполне правдоподобным. |
| Но не к половцам отправился Мстислав: он пошел на север, там освободил Новгород от Ярослава Всеволодовича, одержал Липецкую победу и только в 1218 году явился опять на юге. Нанявши половцев, в следующем году он пошел на Галич; войсками Коломана начальствовал воевода Филя, которому летописец придает название прегордого, Филя с презрением отзывался о русских полках, он говаривал: " Один камень много горшков побивает " ; говаривал также: " Острый меч, борзый конь - много Руси " . Но в тяжкой битве с Мстиславом не спасли его ни острый меч, ни борзый конь, ни польская помощь: он проиграл битву и был взят в плен. После победы Мстислав осадил Галич; венгры заперлись на крепкой башне, которую Филя построил над Богородичною церковию, и там защищались, стреляя и метая камни на граждан; летописец смотрит на это обращение церкви в крепость, как на осквернение святого места, укоряет Филю и говорит, что богородица, не стерпевши поругания над домом своим, предала башню и защитников ее в руки Мстиславу - венгры, изнемогая от жажды, сдались. Была радость большая, - говорит летописец, - спас бог от иноплеменников, потому что из венгров и ляхов одни были перебиты, другие взяты в плен, иные перетонули в реках, некоторых перебили сельские жители, ни один не ушел. Между пленными находился и знаменитый боярин Судислав; когда его привели к Мстиславу, то он припал к ногам победителя, клянясь быть ему верным слугою; Мстислав поверил, стал держать его в большой чести и отдал Звенигород в управление. Когда Романовичи во время отсутствия Мстиславова должны были бороться с опасными врагами венграми и поляками и не было им ниоткуда помощи, кроме одного бога, по выражению летописца, против них встал также ближний родственник, двоюродный брат Александр Всеволодович бельзский, но теперь, когда Мстислав восторжествовал над венграми и Лешко поспешил примириться с Романовичами, то последние пошли отомстить Александру и попленили всю его землю; только заступничеству Мстислава бельзский князь был обязан сохранением своей волости. |
| В 1190 году чудь снова пришла ко Пскову на судах по озеру, но и на этот раз псковичи не упустили из нее ни одного живого. Юрьев был снова захвачен чудью и снова взят новгородцами и псковичами в 1191 году, причем по обычаю земля Чудская была пожжена, полону приведено бесчисленное множество, а в следующем году псковичи снова ходили на чудь и взяли у нее Медвежью-Голову (Оденпе). Потом не слышно о походах на Эстонию до 1212 года - в этом году, по счету нашего летописца, и двумя годами ранее, по счету немецкого, Мстислав Удалой с братом Владимиром вторгнулись в страну Чуди-Тормы, обитавшей в нынешнем Дерптском уезде, и по обычаю много людей попленили, скота бесчисленное множество домой привели. Потом на зиму пошел Мстислав с новгородцами на чудской город Медвежью-Голову, истребивши села вокруг, пришли под город: чудь поклонилась, дала дань, и новгородцы по здорову возвратились домой. Но летописец немецкий гораздо подробнее описывает этот поход: князь новгородский с князем псковским и со всеми своими русскими пришли с большим войском в Унганнию и осадили крепость Оденпе; восемь дней отбивалась от них чудь; наконец, почувствовавши недостаток в съестных припасах, запросила мира. Русские дали ей мир, окрестили некоторых своим крещением, взяли 400 марок ногат и отступили в свою землю, обещавшись, что пришлют своих священников, чего, однако, потом не сделали из страха пред немцами, прибавляет летописец; должно думать, что не столько из страха пред немцами, сколько по недостатку надлежащего внимания к делам эстонским. Так новгородцы, пока жил у них Мстислав, ходили сквозь Чудскую землю к самому морю, села жгли, укрепления брали и заставляли чудь кланяться и давать дань, но Мстислав скоро ушел на юг, новгородцы по-прежнему начали ссориться с северными суздальскими князьями, чудь была опять забыта, а немцы между тем соединенными силами действовали постоянно в одном направлении, с одною целию. Чтоб удобнее заняться покорением эстов, леттов и других туземцев и чтоб обогатить Ригу торговлею с странами, лежащими при верхних частях Двины и Днепра, они решились заключить мирный договор с полоцким князем, причем епископ обязался вносить последнему ежегодную дань за ливов, порабощенных рижской церкви и ордену. |
| Известно, что князь новгородский Мстислав Храбрый, умирая " приказал " ближним боярам и своим братьям своего младшего сына Владимира " с волостью его " , но при этом ничего не говорится о старшем сыне, из чего можно сделать вывод, что в 1180 г. малолетний Мстислав Мстиславич уже был наделен уделом и являлся его самостоятельным владетелем, что было тогда заурядным явлением. Скорее всего, что этой " волостью " был Торопец, на севере Смоленщины. Место и точная дата рождения Мстислава, сына Мстислава Ростиславича Храброго, не известны. Можно лишь предположить, что к тому моменту, когда киевская летопись застает его в качестве князя городка Треполя, это был юноша лет шестнадцати - восемнадцати, сирота, " сыновец " , получивший из милости могущественного дяди Рюрика третьестепенный удел на беспокойной половецкой границе. Впрочем, к 1193 г. война, длившаяся около полутора веков, уже затихала. Ее новым обострением как раз и стал берендейско-русский набег на половцев, главным героем которого стал сын киевского князя Ростислав Рюикович Торческий, взявший с собой в степь совсем еще молодого и неопытного " стрыичича " . Уже за Росью, Мстислав со своим воеводой Сдиславом Жирославичем присоединились к отряду двоюродного брата и сюзерена. " Изъездом " - конным марш-броском преодолели они ничейную полосу степи до половецкой границы - реки Ивли, где их разведка захватила половецкое охранение. Выяснив, что кочевья располагаются еще в одном переходе от рубежа, князья промчались всю ночь и под утро нагрянули на становища лукоморской орды, захватив их, что назывется " без утечи " . Ополонившиеся, отягченные всевозможной добычей удальцы сопровождались до самой Роси половцами, так и не рискнувшими напасть на многолюдные полки торческого князя. Увенчанный славой герой отравился к отцу в Овруч, намереваясь примкнуть к походу на Литву. Ясно, однако, было, что степняки обязательно попытаются вызволить своих пленников, или, хотя бы отомстить. Это прежде всего понимал соправитель Рюрика Ростиславича Святослав Всеволодович, заставивший того, " сторожить свою землю " вместо похода на запад. Ростислава отец услал подальше от глаз сурового старика, к тестю Всеволоду Юрьевичу во Владимир. О Мстиславе же Трепольском летопись молчит в силу его малозначительности. Можно лишь догадываться, что ему-то пришлось в полной мере расхлебывать заваренную другим кашу, поскольку половцы всю зиму бродили поблизости от границы, нападая на торков и берендеев. |
|
|
