| С. 192-195; Пигин А. В. Народная мифология в севернорус. житиях//Там же. С. 331-334; Власов А. Н. Эпизод «преставления» святого как структурный элемент житийного текста: На мат-ле памятников устюжской лит. традиции//Смерть как феномен культуры: Межвуз. сб. науч. трудов. Сыктывкар, 1994. С. 53-75; Дмитриев Л. А., Творогов О. В. Жития//Лит-ра Др. Руси: Биобиблиогр. слов./Ред.: О. В. Творогов. М., 1996. С. 67-70; Каган-Тарковская М. Д. Развитие житийно-биогр. жанра в XVII в.: Жития Адриана и Ферапонта Монзенских, Трифона Вятского, Симона Воломского, Серапиона Кожеозерского, Арсения Новгородского, Никандра Псковского//ТОДРЛ. 1996. Т. 49. С. 122-132; Крушельницкая Е. В. Автобиография и житие в древнерус. лит-ре: Жития Филиппа Ирапского, Герасима Болдинского, Мартирия Зеленецкого, Сказание Елеазара об Анзерском ските: Исслед. и тексты. СПб., 1996; Подскальски Г. Христианство и богословская лит-ра в Киевской Руси, 988-1237. СПб., 19962. С. 184-241; Александров А. В. Образный мир агиографической словесности: Ст. и мат-лы. Од., 1997; Brogi Bercoff G. Aspetti dell " agiografia russa nell " epoca di transizione (XVII-XVIII sec.)//Scrivere di santi: Atti del II Convegno di studio dell " Associazione italiana per lo studio della santità, del cilti e dell " agiografia, Napoli, 22-25 ottobre 1997/A cura di G. Luongo. R., 1998. P. 285-301; Лоевская М. М. Традиция и ее трансформация в жанре агиографии: На мат-ле старообрядческих житий святых: АКД. М., 1999; Толочко А. П. Похвала или Житие?: Между текстологией и идеологией княжеских панегириков в древнерус. летописании//Palaeoslavica. Camb. (Mass.), 1999. Vol. 7. P. 26-38; Пак Н. И. Жизнеописания подвижников XIX в.: Типология жанра//Оптина Пустынь и рус. культура: Тез. докл. конф. Калуга, 2000. С. 67-70; Юхименко Е. М. Старообрядческая агиография кон. XVIII в.//ГДРЛ. 2000. Сб. 10. С. 563-615; Артамонов Ю. А. Княжеская власть и рус. агиография XI-XII вв.: (История создания агиогр. сочинений киево-печерской традиции): АКД. М., 2001; Abhandlungen zu den Grossen Lesemenäen des Metropoliten Makarij: Kodikologische, miszellanologische und textologische Untersuchungen. |
| Нек-рые предания, восходившие к житийной традиции, засвидетельствованы в фольклоре позднего времени. Так, в XIX в. в графстве Уиклоу рассказывали легенду о девушке Кэтлин, к-рая проникла в пещеру К., чтобы соблазнить отшельника. Проснувшись, святой оттолкнул девушку; она упала со скалы в озеро и погибла. Эта легенда изложена в т. ч. в народной песне «В Глендалохе когда-то жил старый святой» ( Barrow. 1974. P. 53; Smyth. 1994. P. 88; см. также: The Ordnance Survey Letters. 2000. P. 128-129). В современной лит-ре образ К.- отшельника, близкого к природе и дружившего с дикими животными, получил известность благодаря стихотворению Ш. Хини «Святой Кевин и дрозд» ( Хини Ш. Боярышниковый фонарь/Пер.: Г. Кружков. М., 2012). Одно из самых ранних свидетельств о К. содержится в гимне Броккана в честь св. Бригиты (Ní car Brigit), возможно составленном в VII в. О святом говорится как о строгом подвижнике, жившем в Гленн-Да-Лохе, но почему упоминание о нем включено в гимн, не вполне ясно (перевод этих строк вызывает затруднение; см.: Thesaurus Palaeohibernicus/Ed. W. Stokes, J. Strachan. Camb., 1903. Vol. 2. P. 331-332). Упоминания о К. сохранились в Житиях других ирл. святых. В Житии св. Аббана св. Патрикию приписывается пророчество об Аббане, о К. и Молинге, величайших святых Лагена ( Heist. Vitae. P. 256; Plummer. Vitae. T. 1. P. 3-4). К. воспитывался в мон-ре под рук. своего дяди св. Эогана ( Heist. Vitae. P. 401). В Житиях св. Бераха, представленного как ученик К., пересказывается предание о спасении младенца Фаэлана от ведьмы ( Plummer. Vitae. T. 1. P. 77-79; Idem. Bethada. Vol. 1. P. 27-32). В Житии св. Монинне говорится о том, как еп. Кевин (Cheuin) по наущению диавола заподозрил святую в дурных намерениях и попытался разорить ее мон-рь (The Life of Saint Monenna by Conchubranus//Seanchas Ardmhacha. Armagh, 1979. Vol. 9. N 2. P. 264-268). Идентификация этого епископа с К. проблематична, хотя дурной правитель Глунелат, о котором упоминается в этом эпизоде, скорее всего то же лицо, что и разбойник Глунсалах, к-рого К. обратил ко Христу (см.: Plummer. Vitae. T. 1. P. LIV-LV). В Миссале Драммонда, возможно созданном в Гленн-Да-Лохе, почерком XII в. вписан стихотворный диалог между К. и св. Киараном Старшим ( Oskamp H. The Irish Quatrains and Salutation in the Drummond Missal//Ériu. Dublin, 1977. Vol. 28. P. 82-91; O " Sullivan W. Manuscripts and Palaeography//A New History of Ireland/Ed. D. Ó Cróinín. Oxf.; N. Y., 2005. Vol. 1. P. 542-543). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ДРЕВНЕРУССКИЕ ВЛИЯНИЯ [восточнославянские] на книжность юж. славян (посл. четв. XII - сер. XIII, XVI-XVII вв.), периоды активизации русско-южнослав. связей в рамках средневек. конфессионально-культурного (кирилло-мефодиевского, или славяно-визант.) единства, во время к-рых представители Болгарской и Сербской Церквей обращались к древнерус. (восточнослав.) книжной традиции (ср. со ст. Южнославянские влияния на древнерусскую культуру ). В процессе Д. в. происходило восполнение корпуса переводных и оригинальных текстов у юж. славян, в первую очередь богослужебных и уставных, оскудевшего вслед. неблагоприятных культурно-исторических условий (длительного иноземного и (или) иноверного владычества). Термин «влияние» применительно к этим связям носит условный характер, поскольку их инициатором и реализатором неизменно выступает воспринимающая сторона. Изучение Д. в. как культурно-исторического феномена (период XVI-XVII вв., от к-рого сохранилось большее число свидетельств) началось в кон. XIX в. в первую очередь в трудах М. Н. Сперанского. Несмотря на отдельные свидетельства распространения восточнослав. книжных памятников в XII-XIII вв. у юж. славян (исследование периода XII-XIII вв. началось в 1-й четв. XX в.), ставшие известными исследователям со 2-й четв. XIX в. (наблюдения А. Х. Востокова над южнослав. Прологом), до конца XIX столетия в историко-филологической лит-ре (включая отечественную) господствовало убеждение, что рус. книжно-лит. традиция в межслав. средневек. культурных связях выступала лишь в качестве воспринимающей стороны. В сер.- 2-й пол. XX в., когда тема привлекала большое внимание болг. и югослав. ученых, исключительное значение для изучения русско-южнослав. культурных связей XII-XIII вв. имели работы В. А. Мошина (в особенности см.: Mo š in. 1959; Мошин. 1963, 1998). В них была расширена источниковая база, выделены новые направления исследования и предпринята попытка вписать феномен Д. в. в политический и культурно-исторический контекст. С сер. 80-х гг. XX в. возникает новый интерес к теме, сопровождающийся систематизацией уже накопленного материала и выявлением новых памятников. В совр. болг. филологической науке (прежде всего в трудах Р. Павловой и ее учеников) связи XII-XIII вв. сводятся к почитанию рус. святых на слав. Балканах, остальные их аспекты отрицаются (распространение восточнослав. переводов) либо игнорируются (не учитываются никакие памятники помимо житийных и памятей в месяцесловах). При изучении русско-южнослав. связей XVI-XVII вв. и их продолжения в позднейшее время был накоплен большой фактический материал, но после работ Сперанского отсутствуют обобщающие исследования. 1-е восточнославянское влияние |
| Визант. Жития И. М. неизвестны. Мнение о том, что первоначальное Житие было написано вскоре после кончины святителя его учеником игум. Петром ( Solovjev A. Svedoanstva pravoslavnih izvora o bogumilstvu na Balkanu//Godišnjak Historijskog društva Bosne i Hercegovine. Sarajevo, 1953. God. 5. S. 10-19; Ангелов Д. Богомилството в България. София, 1969. С. 51-52, 55, 410-413) не находит подтверждения в источниках. В болг. средневековой житийной лит-ре И. М. посвящены краткая проложная повесть о перенесении мощей и пространное Житие. Повесть была составлена, очевидно, во 2-й четв. XIII в. в связи с перенесением мощей святителя в Тырново. Она сохранилась в многочисленных списках болг., серб. и рус. происхождения (см.: Петков Г. Стишният Пролог в старата бълг., сръбска и рус. лит-ра (XIV-XV в.): Археография, текстология и издание на проложните стихове. Пловдив, 2000. С. 110, 112, 116, 121, 149). Особое место в рукописной традиции памятника занимает более пространная, хотя и не содержащая дополнительных исторических сведений версия, изданная Л. Каравеловым по неизвестному ныне списку Пролога (см.: Каравелов Л. Сокол: Сб. от разни списания за прочитане. Букурещ, 1875. Кн. 1. С. 139-140; Иванов. 1970. С. 419-420). Публикатор считал ее первичной, однако датировка рукописи (XIII в.) и точность воспроизведения текста вызывают сомнения (Там же. С. 419). Пространное Житие было составлено в посл. четв. XIV в. Тырновским патриархом Евфимием. Биографическая канва повествования (см. выше) достаточно скудна, источники, к-рыми автор мог пользоваться, неизвестны. Несколько фактов, напр. личное знакомство И. М. с имп. Мануилом и влияние на его религ. политику, вызывают справедливое сомнение исследователей ( Евтимий, патриарх. 1990. С. 262, 266). Главное место в Житии занимает полемика с еретиками - армянами и богумилами, к-рую автор составил при помощи обширных цитат из глав 23-27 трактата Евфимия Зигабена «Догматическое всеоружие православной веры» («Догматики паноплиа»). Памятник достаточно широко представлен в южнослав., славяно-молдав. и рус. (см. ниже) рукописных традициях кон. XIV-XVII в. Вероятно, древнейший список Жития находится в т. н. «Зографском сборнике» 80-х гг. XIV в. (Ath. Zogr. 103 (II. R. 6)), к-рый, по мнению Й. Иванова, принадлежит самому автору либо его ближайшим сотрудникам ( Иванов. 1970. С. 421). Др. из древнейших списков текста (являющийся отрывком из сборника и, вероятно, привезенный В. В. Качановским в 1883 из Болгарии) хранится в Ин-те рукописей НБ Украины в Киеве (Ф. 310. 160) и датируется 70-ми гг. XIV в. ( Гнатенко Л. Слов " янська кирилична рукописна книга XIV ст. з фohдib Ih-my рукопису НБ Ykpaihu iм. В. I. Вернадського. К., 2007. С.114-116. 16). Как полемическое сочинение Житие И. М. включено в «Загребский сборник» Владислава Грамматика (1469 г.; Загреб. Архив ХАЗУ. III. a. 47). Почитание на Руси |
| Прорись из Сийского Иконописного подлинника. 2-я пол. XVII в. (РНБ. ОЛДП. F. 88. Л. ?) Патриарх Никон и царь Алексий Михайлович. Прорись из Сийского Иконописного подлинника. 2-я пол. XVII в. (РНБ. ОЛДП. F. 88. Л. ?) В б-ку Сийского мон-ря Н. С. передал 58 книг, из них - 34 рукописные ( Кукушкина. 1977. С. 114-116, 117). Состав келейной б-ки свидетельствует о его знакомстве с современными ему переводными богословско-нравоучительными и лит. произведениями; в б-ке хранились рукописные сборники, содержащие словари, тексты учебного характера («Книга цифирь - счетная мудрость»), житийные памятники. Среди книг, переписанных во время настоятельства Н. С. и по его указанию, встречаются рукописи светского содержания, отражающие уровень естественно-географических знаний того времени: «Чертеж Московского государства», «Лист планидный», «Алфавит - истолкование греческому языку». В списке книг Н. С. значатся повести: «Стефанит и Ихнилат», «Семь мудрецов», произведения античных авторов, в т. ч. басни Эзопа. Эти лит. памятники не могли быть рекомендованы для чтения монахам и переписывались «келейным иждивением» владельца (Там же. С. 117). Исследователи отмечают сходство палеографических и кодикологических характеристик рукописей, переписанных по повелению Н. С., и кодексов, созданных книгописной школой архиеп. Холмогорского и Важского Афанасия (Любимова). Именно в этой школе были заложены основы стиля севернорус. книжной культуры. Рукописи выполнялись одними и теми же писцами: Т. С. Кузнецовым, дьяком Данилой Лебедевым, иером. Корнилием и др. Наблюдается значительное сходство в оформлении: формат в основном «в полдесть» или в четверть; аккуратное расположение текста на листе; поля 3-4 см; киноварь в заголовках и инициалах; тиснение на переплете; для титульных листов в качестве украшений использовались гравированные в Сийском мон-ре заставки. К рукописям Н. С. архиеп. Афанасий относился с большим доверием и брал из его б-ки оригиналы для копирования (Там же. С. 117-119). Н. С. был одним из создателей знаменитого Сийского Евангелия (БАН. |
| 1-22; Стефанит и Ихнилат: Средневек. книга басен по рус. рукописям XV-XVII вв./Изд. подгот.: О. П. Лихачева, Я. С. Лурье. Л., 1969. (Лит. памятники); Истоки рус. беллетристики: Возникновение жанров сюжетного повествования в древнерус. лит-ре. Л., 1970. С. 3-30, 263-277, 320-449, 562-574; Устав Корнилия Комельского в сборнике 1-й пол. XVI в.//Рукописное наследие Др. Руси: По мат-лам Пушкинского Дома. Л., 1972. С. 253-260; Общерус. летописи XIV-XV вв. Л., 1976; Русские летописи XI-XV вв.: Мат-лы для описания//Методические рекомендации по описанию славяно-русских рукописей для Сводного каталога рукописей, хранящихся в СССР. M., 1976. Вып. 2. Ч. 1. С. 78-139 (в соавт. с Б. М. Клоссом); Конец золотоордынского ига («Угорщина») в истории и литературе//РЛ. 1982. 2. С. 51-69; Курдюмов А. А. (псевд.). В краю непуганых идиотов: Книга об Ильфе и Петрове. П., 1983; Генеалогическая схема летописей XI-XVI вв., включенных в «Словарь книжников и книжности Древней Руси»//ТОДРЛ. 1985. Т. 40. С. 190-205; Книгописец Ефросин и борьба против «глумов» и смеха в древнерусской письменности//Intern. J. of Slavic Linguistics and Poetics. Gravenhage, 1985. Vol. 31-32. P. 257-266; Копржива-Лурье Б. Я. (псевд.). История одной жизни. П., 1987; То же/Сост., примеч. и библиогр.: Н. М. Ботвинник. СПб., 20042; Рус. современники Возрождения: Книгописец Ефросин. Дьяк Федор Курицын. Л., 1988; Схема истории летописания А. А. Шахматова и М. Д. Приселкова и задачи дальнейшего исслед. летописей//ТОДРЛ. 1988. Т. 44. С. 185-195; Летописные повести о победе над Новгородом в 1471 г.//ВИД. 1991. Т. 22. С. 144-157; Как установилась автокефалия Русской Церкви?//Там же. Т. 23. С. 181-198; M. Bulgakov between M. Twain and L. Tolstoy//The Russian Review. Malden (Mass.), 1991. Vol. 50. N 2. P. 203-210; После Льва Толстого: Ист. воззрения Толстого и проблемы XX в. СПб., 1993; Житийные памятники как источники по истории присоединения Новгорода//ТОДРЛ. 1993. Т. 48. С. 192-195; Библейские главы «Мастера и Маргариты» и метаморфозы их восприятия//Jews and Slavs. |
| В кон. XIX - нач. XX в. Б. Круш определил, что И. был автором Жития св. Колумбана и Жития св. Иоанна Реомского, а также, опираясь на филологический анализ, предположил, что И. мог быть составителем и Жития св. Ведаста. Исследователи в целом согласились с выводами ученого (напр.: Essen. 1907. P. 212-213; Leclercq H. 1927. Col. 2635). Особенности лит. мастерства и методы работы И. как агиографа ярко видны в Житии св. Колумбана. В отличие от др. агиографов, И. сравнительно редко использует цитаты из Свящ. Писания и библейские аллюзии, однако демонстрирует знакомство с классическими авторами (Титом Ливием, Вергилием («Эклоги»), Ювенком). Язык и стиль в Житии св. Колумбана значительно отличаются от стандартов, принятых в современной И. житийной лит-ре, где письменная латынь упрощалась для понимания текста носителями народного языка. И., напротив, намеренно усложняет повествование, использует малоупотребительные слова и выражения («tellus» вместо «terra», «genitrix» вместо «mater»), развернутые метафорические конструкции и элементы поэтического стиля. Тем не менее в грамматике и лексике И. присутствуют многочисленные варваризмы, что Круш воспринял как свидетельство неспособности даже самых образованных меровингских авторов приблизиться к стандартам классической латыни ( Krusch. 1905. P. 57-58). В произведениях И. прослеживаются как стремление отвечать на требования малообразованной среды, желавшей иметь агиографические произведения на понятном языке (Житие св. Ведаста), так и желание экспериментировать с формами совр. ему письменной речи, значительно приближенной к разговорному языку (Житие св. Колумбана). В Житии св. Иоанна Реомского, написанном для монашеской аудитории, И. пытается найти середину между этими направлениями. В соответствии с традицией в прологах к Житиям И. прибегает к «плетению словес», демонстрируя т. о. уровень своих риторических способностей. Круш, видевший в творчестве И. сильное влияние ирландской книжной культуры, с этой т. зр. рассматривал малопонятный для необразованной аудитории, но не вполне соответствовавший классической норме язык И. в Житии св. Колумбана. По мнению исследователя, агиограф одним из первых начал создавать произведения на «искусственном» языке, далеком от разговорной латыни, эволюционировавшей в романский язык. Житие св. Колумбана |
| 1857. T. 1. P. 515). В конце жизни еп. Гудмунд добился выполнения своих требований и примирился с Сигватом Стурлусоном и его сыном Стурлом (они дали обет совершить паломничество в Рим). После смерти епископа неск. раз предпринимались попытки добиться у Папской курии канонизации Гудмунда, но безуспешно. Тем не менее при еп. Аудуне Торбергссоне (1313-1322) в Хоуларе возникло местное почитание Гудмунда: его останки были перезахоронены на почетном месте в центре собора, у подножия большого креста, к могиле стали совершаться паломничества, были записаны чудеса. В неск. исл. церквах имелись его изображения, и в исл. источниках его нередко именовали святым или блаженным ( Cormack. 1994. P. 98-102). К сер. XII в. в И. появилась церковная лит-ра на исл. языке: религ. поэзия, библейские переводы, житийная литература (как переводная, так и оригинальная, посвященная местным святым), жизнеописания исл. епископов, проповеди и труды по компутистике. Кроме того, создавались, хотя и в ограниченном количестве, произведения гимнографического и агиографического жанра на латыни. Первоначально роль интеллектуальных центров принадлежала мон-рям. Никулас Бергссон († ок. 1159), аббат бенедиктинского мон-ря Тверау, или Мункатверау (основан в 1155), составил путеводитель для паломников, направлявшихся в Рим и на Св. землю ( Hill J. From Rome to Jerusalem: An Icelandic Itinerary of the Mid-Twelfth Cent.//HarvTR. 1983. Vol. 76. P. 175-203). В нем не только рассказывалось о христ. памятниках и святынях, но и описывались др. рода достопримечательности, которые могли представлять интерес для исландцев и были известны им из легенд: в Германии - предполагаемое месторасположение Гнитахейда, где Сигурд убил дракона Фафнира, в Швейцарии - город, к-рый разрушили сыновья Рагнара Кожаные Штаны. Мн. лит. произведения были созданы в древнейшем исл. мон-ре Тингейрар. Один из монахов этого мон-ря, Одд Сноррасон, собрал сведения о кор. Олаве I Трюггвасоне и ок. 1180-1200 гг. составил на латыни его жизнеописание (впосл. |
| Лучшие ее герои - правдоискатели, люди, способные на жертву ради других. Живой «закваской» евангельских идеалов народа показаны многочисленные «Божьи люди»: «убогая старица», которая «у гроба Иисусова/Молилась, на Афонские/Всходила высоты...», неоднократно упоминаемые «захожие странники»: Фомушка, у него «вериги двухпудовые/По телу опоясаны», «старообряд Кропильников», к-рый «корит мирян безбожием,/Зовет в леса дремучие/Спасаться...», «Божия посланница» Ефросиньюшка и др. Из этой среды появляются такие герои, как Гриша Добросклонов, главный радетель за народное счастье, чей образ воспринимается, в частности, через евангельскую лексику: «ангел милосердия», «печать дара Божьего», «благословясь» и т. д. Подавляющая часть народных героев отличаются истинной религиозностью, не случайно 7 странствующих мужичков обращаются к дворянину: «Нет, ты нам не дворянское,/Дай слово христианское...» Прекрасно знает и воспроизводит Н. народные религ. легенды, притчи, приметы, поверья, т. е. ту сферу, к-рая называется народным Православием. Проявляется и начитанность Н. в житийной и святоотеческой лит-ре. В гл. «Демушка» он упоминает Иисусову молитву, передает представление (возможно, под влиянием Жития блж. Ксении Петербургской) о силе молитвы в уединении под открытым небом (гл. «Губернаторша»): «Усердней не помолишься/Нигде и никогда». Герои из народа (швейцар Макар) в поэме рассуждают о духовной брани. Из всех жертвенных подвигов самому Н. ближе всего был подвиг покаяния, ибо он обладал обостренным покаянным чувством. Его поражали образы людей, резко переменившихся от великого греха к великому покаянию. Сюжет об атамане Кудеяре вносит в поэму житийный по духу мотив покаянного подвига великого грешника: «Вдруг у разбойника лютого/Совесть Господь пробудил». Атаман «шайку свою распустил,/Роздал на церкви имущество,/Нож под ракитой зарыл». Более того, он становится монахом: «Денно и нощно Всевышнего/Молит: грехи отпусти!/Тело предай истязанию,/Дай только душу спасти!» Если Кудеяр представляет в поэме евангельского «благоразумного разбойника», то пан Глуховский - разбойника нераскаявшегося. |
| Переломным моментом в истории копт. общины считается гонение в авг. 1354 г., спровоцированное роскошью и высокомерием христ. чиновников. Под давлением общественного мнения власти возобновили шариатские ограничения для инаковерующих и начали кампанию увольнения коптов из канцелярий. Новым и крайне важным элементом репрессий стала конфискация 25 тыс. федданов (ок. 10 тыс. га) церковных земель. Как и раньше, мусульм. чернь восприняла султанские указы как позволение нападать на христиан и церкви. В Каире и окрестностях были разграблены и разрушены 5 церквей. Мн. копты в городах и сельской местности перешлив ислам. По свидетельству аль-Макризи, бóльшая часть церквей В. Египта была снесена и перестроена в мечети. Даже принятие ислама не избавляло новообращенных чиновников от подозрений - от них требовали регулярно посещать мечеть и прекратить контакты с родственниками-христианами. Вопреки распространенному мнению, преследования 1354 г. были не последними в череде масштабных гонений на христиан. Кратковременный захват Александрии кипрским королем Петром I Лузиньяном в окт. 1365 г. и поддержка крестоносцев со стороны местных христиан вызвали новую волну репрессий. Хотя основной удар пришелся на европ. монахов и купцов, находившихся во владениях мамлюков, а также на сиро-палестинских православных, копт. община также подверглась поборам и конфискациям. Христианам было предписано отдать четверть имущества на выкуп пленных мусульман и строительство военного флота. Разграбления не избежали и егип. мон-ри. В копт. житийной лит-ре встречаются упоминания об арестах и избиениях монахов во время мамлюкских рейдов по пустынным обителям. Позиции христианских чиновников в мамлюкской администрации были серьезно ослаблены. Тем не менее в источниках кон. XIV - нач. XV в. периодически фигурируют писцы-христиане, работавшие в аппарате султанов и эмиров, а также новообращенные мусульмане из копт. среды, достигшие высоких гос. постов. Так, упоминается торговец мрамором Абу-ль-Фарадж аль-Макси (ум. |
|
|
