| Таким образом, две темы – имени Божия и имен Божиих – уже здесь вполне различимы. В цитированном отрывке присутствует еще одно ключевое понятие Ветхого Завета, неразрывно связанное с понятием имени Божия: слава Божия или слава Господня (евр. – kabod Yahweh 70 ). Наивысшим моментом откровения этой славы является провозглашение имени Яхве. Но что такое слава Божия? Адекватно перевести это понятие на современный язык невозможно: в Ветхом Завете в него вкладывали прежде всего представление о таинственном Присутствии Божием, являемом в зримых образах (облака, огня). Так например, слава Божия явилась народу израильскому в облаке, когда народ возроптал на Господа 71 ; слава Божия сошла в виде облака на гору Синай и пребывала на ней в течение шести дней: вид славы Божией при этом описывается как «огонь поядающий» 72 . Слава Божия нередко оказывается локализованной в каком-либо конкретном месте или связанной с тем или иным священным предметом: облако славы Божией наполняет скинию завета 73 , оно же является над золотой крышкой ковчега 74 . Слава Божия и ковчег тесно связаны: потеря ковчега означает утрату славы Божией 75 . Важность ковчега завета обусловлена тем, что на нем «нарицалось имя Господа Саваофа ( – Yahweh Zebaot)« 76 . Сам Бог избрал это деревянное сооружение местом Своего присутствия и откровения: «Там Я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкою » 77 Впоследствии, в тар-гумической литературе, присутствие Божие над крышкой ковчега будет обозначено термином «Шехина», означающим «присутствие Божие» 78 . Почему именно крышка ковчега, вернее, пространство над ней, стало местом особого присутствия славы Божией, остается неясным. Сирийская патристическая традиция в лице преподобного Исаака Сирина даст свой ответ на этот вопрос, о чем нами будет сказано в свое время. Если от Книги Исход обратиться к Книге Левит, мы увидим, что и в ней тема имени Божия также занимает важное место. В ней, в частности, содержится многократное запрещение «бесчестить» имя Божие 79 . |
| В этом повествовании провозглашение Богом имени Яхве (Иеговы), т. е. Своего собственного имени, является наивысшим моментом откровения. Все прочие имена, которые следуют за именем Яхве — «Бог человеколюбивый», «милостивый» и другие — являются лишь толкованиями этого имени, как бы добавляют обертоны к его основному звучанию. Таким образом, две темы — имени Божия и имен Божиих — уже здесь вполне различимы. В цитированном отрывке присутствует еще одно ключевое понятие Ветхого Завета, неразрывно связанное с понятием имени Божия: слава Божия или слава Господня (евр. — kabod Yahweh ). Наивысшим моментом откровения этой славы является провозглашение имени Яхве. Но что такое слава Божия? Адекватно перевести это понятие на современный язык невозможно: в Ветхом Завете в него вкладывали прежде всего представление о таинственном Присутствии Бо–жием, являемом в зримых образах (облака, огня). Так например, слава Божия явилась народу израильскому в облаке, когда народ возроптал на Господа ; слава Божия сошла в виде облака на гору Синай и пребывала на ней в течение шести дней: вид славы Божией при этом описывается как «огонь поядающий» . Слава Божия нередко оказывается локализованной в каком-либо конкретном месте или связанной с тем или иным священным предметом: облако славы Божией наполняет скинию завета , оно же является над золотой крышкой ковчега . Слава Божия и ковчег тесно связаны: потеря ковчега означает утрату славы Божией . Важность ковчега завета обусловлена тем, что на нем «нарицалось имя Господа Саваофа ( — Yahweh Zebaot)» . Сам Бог избрал это деревянное сооружение местом Своего присутствия и откровения: «Там Я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкою < …> » Впоследствии, в тар–гумической литературе, присутствие Божие над крышкой ковчега будет обозначено термином «Шехина», означающим «присутствие Божие» . Почему именно крышка ковчега, вернее, пространство над ней, стало местом особого присутствия славы Божией, остается неясным. Сирийская патристическая традиция в лице преподобного Исаака Сирина даст свой ответ на этот вопрос, о чем нами будет сказано в свое время. |
| В этом повествовании сначала говорится о том, что Бог беседовал с Моисеем «лицем к лицу», но потом Бог говорит, что человек не может увидеть лицо Божие и остаться в живых. Моисей видит Бога «сзади», и наивысшим моментом откровения является провозглашение Богом имени Яхве (Иеговы), т.е. Своего собственного имени. Все прочие имена, которые следуют за именем Яхве – «Бог человеколюбивый», «милосердный» и другие, – являются лишь толкованиями этого священного имени, как бы добавляют обертоны к его основному звучанию. В цитированном отрывке присутствует еще одно ключевое понятие Ветхого Завета, неразрывно связанное с понятием имени Божия: слава Божия или слава Господня (kabod Yahweh). Наивысшим моментом откровения этой славы является провозглашение имени Яхве. Но что такое слава Божия? Адекватно перевести это понятие на современный язык сложно: в Ветхом Завете в него вкладывали прежде всего представление о таинственном присутствии Божием, являемом в зримых образах (например, в образах облака или огня). Слава Божия явилась народу израильскому в облаке, когда народ возроптал на Господа (см.: Исх. 16:9–10 ); слава Божия сошла в виде облака на гору Синай и пребывала на ней в течение шести дней (см.: Исх. 24:16 ): вид славы Божией при этом описывается как огонь поядающий ( Исх. 24:17 ). Слава Божия нередко оказывается локализованной в каком-либо конкретном месте или связанной с тем или иным священным предметом: облако славы Божией наполняет скинию завета (см.: Исх. 40:34–35 ). оно же является над золотой крышкой ковчега (см.: Лев. 16:13 ). Слава Божия и ковчег между собой тесно связаны; потеря ковчега означает утрату славы Божией (см.: 1Цар. 4:21–22 ). Крышка ковчега, вернее, пространство над ней, было местом особого присутствия славы Божией: Там Я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкою ( Исх. 25:22 ). Впоследствии, в таргумической литературе, присутствие Божие над крышкой ковчега будет обозначено термином «Шехина», означающим «присутствие Божие». В книге Второзакония повторена заповедь Божия, данная Моисею: Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, причем к ней прибавлено: ибо не оставит Господь без наказания того, кто употребляет имя Его напрасно ( Втор. 5:11 ). Угроза наказания звучит и для тех, кто не имеет страха перед именем Яхве: Если... не будешь бояться сего славного и страшного имени Господа, Бога твоего; то Господь поразит тебя и потомство твое ( Втор. 28:58–59 ) – Страх перед Богом – неотъемлемая составляющая ветхозаветной религии. Поскольку же в библейском понимании Бог отождествляется со Своим именем, страх Яхве, или «страх Господень» (pahad Yahweh), перерастает в религиозное почитание имени Яхве, к которому предписывается относиться со страхом и трепетом. |
| Then the kontakion, this main hymn of the feast. Listen to this: The most pure Temple of the Savior, the precious chamber and Virgin, the sacred treasure of the glory of God is presented today to the house of the Lord. She brings with her the grace of the Spirit which the angels of God do praise, saying: Truly, this woman is the abode of heaven. Heaven dwells in her, in this woman. She’s kecharitomen ; she’s full of grace, the grace of the Holy Spirit. The Holy Spirit is upon her. She enters the house of the Lord to become the house of the Lord. She enters into the pure Temple to become herself the pure Temple. She enters where the glory of God, the kabod Yahweh , the doxa Theou , is palpably present, to become herself the dwelling-place of that glory, the sacred treasure of the glory of God. She enters into those holy places to be herself the precious chamber and to be so most pure as a virgin. This is what is sung. Then it says, “The angels behold this entrance and they are amazed.” “How has the Virgin entered into the Holy of Holies?” we sing in church. But actually, it says also, “How has this Virgin become herself the Holy of Holies?” And of course the Holy of Holies that she enters in Christ is the Holy of Holies above the world. That’s why, in the Orthodox Church, it’s said of Mary: she is more honorable than cherubim, beyond compare more glorious than seraphim. That the cherub that stood over the mercy-seat now surrounds her, and that’s why she is shown over the altar tables in classical Orthodox iconography, sitting upon her throne, holding her Child, with the cherubim around her, as the living mercy-seat. And then the last ode of the canon that’s sung as the Theotokos song at the Divine Liturgy, at the Eucharist, goes like this: As you are a living temple of God, let no impure hand touch you, O Theotokos, but let the lips of all believers sing, constantly magnifying you in joy with the angelic greeting, the angelic salutation: Truly you are above all creatures, O pure one. |
| The physical Temple in Jerusalem had been destroyed. Of course, it was even one of the teachings of a kind of a mystical Judaism at the time of Jesus that when the Messiah would appear, the first thing he would do would be to destroy the physical Temple, because human beings would become his physical temple. That’s what the prophets predicted, that God would dwell in us, with us, through us. We would be filled with the very presence of God himself. In the Christian faith, that’s Mary. That’s Mary. She’s the quintessential one because God-made-man, the incarnate Logos, Word, and Son of God dwelt in Mary not just spiritually but physically. He really became flesh from her flesh. She really was a temple of the living God because he really dwelt in her. He was born from her. She became that gate facing the east as Ezekiel says, through which the kabod Yahweh , the shekhinah , the indwelling, dwells and it’s sealed. It never, no one else ever passes that way. She is that one. This is what is celebrated and sung about over and over again on the 21st of November/4th December, on this feast of the entrance of Mary to the Temple. So on that day you have three readings from the Old Testament, all of which have to do with the Old Testament Tabernacle and the Old Testament Temple, the Skn , the Tabernacle. You have the reading from the Old Testament on the entrance of Mary from Exodus, about Moses and the Ark of the Testimony and the veil and the table and the Temple and the candlesticks and the lamps and the tent of the meeting and the glory of the Lord filling the Temple. You have a reading from the third book of [Kingdoms]—in the Revised or King James Version, it would be I Kings, actually, because of the different titles in the Septuagint as opposed to the Masoretic Bible—but you have about Solomon, building the Temple, the house of the Lord, where they brought the Ark of the Covenant, the holy place with the cherubim and the seraphim and the tables and all the things that go on it. And here, Mary is the one that’s filled with this glory. She is the mercy-seat. She is the ark of the manna. She is the one where the Law is dwelling, and so on. |
| Далеее написано: «В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков», «В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал. Пришел к своим, и свои Его не приняли». Затем: «Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн» – то есть Иоанн Креститель,. Далее: «Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него. Он не был свет». И вот в 14 стихе мы достигаем кульминации: «И Слово стало плотию – kai o Logos sarx egeneto – и обитало с нами, полное благодати и истины». Точнее, по-гречески это звучит «благодать и истина». «И мы видели славу Его (kabod)». Это тоже термин из древнееврейского языка, означающий божественную, сверкающую, величественную славу. Мы видели эту славу – славу Единородного Сына, monogenous Hios. В некоторых древних текстах написано даже monogenous Theos – Единородного Господа. «И мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца ... И от полноты (pleroma ) Его все мы приняли и благодать на благодать (charin anti charitos).» Затем в Евангелии говорится: «Ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» – и уже здесь появляется слово «Христос» – «чрез Иисуса Христа». Далее: «Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил». Он его истолковал, раскрыл. Очень интересно, что слово Devar, которое переводится как «слово», не означает просто сказанное слово. Оно, конечно, не означает и только написанное слово – Библию. Очень многие христиане читают Библию как Коран. Библия – это не Коран. Она не упала с неба целиком. И для христиан Слово Божие – это не книга, Слово Божие – это Человек. Человек. Иисус из Назарета, Единородный Сын Божий, Который стал Плотью. Возвращаясь к слову «Devar», заметим, оно не означает только слово, это еще и действие, творение. Это синонимы – действие, творение, слово, – потому как иудеи не были метафизиками и абстракционистами; они выражались очень конкретно. Например, слово, означающее правду, обозначает также гору: настоящее, надежное, не так ли? И это Слово становится Иисусом, и как говорит Евангелие, Иоанн Креститель свидетельствует о Нем. В самой первой главе Евангелия от Иоанна Иоанн Креститель свидетельствует о Нем, и как же он Его называет? Он называет Его Агнцем Божиим, «Который берет на Себя грех мира». |
| Последнее ставит нас перед целым рядом чрезвычайно многочисленных текстов, утверждающих возможность Боговидения. Поэтому мы не можем перечислить здесь все « теофании» или явления Бога в Ветхом Завете. Обычно это – явление Ангела, как бы некое представительство, посредством которого Бог становится доступным человеку ( Быт.16:7–14; 18 гл. и др.). Исайя называет его «Ангелом лица Его» ( Ис.63:9 ). Бог остается неопознанным, но Ангел знаменует Его личное присутствие, как в рассказе об Иакове, борющимся с Богом ( Быт.32:24–30 ). Неизвестный не хочет раскрывать Своего имени, однако Иаков говорит: «Я видел Бога лицем к лицу и сохранилась душа моя». И он называет место, где явился ему Бог – Пенуэл, что означает «Лицо Бога». Бог говорил с Моисеем «лицем к лицу», как разговаривают с другом ( Исх.33:11 ; Втор.34:10 ). Это – личная встреча с личным Богом, хотя и окутанным тайной, как на горе Синай был Он окутан мраком 10 . Лицо Моисея сияло отражением лица Божия ( Исх.34:29 ), ибо лицо Божие светозарно: «Да призрит на тебя Господь светлым лицем Своим…» ( Числ.6:25 ), и псалмы 11 говорят о свете лица Божия. Я не говорю уже о бесчисленных ветхозаветных текстах, относящихся к славе (kabod или, у Семидесяти δοξα), открывающей и одновременно сокрывающей присутствие Бога, чтобы подвести нас к книге Иова, в которой испытываемый Богом праведник в надежде воскресения выражает свою уверенность в том, что он увидит Бога собственными своими глазами ( Иов.19:25–27 ): «А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний: день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узнаю Бога. Я узрю его Сам, мои глаза, не глаза другого, увидят Его…». И далее ( Иов.42:5 ): «Я слышал о Тебе слухом уха, теперь же глаза мои видят Тебя». Если в Ветхом Завете Божественная Личность часто представлена Ангелом («Ангел лица Его», открывающий присутствие Бога), то в Новом Завете мы видим обратное: ангелы человеческих личностей «всегда видят лице Отца Небесного» ( Мф.18:10 ). Ибо, как мы читаем в Послании к евреям (гл. 1 и 2), уже не через Ангелов, а через Сына Своего обращается Бог к людям. Если в Ветхом Завете люди с невинными руками и чистым сердцем именуются родом, ищущим лица Бога Иакова ( Пс.23:6 ), то Евангелие утверждает, что «чистые сердцем Бога узрят» ( Мф.5:8 ). Апокалипсис говорит об избранных: «И узрят лице Его, и имя Его будет на челах их» ( Откр.22:4 ). |
| Духовная красота, и в первую очередь красота божественная, наиболее полно и для человека XVI в. проявлялась в свете, одной из главных модификаций прекрасного в средневековой эстетике. Исихастской световой эстетикой буквально наполнена «Повесть о новгородском белом клобуке». Неземной свет здесь сопровождает практически все чудесные явления, прорывы мира вечного бытия на уровень преходящего существования. Вот святые мужи являются спасшемуся от бури Еремею: «И абие вскоре тишина бысть и свет восия. И явившася два мужа светлостию сияюща, от нех же и воздух осветися» (ПЛДР 7, 216). Когда император Константин крестился, сообщает та же повесть, «внезапу сияние некако безчисленнаго света с небесе воссия и глас бысть яко меди звенящи» (206). В традициях русской средневековой эстетики автор повести показывает божественный свет видимым всем присутствующим при явлении, локализованным в реальном пространстве и перемещающимся в нем. С традиционной для Древней Руси любовью к конкретизации он сообщает, что свет, сопровождавший небесный голос к папе Селивестру, «абие по гласе том подъяся… к небеси и раступися небо и прияти». После же света этого опять наступила ночь, и все ужаснулись (212). Итак, божественный свет доступен, по мнению древнерусского книжника, узрению физическим зрением, но главное значение его не в этом. Явившись человеку, он проникает в глубины его души (в «сердце») и доставляет духовное наслаждение. Свет, явившийся Селивестру, «осия сердце его и грядущих с ним» (212). Духовную радость пережил император Константин, когда во сне ему явились Петр и Павел: «…в пришествии бо вашем зело возрадовася сердце мое и свет сладок осия мя» (210). Радость и удивление испытала и княгиня Ольга, увидев световое знамение на месте основания города Пскова: «…и на том месте святая Одга чюдно и преславно видение виде: место оно пресветлыми лучами осияваемо бе, яко от трисиятелнаго света. Блаженная же Олга бе радующеся душею, удивляяся неизреченнаго света блистанию» (280). Человеку средневековой Руси блистания «неизреченнаго света» представлялись одной из форм проявления невидимого боже-ства и нередко обозначались понятием «Слава Божия», о которой мы уже говорили. Здесь русичи следовали еще древней библейской традиции, обозначавшей световой образ Бога понятием «Слава» (kabod) 344 . |
| 10:2. Колеса. См. коммент. к 1:15–18. 10:4. Сияние славы Господа. См. коммент. к Иез. 1:4 и 1:26–28, где сопоставляются понятие kabod, или «слава» Божья, и концепция melammu, «божественного сияния», разработанная в месопотамской литературе. См. также коммент. к Исх. 13:21,22 и 33:18–23, где сопоставляются египетские и аккадские религиозные тексты, описывающие величественное сияние богов и опасность, угрожающую человеку, увидевшему божественный свет. 10:9. Топаз. Как и в 1:16, камень, из которого сделаны колеса, обозначен древнееврейским словом tarshish. Большинство исследователей отождествляют его либо с бериллом, либо с топазом; оба камня отражают свет и как нельзя лучше подходят для создания образа ослепительного сияния в этом тексте. 10:12. Полны очей. См. коммент. к 1:15–18. 10:14. Четыре лица. См. коммент. к 1:6. 10:15. Река Ховар. См. коммент. к 1:1. 10:18. Значение порога. В библейском мире порог имел важное символическое значение. У дверей совершалось наказание ( Втор. 22:20,21 ), а на пороге храма и у ворот совершалось богослужение ( 1Цар. 5:4 ; Иез. 46:1,2 ). У Иезекииля порог играет роль границы, разделяющей священное пространство и секулярный мир. 10:19. Восточные ворота. Это ворота внешнего двора храма. Хотя храмовый комплекс был ориентирован с востока на запад, неясно, насколько тесно были связаны с этой ориентировкой священные пределы, где размещались постройки и дворы царского дворца. Возможно, ворота, о которых упоминает Иезекииль, – одни из тех, что связывали храм и дворец. В таком случае их значение возрастает, поскольку Яхве намеревался предоставить и религиозное сообщество, и светские власти их собственной судьбе. 11:1. Князья. Все эти имена встречаются на печатях того периода, но, за исключением Фалтии, маловероятно, что на них имена именно этих персон. Печать с именем Фалтии, возможно, действительно принадлежала упоминаемому здесь князю, хотя твердой уверенности в этом нет. Более подробные сведения о печатях и именах, выгравированных на них, см. в статье «Печати и грамоты» в коммент. к Иер. 32 . |
| О нимбах Священник Павел Флоренский как-то заметил, что все таинственное - простое. В этом сполна убеждаешься, изучая иконографию нимба. И действительно, нимб иконографически, кажется, самый простой формоэлемент иконы. Но по тому содержанию, которое в нем заключено, нимб – из числа самых насыщенных и сложных. Не обошло его вниманием и иконоведение. Однако места в богословских и искусствоведческих трудах ему уделялось мало. Наиболее представительная по объему работа была написана еще в XIX веке и сейчас забыта. С тех пор произошло много событий, и главное для нас в данном вопросе – раскрытие икон и фресок от записей, развернувшееся с начала XX столетия, что существенно повлияло на иконознание и его приумножило. Но в работах нового времени о нимбах сказано или весьма обобщенно, или однобоко. Поэтому и есть смысл обратиться к иконологии нимба. Начнем с самого слова. Оно попало в нашу речь при посредстве немецкого языка в XIX веке. Немецкое “nimbus”, означающее “сияние, венчик”, возникло на базе латинского “nimbus” - “туман, облако” (в котором, по представлению древних, “боги спускаются на землю” ). Уже отсюда можно понять, что изначально имеется в виду содержание нимба. У ираноязычных народов в глубокой древности сложился ритуал благодарения Бога за ниспосланную милость. В жизненном процессе этого ритуала образовался такой феномен, как сверхъестественный ореол из огня и света - “хварна”, термин, переводимый как “слава”, этот ореол связывался только с иерархически высокой личностью – царем. Этимология индоевропейского корня reg, который лежит в основании многих имен царей, говорит о нем в значении “свет”. Вспомним обращение к князю во времена Киевской Руси: “Один брат, один свет светлый ты, Игорь! ” К братьям и дружине взывали: “Светы мои ясные, зачем потускнели вы?” ; а выражение “Ваша светлость”, адресованная высокосановным особам, просуществовало до знаменательного 1917 года. В Ветхом Завете мы неоднократно встречаемся с образом славы Божией (kabod). А когда Моисей сошел с Синая со скрижалями, то “лице его стало сиять лучами оттого, что Бог говорил с ним” (Исх. 34:29). |
|
|
