| 613 ...по мыслену древу... – Метафора в стиле песен Бояна. Образ «мирового древа», соединяющего небо и землю, знаком скандинавскому эпосу. 614 ...рища въ тропу Трояню... – Троян четырежды упомянут в «Слове» (см. также: «вчи Трояни», «на землю Трояню», «на седьмомъ вц Трояни»). Видимо, Троян – языческое божество; он упомянут в числе других языческих богов в «Хождении Богородицы по мукам» (см. наст. изд., т. 3). 615 ...Игореви, того внуку... – Β Π и Ε после слова «того» в скобках написано «Ольга». По свидетельству Η. Μ. Карамзина, этого слова не было в рукописи, и, как можно его понять, оно добавлено издателями «для большей ясности речи»; однако, может быть, это была глосса (разъясняющая помета писца) на полях рукописи, и издатели лишь внесли ее в текст. 616 ...Велесовь внуче... – По вероятной догадке И. М. Кудрявцева (высказанной им Д. С. Лихачеву) речь идет ο Бояне – внуке Велеса. Следовательно, языческое божество Велес, по представлениям автора «Слова», было также покровителем музыки или поэзии. 618 ...въ Ηοвград... въ Путивл... – Из Новгорода-Северского отправился в поход Игорь, в Путивле κ нему присоединился сын его Владимир. 619 ...мила брата Всеволода. – Всеволода Святославича, князя трубчевского и курского (ум. в 1196 г.); «Слово» называет его Буй Тур Всеволод. 620 ...Буй Туръ... – Тур – дикий бык, зубр; тур выступает здесь как олицетворение мужества и силы. 622 ...копие приломити... – всгупить в битву; здесь, как и во многих других месгах «Слова», мы встречаемся с традиционными воинскими метафорами или символами, такими, как «главу приложити» – погибнуть в бою, «испити шеломомь» из реки на вражеской земле – одолеть, победить врага. 623 ...збися Дивъ... – Β П «въ стазби дивъ»; чтение «збися» предложено Β. Η. Перетцем. Див – видимо, фантастическое существо (вещая птица?). 624 ...Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню... – Автор как бы указывает крайние пункты огромной территории, которая разбужена предостережением Дива, и откуда спешат навстречу Игорю половецкие войска. Поморие – побережье Азовского моря, Посулие – левобережье Днепра, Сурож (ныне Судак) и Корсунь (Херсонес, окраине нынешнего Севастополя) – города в Крыму. |
| учасникам були Покрова з благословенням. трапези Кирил крипту новоосвяченого храму. Прес-служба Московського (Скорочено. Повний текст див. на сайту) Фотоальбоми до Освячення храму-пам " ятника на честь святих в крипти У свято Покрови Кирил звершив чин великого освячення храму-пам " ятника на честь святих в за темою Кирил звершив освячення Володимирського храму в в 2-гу Великого посту. Освячення Володимирського храму в м. Москви. (Тихонова) на Колпашевського Стрежевського у 2-гу Великого посту у Володимирському в м. Москви : Кирил звершив освячення Володимирського храму в та очолив (Тихонова) на Колпашевського Стрежевського (Абражей), обраний на зведений у сан У «Ковчег» монастиря у Ради екзарх поклав до вогню та пам " ятника у «Хатинь» У екзархату пройшов курс з Ответы Святейшего Патриарха Кирилла на вопросы на встрече с участниками Всемирного фестиваля молодежи : та звернення] Выступление Святейшего Патриарха Кирилла на Всемирном фестивале молодежи : та звернення] у Реутова. (Корчукова) на Туранського Слово Кирила при жезла Преосвященному (Корчукову), Туранському, : та звернення] голови церковних зв " послом Венесуели в Голова ВЗЦЗ з послом в Митрополит Волоколамський взяв участь у Ради Голова ВЗЦЗ з послом з ключовими словами – екзархат – – посли держав новини Кирил вручив Думи В.В. Володину орден князя Олександра Невського Кирил нагородив генерального прокурора РФ Краснова орденом князя Олександра Невського Кирил вручив заступнику мера Москви Н.О. орден У день свята Кирил звершив в Успенському Московського Кремля Кирила з генеральним директором «Росатом» Завершилась Нарада Церкви Кирил вручив ордени ряду та духовенства Церкви Виконуючим обов " язки голови ради з церковного мистецтва, та призначено Владислава з посад Митрополита Ставропольського Кирила призначено в.о. голови Синодального Збройними силами та правоохоронними органами Календарь ← → Богослужебные указания 31 березня 2024 р. Кирил виставку сучасного церковного мистецтва при князя Володимира в 16 2023 р. телезвернення Московського Кирила Актуально Перенесено проведення Собору Церкви Священний Синод констатував з Хризостомом 20 листопада на Священного Синоду Церкви були поминання Предстоятелем Церкви структури, що в Заява Церкви щодо в Документи Бюро друку Церкви розповсюдило заяву, в що Церквою, яку Сербський в Православна Церква на з митрополитом Вторгнення Константинопольського на Церкви в як Заява Священного Синоду Церкви у зв " язку з посяганням Константинопольського на Церкви Документи Заяву прийнято на Священного Синоду Церкви 15 жовтня 2018 року в Заява Священного Синоду Церкви у зв " язку з незаконним вторгненням Константинопольського на Церкви Документи Заяву прийнято на позачерговому Священного Синоду Церкви 14 вересня 2018 року. На Церкви переклади мовою низки важливих церковних Ihmepb " ю © Patriarchia.ru , 2005 – 2024 |
| В музыкальном отношении " Гагарин " – это танго. Не странно ли слушать житие в форме танца, да еще такого? Но, как сказал в свое время Борхес, " танго – это абсолютная свобода, но не вседозволенность. " А еще Борхес считал: если танго напишет европейский композитор, этот жанр поменяет свою суть и станет скорее танцем идеи, а не тела. И вот танго написал русский композитор, и свершилось по слову великого Борхеса. В студийной версии в звучание добавился аккордеон – инструмент в высшей степени не модный и несовременный – и мощные духовые: уж не отзвуки ли это архангельской трубы? Но главную роль по-прежнему играет виолончель Петра Акимова. Темп – слегка замедленный по сравнению с энергичными концертными версиями. Оттенок ретро и трагическая задумчивость о судьбах Родины явно перевешивают природную " пассионарность " жанра. Как и было предсказано. В " Гагарине " много не свойственного Теуниковой воздуха: и сама Юля, и слушатель успевают продышаться под натиском музыки. Маленькие паузы в конце каждой строки и более длительные (проигрыши между куплетами) не просто с треском рвут ткань песни, как часто бывает у этого музыканта, а словно распахивают окна в то самое небо, где возникает видение гагаринской улыбки. Сама Теуникова считает, что это " песня о безнадежно проигранном в общем-то деле – противостоянии русского духа мировой энтропии зла " . Но в конце сказано, что " наш народ еще проснется и покажет диво див " . Пока жива надежда на чудо. Конечно, эта песня непременно будет популярна и любима. И причина лежит на поверхности. Ведь если говорить совсем точно и откровенно, " Гагарин " – не просто житие, а житие апокрифическое. Между тем, русская религиозность, загнанная в угол церковно-секулярным " реформизмом " и всяческим официозом, по самой своей природе апокрифична. И, стало быть, идет от души, а не от прописей. Да, это слишком часто ведет к суевериям. Но еще – к искренней и чистой вере в таких обстоятельствах и контекстах, где любая другая религиозность была бы бессильна. |
| — Но скажите, князь, чем же вы всё это время занимались в вашем уединении? — интересуется Марья Александровна. — Я так часто думала о вас, mon cher prince, что. признаюсь, на этот раз сгораю нетерпением узнать об этом подробнее… — Чем занимался? Ну, вообще, знаете, много за-ия-тий. Когда — отдыхаешь; а иногда, знаете, хожу, воображаю разные вещи… — У вас, должно быть, чрезвычайно сильное воображение, дядюшка? — Чрезвычайно сильное, мой милый. Я иногда такое воображу, что даже сам себе потом у-див-ляюсь. Когда я был в Кадуеве… A propos! ведь ты, кажется, кадуевским вице-губернатором был? — Я, дядюшка? Помилуйте, что вы! — восклицает Навел Александрович. — Представь себе, мой друг! а я тебя всё принимал за вице-губернатора, да и думаю: что ж это у него как будто бы вдруг стало совсем другое ли-цо?.. У того, знаешь, было лицо такое о-са-нистое, умное… Не-о-бык-новенно умный был человек и всё стихи со-чи-нял на разные случаи. Немного, этак сбоку, на бубнового короля был похож… — Нет, князь, — перебивает Марья Александровна, — клянусь, вы погубите себя такой жизнию! Затвориться на пять лет в уединение, никого не видать, ничего не слыхать! Но вы погибший человек, князь! Кого хотите спросите из тех, кто вам предан, и вам всякий скажет, что вы — погибший человек! — Неужели? — восклицает князь. — Уверяю вас; я говорю вам как друг, как сестра ваша! Я говорю вам потому, что вы мне дороги, потому что память о прошлом для меня священна! Какая выгода была бы мне лицемерить? Нет, вам нужно до основания изменить вашу жизнь, — иначе вы заболеете, вы истощите себя, вы умрете… — Ах, боже мой! Неужели так скоро умру! — восклицает испуганный князь. — И представьте себе, вы угадали: меня чрезвычайно мучит геморрой, особенно с некоторого времени… И когда у меня бывают припадки, то вообще у-ди-вительные при этом симптомы (я вам подробнейшим образом их опишу)… Во-первых… — Дядюшка, это вы в другой раз расскажете, — подхватывает Павел Александрович, — а теперь… не пора ли нам ехать? — Ну да! пожалуй, в другой раз. Это, может быть, и не так интересно слушать. Я теперь соображаю… Но все-таки это чрезвычайно любопытная болезнь. Есть разные эпизоды… Напомни мне, мой друг, я тебе ужо вечером расскажу один случай в под-роб-ности… |
| Увидев много экипажей — он удивился. «Неужели же гости, неужели званый вечер? — подумал он. — С какою же целью?» Справившись у повстречавшегося слуги и узнав, что Марья Александровна была в деревне и привезла с собою Афанасия Матвеича, в белом галстухе, и что князь уже проснулся, но еще не выходил вниз к гостям, Павел Александрович, не говоря ни слова, поднялся наверх к дядюшке. В эту минуту он был именно в том расположении духа, когда человек слабого характера в состоянии решиться на какую-нибудь ужасную, злейшую пакость, из мщения, не думая о том, что, может быть, придется всю жизнь в том раскаиваться. Войдя наверх, он увидел князя, сидящего в креслах, перед дорожным своим туалетом и с совершенно голою головою, но уже в эспаньолке и в бакенах. Парик его был в руках седого, старинного камердинера и любимца его, Ивана Пахомыча. Пахомыч глубокомысленно и почтительно его расчесывал. Что же касается до князя, то он представлял из себя очень жалкое зрелище, еще не очнувшись после давешней попойки. Он сидел, как-то весь опустившись, хлопая глазами, измятый и раскисший, и глядел на Мозглякова, как будто не узнавая его. — Как ваше здоровье, дядюшка? — спросил Мозгляков. — Как… это ты? — проговорил наконец дядюшка. — А я, брат, немножко заснул. Ах, боже мой! — вскрикнул он, весь оживившись, — ведь я… без па-рика! — Не беспокойтесь, дядюшка! я… я вам помогу, если вам угодно. — А вот ты и узнал теперь мой секрет! Я ведь говорил, что надо дверь за-пи-рать. Ну, мой друг, ты должен не-мед-ленно дать мне свое честное сло-во, что не воспользуешься моим секретом и никому не скажешь, что у меня волосы нак-лад-ные. — О, помилуйте, дядюшка! неужели вы меня считаете способным на такую низость! — вскричал Мозгляков, желая угодить старику для… дальнейших целей. — Ну да, ну да! И так как я вижу, что ты благородный человек, то, уж так и быть, я тебя у-див-лю… и открою тебе все мои тай-ны. Как тебе нравятся, мой милый, мои у-сы? — Превосходные, дядюшка! удивительные! как могли им их сохранить так долго? — Разуверься, мой друг, они нак-лад-ные! — проговорил князь, с торжеством смотря на Павла Александровича. — Неужели? Поверить трудно. Ну, а бакенбарды? Признайтесь, дядюшка, вы, верно, черните их? — Черню? Не только не черню, но и они совершенно искусственные! — Искусственные? Нет, дядюшка, воля ваша, не верю. Вы надо мною смеетесь! — Parole d " honneur, mon ami! — вскричал торжествующий князь, — и предс-тавь себе, все, реши-тельно все, гак же как и ты, обма-ны-ваются! Даже Степанида Матвеевна не верит, хотя сама иногда их нак-ла-ды-вает. Но я уверен, мой друг, что ты сохранишь мою тайну. Дай мне честное слово… |
| Философия Лао-тсеу имеет характер умозрительной религии, и его последователи действительно основали религиозную секту, достигшую величайшей силы через несколько веков после P.X. Поклонение верховному разуму (учение Лао-тсеу) было многими учёными принято за новый вид Буддизма. Такое ошибочное мнение происходит от того, что ещё не познали логической основы, общей всем учениям кушитского мира, и внутренней борьбы между этой основой и стремлением к свободе борьбы, из которой возник Буддизм. Поклонение верховному разуму есть чистое единобожие, содержащее в себе тёмное эманационное начало, довольно близкое к творчеству. Впрочем, самый верховный разум (или божество, Тао) объяснён весьма неопределённо, и понятие о каком-то вечном хаосе, перешедшем в стройный мир от всесильного действия Тао, напоминает учение Халдеев о предсветном мраке, выраженное мифической Оморкой. Лао-тсеу родился в стране, в которой древние предания Ирана (Симо-Яфетидов) уже были давно вытеснены просветителями, принёсшими из Кашмира кушитскую стихию в её буддистском развитии; он не находил опоры в прошедшем и устранил все исторические данные; по этому самому его религиозная философия, плод чистого умозрения, лишена жизненного начала и заклеймена той сухой ограниченностью, которая заметна во всех произведениях Китая. В нём соединяются гордое самодовольство и уверенность в силах человека с детски педантичной формальностью и изумительно высокое понятие о разуме с совершенным отсутствием чувства. От этого самая жизнь положительная и внутренняя, к которой он стремится, получает неизгладимый характер отрицательности и внешности; от этого мёртвая отвлечённость его учения должна была уступить первенство практической силе его соперника, Конг-фу-тсеу. Единобожие в определённой форме не было неизвестно в Китае; по крайней мере, сам Лао-тсеу называет своё учение не новостью. Имя, данное им божеству (Тао), представляет разительное сходство с иранским названием Див, Дева, элл. Θεος ; и, кажется, совершенно тождественным с зендским дио, в имени благого начала, Агура Маз-дао. С другой стороны можно заметить, что в основании учения сохраняется и кушитское понятие об органической полярности, в которой преобладает женское начало. Итак, самая система китайского философа носит все признаки учения синкретического и внутренне несвязного. Эта внутренняя бессвязность и в то же время совершенное отсутствие всякой основы в прошедшем дают учению о верховном разуме характер произвольного умствования, и Конг-фу-тсеу, поражённый недостатками своего предшественника, но отдающий справедливость возвышенности его мыслей, выразил своё суждение с беспристрастием и поэтической верностью. «Я не удивляюсь полёту птиц, плаванию рыб, бегу четвероногих. Знаю, как ловить рыбу бреднями, четвероногих – сетями и как стрелами бьют птиц; но не знаю, как дракон может подниматься до небес на крылах ветра и облаков. Я видел Лао-тсеу: он подобен дракону». Святость дракона в Китае известна. |
| Прежде всего, он – яркое свидетельство того, что грамотность на Руси получила достаточно широкое распространение. Если верить автору, то он – писатель-самоучка, который сам себе обязан за приобретённые знания. В своём «Слове» Даниил стремится убедить, как бы сегодня сказали, общественное мнение и власти предержащие в ошибочности привычного отождествления достоинств человека с его материальным достатком. Человек должен оцениваться не по тому, что он имеет, а по его знаниям и умениям, а государство должно обеспечить грамотным людям достойное существование. «Слово» изобилует аллегориями, в которых задействованы как библейские сюжеты и образы, так и сюжеты и образы фольклорные, сюжеты и образы народных пословиц и поговорок. Умело и обильно автор использует и такой литературный приём, как ирония. Кроме того, «Слово» интересно ярким и живым бытописанием, особенно описанием семейных отношений того времени. Также ведутся споры об авторстве и времени создания другого великого памятника древнерусской мысли – «Слова о полку Игореве». Предполагается, что оно было написано в промежутке между 1185 и 1202 годом. Внешне произведение посвящено достаточно рядовому событию: неудачному походу дружины новгород-северского князя Игоря Святославича на половцев в 1185 году. Однако это событие использовано автором для самых широких и глубоких общеполитических и нравственно-мировоззренческих обобщений. Главной идеей «Слова», несомненно, является осуждение княжеских междоусобиц, превращавших Русь в лёгкую добычу её внешних врагов, кочевых племён. Для эмоционального воздействия на своего читателя автор «Слова» использует всё богатство образного языка, насыщая его самыми разными сравнениями, метафорами, символами, эпитетами. «Слово» может служить ярчайшим примером культуры двоеверия. С одной стороны, мы встречаемся с отзвуком славянской мифологии: вещий Боян оказывается «внуком Велеса», ветры – внуками Стрибога, «Див кличет на вершине дерева», также налицо пантеистическое оживотворение природы и характерное для язычества циклическое восприятие временного хода земных событий. |
| Так, большая часть очерка о Фастове посвящена описанию казаков-палеевцев. Город, по словам паломника: Красовита стоит на горе, [но] люди в нем что звери. По земляному валу ворота частыя, а во всяких воротех копаны ямы да солома наслана в ямы. Там палеевшина лежит человек по дватцети, по тритцати: голы, что бубны, без рубах, наги и страшны зело. А у воротех из сел проехать нелзя ни с чем; все рвут, что сабаки: дрова, солому, сена – с чем не поежжай... А все голудба безъпорточная, а на ином и клока рубахи нет. Страшны зело, черны, что арапы, а лихи, что сабаки, – из рук рвут. Они на нас, стоя, дивятся, а мы им и вътроя, что таких уродов мы отъроду не видали; у нас на Москве и на Петровском кружале не скоро сыщиш такого хочь одного (л. 10 – 10 об.). Для подобного типа очерков характерно двухчастное строение: сначала описывается необычное явление как таковое, затем оно сравнивается с русским, знакомым читателю, причем вывод может быть и не в пользу родного, привычного. Свойственный Лукьянову прагматизм мышления приводит к тому, что писатель не следует традиции порицания чужого опыта и восхваления собственного, он критически осмысляет увиденное, пытается извлечь «урок» с точки зрения общественной пользы. Константинополь поразил Лукьянова не только красотой древних храмов, но и особенностями градостроения, в частности существованием системы городских туалетов: Везде у них отходы по улицам и у мечетов: изпразнивши, да умыв руки, да и пошел. Зело у них этем доволно! У них нет такова обычая, чтоб просто заворотясь к стене да мочится. Зело у них зазорно! У них ета нужда не изоймет: где не поворотился – везде отходы. У нас на Москве, скаредное дело, наищешся, где изпразнится. Да не осуди, пожалуй, баба и при мужиках так и прудит. Да где денишся, не под землю! (л. 22 об.). Высоко развитое эстетическое начало заставляет Лукьянова на время забыть о религиозно-политических разногласиях между Россией и Турцией. Московский священник любуется необычным архитектурным обликом мусульманских мечетей, красоту которых неможно описать, потому что таких див по вселенней не сыщешь: По Царюграду когда пойдеш гулять – ненасытной град, чтобы присматрился: тут хорошо, а инде и лутши. |
| А кроме обиды на кретинов из ректората, на нетонкое и лицемерное свое начальство, на расчетливого, себе на уме Горбунка, который обязан был случаем воспользоваться, чтобы от меня окончательно избавиться, но вместо того стал относиться гораздо ласковее и мягче, и на всю тоталитарную систему, запомнил я рысьи глаза лихой девицы, что сунула мехматовскому лопуху злополучную эмблему польских смутьянов. Я не надеялся ее увидеть, но воспоминание о незнакомке против воли приводило меня к нелепому стеклянному зданию, что стояло наискосок от цирка и музыкального театра перпендикулярно долгому яблоневому проспекту и даже не казалось принадлежавшим университету, — настолько иными были населявшие его люди, их лица, разговоры и одежда. Я пытался разглядеть виновницу моих недоразумений в толпе хохочущих див, куривших в теплые дни возле бездействующего фонтана, а в холодные — набивавшихся под лестницей в вестибюле. Заглядывал в большие аудитории и поднимался на лифте на верхние этажи, бродил по узким долгим коридорам, где все время раздавался женский смех и стоял, подрагивая, веселый гул и запах вечной весны, заходил в библиотеку, в которой было немногим тише, и болтался возле расписания. Вскоре ко мне привыкли, глядели кокетливо и с любопытством. Среди беззаботных насмешниц попадалось немало хорошеньких и симпатичных лиц. Ленивые и утомленные бродили наподобие не то сутенеров, не то евнухов редкие парни с мутными глазами, но той, что меня так изящно подставила, в пестрой толпе не было. Однако чем дольше я ее не видел, тем пронзительнее была моя поздняя первая влюбленность. Я уже не помнил ни ее лица, ни голоса, отчаялся встретить, хотя воспоминание о ней, единственное, удерживало меня и в университете, и в этом городе, а иначе давно бы все бросил и уехал. Я всерьез примеривался к экзотической профессии лесоруба или сплавщика леса, был готов уйти в тайгу и среди медведей, клещей и гнуса проверять на излом свое несчастное «я». Но перед зимней сессией, сдавать которую я уже и не собирался, в сырой, оттепельный, гнилой и темный, оттого что растаял снег, декабрьский день тихонько постучался Хунг. |
| И этой теплотой и сочувствием ее манера петь отличается от аргентинских див и мастеров танго, которые больше про жестокий романс, про порыв и ритуализированную жанром страсть, то есть бесчувствие (страсть и слова про любовь и кровь — лишь оборотная сторона этого бесчувствия). Обложка диска Эммы Милан Вот легкая, пленительно-меланхоличная Griseta («Гризетка») 1924 года. Это танго, скажет кто-то — насыщено культурными аллюзиями, кто-то — страдает неймдроппингом и вульгарным пафосом. Но то, что песню Карлоса Гарделя поет француженка в Аргентине, спустя 70 лет, возвышает мужское любование увядающим цветком, эстетизацию чужой судьбы — до тонкой грусти («как души смотрят с высоты») и в чем-то самоироничного комментария к собственной жизни, к пересечению французского и испанского по обе стороны Атлантики. Как будто мяч отскочил к другому игроку, был неожиданно пойман и метко пущен. Mezcla rara de Museta y de Mimí con caricias de Rodolfo y de Schaunard, era la flor de París que un sueño de novela trajo al arrabal. Y en el loco divagar del cabaret, al arrullo de algún tango compadrón alentaba una ilusión: soñaba con Des Grieux, quería ser Manon. Francesita, que trajiste, pizpireta, sentimental y coqueta la poesía del quartier, ¿Quién diría que tu poema de griseta sólo una estrofa tendría: la silenciosa agonía de Margarita Gauthier? Mas la fría sordidez del arrabal, agostando la pureza de su fe, sin hallar a su Duval, secó su corazón lo mismo que un muguet. Y una noche de champán y de cocó, al arrullo funeral de un bandoneón, pobrecita, se durmió… lo mismo que Mimí, lo mismo que Manón. Гризетка (1) Странная смесь Мюзетты и Мими, C ласками Родольфо и Шонара (2), Она была цветком Парижа, Кого мечта о новом привела в аррабаль (3). И в безумном гуле кабаре Сладостная мелодия какого-то бандитского танго Поощряла ее иллюзии: Она мечтала о де Грие, Она хотела стать Манон (4) Француженка, малышка, Ты принесла [сюда], игривая Сентиментальную, кокетливую Поэзию [парижского] квартала. Кто бы мог подумать, что в твоей поэме о гризетке |
|
|
