| Пульхерия Александровна дрожащими руками передала письмо. Он с большим любопытством взял его. Но прежде чем развернуть, он вдруг как-то с удивлением посмотрел на Дунечку. -- Странно, -- проговорил он медленно, как бы вдруг пораженный новою мыслию, -- да из чего я так хлопочу? Из чего весь крик? Да выходи за кого хочешь! Он говорил как бы для себя, но выговорил вслух и несколько времени смотрел на сестру, как бы озадаченный. Он развернул наконец письмо, все еще сохраняя вид какого-то странного удивления; потом медленно и внимательно начал читать и прочел два раза. Пульхерия Александровна была в особенном беспокойстве; да и все ждали чего-то особенного. -- Это мне удивительно, -- начал он после некоторого раздумья и передавая письмо матери, но не обращаясь ни к кому в частности, -- ведь он по делам ходит, адвокат, и разговор даже у него такой... с замашкой, -- а ведь как безграмотно пишет. Все пошевелились; совсем не того ожидали. -- Да ведь они и все так пишут, -- отрывисто заметил Разумихин. -- Ты разве читал? -- Да. -- Мы показывали, Родя, мы... советовались давеча, -- начала сконфузившаяся Пульхерия Александровна. -- Это, собственно, судейский слог, -- перебил Разумихин, -- судейские бумаги до сих пор так пишутся. -- Судейский? Да, именно судейский, деловой... Не то чтоб уж очень безграмотно, да и не то чтоб уж очень литературно; деловой! -- Петр Петрович и не скрывает, что учился на медные деньги, и даже хвалится тем, что сам себе дорогу проложил, -- заметила Авдотья Романовна, несколько обиженная новым тоном брата. -- Что ж, если хвалится, так и есть чем, -- я не противоречу. Ты, сестра, кажется, обиделась, что я из всего письма такое фривольное замечание извлек, и думаешь, что я нарочно о таких пустяках заговорил, чтобы поломаться над тобой с досады. Напротив, мне, по поводу слога, пришло в голову одно совсем не лишнее, в настоящем случае, замечание. Там есть одно выражение: " пеняйте на себя " , поставленное очень знаменательно и ясно, и, кроме того, есть угроза, что он тотчас уйдет, если я приду. Это угроза уйти -- все равно что угроза вас обеих бросить, если будете непослушны, и бросить теперь, когда уже в Петербург вызвал. Ну, как ты думаешь: можно ли таким выражением от Лужина так же точно обидеться, как если бы вот он написал (он указал на Разумихина), али Зосимов, али из нас кто-нибудь? |
| -- Слава богу, Петр Петрович. -- Весьма приятно-с. И Авдотья Романовна тоже не устали? -- Я-то молода и сильна, не устану, а мамаше так очень тяжело было, -- отвечала Дунечка. -- Что делать-с; наши национальные дороги весьма длинны. Велика так называемая " матушка Россия " ... Я же, при всем желании, никак не мог вчера поспешить к встрече. Надеюсь, однако, что все произошло без особых хлопот? -- Ах, нет, Петр Петрович, мы были очень обескуражены, -- с особой интонацией поспешила заявить Пульхерия Александровна, -- и если б сам бог, кажется, не послал нам вчера Дмитрия Прокофьича, то мы просто бы так и пропали. Вот они, Дмитрий Прокофьич Разумихин, -- прибавила она, рекомендуя его Лужину. -- Как же, имел удовольствие... вчера, -- пробормотал Лужин, неприязненно покосившись на Разумихина, затем нахмурился и примолк. Да и вообще Петр Петрович принадлежал к разряду людей, по-видимому чрезвычайно любезных в обществе и особенно претендующих на любезность, но которые, чуть что не по них, тотчас же и теряют все свои средства и становятся похожими скорее на мешки с мукой, чем на развязных и оживляющих общество кавалеров. Все опять примолкли: Раскольников упорно молчал, Авдотья Романовна до времени не хотела прерывать молчания, Разумихину нечего было говорить, так что Пульхерия Александровна опять затревожилась -- Марфа Петровна умерла, вы слышали? -- начала она, прибегая к своему капитальному средству. -- Как же, слышал-с. По первому слуху был уведомлен и даже приехал вам теперь сообщить, что Аркадий Иванович Свидригайлов, немедленно после похорон супруги, отправился поспешно в Петербург. Так, по крайней мере, по точнейшим известиям, которые я получил. -- В Петербург? Сюда? -- тревожно спросила Дунечка и переглянулась с матерью. -- Точно так-с, и уж, разумеется, не без целей, приняв во внимание поспешность выезда и, вообще, предшествовавшие обстоятельства. -- Господи! Да неужели он и тут не оставит Дунечку в покое? -- вскрикнула Пульхерия Александровна. -- Мне кажется, особенно тревожиться нечего, ни вам, ни Авдотье Романовне, конечно если сами не пожелаете входить в какие бы то ни было с ним отношения. Что до меня касается, я слежу, и теперь разыскиваю, где он остановился... |
| — Весьма приятно-с. И Авдотья Романовна тоже не устали? — Я-то молода и сильна, не устану, а мамаше так очень тяжело было, — ответила Дунечка. — Что делать-с; наши национальные дороги весьма длинны. Велика так называемая «матушка Россия»… Я же, при всем желании, никак не мог вчера поспешить к встрече. Надеюсь, однако, что всё произошло без особых хлопот? — Ах, нет, Петр Петрович, мы были очень обескуражены, — с особой интонацией поспешила заявить Пульхерия Александровна, — и если б сам бог, кажется, не послал нам вчера Дмитрия Прокофьича, то мы просто бы так и пропали. Вот они, Дмитрий Прокофьич Разумихин, — прибавила она, рекомендуя его Лужину. — Как же, имел удовольствие… вчера, — пробормотал Лужин, неприязненно покосившись на Разумихина, затем нахмурился и примолк. Да и вообще Петр Петрович принадлежал к разряду людей, по-видимому чрезвычайно любезных в обществе и особенно претендующих на любезность, но которые, чуть что не по них, тотчас же и теряют все свои средства и становятся похожими скорее на мешки с мукой, чем на развязных и оживляющих общество кавалеров. Все опять примолкли: Раскольников упорно молчал, Авдотья Романовна до времени не хотела прерывать молчания, Разумихину нечего было говорить, так что Пульхерия Александровна опять затревожилась. — Марфа Петровна умерла, вы слышали? — начала она, прибегая к своему капитальному средству. — Как же, слышал-с. По первому слуху был уведомлен и даже приехал вам теперь сообщить, что Аркадий Иванович Свидригайлов, немедленно после похорон супруги, отправился поспешно в Петербург. Так, по крайней мере, по точнейшим известиям, которые я получил. — В Петербург? Сюда? — тревожно спросила Дунечка и переглянулась с матерью. — Точно так-с, и уж, разумеется, не без целей, приняв во внимание поспешность выезда и, вообще, предшествовавшие обстоятельства. — Господи! Да неужели он и тут не оставит Дунечку в покое? — вскрикнула Пульхерия Александровна. — Мне кажется, особенно тревожиться нечего, ни вам, ни Авдотье Романовне, конечно если сами не пожелаете входить в какие бы то ни было с ним отношения. Что до меня касается, я слежу, и теперь разыскиваю, где он остановился… |
| Человек Все рубрики Марина Нефедова Какую роль актриса Екатерина Васильева считает главной Чуть меньше года назад в московском ТЮЗе состоялась премьера спектакля-антрепризы «Сестры». С тех пор спектакль несколько раз прошел в Москве и еще несколько -- в провинции. Сестры -- это героини романов Ф. М. Достоевского, но главная из них – персонаж реальный: жена писателя Анна Григорьевна Сниткина. Спектакль поставлен по ее дневникам. Роль Анны Григорьевны, а также ее «сестер»: матери Раскольникова Пульхерии Александровны, Настасьи Филипповны и Бабушки из «Игрока» в спектакле исполняет одна актриса -- Екатерина ВАСИЛЬЕВА. Редакция " Правмира " Из Синодика прот. Бориса Старка Одно из первых отпеваний, в котором мне пришлось участвовать еще в сане диакона, было отпевание нашего великого артиста и певца Федора Ивановича Шаляпина. Кто такой Ф. И. Шаляпин и каково его место в русской культуре, думаю, говорить не надо. О его жизни и творчестве было написано много книг и при его жизни, и после его смерти. Одной из лучших, написанных еще до революции, была книга моего дяди, Эдуарда Александровича Старка (Зигфрида). Какую роль актриса Екатерина Васильева считает главной Чуть меньше года назад в московском ТЮЗе состоялась премьера спектакля-антрепризы «Сестры». С тех пор спектакль несколько раз прошел в Москве и еще несколько -- в провинции. Сестры -- это героини романов Ф. М. Достоевского, но главная из них – персонаж реальный: жена писателя Анна Григорьевна Сниткина. Спектакль поставлен по ее дневникам. Роль Анны Григорьевны, а также ее «сестер»: матери Раскольникова Пульхерии Александровны, Настасьи Филипповны и Бабушки из «Игрока» в спектакле исполняет одна актриса -- Екатерина ВАСИЛЬЕВА. Марина Нефедова Из Синодика прот. Бориса Старка Одно из первых отпеваний, в котором мне пришлось участвовать еще в сане диакона, было отпевание нашего великого артиста и певца Федора Ивановича Шаляпина. Кто такой Ф. И. Шаляпин и каково его место в русской культуре, думаю, говорить не надо. О его жизни и творчестве было написано много книг и при его жизни, и после его смерти. Одной из лучших, написанных еще до революции, была книга моего дяди, Эдуарда Александровича Старка (Зигфрида). Редакция " Правмира " |
| — Разумеется, так! — ответил Раскольников. «А что-то ты завтра скажешь?» — подумал он про себя. Странное дело, до сих пор еще ни разу не приходило ему в голову: «что подумает Разумихин, когда узнает?» Подумав это, Раскольников пристально поглядел на него. Теперешним же отчетом Разумихина о посещении Порфирия он очень немного был заинтересован: так много убыло с тех пор и прибавилось!.. В коридоре они столкнулись с Лужиным: он явился ровно в восемь часов и отыскивал нумер, так что все трое вошли вместе, но не глядя друг на друга и не кланяясь. Молодые люди прошли вперед, а Петр Петрович, для приличия, замешкался несколько в прихожей, снимая пальто. Пульхерия Александровна тотчас же вышла встретить его на пороге. Дуня здоровалась с братом. Петр Петрович вошел и довольно любезно, хотя и с удвоенною солидностью, раскланялся с дамами. Впрочем, смотрел так, как будто немного сбился и еще не нашелся. Пульхерия Александровна, тоже как будто сконфузившаяся, тотчас же поспешила рассадить всех за круглым столом, на котором кипел самовар. Дуня и Лужин поместились напротив друг друга по обоим концам стола. Разумихин и Раскольников пришлись напротив Пульхерии Александровны — Разумихин ближе к Лужину, а Раскольников подле сестры. Наступило мгновенное молчание. Петр Петрович не спеша вынул батистовый платок, от которого понесло духами, и высморкался с видом хотя и добродетельного, но всё же несколько оскорбленного в своем достоинстве человека, и притом твердо решившегося потребовать объяснений. Ему еще в передней пришла было мысль: не снимать пальто и уехать и тем строго и внушительно наказать обеих дам, так чтобы разом дать всё почувствовать. Но он не решился. Притом этот человек не любил неизвестности, а тут надо было разъяснить: если так явно нарушено его приказание, значит, что-нибудь да есть, а стало быть, лучше наперед узнать; наказать же всегда будет время, да и в его руках. — Надеюсь, путешествие прошло благополучно? — официально обратился он к Пульхерии Александровне. — Слава Богу, Петр Петрович. |
| Умирая, Гераклит оставил все свое состояние двум сыновьям, а про дочь написал в завещании, что ей «следует выдать лишь сто номизм, так как для нее достаточно ее счастья, которое превосходит всякое женское счастье». На коленях просила она братьев выделить ей третью часть имущества; но они отказали. Она ушла из дома отца к тетке, вместе с ней приехала в Константинополь, где жила сестра ее отца, и явилась к Пульхерии, чтобы искать правды насчет наследства. Пульхерия сразу пленилась ее красотой и, разузнав о ней все, что было нужно, поместила ее вместе с теткой во дворце. Брату она сообщила, что нашла ему красавицу. Тот стал просить, чтобы она показала ее ему и Павлину, хотя бы через завесу. Просьба была исполнена. Феодосий сразу влюбился, и дело было решено. Воспитанная в Афинах, умственном центре тогдашнего язычества, Афинаида оставалась язычницей. Ее обучили христианскому закону, окрестили и дали имя Евдокии. Бракосочетание совершилось 7 июня 421 года и было отпраздновано конскими ристаниями и театральными представлениями. Когда до братьев Афинаиды дошло известие о счастливой судьбе сестры, они бежали, боясь наказания, и скрылись. Их разыскали и привезли во дворец. Императрица их встретила словами: «Если бы вы меня тогда не обидели, не пришлось бы мне отправиться в Константинополь». Они были взысканы милостями: Гезий стал префектом префектуры Иллирика, Валериан получил сан магистра. 685 Через год у Евдокии родилась дочь, нареченная при крещении именем Евдоксии, а в 423 году Евдокия была провозглашена августой. Примирившись с благочестивой обстановкой жизни двора, она сама сочиняла поэмы на религиозные темы. Пульхерия и после бракосочетания Феодосия осталась в положении соправительницы и отстранила Евдокию от участия в государственном управлении. Во дворе оказалось два центра и пошли неизбежные в придворной жизни интриги. Сохранился рассказ о том, как Пульхерия, желая заставить брата внимательнее относиться к делам и перечитывать то, что он подписывал, подсунула ему для подписи указ, по которому он отдавал навсегда в рабство Пульхерии свою жену Евдокию. |
| За садом находился у них большой лес, который был совершенно пощажен предприимчивым приказчиком, может быть оттого, что стук топора доходил бы до самых ушей Пульхерии Ивановны. Он был глух, запущен, старые древесные стволы были закрыты разросшимся орешником и походили на мохнатые лапы голубей. В этом лесу обитали дикие коты. Лесных диких котов не должно смешивать с теми удальцами, которые бегают по крышам домов. Находясь в городах, они, несмотря на крутой нрав свой, гораздо более цивилизированы, нежели обитатели лесов. Это, напротив того, большею частию народ мрачный и дикий; они всегда ходят тощие, худые, мяукают грубым, необработанным голосом. Они подрываются иногда подземным ходом под самые амбары и крадут сало, являются даже в самой кухне, прыгнувши внезапно в растворенное окно, когда заметят, что повар пошел в бурьян. Вообще никакие благородные чувства им не известны; они живут хищничеством и душат маленьких воробьев в самых их гнездах. Эти коты долго обнюхивались сквозь дыру под амбаром с кроткою кошечкою Пульхерии Ивановны и наконец подманили ее, как отряд солдат подманивает глупую крестьянку. Пульхерия Ивановна заметила пропажу кошки, послала искать ее, но кошка не находилась. Прошло три дня; Пульхерия Ивановна пожалела, наконец вовсе о ней позабыла. В один день, когда она ревизировала свой огород и возвращалась с вырванными своею рукою зелеными свежими огурцами для Афанасия Ивановича, слух ее был поражен самым жалким мяуканьем. Она, как будто по инстинкту, произнесла: кис, кис! и вдруг из бурьяна вышла ее серенькая кошка, худая, тощая; заметно было, что она несколько уже дней не брала в рот никакой пищи. Пульхерия Ивановна продолжала звать ее, но кошка стояла перед нею, мяукала и не смела подойти близко; видно было, что она очень одичала с того времени. Пульхерия Ивановна пошла вперед, продолжая звать кошку, которая боязливо шла за нею до самого забора. Наконец, увидевши прежние, знакомые места, вошла и в комнату. Пульхерия Ивановна тотчас приказала подать ей молока и мяса и, сидя перед нею, наслаждалась жадностию бедной своей фаворитки, с какою она глотала кусок за куском и хлебала молоко. Серенькая беглянка почти в глазах ее растолстела и ела уже не так жадно. Она протянула руку, чтобы погладить ее, но неблагодарная, видно, уже слишком свыклась с хищными котами, или набралась романических правил, что бедность при любви лучше палат, а коты были голы, как соколы; как бы то ни было, она выпрыгнула в окошко, и никто из дворовых не мог поймать ее. |
| Неприятие Несторием учения «взаимообщения свойств» (communicamio iddiomatium) также пытается Карташевым нивелироваться. Несторий был уверен, что при «взаимообщении свойств» осуществилось либо «превращение (τροπ) Божества в человечество», либо «обожение (ποθωσις) человечества», либо «слияние (σγχυσις)» человечества с Божеством. Историк же настаивает на том, что ересиарх просто исповедует «объединение относительное… объединение «по достоинству " » 634 . Интересны, но принципиально неверны также и постоянные попытки Карташева отыскать политическую «подоплеку» и произошедшего осуждения Нестория. Причиной обвинения Нестория в ереси Карташев видит не в самой еретической мысли, а в положении ересиарха в Константинопольской Церкви: «…широко известное и ранее антиохийское богословие никому не приходило в голову объявлять еретичеством, пока его представитель не очутился на раскаленных стогнах». С описания «трудного» положения Константинополськой кафедры и «систематической борьбы Александрии и Рима с Константинополем» и начинается глава о Нестории. Карташев уверен в том, что в Православной Церкви якобы существовала давняя предвзятость к Константинопольской Церкви, а нахождение предстоятеля при царском дворе еще более усложняло положение дел: «антиохийская христология не попадала в фокус столичной жизни» до тех пор, пока на кафедру вступил «ученик Антиохийской школы», с чего и начался «вселенский спор» 635 . Неверно интерпретирует факты Карташев и при ознакомлении с другими обстоятельствами осуждения. Историк, например, пишет, что Пульхерия выступила против Нестория, так как была настроена его личными конкурентами, Проклом и Филиппом 636 , с чем мы не можем согласиться по нескольким причинам. Во-первых, именование свт. Прокла личным конкурентом Нестория не имеет никаких оснований, потому что он сам прежде отказывался от Константинопольской кафедры. Во-вторых, изучение личности Пульхерии заставляет признать, что она была далека от лицеприятия и являлась ревностной христианкой, потому и осудила учение ересиарха. Подтверждением тому являются утверждения Ф.И. Успенского: «…в этот религиозный спор были замешаны благочестивый император Феодосий II, его супруга царица Евдокия и августа Пульхерия, которых осведомил о положении религиозного вопроса Александрийский епископ» 637 . Более того, несмотря на отмеченное А.И. Сидоровым отсутствие единства в царском дворе 638 , которое и подвигло свт. Кирилла отправить послания царствовавшему Феодосию Малому, его жене Евдокии и сестре Пульхерии с просьбой «обуздать ересь» 639 , Пульхерия – единственная – срезу же приняла сторону архиепископа, хотя сам император в начале встал к нему в оппозицию 640 . |
| Рассказ его жадно слушали; но когда он думал, что уже кончил и удовлетворил своих слушательниц, то оказалось, что для них он как будто еще и не начинал. -- Скажите, скажите мне, как вы думаете... ах, извините, я еще до сих пор не знаю вашего имени? -- торопилась Пульхерия Александровна. -- Дмитрий Прокофьич. -- Так вот, Дмитрий Прокофьич, я бы очень, очень хотела узнать... как вообще... он глядит теперь на предметы, то есть, поймите меня, как бы это вам сказать, то есть лучше сказать: что он любит и что не любит? Всегда ли он такой раздражительный? Какие у него желания и, так сказать, мечты, если можно? Что именно теперь имеет на него особенное влияние? Одним словом, я бы желала... -- Ах, маменька, как же можно на это все так вдруг отвечать! -- заметила Дуня. -- Ах боже мой, ведь я совсем, совсем, совсем не таким его ожидала встретить, Дмитрий Прокофьич. -- Это уж очень естественно-с, -- отвечал Дмитрий Прокофьич. -- Матери у меня нет, ну а дядя каждый год сюда приезжает и почти каждый раз меня не узнает, даже снаружи, а человек умный; ну а в три года вашей разлуки много воды ушло. Да и что вам сказать? Полтора года я Родиона знаю: угрюм, мрачен, надменен и горд; в последнее время (а может, гораздо прежде) мнителен и ипохондрик. Великодушен и добр. Чувств своих не любит высказывать и скорей жестокость сделает, чем словами выскажет сердце. Иногда, впрочем, вовсе не ипохондрик, а просто холоден и бесчувствен до бесчеловечия, право, точно в нем два противоположные характера поочередно сменяются. Ужасно иногда неразговорчив! Все ему некогда, все ему мешают, а сам лежит, ничего не делает. Не насмешлив, и не потому, чтоб остроты не хватало, а точно времени у него на такие пустяки не хватает. Не дослушивает, что говорят. Никогда не интересуется тем, чем все в данную минуту интересуются. Ужасно высоко себя ценит и, кажется, не без некоторого права на то. Ну, что еще?.. Мне кажется, ваш приезд будет иметь на него спасительнейшее влияние. -- Ах, дай-то бог! -- вскричала Пульхерия Александровна, измученная отзывом Разумихина об ее Роде. |
| -- Да, я теперь сам вижу, что почти здоров, -- сказал Раскольников, приветливо целуя мать и сестру, отчего Пульхерия Александровна тотчас же просияла, -- и уже не по-вчерашнему это говорю, -- прибавил он, обращаясь к Разумихину и дружески пожимая ему руку. -- А я так даже подивился на него сегодня, -- начал Зосимов, очень обрадовавшись пришедшим, потому что в десять минут уже успел потерять нитку разговора с своим больным. -- Дня через три-четыре, если так пойдет, совсем будет как прежде, то есть как было назад тому месяц, али два... али, пожалуй, и три? Ведь это издалека началось да подготовлялось... а? Сознаетесь теперь, что, может, и сами виноваты были? -- прибавил он с осторожною улыбкой, как бы все еще боясь его чем-нибудь раздражить. -- Очень может быть, -- холодно ответил Раскольников. -- Я к тому говорю, -- продолжал Зосимов, разлакомившись, -- что ваше совершенное выздоровление, в главном, зависит теперь единственно от вас самих. Теперь, когда уже с вами можно разговаривать, мне хотелось бы вам внушить, что необходимо устранить первоначальные, так сказать, коренные причины, влиявшие на зарождение вашего болезненного состояния, тогда и вылечитесь, не то будет даже и хуже. Этих первоначальных причин я не знаю, но вам они должны быть известны. Вы человек умный и, уж конечно, над собой наблюдали. Мне кажется, начало вашего расстройства совпадает отчасти с выходом вашим из университета. Вам без занятий оставаться нельзя, а потому труд и твердо поставленная перед собою цель, мне кажется, очень бы могли вам помочь. -- Да, да, вы совершенно правы... вот я поскорей поступлю в университет, и тогда все пойдет... как по маслу... Зосимов, начавший свои умные советы отчасти и для эффекта перед дамами, был, конечно, несколько озадачен, когда, кончив речь и взглянув на своего слушателя, заметил в лице его решительную насмешку. Впрочем, это продолжалось мгновение. Пульхерия Александровна тотчас же принялась благодарить Зосимова, в особенности за вчерашнее ночное посещение их в гостинице. |
|
|
