| Вторую половину этого тезиса можно доказывать лишь с изданием Б.А. Тураева в руках и по выяснении его отношения к «господину часов» авве Георгию. Отсюда же вытекает и дальнейший тезис: этот Часослов по всей вероятности имеет первостепенную важность для определения тех эфиопских рукописей, в которых сохранился священный текст в рецензии папаса Саляма 6 . Думаю, что Б.А. Тураев вполне прав и в том его суждении, что «второй тип» Часослова возник на эфиопской почве. Но вот вопрос: хронологически этот «второй тип» не предшествует ли часослову аввы Георгия? Благодаря любезности ученого издателя, я имел в руках его выписки из Brit. Mus. Orient. 557 (cl no каталогу Wright), – рукописи, представляющей этот «второй тип». В этих ex-cerpta меня, как историка, интересовали собственно стихотворные песнословия в честь преподобных, в целом 30 строф, которые, как я думаю 7 , начинаются 12-м хыдар (8 ноября) и оканчиваются едва ли не 4 хыдар (31 октября), т. е. дают некоторое представление о месяцеслове за целый год. Рукопись cl не древняя (писана в 1739 г.); самые строфы в честь преподобных окончательно редижировапы едва ли ранее XVI в. 8 . Тем не менее тип месяцеслова, по которому они расположены, представляется очень своеобразным. а) Подле общеизвестных эфиопских преподобных 9 встречаются имена малоизвестные, напр. «абба Багу», «праведные вацифские», «святые кыдихские», «святые из Дабра-Дегва» 10 ; некоторые из них, при всей их необщеизвестности, однако фантастично-легендарны (напр. «абба Йоханни», «царь Ясай», скончавший дни свои на древе «с птицами посреди птиц»). б) Отношение строф к легенде о «девяти святых» необычно: из девяти упомянуты лишь трое: абба Ликанос, абба Гарима и абба Панталевон, и в числе опущенных – не кто меньший, как сам За-Микаель Арагави! Но абба Либанос ублажается 11 . в) Звезда аввы Иясус-Моа 12 еще не исчезла в лучах превосходящей славы аввы Такла-Хайманот. Эта подробность, по моему мнению, говорит о том, что строфы стоят на архаистической почве. Наконец г) строфа в честь архангела Михаила упоминает о «Гольгота» и «Амануель», знаменитых храмах, высеченных в скале царем Лалибала 13 и, повидимому самого этого царя Лалибала, под его царственным именем Габра-Маскаль, ублажает строфа под 30 хыдар (26 ноября) 14 . Из всей совокупности отмеченных признаков, как кажется, следует тот вывод, что рассматриваемые строфы были предназначены для богослужебного употребления в одном из монастырей, возводивших свою «генеалогию» не к Замикаелю-Арагави, а к авве Матаы-Либаносу. Этот монастырь, по всей вероятности, лежал в области Ласта 15 . |
| Житие представляет, подобно другим, похвальное слово на день памяти святого, сообразно чему и имеет над собой надпись: „На 12-е санэ“. При риторичном и расплывчатом стиле, оно гораздо беднее содержанием, чем можно было бы ожидать от внушительного объема (130 f.). Нескончаемые богословско-риторические предисловия, постоянные отступления, библейские цитаты и обращения к слушателям занимают по меньшей мере половину книги. Все, что остается, рассматривает жизнь святого с одной точки зрения, которая может быть выражена словами, влагаемыми в уста Спасителя: „дается царство Лалибале не ради славы мира, а ради церквей, которые будут сооружены без дерева и глины“. Действительно, Лалибала предназначен царствовать для того. чтобы воздвигнуть знаменитые монолитные памятники церковной архитектуры, известные под его именем; его брат – царь Харбайэ, знавший об его будущности и не желавший лишиться престола, подозревает его и преследует, сестра даже пытается отравить. Затем, Лалибала видит во сне, что арх. Гавриил восхищает его до 7-го неба и показывает первообразы церквей, которые он должен будет воздвигнуть; ему говорит при этом Бог: „не из-за преходящей славы сделаю я тебя царем, но для того, чтобы ты воздвиг церкви, подобные тем, какие ты видел“. Не прекращающаяся вражда двора заставляет святого бежать в пустыню, где он ведет подвижническою жизнь „прияв труды пустынно-жителей“. Здесь Ангел повелел ему жениться на Маскаль-Кебра, которая пришла в пустыню собирать траву. Придворные наклеветали на него, будто он женился на чужой невесте. Его требуют ко двору и царь велит бичевать его: его наказывают все время пока царь стоит за обедней, но Ангел делает побои нечувствительными. Будучи отпущен, опять уходит с женой в пустыню, где они получают чудесным образом пропитание. Так как враги все-таки продолжают разыскивать их, арх. Гавриил уводит их в „страну Востока – начало христианства земли Эфиопской“; потом Лалибалу он уносит на крыльях в Иерусалим и по поклонении св. местам приносит назад к жене и несет в царскую резиденцию; его жену несет вместе с ним на крыльях Архангел Михаил. Между тем, Спаситель явился его брату – царю Харбайэ, открыл ему в приведенных нами выше словах назначение Лалибалы и велел уступить ему престол и даже постричь своими руками на царство. Царь повиновался, с почетом принял брата, просил у него прощения, посадил на троне, постриг, послал глашатая восклицать: „Лалибала воцарился по воле Божией“, и дал брату царское имя, предназначенное ему Богом: „Габра-Маскаль“. Лалабала и на престоле продолжал аскетический образ жизни; Бог почтил его многими чудесами. М. пр. был наказан непокорный вассал: сын его пал в единоборстве с сыном Лалибалы; сам он, взятый в плен, был посажен и отпущен царем, но вместо благодарности стал смеяться над его великодушием. В наказание он убился о колючее дерево и т. д. Наконец царь принялся за исполнение задачи своей жизни. Вот как об этом повествует житие. |
| К числу этих святых принадлежит и знаменитый сладкопевец эфиопской церкви Иаред. Изданное Дилльманом синаксарное житие его 70 , несмотря на свой небольшой объем, довольно содержательно и, при своем легендарном характере, не лишено и исторического интереса. Мы уже в настоящей Абиссинии. Отец святого – священник Аксумского собора „первой из церквей, воздвигнутых в Эфиопии, в которой проповедана вера Христова и которая освящена во имя Владычицы нашей Марии“. Мальчик учится псалтири, как все позднейшие „псалтырные чада“; подобно им он поставляется во диакона еще в юных летах и т. д. Самое важное – это чудесное изобретение им церковного пения. Эфиопы не могли себе представить, чтобы их напевы были земного происхождения. К Иареду были посланы три птицы „из сада Эдемского; они говорили с ним человеческим голосом и восхитили его с собою в небесный Иерусалим, где он научился пению 24 старцев небесных“... т. е. совершено то же, что, как увидим ниже, рассказывается о Лалибале и его сооружениях, и служит лучшей характеристикой непомерно высокого мнения эфиопов о продуктах своей культуры. Далее Иареду приписывается импровизация употребительных песнопений и напевов, особенно так наз. „Врат света“ – богородичных; рассказывается об очаровании им своим пением царя Габра-Маскаля и удалении для монашеских подвигов в пустынь области Самен, где он и скончался, причем место его погребения неизвестно. Вообще житие крайне интересно в культурно-историческом отношении. Это – житие первого по времени (если не считать царей) национального абиссинского святого в самом тесном смысле этого слова, так как девять преподобных были по происхождению иностранцы. По изложению и характерным подробностям оно уже приближается к житиям святых следующих эпох. Когда оно составлено, неизвестно; трудно что-либо сказать и о степени реальности его фактических подробностей. 61 Изд. проф. Guidi по четырем рукописям: двум Брит. Муз. и двум Борджианского в Atti (Memorie) d. R. AccacL d. Lincci 1894, p. 54–96. 62 Изд. Conti Rossini в Actes du XI Congrbs des Orientaiistes IV, 139–177. |
| Житие преемника Лалибалы по царским спискам, Наакуэто-Лааба („Восхвалим Отца“), имеется в единственной рукописи в собрании d’Abbadie под заглавием: „житие, во благовестие, отца нашего царя-царей, совершения (makbaba) царей, Наакуэто-Лааба, святого, прибрежной розы, житие, подобное голубю, матери, которая выращивает на груди младенца“... Объем этого произведения – 65 листков небольшого формата (16х14); кроме того, на двух листках прибавлена похвала святому 78 . При такой обширности, можно ожидать от памятника интересных сведений, но, к сожалению, ему еще вероятно суждено долго оставаться неизданным и мало доступным. Габра-Манфас -Кеддус К этому же времени абиссинцы относят жизнь весьма популярного святого своей церкви – Габра-Манфас-Кеддуса („Раб Святого Духа“). Мы не будем здесь останавливаться на житии этого подвижника как потому, что оно известно во множестве рукописей 79 , сличение которых могло бы составить предмет специальной работы, так и потому, что по содержанию оно может дать хороший материал скорее для исследователя легендарной литературы и фольклора, чем для историка. В синаксарях это житие попадается далеко не всегда, и притом в редакциях самых разнообразных по полноте и содержанию 80 . Материал, имевшийся у меня под руками 81 , почти исключает возможность привлечения сказаний об этом святом к нашей работе. Такие легенды, как чудесное рождение Египте от римского вельможи, пир по случаю рождения с присутствием римского императора, чудесное удаление святого в монастырь какого-то Замада-Берхан (это в Египте!), невероятное, нечеловеческое пощение, рукоположение от неизвестного историкам патриарха Авраама 82 , наконец, постоянные путешествия на чудесной колеснице м. пр. в Святую Землю, 900 лет 83 жизни и т. п., составляющие главное, если не единственное содержание жития, конечно, делают излишними дальнейшие исследования его, как исторического источника, и еще Дилльмани замечал 84 , что о. иезуиты по заслугам нападали на этот агиологический трактат; blaspbeouis enim utique et fabulis stupidissimis refertus est“. |
| Наконец и тот крайний аскетизм, на который обрекали себя преподобные, и отчасти миряне, может на первый взгляд показаться излишним и даже странным для нас, которым устав св. Василия Великого привил иные представления. „Воздержанием мы называем не совершенное удержание себя от пищи (это будет насильственным разрушением жизни), но удержание себя от сластей, предприемлемое при низложении плотского мудрования“ – эти слова были неизвестны эфиопским монахам, но суровые подвиги их тем не менее могут найти себе объяснение в культурных условиях того мира, от которого они отрекались. Дикость, распущенность, попрание всех требований христианской нравственности, господствовавшие в несчастной стране, вызывали в лучших людях реакцию с ее противоположными крайностями. И надо признаться, что заслуги этих людей перед родной страной, не смотря даже на все недостатки их христианского облика, были громадны. Они одни напоминали современникам об их высоком звании христиан, они одни посильно старались об их исправлении и обуздании, они подавали высокие примеры служения высшей идее. Благодаря им христианская культура, национальность и государственность не пали в Абиссинии окончательно под ударами ислама , подобно тому, как это случилось в Нубии и Египте. Деяния этих героев веры заслуживают внимания историка; жития их представляют для него ценный материал. 254 Пользуясь случаем, исправляю недосмотр, вкравшийся на стр. 76, где я назвал патриарха Авраама, посвятившего Габра-Манфас-Кеддуса «неизвестным историкам». 62-й коптский патриарх был „vir Syrus negotiator nomine Ephraem, qui alio nomine Abrahamus appellatur“ (Renaudot, Hist. patr. p. 366). Память его, как святого, чтится копто-эфиопской церковью 6-го тахсаса=2 декабря. Время патриаршества – его 975–9 г., что действительно, при трехсотлетнем пребывании Габра-Манфас-Кеддуса в Египте, не противоречит легендарному синхронизму этого преподобного и Лалибалы. 255 Напр. обетование Архангела матери Евстафия, что сын ее „источит из двух сосцев духовных: из Моисея – мед, из Евангелия – млеко“ (см. стр. 296), как будто напоминает ипполитово толкование на Песнь песней. К сожалению, среди эфиопских рукописей перевод его пока не обнаружен. Читать далее Источник: Исследования в области агиологических источников истории Эфиопии/Б. Тураев. - Санкт-Петербург : тип. М. Стасюлевича, 1902. - XIV, 453 с. Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| По крайней мере, в коптских чудесах св. великомученика Георгия, пользующихся в Абиссинии в переводе широким распространением мы читаем м. пр.: „кто будет описывать страдания твои и чудеса, чтобы явить твою славу.... Я впишу имя того в книгу живота...“ 42 и т. д. Даже литературная форма иногда обличает заимствования, доходя до буквального тожества, особенно в таких местах. Если бы мы их знали, что слова: „ты уходишь, оставляешь нас сирыми! где найдем мы подобного тебе наставника, питавшего нас“.... взяты из прощания духовных чад с Шенути 43 , мы бы, конечно, приняли их за место из эфиопского жития. А эта неизбежная фраза, повторяющаяся после каждого рассказа о явлении Спасителя: „сказав сие, вознесся на небеса с великою славою“ разве не обща греческому житию Паисия Великого 44 , копто-арабскому – Шенути 45 , и всем эфиопским? Наконец вступления к некоторым эфиопским житиям, представляющие длинные, иногда бесконечные славословия или догматические экскурсы в честь Св. Троицы также находят себе прототип в копто-арабской литературе, хотя бы напр. в истории видения епископа Феодосия 46 . Эти длинные хвалебные вступления развились из обычного в книгах начального: „во имя Отца и Сына и Св. Духа. Единого Бога, начинаем“... и т.д., и по длине колеблются между несколькими строчками и несколькими десятками страниц. Между кратким: „во имя Св. Троицы, Единого Бога повесившего небо, как кожу и утвердившего землю на водах, Ему же слава во устах всех во веки веков“ жития Такла-Хайманота, изданного Conti Rossini, и бесконечными богословскими рассуждениями в начале жития Лалибалы, заключающими в себе м. пр. целый трактат о жизни Спасителя, мы встречаем целый ряд вступлений этого рода самых разнообразных форм и объемов. Умеренно по длине изящное стихотворное вступление к житию За-Микаэля Арагави, а также – к житию Евстафия, к переводу которого, как образцу подобного рода текстов, мы и отсылаем интересующихся. Славословя каждое Лицо Св. Троицы отдельно, агиобиограф старался отличиться своей богословской начитанностью и находчивостью и блеснуть способностью к стихосложению, которое он пускал в ход нередко и в самом житии, прибегая к нему, напр., в начале новых отделов, где, как например, в одном из житий Евстафия он вставил хвалебные четверостишия в честь его. |
| Главным назначением пространных житий было их чтение в церкви в день памяти святого. Это богослужебное требование приблизило их к гомилетическим произведениям. Так, Житие Исаака Гаримы его составитель Иоанн , еп. Аксумский (сер. XV в.), прямо назвал проповедью ( ). Подобная форма позволяла восполнять недостаток сведений о святом множеством цитат из Свящ. Писания. Эти стилистические особенности наиболее ярко проявляются во вступлениях к житиям, к-рые могут занимать десятки страниц. В них агиограф демонстрировал свою богословскую начитанность и способности к стихосложению, в частности при прославлении каждой из Ипостасей Св. Троицы. Тесная связь большинства святых с монастырской средой нередко приводила к тому, что получить к.-л. достоверные данные о домонастырском периоде их жизни оказывалось невозможным. Отсюда проистекает шаблонность соответствующих частей житий, в к-рых говорится о праведности родителей и об их длительной бездетности, о приведении к мамхеру (духовному наставнику), о т. н. псалтирном чадстве (обучении чтению по Евангелию от Иоанна и Псалтири в начальной школе) и поставлении в диаконы. Неотъемлемой частью эфиоп. житий, истоки к-рой обнаружены в копто-араб. агиографии, является завет ( ). В нем говорится о том, как перед кончиной святого (исключительно редко, напр. в случае с царем Лалибалой , в середине жизненного пути) Бог является ему и дает обещание помиловать всех, совершающих его память, в т. ч. переписывающих его Житие, причем это почитание могло признаваться действеннее подвигов поста и молитвы. Как правило, к пространному житию прилагаются повествования о чудесах, совершенных святым, в т. ч. посмертных, а также связанные с ним «духовные родословия» ( ), весьма тенденциозные как по замыслу, так и по составу, поскольку имеют целью возвести местных подвижников к преподобным Антонию и Макарию Великим. Одной из характернейших черт эфиоп. пространных житий является отсутствие у их авторов чувства меры в возвеличивании святого. Практически каждому подвижнику многократно являются Спаситель и Богоматерь, не говоря об архангелах; нередко даже малоизвестный святой провозглашается равноапостольным. Панегирическая неумеренность, в целом свойственная вост. культурам, могла в нек-рых случаях принимать даже кощунственные формы с целью выделить святого из ряда др. эфиоп. или вообще христ. святых ( Тураев. 1902. С. 44-48). |
| На колоннах сохранились следы изображений святых. В юж. нефе - евангельские сюжеты: встреча Марии и Елисаветы, Христос и Мария Магдалина, исцеление расслабленного, Христос и самарянка, преумножение хлебов и рыб. В сев. нефе - бегство в Египет; на своде центрального нефа - Благовещение. В сев. нефе есть парные изображения дерущихся петухов и быков; в центральном нефе в сегментах ложных окон - 22 святых без подписей, вероятно пророков. На вост. стене центрального нефа под сводом - Преображение; вокруг изображены не связанные с сюжетом животные: леопард, нападающий на антилопу, ворон, жираф. Над зап. портиком у входа в храм вырезан неглубокий рельеф: 2 всадника скачут галопом и поражают змея и, возможно, льва (изображения зверей не сохр.), возле них - орел и мифические существа, похожие на сфинкса и крокодила. Лепаж и Мерсье предполагают, что это изображение не 2 святых воинов-всадников, а самого царя Лалибалы, повторенное дважды и имеющее сходство с изображениями на дворцах султанов Иконийского султаната XIII в. Росписи в Бетэ-Марьям стилистически имеют много общих черт с копт. монументальной живописью XIII в. (ср. росписи мон-ря св. Антония, 1232-1233). В связи с богатством внутреннего декора храма, его камерностью и наличием рельефа со всадниками напротив вероятной царской ложи, по мнению Лепажа и Мерсье, можно считать, что эта церковь принадлежала царскому двору. Бетэ-Мэскэль ( ; ц. Креста; 11×1,9 м), небольшой 2-нефный храм, высеченный в стене двора ц. Бетэ-Марьям, напротив ее сев. фасада; ориентирован на северо-восток. Невысокий фасад оформлен аркатурным поясом, в стене прорезаны 2 окна с декоративными решетками и 2 аксумские двери в рамах. Сохранился фрагмент столба, вероятно одного из 2, фланкировавших двери. Внутренний декор минимален и состоит из имитации конструктивных форм. Бетэ-Дэнагыль ( ; ц. Дев; 9,5×8,3 м; высота сводов ок. 3,5 м), небольшая 3-нефная базилика с нерегулярным планом, расположена в стене юж. части двора храма Бетэ-Марьям. В интерьере 4 столба с разноуровневыми консольными капителями соединены полукруглыми арками. Храм вырезан довольно грубо. |
| на восток от оз. Цана. На самом берегу, или на острове его очевидно находился монастырь Козат, главное место подвигов святого, который странствовал по обителям к северу и северо-востоку от озера. Обителей этих мы локализировать более точно не имеем возможности, кроме Дабра-Сина, Квесквама и Замога (Замоса). Имя „Дабра-Сина“ („Гора Синайская“) носит в Абиссинии несколько монастырей, напр.: в Хамасене, в Лалибале, к югу от Такацы в области Мекет. Последний мог иметься в виду в нашем житии, хотя возможно существование и другого „Dabra-Sinä“. Положение Квесквама, этой окрестности Гондара, достаточно известно, и вполне соответствует географии жития. Что касается Замога, то под этим именем на картах Абиссинии значится город на р. Саламе к югу от г. Магвина, т.е. опять-таки к северу от озера Цана и Гондара. Интересно, что орфографии Замога и Замоса, встречающиеся в житии, смешиваются и на картах: одна, подобно приложенной к „Les douze ans“ d’Abbadie дают первую, другие (напр. Пертеса )– вторую. Габра-Эндреяс был чистым типом подвижника-скитальца, умерщвлявшего плоть. Потому житие его, интересное с географической стороны и в культурно-историческом отношении, не дает указания на политическую жизнь своей эпохи. Мы можем из него только почерпнуть указание на обилие монастырей и мильное развитие монашества в области, столь близкой к западным пределам Абиссиния уже в XIV веке. Интересная заметка о том, что святой нашел 347 костей „праведных“, наводить нас на предположение, не были ли это кости жертв сумасбродств Сайфа-Арада, о которых мы читаем, между прочим, в житии Филиппа, или моровых поветрий, опустошивших монастырь Аарона? 123 Neburäna- " ed вовсе не „administrateurs laiques“, как то думает Зотанбер (Catal. р. 205). Термин соответствует нашему „наместник“ в первоклассных монастырях. Эти наместники, соответствуюшие мамхерам житий, были представителями монашеской конгрегации в провинциях. 124 Две из них изданы в статье Budge об иллюстрациях в эфиопских рукописях, помещенной во введении к изданию жития Маба-Сиона, но с неверными подписями (Напр. |
| Эфиопская и Эритрейская Церкви Габра Манфас Кеддус. Роспись ц. Дебере Берхан в Гондэре, Эфиопия. XIX в. Габра Манфас Кеддус. Роспись ц. Дебере Берхан в Гондэре, Эфиопия. XIX в. Коптская Церковь даровала автокефалию Эфиопской Церкви в 1959 г. и Эритрейской (отделившейся от Эфиопской) - в 1993 г. Все три Церкви сохраняют духовную общность и каноническое общение друг с другом (Декларация 2007 г. о восстановлении отношений между Коптской и Эфиопской Церквами). Месяцеслов Эфиопской и Эритрейской Церквей включает в себя имена практически всех святых, почитаемых коптами (святые, жившие до 451 г., и средневек. копт. святые), т. к. в основе эфиоп. Синаксаря лежит копто-араб. (XIII-XIV вв.) Синаксарь, переведенный копт. мон. Симеоном в кон. XIV в. До XX в. к.-л. особой процедуры К. в Эфиопской Церкви не существовало, признание того или иного подвижника святым во многом зависело от народного почитания и наличия посвященного ему агиографического памятника. Подавляющее большинство национальных эфиоп. святых составляют монахи ( девять преподобных , Такла Хайманот , Георгий из Саглы , Габра Манфас Кеддус и др.) и цари Лалибала († 1225), Баэда-Марьям († 1478), Галавдевос († 1559) и др.). Повествования о нек-рых святых до сих пор сохраняются только в устной традиции. В наст. время К. святых входит в компетенцию Синода Эфиопской Церкви, однако случаев К. в новейший период не было. В Ассирийской Церкви Востока (АЦВ) и Сирийской яковитской Церкви не предусмотрено особой процедуры К.; признание того или иного лица святым происходит спонтанно, путем включения с согласия епископа его имени в литургический календарь конкретной общины, вслед. уже имеющегося народного почитания и распространившейся агиографической традиции. В АЦВ, следующей восточно-сир. обряду, праздники в честь наиболее почитаемых святых совершаются в пятницу каждой седмицы, поскольку большинство из них - мученики и воспоминание их страданий соединяется с воспоминанием крестной смерти Спасителя. В редких случаях нек-рые святые вспоминаются в др. дни недели (понедельник и воскресенье). |
|
|
