| ный из темницы Ангелом апостол Петр «пришел к дому Марии, матери Иоанна, называемого Марком, где многие собрались и молились» ( Деян.12:12 ). При этом не следует забывать, что у собиравшихся на общую молитву «было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее» ( Деян.4:32 ). Другими словами дом Марии-христианки принадлежал тем самым и всем собравшимся. Таким образом мы имеем дело с домами – первохристианскими общинами. К ним же, по нашему мнению, следует отнести и так называемые «домашние церкви», о которых упоминает ап. Павел ( Рим.16:3, 4 ср.: 1Кор.16:19 ; Кол.4:15 ; 2Тим.4:19 ; Флм.1:2 ). Домашние церкви были и первохристианскими храмами, сообщая литургическое значение и тем домам, где они общались и молились. Почему и ныне нужно возвратиться к молитвенным собраниям по домам – общинам? Потому что нужно начинать с апостольского почина созидания жизни во Христе Иисусе. Такой почин с Божией помощью под руководством пастырей апостольского пламенения могут сделать некоторые, немногие. Но очень трудно надеяться, чтобы весь приход в известном смысле этого слова, группирующийся около современного храма, вдруг перестроился по типу первохристианской общины. В некотором отношении современный храм напоминает храм ветхозаветный; там собирались евреи, самаряне, язычники и христиане, храм символизировал единство грядущего теократического царства; однако не было у них одного сердца, потому что не было единой жизни в Боге. Так и в современном христианском храме собирается вся классовая и капиталистическая рознь вне общения жизней по духу Христову, которое даже не предмет церковной проповеди, а лишь идеал христианской этики... И со всех ликов смотрит святой укор обрядовому лицемерию. Конечно, и это собрание нельзя лишить оглашений Христовой истиной. Пусть красуются храмы Божии, как монументальная проповедь: всем быть вместе и иметь все общее. Пусть к тому же призывают и богослужение и проповедь, взывая и вопия к совестям человеческим, что все мы один дух во Христе Иисусе и потому должны быть одним телом, за- |
| Однако мы должны заметить, что г. Минский старается обосновать религиозную свободу на гнилых подпорах. Абсолютная истина, по его мнению, нам недоступна, поэтому мы должны быть терпимы ко всякой вере. «Переступить черту, отделяющую отражение (субъективное религиозное миропонимание) от источника света, считать свое понимание Бога столь же абсолютным, как самое бытие Бога, – церковь уже не может под страхом очутиться на том пути мыслей и чувства, который привел к осуждению Спасителя мира, – под страхом сделаться соучастницей в распятии Христа. Достаточно одной этой мысли, одного этого опасения, чтобы преследование ересей другим оружием, кроме оружия слова и убеждения, стало навсегда невозможным. Как бы ересь ни казалась нам бессмысленной и кощунственной, мы должны помнить, что это – человеческая ложь в сравнении с нашей истиной – тоже человеческой, что я вправе не хотеть ее для себя, но признать ее абсолютным злом, подлежащим ис- —182— коренению, я не смею, ибо тогда я берусь за дело Божие». Здесь г. Минский напоминает нам суждения талантливого французского мыслителя Фуллье, который стремится обосновать независимую мораль на относительности знания (см. «Критику новейших систем морали» – заключение). Но что прилично в представителе свободной морали, то совершенно неуместно и невозможно в христианине. Что для нас дана в евангелии абсолютная истина, это составляет незыблемую основу христианства и церковной жизни. Свободу религиозной совести нужно основывать на других положениях, – именно на сущности христианской религии, христианского духа. «Ученики Его, Иаков и Иоанн, сказали: Господи! Хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба, и истребил их, как и Илия сделал? Но Он, обратившись к ним, запретил им, и сказал: не знаете, какого вы духа». Сущность христианского духа такова, что истинным христианином может быть лишь свободно принимающий христианство и свободно пребывающий в нем. Как только нарушена внешним вмешательством власти эта свобода, дух христианина угасает и сохраняются одни только формы. |
| Однако, уж если ссылаться на Библии и прислушиваться к ее указаниям, то нельзя же довольствоваться выхваченными в ней из общей связи отдельными выражениями, да еще вычитанными из разных брошюрок и газет, а нужно уяснить себе по возможности все отношение Библии к вопросу о распределении земли. Библия действительно неоднократно напоминает людям, что «Господня-земля» и не только земля, но «и что наполняет ее, вселенная и все живующее в ней. ( Пс.23:1 ; 1Кор.10:26 ; Лев.25:23 ; Исх.9:29 ). —218— Что же отсюда должно следовать по дальнейшему указанию самой же Библии относительно земель церковных, которые только мы здесь и имеем в виду? А вот что! Для лучшего запечатления этого библейского сознания в людях и вообще более частого и реального напоминания им о Боге часть земли, на которой проживает данный народ, должна быть посвящена Богу, т.е. определена на удовлетворение потребностей, связанных с Богопочитанием, богослужением, распространением истинного ведения о Боге, с содержанием духовенства как людей предназначенных для этих целей и т.д., причем посвящаемая таким образом Богу земля должна находиться в особом положении и быть изъята из общего гражданского оборота. При разделе земли участок ее в известных размерах должен был быть отделен для посвящения его Богу. Он предназначался для храма и проживания священников и не мог быть отчуждаем левитами ни продажей, ни обменом ( Иез.45:1, 4; 48:9, 10, 14 ). Ветхозаветный закон категорически повелевал сынам Израилевым, чтобы они из уделов владения своего дали левитам города для жительства и поля для скота их и для имения их и для всех житейских потребностей их ( Чис.35:2–3 ; Нав.31:1 ; Пар.6:64–65). Поля левитов в законе названы вечным их владением, и они не могли быть продаваемы ( Лев.25:34 ). Кроме того, закон Моисея предоставлял посвящать Богу между прочим и поле из своего владения. В известных случаях поле это становилось святынею Господу, как бы заклятым, и должно было переходить во владение священника ( Лев.27:16, 21 ). Вообще же все заклятое, что под заклятием отдает человек Господу из своей собственности и в том числе поле своего владения, закон воспрещал продавать или выкупать. |
| Отчего правда не открылась ему? Отчего небо не возвестило ему истины, когда он так жадно желал владеть ею? Ответ на это находится в Евангелии. Христос сказал: «славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных, и открыл младенцам. Ей, Отче! Ибо таково было Твое благоволение» ( Лк.10:21 ). Между правдою, которую искал Толстой, и Толстым стояло средостение, позволяю себе думать, значительно потерявшее крепость с годами. Толстой в своем искании правды слишком доверялся себе, слишком высоко ценил свои силы. В этом отношении является Толстой противоположностью другому искателю правды – Паскалю, очень рано выяснившему себе истину слов Евангелия: «если не обратитеся, и не будете как дети, не войдете в царство небесное» ( Мф.18:3 ). Толстой был художником, художники характеризуются непосредственностью и силою впечатлений и чувств. Толстой сильно доверялся своему непосредственному чувству. Молодой Толстой проповедовал культ эгоизма, он отвергал как нелепое учение о том, что ближнего нужно любить как самого себя. Он был для себя центром мира, могучее чувство личной жизни было в нём сильнее всего. Но вот – Толстой ищет счастья в женитьбе, происходит бифуркация эгоизма. Еще немного лет, и Толстой начинает чувствовать, что счастье – не в любви к себе, а – в любви к другим. Но чувство земной жизни, чувство пантеистически-материалистическое в нём еще сильно, он не чувствует нужды в высшем мире, ему довольно земли. И из учения о любви Нового Завета он тщательно выбирает изречения о любви к ближнему, также изречения, обличающие людей, которые заявлениями о своей любви к Богу прикрывают отсутствие —565— любви к ближним. Но вот еще шаг вперед. Если любовь к себе недостаточна для того, чтобы быть блаженной, то потом такою же недостаточною оказывается и любовь к ближним, ибо ближние это тоже модификации моего «я», также слабы, жалки и ничтожны. Любовь к ним соединяется с жалостью. Но блаженная любовь соединяется с благоговением. Достойным объектом любви является живой христианский Бог. К этому Богу и шел Толстой, но он слишком верил в свое личное умение находить верный путь и поэтому дело его приближения к Богу оказывалось таким медленным. |
| Перед иудеями, отрицавших правосудие Божие и недоумевавших, почему Бог медлит с исполнением Своих обетований о пришествии Мессии и не производит суд над язычниками, пророк Малахия предвозвещает явление Господа и Его Предтечи, но не для дарования им внешнего благополучия, а с целью всеобщего нелицемерного суда. Самое важное пророчество второй части книги – о Предтече Господне и явлении Господа ( Мал 3:1, 4:5–6 ). «Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною, и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел Завета, Которого вы желаете» ( Мал 3:1 ). Ангел, приготовляющий путь Господу, – Предтеча Господень, предсказанный как «глас вопиющего в пустыне» пророком Исаией ( Ис 40 гл.). «Господь» и «Ангел Завета» – Мессия, имеющий возвестить людям Новый Завет. Он назван здесь Ангелом в смысле вестника воли Триипостасного Бога. Данное пророчество как предсказание об Иоанне Крестителе и Предтече первого пришествия Христова приводится у евангелистов синоптиков ( Мф 11:10 ; Мк 1:2 ; Лк 7:27 ). Далее в Мал 3:2–18 предсказывается, что Мессия Господь явится не таким, каким Его ожидали современники пророка, т.е. не с целью дарования им внешних преимуществ, но как Судия, наказывающий нечестивых и спасающий всех благоговеющих пред Богом. «День Господень» будет как огонь, переплавляющий золото и серебро, и как щёлок очищающий. Господь обличит и накажет чародеев, прелюбодеев, ложно клянущихся, удерживающих плату у работающих, притесняющих вдов, сирот, пришельцев и помилует всех боящихся Господа. Тогда «увидите различие между праведником и нечестивым, между служащим Богу и не служащим Ему» ( Мал 3:18 ). В Мал 4:5–6 пророк от лица Божия вторично предсказывает явление вестника пришествия Господа: «Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного. И он обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы Я, придя, не поразил земли проклятием». Толкование этого пророчества основывается на свидетельствах синоптических Евангелий и Откр 11:3–13 . У евангелистов-синоптиков данное пророчество прилагается к Предтече и Крестителю Господню Иоанну Архангелом Гавриилом ( Лк 1:17 ) и Господом Иисусом Христом ( Мф 17:10 ; Мк 9:11 ). При этом Евангелие говорит об Иоанне Крестителе как пророке и Предтече первого пришествия Христова, пришедшем «в духе и силе Илии» приготовить путь для евангельского служения Господа. Действительное же и личное пришествие пророка Илии, согласно толкованиям святых отцов и верованию всей Церкви, ожидается перед Вторым Пришествием. Церковное учение об этом засвидетельствовано в тропаре пророку Илии, где он называется «вторым предтечей пришествия Христова». |
| Познакомившись с главными моментами борьбы (в период управления Ипатия Потея) церковных братств с —52— католическо-униатской силой, задумавшей проповедовать «своё» христианство среди людей, просвещённых Христовым учением уже свыше 600 лет, – остановим наше внимание на внутренней работе наших братств, направленной к укреплению христианской жизни и к распространению братских начал среди православного общества. А. Папков Соколов В.А. О соединении церквей 113 : [Публичное чтение, произнесённое 3 декабря в Москве в зале синодального училища]//Богословский вестник 1898. Т. 1. 1. С. 53–74 (2–я пагин.) —53— Когда прощается с нами перед смертью дорогой нашему сердцу человек, каждое слово его прощальной беседы глубоко западает нам в душу и запечатлевается там неизгладимыми чертами. Никогда не можем мы забыть этого слова; храним его, как священный завет, и преступным кажется нам не исполнить эту последнюю волю. Перенесёмся теперь мыслью в очень далёкое прошлое. В пасхальную ночь, в одной из горниц Иерусалима Христос-Спаситель, совершив вечерю со своими избранными учениками, обращается к ним с трогательным словом наставления. Он говорит им: «заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как я возлюбил сам, так и вы да любите друг друга. По тому узнают, вас, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» ( Ин.13:34–35 ). А заключая свою беседу, он возводит очи на небо и молится: «Отче Святый! Соблюди их во имя Твое. Освяти их истиною Твоею. Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их: да будут все едино» ( Ин.17:11, 17, 20–23 ). Вот священный завет и молитва нашего Господа: чтобы мы, верующие во имя Его, любили друг друга и все были едино. Это завет самого дорогого для нас человека, ибо то был Спаситель наш и Богочеловек. И завет тот – прощальный, потому что земной путь нашего Господа из горницы Иерусалимской шёл —54— прямо в Гефсиманию и оттуда на беззаконный суд, на страдания и крестную смерть. Что же? Помнят ли, хранят ли христиане этот священный завет? Было время, когда действительно, по свидетельству священного дееписателя, «у множества уверовавших было одно сердце и одна душа» ( Деян.4:31 ). |
| Святой Иоанн Златоуст рассуждает о том, почему должно было произойти чудо насыщения Даниила в рове львином пророком Аввакумом. Во-первых, Даниил, оказавшись в рове со львами, должен был не просто остаться живым, но и не претерпеть никакого лишения. Бог если творит защитительное чудо, то до конца. Некогда, чтобы не оскверниться, иудейские отроки должны были провести время в воздержании. Теперь – нет! Не только убережен от смерти, от растерзания пастью львов, но и сыт! Бог заботится о Своих. И на Данииле должны исполниться слова псалмопевца: Я был молод, и состарился, и не видел праведника оставленным и потомков его просящими хлеба 811 . Однако напитать Даниила мог бы по действию Божию и кто-нибудь поближе – зачем пророк из далекой Иудеи? Зачем еще одно чрезвычайное чудо? На это св. Иоанн Златоуст отвечает: «Аввакум должен был сделаться вестником величайшего чуда для тех, которые находились в Иудее». Те, кто в Иудее не видели правды Божией. Сначала они стонали от собственных судей: ... закон потерял силу, и суда правильного нет: так как нечестивый одолевает праведного, то и суд происходит превратный. 812 Пришли из Вавилона халдеи, наказали судей неправедных, наказали всех подряд, все разорили, еще хуже стало. И еще громче застонала от неправды людской Иудея: Для чего же Ты смотришь на злодеев и безмолвствуешь, когда нечестивец (халдей) поглощает того, кто праведнее его. 813 И вот чтобы сделаться вестником величайшей Божьей правды; возвестить жителям Иудеи, как в рове львином, там на дне этой бездны, куда, казалось бы, не проникают лучи никакой правды; где свирепые челюсти перемалывают бессмысленно все, что имеет хоть какой-нибудь смысл; как именно там и вершится чудо правды Божией – для этого орудием чуда берется пророк из Иудеи. Причем тот пророк, который больше других недоумевал и досаждал Богу своими вопросами. От кого, как не от него, Аввакума, иудеям и услышать о дивных делах Божиих в преисподней неправды и злобы людской? То была Божественная теодицея. И дальше Златоустый толкователь красочно заключает – ясно, почему львы не терзают тела праведника (Бог его защищает!), а вот что же они, голодные, и к похлебке-то не притрагиваются? «Как бы какой-нибудь намордник или узда удерживала их». И это Божья теодицея. |
| Таким образом, диаконство или должно исчезнуть, как особый вид пастырского служения, или должно получить для себя какую-нибудь самостоятельную функцию. Эта самостоятельная функция и была дана ему вначале, в первые дни христианства. Но эта функция диаконства, это подлинное и настоящее служение диаконов давно уже утрачено и даже вовсе забыто. Итак, вспомним, каково было служение диаконов вначале. Вскоре после сошествия Св. Духа на апостолов, когда они ещё не разошлись из Иерусалима, но все были вместе, произошла среди христиан какая-то неисправность в ежедневном распределении содержания между верующими, так что вдовицы из еллинистов (пришельцев из других стран) терпели нужду – «презираемы были в ежедневном раздаянии потребностей» (ν τ διακον τ καθημεριν). И вот из-за этого между еллинистами и евреями произошёл спор. «Тогда двенадцать (апостолов), созвав множество учеников, сказали: не хорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах (διακνεν τραπζαις). Итак братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Св. Духа, —589— и мудрости; их поставим на эту службу (π τς χρειας τατης). А мы постоянно пребудем в молитве и служении слова. И угодно было это предложение всему собранию, и избрали Стефана, мужа исполненнаго веры и Духа Св., и Филиппа и Прохора и Никанора и Тимона и Пармена и Николая антиохийца, обращеннаго из язычников. Их поставили пред апостолами; и сии, помолившись, возложили на них руки». ( Деян.6:1–6 ). Таковы были первые диаконы в Церкви Христовой. Получив от св. апостолов такое важное занятие, как забота о ежедневном содержании верующих, диаконы скоро возвысились в ряду других служений церковных и заняли такое видное положение в Церкви, что стали ближайшими помощниками епископов и обыкновенно ставились наряду с ними 702 . Сродство и близость между епископами и диаконами древнего времени были замечательны. Иногда в отсутствие или по смерти епископов, диаконы были их заместителями, не совершая конечно их священного служения. В древних памятниках 703 , где упоминается об епископах и диаконах, те и другие изображаются совершенно одинаковыми нравственными чертами 704 . И эти нравственные качества, требуемые от епископов и диаконов, уже сами говорят за то, что епископы и диаконы имели своим существенным делом заботу о материальном благополучии верующих. |
| Таков исторический корень эсхатологической идеи отпадения, которую впрочем можно проследить и еще дальше. —46— В 2Пар.29:19 и 33:19 словом ποστασα, евр. , названо идолослужение при царях Ахазе и Манассии, выразившееся при Ахазе в закрытии врат дома Господня и кощунственном надругательстве над священными сосудами, и при обоих царях – в принесении жертв богам языческим на высотах. У прор. Иер.2:19 словом ποστασα, евр. , названо отступничество иудейского народа от служения истинному Богу, выразившееся в его служении ассирийским и египетским богам: «Накажет тебя нечестие твоё и отступничество (ποστασα) твоё обличит тебя; итак познай и размысли, как худо и горько то, что ты оставил Господа Бога твоего, говорит Господь Бог твой». У пр. Даниила ποστασα имеет смысл также религиозный. В Дан.8:23 Даниил говорит, что в конце царствования четырех царей восстанет в лице Антиоха Епифана враг священной жертвы, «когда отступники исполнят меру беззаконий своих», т. е. доведут до конца своё отпадение, под которым разумеется отпадение от святого завета Божия. В Дан.11:30 о том же враге святого завета мы читаем: «и озлобится он на святой завет и исполнит своё намерение и опять войдет в соглашение с отступниками святого завета», которые в ст. 32 названы безбожниками, нечестивыми, в противоположность «разумным» в Дан.12:3 . У пр. Осии в Ос.14:2 ποστασα, евр. означает отпадение Израильского народа от Иеговы: «Обратись, Израиль, к Господу Богу твоему, ибо ты упал от нечестия твоего». Таким образом в Ветхом Завете ποστασα употребляется в смысле религиозном. Но если мы примем во внимание то обстоятельство, что святой завет с Богом стремился урегулировать не только религиозно-нравственную, но и гражданско-общественную жизнь евреев, то не будет противоречием ветхозаветной библейской мысли понимать ποστασα в смысле религиозно-политическом. А если мы вспомним, что и ап. Павел смотрит на власть, как на выражение Божественного миропорядка, то понимание ποστασα в смысле религиозно-политическом не будет противоречить новозаветным библейским представлениям. |
| тов ваших. Ибо, если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?“ Трудовое Братство хочет оградить себя от этой логики христианской любви. Его основатель рассуждает так: „Обвинение Трудового Братства в замкнутости и обособлении сводится к требованию от нас братских отношений не только между собою, но в той же мере ко всем безразличия. Таких обязательств мы на себя не принимали и не примем; я совершенно отвергаю право у окружающего нас общества предъявлять к нам такие требования. Самое понятие „братство“ заключает в себе требование взаимности. Есть логика братская и есть логика анти-братская“. Т.е. с братьями нужно жить по-братски, а с прочими так, каковы они сами. Братские отношения ко всем были бы, будто, лживым отношением. „Мы даром не отдаем окружающему нас миру продукты нашего труда и вообще не доставляем ему братских выгод, пока они не желает принять на себя братский подвиг. Вот почему мы не согласны обманывать народ и заигрывать с ним на почве братских отношений“, т. е. улучшать материальное положение наемных рабочих и благотворить окружающему населению. Итак, с хорошими по-хорошему и с злыми по-злому. Принцип поражает своею простотою. Но это есть ветхозаветный принцип: любить ближних и ненавидеть врагов. Христианство открыло миру совершенно другой принцип. Нужно любить не только ближних, но и врагов, – мало того, не только добрых, но и злых. Это именно значит любить совершенною любовью Отца Небесного, Который повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Единственное условие (conditio sine qua non) того, чтобы община приобрела христианский характер, это если община (благотворить не только своим, но и чужим, не только добрым, но и злым, не только праведным, но и неправедным. Только в этом единственном случае естественная любовь перерождается в религиозную, христианскую. Иначе будет кружковая любовь людей, соединенных материальными интересами и взаимным преследованием идеи, – ра- |
|
|
