| Перечисленные труды покойного и заботы его по охранению памятников родной старины обратили на себя внимание и получили достойную оценку со стороны многих ученых Обществ: уже С 1879 года Андрей Александрович состоял действительным членом Императорского Общества Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии; в 1880 году он был избран членом-корреспондентом Императорского Общества Любителей Древней Письменности и действительным членом Императорского Московского Археологического Общества; с 1881 года он – действительный член Императорского Русского Археологического Общества; с 1882 г. –действительный член Императорского Одесского Общества Истории и Древностей; с 1883 г. – действительный член Императорского Русского Географического Общества; с1887 г. – действительный член Императорского Общества Истории и Древностей Российских; почетный член Псковского Археологического и Орловского Церковно-историко-археологического Обществ. Затем целый ряд других ученых Обществ и губернских ученых архивных Комиссий избирают его своим членом; в 1890–1894 гг. он состоял правителем дел Ярославской уч. арх. Комиссии и под редакцией его вышли два выпуска «Трудов» этой Комиссии; в 1895 г. избран действительным членом Общества Ревнителей Русского Исторического Просвещения в память Императора Александра III; в 1906 г. – пожизненным членом Национального Общества Французских Древностей в Париже; в 1910 году – действительным членом московского отдела Императорского Русского Военно-исторического Общества, и д. чл. Общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины. Покойному Андрею Александровичу по делам коммерческим, общественным и учено-литературным приходилось соприкасаться со множеством лиц, до высших сановников государства включительно. Связи его с разными лицами и обществами были серьезны и многосторонни. Со многими учеными, общественными деятелями, представителями торгового мира он вел по разным вопросам оживленную переписку, которую старательно подбирал и в порядке хранил и которая, несомненно, представляет немалый интерес для характеристики пережитого им времени. |
| 193 Якобсон А. Л. Средневековый Херсонес (XII – XIVbb.). М.-Л., 1950 (МИА.Вып. 17). С. 35. Рис. 2в; Белов Г. Д., Якобсон А. Л. Квартал XVII(packonku 1940 г.)//Материалы по археологии юго-западного Крыма (Херсонес, Мангуп). М.-Л., 1953 (МИА. Вып. 34). С. 147. Рис. 30; Корзухина Г. Ф. О памятниках «корсунского дела» на Руси: (По материалам литья)//Византийский временник. Т. XIV. М., 1958. С. 135–136. Табл. IV:1; Византийский Херсон. Каталог выставки. М., 1991. С. 148–149. Кат. 156. 194 Стерлигова И. А. Киотный крест из Херсонесского музея и русские меднолитые киотные кресты XII–XIVbb.//Древнерусская скульптура: Проблемы и атрибуции. Сборник статей. М., 1993. Вып. 2. Ч. 1. С. 4–19. 195 Пескова А. А. Херсонесский киотный крест и его место среди синхронных памятников древнерусской культовой пластики//Церковная археология. Вып. 4. СПб., 1998. С. 238–252. 196 Пуцко В. Г. Бронзовый киотный крест из Херсонеса (Византийско-киевская металлопластика начала XIII в.)//Византийский временник. Т. 58. М., 1999. С. 165–171. 197 Пуцко В. Г. Художественное ремесло Киева начала XIII века (по данным археологических находок)//Проблемы славянской археологии (Труды VI Международного Конгресса славянской археологии. Т. 1). М., 1997. С. 321–323; он же. Киевское художественное ремесло начала XIII в. Индивидуальные манеры мастеров//Byzantinoslavica. T. LIX. Prague, 1998.C. 315–317. Табл. VI–VII. 198 Фронджуло М. А. Раскопки в Судаке//Феодальная Таврика: Материалы по истории и археологии Крыма. Киев, 1974. С. 144–145. Рис. 8. 200 Пескова А. А. Херсонесский киотный крест и его место среди синхронных памятников древнерусской культовой пластики. С. 238. Рис. 2, 3. 201 Пуцко В. Киевская сюжетная пластика малых форм (XI–XIIIbb.)//Зборник посветен на Бошко Бабик. Прилеп, 1986. С. 174–177. 202 См.: Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья (Раннеславянский и древнерусский периоды). Киев, 1990. С. 190–191. Рис. 23; Пекарская Л. В., Пуцко В. Г. Византийская мелкая пластика из археологических находок на Украине//Южная Русь и Византия. Киев, 1991. С. 136–137. Рис. 8–12. |
| По уставу 1869 г. церковная археология соединена с литургикой. Сделано это под влиянием обычных в то время представлении об этих научных дисциплинах: полагали, что задача профессора заключается в изложении лишь готовых результатов науки; но так как результаты эти для литургики были даны Бингамом и не представляли широких горизонтов, а для церковной археологии они были совсем неясны, да и специалистов почти не было налицо, – то и остановились на компромиссе тем более, что уже в начале XIX в. церковные древности были соединены с историей, а потом с учреждением особой кафедры они втиснуты были в литургику. Но ход дела скоро показал, что соединение это неизбежно должно стеснять профессора, заставляя его разбрасываться в разные стороны. Между тем, само время ставило профессорам новые трудные и плодотворные задачи; оно требовало перестройки обеих дисциплин: нужно было дать новую постановку церковной археологии в смысле науки о памятниках церковного искусства, неукладывающихся в узкие рамки одного отдела; необходимо было пересоздать и литургику в смысле науки исторической: та и другая, с точки зрения их предметов, методов и основных задач, представляют самостоятельные и очень крупные величины; первой предстояло ввести в круг своего ведения огромную массу материала: а ) в виде памятников церковного искусства, рассеянных по всему христианскому миру, особенно в древней византийской Империи и России, и все еще недостаточно обследованных и даже не приведенных в известность, б ) в виде памятников древней письменности, заключающих в себе, как художественный, так и экзегетический материал, необходимый для научных построений: второй предстояло ввести в научное обращение обширный круг новых, неизвестных до этого времени, византийских и русских источников, заключающихся в древних литургических рукописях и совершенно необходимых для научной постановки исторической литургики. Овладеть всей этой громадой материала одному представителю кафедры нет никакой возможности: не говоря уже о необходимой очень большой подготовке к этой работе и самоотверженном труде, требовалось для этого постоянное ученое паломничество, собирание материала в разных местах и странах света, при том не всегда и везде обильными руками, а часто отдельными крупинками, – самые предметы церковной археологии и литургики не в одинаковой мере соответствуют личному характеру, настроений и обычной академической подготовке профессоров: область церковного искусства требует историко-художественных знаний, общего археологического образования и особенного интимного отношения к предмету исследования: не всякий ученый в одинаковой мере может быть одинаково хорошим ценителем памятников искусства. |
| Подобная поверка может и должна охранять от истребления и порчи такие памятники русского благочестия, которые, несмотря на кажущуюся их маловажность, должны навсегда оставаться драгоценными для истории отечественной археологии. 5) Вследствие всего, Комитет должен состоять из постоянных членов и из ревизоров. Членами постоянными могли бы быть преподаватели церковной общей и русской истории и археологии в здешней (С.-Петербургской) Духовной академии и семинарии с известным прибавочным к штатному их содержанию вознаграждением, и лица духовного и светского званий, известные по своим познаниям, опытности и благонадежности. 6) Что касается ревизоров, то хотя выбор их и представит не мало затруднений, особенно потому, что церковная археология, понимаемая в её истинном смысле, почти не имеет специалистов, но тем не менее Комиссия (составлявшая проект), в случай утверждения её предположения, употребить старание к узнанию и указанию лиц, которые бы могли занять должность ревизоров. Прекрасные начинания по охранению и изучению памятников церковной старины, выразившиеся в указанных проектах учреждений особого комитета и художественной экспедиции, не были доведены до конца. В 60-х годах устроена была известная Севастьяновская экспедиция на Афон для собирания и изучения памятников церковной старины: Св. Синод со своей стороны принял участие в этом деле; ассигнованием 18,000 руб. Однако, хотя экспедиция хорошо оборудованная и снабженная в изобилии материальными средствами, и вывезла с Афона много памятников старины – рукописей, икон, фресок, снимков с живописей, церковной утвари, но на долю духовного ведомства не досталось ровно ничего: большая часть вывезенных предметов поступила в Академию художеств и Московский публичный музей; многое оставлено в Афоно-Андреевском ските (снимки с фресок), где мы лично рассматривали это в 1888 году. Из сказанного становится очевидным, что область ведения церковной археологии чрезвычайно обширна, что она имела уже в 60-х годах значительную литературу; интерес к этой области был живой, и духовная власть прилагала старания к тому, чтобы поставить дело охраны и изучения памятников церковной старины на надлежащую высоту; но слишком мало было сведущих людей и специалистов в духовном ведомстве, способных осуществить планоначертания Синода: чтобы охранять и оценивать эти памятники, – нужно их знать, а для достижения знания необходимо их предварительное изучение. |
| Богослужебные отношения Израильтян Предисловие автора При составлении этого учебника Библейской Археологии, – появление которого, после трудов в этой области Евальда и Шаальшутца, не нуждается в каком-либо защитительном слове, – я старался представить порядок жизни Израильтян, как в его внешней Форме, так и в его религиозном значении, ясно и обстоятельно, при свете божественного Откровения. В таком намерении, из огромной массы археологического материала, заключенного во многих и объемистых специальных трудах, я брал только то, что было нужно для достижения указанной цели; точно также из многочисленной археологической литературы я упомянул только о важнейших сочинениях, полагая, что уже легкодоступный Biblische Realwôrterbuch Винера остальные сведения о них может восполнить. В план руководства, назначенного не для одних ученых, но и для практических богословов, могло входить не представление всего репертуара Библейской Археологии, а только такое описание библейских древностей, которое давало бы ясный образ не только внешней, но и внутренней, религиозной стороны жизни Израильского народа, чтобы таким образом помочь духовному и церковному пониманию ветхозаветных установлений и сделать Библейскую Археологию более плодотворною для богословской науки. Хотя в этой области много сделали уже основательные исследования древнего и новейшего времени, но я мог только в немногих пунктах оставаться при результатах предшественников; в большинстве же случаев я был вынужден переступать добытые результаты и вести исследование далее как в археологическом, так и теологическом отношении. За первою половиною этого руководства, обнимающею географико-физические основные положения и первую часть Археологии, в скором времени последует вторая половина почти такого же объема. При большой отдаленности моей от места печатания сочинения 1 делавшей решительно невозможною для меня проверку корректуры, в сочинение вкралось множество погрешностей. Из них важнейшие, действительно извращающие смысл, поправлены в прибавлении, а малые погрешности, касающиеся отдельных букв, особенно гласных точек еврейских слов, легко может исправить сам благосклонный читатель. |
| В своем автобиографическом очерке проф. Н. В. Покровский пишет, что И. А. Карабинов под его руководством «готовился к кафедре церковной археологии и литургики» 23 . Поэтому не стало большим сюрпризом, что именно И. А. Карабинов мог занять эту кафедру после Н. В. Покровского , и вообще в это время он один был оставлен при кафедре в качестве стипендиата. Кафедра состояла из двух предметов, а областью научных знаний И. А. Карабинова была литургика, поэтому проф. Н. В. Покровским , который оставался сверх штата, 28 февраля 1907 года г. в Совет была подана докладная записка с просьбой разрешить ему преподавать церковную археологию в приватном порядке, а И. А. Карабинову «предоставить чтение лекций по Литургике» 24 . При этом проф Н. В. Покровский просил разделить кафедру на два отдельных предмета. Чтение лекций было позволено согласно прошению, но кафедру не разделили. Только через три года, в 1910 г. Святейшим Синодом был утвержден новый устав духовных академий, а в 1911 г. к нему были приняты дополнения, согласно которым литургика и церковная археология были разведены по двум различным кафедрам: литургики и церковной археологии в связи с историей христианского искусства. 25 2 ноября 1911 г. путем закрытого голосования Совета на свободную кафедру церковной археологии в качестве исполняющего должность доцента был избран Н.В. Малицкий 26 , который также как и И.А. Карабинов , являлся учеником проф. Н.В. Покровского . Впоследствии они вместе развили в своих работах «основные направления научного наследия учителя» 27 . Интересным является вопрос о взаимоотношениях проф. И.А. Карабинова и А.А. Дмитриевского , который также был кандидатом на кафедру церковной археологии. Между ними имелись расхождения во взглядах на «некоторые основные проблемы, например, о происхождении Устава Великой Константинопольской Церкви, о Студийском уставе» 28 . Несмотря на то, что А.А. Дмитриевский не занял желаемую должность в СПбДА, впоследствии он был избран почетным членом всех четырех духовных академий 29 , и после революции поддерживал дружественные отношения с И.А. Карабиновым . К примеру, в 1926 г. он писал: «Любезнейший Иван Алексеевич. По Вашему желанию высылаю, наконец, Типикон, в котором помещен чин литургии, интересующий Вас. Посмотрите его и оповестите меня рукописно дня через два. Ваш слуга А.А. Дмитриевский » 30 . Подтверждением того, что и после революции два великих ученых поддерживали отношения, является их совместная работа в Богословском институте Петрограда и на Высших богословских курсах. |
| Беляева «Значение книги Бытие для археологии» (1887) признавалось значение отдельных находок, но отрицалась относительная археологическая периодизация и абсолютные даты, предлагаемые светскими учеными: Беляеву удалось указать на ряд действительно слабых мест в концепциях археологов, в их терминологии и тому подобном. При этом Беляев настаивал на введении специальных кафедр археологии при университетах (которых не было тогда и за границей: первая появилась только в 1893 г., в Вене) и справедливо видел в этой науке историческую, а не биологическую дисциплину. В конце XIX в. найти общее решение проблемы соотношения эволюционной теории с Библией оказалось невозможным, впрочем, проблема сохранила свою остроту и по сей день. Систематизаторские труды А. Лопухина Вершиной трудов отечественных «кабинетных» археологов, безусловно, являются работы проф. А. Лопухина , человека, наделенного недюжинными, в том числе административными, талантами, памятником которым является общеизвестная двенадцатитомная «Толковая Библия» (см., напр.: Толковая Библия, или Комментарий на все книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета: В 12 т./Изд. преемников А. П. Лопухина . 2-е изд. Репр. Стокгольм, 1987). Для развития же библейской археологии куда большую ценность представляли его «Библейская история Ветхого Завета» и «Библейская история Нового Завета». Будучи в общем компилятивным, этот, в своем роде фундаментальный, труд был написан с привлечением всего доступного к концу XIX в. археологического материала (см.: Лопухин А. Библейская история Ветхого Завета. Репр. М., Лопухин А. Библейская история Нового Завета: [В 3 т.]. Репр. Сергиев Посад, 1998). Более того, автор поднялся над простым изложением фактов и теорий и попытался сформулировать осмысленное понимание причин возникновения библейской археологии как отдельной науки. Причины эти виделись проф. Лопухину в реакции церковной науки на крайности библейского рационализма, больше доверявшего научным сведениям и, тем более, выводам собственного разума, чем Священному Писанию . |
| В качестве приложений к «П. е. в.» издавались «Устав православных духовных академий» (1869), «Хронологический указатель узаконений, относящихся к духовному ведомству православного исповедания», составленный прот. А. Луканиным (1878-1881), отчеты о деятельности епархиального братства св. Стефана (1891-1916), отчеты церковноприходских школ и школ грамоты (1892-1916), «Краткий список лицам, служащим в духовно-учебных заведениях Пермской епархии» (1899, 1908), журналы съездов духовенства и церковных старост епархии (1908, 1909, 1912), «Из жизни Пермской епархии в 1913 г.» (1914), «Архипастырский призыв» и «Архипастырское настойчивое обращение» еп. сщмч. Андроника (Никольского) (1917, 1918), «Избрание на Всероссийской патриарший престол митрополита Московского Тихона (от частного корреспондента)» (1917), листки, ноты и др. В июле-дек. 1926 г. «П. е. в.» издавало Пермское епархиальное управление обновленцев 1-6; редакторы - правящие «архиереи», издатель - прот. А. А. Пастухов). Лит.: Смышляев Д. Д. Статьи о Пермской губ. ист. и этногр. содержания, напечатанные в «Пермских ЕВ» в 1880 и 1881 г.//Пермские ГВ. 1882. 23. С. 122; он же. Указатель статей по археологии, истории и этнографии Пермской губ., помещенных в «Пермских ЕВ» 1867-1889 гг.//Памятная кн. и адрес-календарь Пермской губ. на 1892 г. Пермь, 1891. С. 102-107 (2-я паг.); Шестаков И. В. Указатель статей по археологии, истории и этнографии Пермской губ., помещенных в «Пермских ЕВ» 1867-1893 гг.//Адрес-календарь Пермской епархии на 1894 г. и справ. кн. для духовенства. Пермь, 1894. С. 116-122; он же. Указатель статей по археологии, истории и этнографии Пермской губернии, помещенных в «Пермских ЕВ» со времени их основания по авг. 1915 г. Сарапул, 1915. С. 1-37; Указатель статей о Екатеринбургской епархии, помещенных в неофиц. отделе «Пермских ЕВ» с 1867 по 1885 г. включительно//Екатеринбургские ЕВ. 1895. 17, 18, 20/21, 24, 37, 38, 44, 48, 49; Указатель статей по археологии, истории и этнографии Пермской губ., помещенных в «Пермских ЕВ» 1867-1899 гг.//Адрес-календарь и памятная кн. Пермской губ. на 1900 г. Пермь, 1900. Прил. С. 38-46; Андреев. Христианская периодика. 496. |
| В конце 1873/74 академического года от декана отделения Е. И. Ловягина Покровский получает официальное предложение на замещение кафедры. В сентябре 1874 г. он защищает диссертацию «Места богослужебных собраний христиан до времен Константина Великого », представленную им pro venia legendi, и читает две пробные лекции по литургике и церковной археологии. 21 сентября 1874 г. Н. В. Покровский становится приват-доцентом избранной им кафедры. 76 В июне 1876 – сентябре 1877 г. по ходатайству отделения Н. В. Покровский командируется с ученой целью за границу. 77 В ходе поездки он посетил Берлин, Дрезден, Страсбург, Париж, Женеву, Флоренцию, Рим, Неаполь, Мюнхен, Прагу и Вену. В Берлине он знакомится с музеями Пипера и классических древностей, картинными галереями и Публичной библиотекой. В Страсбурге слушает курсы лекций профессоров Ф. К. Крауса по древнехристианской археологии, эпиграфике, истории живописи средневековья и эпохи Возрождения в Италии, А. Крауса по литургике, Якобсталя по истории церковного пения; у Барджиолы обучается итальянскому языку. 78 Неизгладимое впечатление произвела на Н. В. Покровского поездка в Рим (конец февраля 1877 г.), в ходе которой он познакомился с Джованни Баттиста де Росси и посетил его лекцию в знаменитых катакомбах Каллиста, осмотрел катакомбы Прискиллы и Домитиллы, Цецилии и Агнии, занимался в Латеранском и Ватиканском музеях. Впоследствии в автобиографии Покровский вспоминал: «Два месяца пребывания в Риме были для меня моментом очаровательного погружения в сферу археологии первых веков христианства». 79 Одним из результатов заграничной командировки Н. В. Покровского стала полная переработка академического курса церковной археологии и литургики, к чтению которого он приступил по возвращении в Петербург. Другим важным итогом поездки явилось решение об учреждении при Академии Церковно-археологического музея – «музея снимков и слепков с памятников старины, в состав которого могли бы входить и оригинальные памятники». 80 Одобренное Церковно-практическим отделением предложение Н. |
| Каковы же были основные отличия проекта С.Г. Рункевича от проекта 1908–1909 годов? Во-первых, Рункевич объединил прежние «Правила Высочайше утвержденной Архивно-Археологической Комиссии при Св. Синоде» и «Положение о Церковно-Археологических Комитетах» в единый документ с названием «Положение об Архивно-Археологической Комиссии при Святейшем Синоде и Епархиальных Церковно-Археологических Комитетах», хотя такое объединение само не вносило изменений в содержание. Кроме того, из текста полностью исключены были упоминания об обер-прокуроре Синода, поскольку 5 августа 1917 года, когда было учреждено Министерство исповеданий, эта должность была упразднена. Теперь формулировка «обер-прокурор» или исключалась совсем, или заменялась словами «Св. Синод». Например, теперь Синод, а не обер-прокурор, утверждал членов комиссии, а также предлагал вопросы на ее рассмотрение. Во-вторых, к двум прежним отделениям (архивному и археологическому) прибавилось третье – художественное. Это прямое следствие дискуссии VII отдела, предложено самим А.И. Соболевским. Соответственно, к предметам ведения комиссии относились вопросы, связанные с современным церковным искусством. При этом определялся круг учреждений, представители которых должны были войти в состав комиссии: «от Академии Художеств, Петроградского и Московского Археологических институтов, Русского Археологического Общества, Союза Архивных Деятелей, Обществ архитекторов и художников». Таким образом, новый проект С.Г. Рункевича , который, между прочим, сам являлся членом Союза российских архивных деятелей, предполагал сотрудничество проектируемого церковного органа по охране и изучению древностей с ведущими научными и общественными организациями в этой сфере 626 . Кроме того, была более четко прописана зависимость архивно-археологических учреждений от соответствующих церковных органов. А это особенно было важно в период уже начавшихся нестроений внутри самой Церкви, когда младшие клирики и миряне восставали против архиереев, а приходские советы шли на сотрудничество с новой властью (смещение епископов, увольнение консисторских чиновников, реквизиция консисторского архива и т.п.) для достижения своих групповых или даже индивидуальных интересов. |
|
|
