| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 СИНАГОГА Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Московская хоральная синагога. Интерьер При постройке синагоге наблюдается, чтобы сторона, противоположная входу, была обращена к тому месту, где был прежде храм иерусалимский . Общий план синагогального здания представляет в большинстве случаев прямоугольный четырехугольник; при входе портик, за ним следует сама синагога, разделенная рядами колонн на несколько нефов (от 3 до 5). Синагоги, сооруженные европейскими евреями, носят отпечаток того времени, когда они были выстроены: так, пражская и вормсская синагоги построены в византийском стиле; в мавританском стиле сооружены синагоги в Толедо (IX и XIV в.), Вене, Берлине, Франкфурте; мюнхенская и бреславльская синагоги построены в романском стиле и своею конструкцией напоминают древние римские базилики; в готическом стиле построены некоторые синагоги в Польше, а также синагога в Кельне. В середине синагоги находится эстрада, называемая алмемор или бима, где производится чтение Священного Писания; у восточной стены - ковчег, где хранятся свитки завета с их принадлежностями; этот ковчег соответствует находившемуся в иерусалимском храме ковчегу . Помещение для женщин совершенно отделено от помещения для мужчин. К принадлежностям синагоги относятся: светильник, сделанный по модели храмового семисвечника, кружки для сбора пожертвований, трубные рога, употреблявшиеся в новый год, валторны (chazozroth), в которые трубили в дни новомесячия, в праздники и т. д. Служители Для выполнения специально синагогальных функций - чтения Священного Писания, произнесения молитв, проповеди - при синагоге не было сначала отдельных лиц, так как все эти действия могли отправляться кем-либо из общины; тем не менее, при синагоге существовал целый ряд официалов, а при некоторых синагогах - синагогальный совет, состоявший из лиц ученых и уважаемых. Во главе синагоги стояло особое лицо, смотревшее за внешним порядком при богослужении, заботившееся о содержании синагогального здания и вообще управлявшее делами синагоги. Существовали еще особые собиратели милостыни. Исполнение низших служебных обязанностей в синагоге лежало на служителе; он же по субботам обучал детей чтению. |
| – Ваше Высочество, mon cher enfant , – голос Баженова дрогнул, – Вам должно быть известно, что я не смогу возвести своды Царицынского дворца ранее, чем Вы пройдете под «стальным сводом». Если бы здание возводилось моей лишь мыслью архитектора – о, на постройку не понадобилось бы десяти лет, дворец был бы готов назавтра! Но армия каменщиков, которые кладут кирпичи и замешивают раствор, – вот кто диктует архитектору сроки! – Так значит, милый мой, добрый друг, – Цесаревич положил руки на плечи Баженову и заглянул ему в глаза, – если я желаю знать, скоро ли будет завершен Царицынский дворец, я должен спрашивать, завершен ли глебовский особняк в Москве? – Да, mon pauvre enfant , – печально и твердо ответил Баженов. – Что же, в таком случае я спрашиваю об этом. – Ваше Высочество, я прибыл с тем, чтобы обговорить сроки Вашей поездки в Москву. – Значит – мне уже так скоро предстоит перейти Рубикон? Что же – я рад: довольно сомнений и колебаний – будь что будет, Баженов! Мне сделалось непереносимо бездействие и непременный спутник его – страх. Да, страх – преданный компанион бездействия! Я устал жить в бездействии и страхе. Я боюсь убийц – тебя лишь одного я встречаю безбоязненно, Баженов, в каждом ином мне представляется убийца, ею посланный убийца… Друг мой, мне слишком часто кажется, что я начинаю сходить с ума. Однако довольно об этом. – То, что отнимает у Вас покой, невозможно, Ваше Высочество. – Было бы невозможно, если бы не было малютки Александра. Мы пробыли в Гатчине более трех дней, и разговор этот, в коем было много неясного для меня, канул в моей памяти затем, чтобы неожиданно всплыть несколько месяцев спустя – в день торжественного въезда Государыни в Царицыно. Подробности этого события глубоко врезались в мою память. Стоял погожий летний день: солнечные лучи играли в зеркальных стеклах карет растянувшегося поезда, сопровождаемого кавалеристами и уланами с флажками на пиках. Генерал Измайлов и Баженов, встретившие поезд в Царицыне, с роскошнейшими почестями повели вышедшую из запряженной осмериком золоченой кареты Государыню к зданиям воздвигнутых строений. Постройки эти, возведенные в мавританско-готическом вкусе, красиво выделяющиеся в летней зелени кладкой темно-красного, как кровь, кирпича и белоснежным кружевом узоров, потрясали грозно-совершенной своей гармонией. |
| Павел Силенциарий идет дальше всех и делает из описания мраморов 309 Св. Софии великолепную картину, воспевающую «звучаньем Гомеровых песен мраморные луга», собранные на стенах храма (617–646) 310 . Снова перед нами разворачивается грандиозная панорама природных красот всех уголков империи, от Мавританских вершин и рукавов Нила до зеленых склонов Кариста на Эвбее и обледеневшей кельтской скалы в Пиренеях. Каждая местность словно приносит в дар божественному храму камни, цвет и рисунок которых описываются так, будто речь идет о величайшей драгоценности: Чудно сияет порфир, с вкрапленьями звезд чуть заметных. Там же лаконского камня ты узришь зеленые блики, Равно и мрамор, что блещет здесь хитросплетеньем извивов, – Тот, что в ущелье глубоком открыт на холме Иассиды, Белые с чуть синеватым, кровавые также прожилки Видно косые на нем. Равно тот, что в лидийских теснинах, С желтым смешав красноватый оттенок, извивы являет (627–633). Далее Павел переходит к восхвалению прекрасного искусства, украшающего храм: он подробно описывает инкрустации, мраморную резьбу, выложенный проконнесским мрамором пол, покрывающие своды золотые мозаики. И в описании мраморов, и в следующих частях поэмы, посвященных декору и убранству храма, помимо великолепия драгоценных материалов и искусства прекрасно обработавших их мастеров выделяется еще одна важнейшая тема: мерцание, сияние, сверкание, блистание, отблески, отсветы, освещение – свет во всех его проявлениях. Все авторы экфрасисов постоянно подчеркивают обилие света, наполняющего храм 311 . Михаил Солунский оригинально описывает впечатление от сияния золотых мозаик и камней в нартексе: «от блеска золота почти кажется, будто золото капает. Ведь словно волнуя влажные глаза своим отраженным светом, этот блеск создает иллюзию, будто их влага есть золото, которое мы видим, и кажется, что оно течет и плавится. Камень же покрыл повсюду другие части постройки, своим многоцветием и гладкостью соперничая с золотом: от гладкости он сияет, а от различных цветов даже выигрывает по сравнению с одноцветным золотом» (3). У Прокопия есть аналогичный пассаж, относящийся к сводам храма: «Весь верх его покрыт чистым золотом, соединяя блеск с красотой; побеждает, однако, сияние от камней, сверкающих в ответ золоту» (1, 1, 54). В других местах Прокопий говорит о главных источниках света – окнах в основании купола (1, 1, 41–42) – и о светоносности самого пространства храма: «Можно сказать, что пространство [храма] не снаружи освещается солнцем, но сияние это рождается в нем самом, – столь обильно свет разливается по всему этому святилищу» (1, 1, 30). |
| Вместе с тем в этой рукописи обращает на себя внимание присутствие особого, чуждого чистому византинизму элемента: оно выражается в привязанности к зеленому и красному цвету (в отличие от византийских красок: розовой и голубой), в беловатом тоне золота, особенно же в оригинальных прическах и костюмах. Правда, эти костюмы изображаются по преимуществу в сценах, действующих на Востоке, но их разнообразие само по себе имеет значение в решении вопроса о происхождении рукописи. Так, в миниатюрах, изображающих с начала Библии историю послания Аристея к Филократу, изображается царь Птолемей со своими писцами-секретарями, архиерей Элеазар, пир у Птолемея и пр.; костюмы чрезвычайно напоминают мавританские: такова, напр., корона, головные белые платки вроде капуц 313 с мелкими цветами, длинные белые рубашки с широкими рукавами 314 и с разноцветными полосками вдоль по полотнищу, 315 слуги из черных мавров, красно-черное знамя в сцене Столпотворения и пр. По всему судя, можно было бы вести происхождение этой рукописи из какой-либо местности, близко знакомой с арабской или мавританской культурой, напр., как Сицилии, так и Сирии, а может быть и самого Иерусалима. Но при всем том византийская основа ее с позднегреческими фигурами, греческими типами, ландшафтами и всей обстановкой греческих миниатюр настолько непреложна, что не может быть [сомнений в] национальности самого художника и принадлежности кодекса византийскому искусству, где бы он ни возник. Приступая к краткому обзору самых миниатюр этой редакции лицевой Библии, предварительно заметим, что и новые взгляды, высказанные о нем и указывающие на ее древнехристианские основы, грешат вследствие своей общности. Если справедливо то, что рукопись повторяет древний оригинал, то все же не оригинал IV века: между Венской Библией и этими рукописями есть много посредствующих звеньев, а именно: для начальных миниатюр Бытия и вместе Книги Левит (с изображениями Скинии, утвари священной и пр.) можно указать древние рукописи и миниатюры, подобные Кодексу Космы Индикоплова или близкие к нему. То же для истории жизни патриархов, но история Иосифа уже пользуется образцом позднейшим или сочиняет вновь. Напротив того, для истории Моисея и Исхода израильтян иллюстратор видимо имел готовые композиции в известных сценах, потому что, покидая свою хроническую манеру, он сводит местами рассказ к драматической цельной сцене. Далее, кроме древнехристианских преданий в рисунке, типах и символических представлениях и олицетворениях, рукопись предлагает много нового в той же символической сфере, сложившегося уже в направлении и идеях толковых Псалтырей. |
| Кордовский Потро — предместье в южной части Кордовы, в котором жил уголовный сброд. Донья. — Дон, донья — звание лица дворянского сословия. …что произошло между Балдуином и маркизом Мантуанским… — испанский вариант одного из сказаний «каролингского цикла», то есть цикла французских поэм XII в., связанных с императором Карлом Великим. Маркиз Мантуанский, отставший от своей свиты во время охоты, находит в лесу Балдуина, раненного насмерть сыном Карла Великого — Карлото. Маркиз дает клятву перед распятием не расчесывать бороды, не появляться в городе и не расставаться с оружием ни днем, ни ночью до тех пор, пока он не отомстит убийце Балдуина. Родриго де Нарваэс — первый алькайд (комендант) Антекеры после отвоевания этого города испанцами у мавров в 1410 г. Абиндарраэс — знатный мавр, персонаж небольшого рассказа «История Абиндарраэса и Харифы», опубликованного в сборнике поэта Антоньо де Вильегас (1549? — ок. 1577). Этот рассказ получил большую популярность благодаря тому, что был включен в четвертую часть пасторального (пастушеского) романа Хорхе де Монтемайора (1520? —1561) «Диана». Абенсерраг — один из знатных мавританских родов в Гранаде. Двенадцать Пэров Франции — упоминающиеся в средневековых рыцарских поэмах двенадцать паладинов Карла Великого, в числе которых значились и часто встречающиеся в «Дон Кихоте» Роланд, Ринальд Монтальванский и др. Девять Мужей Славы — Таковыми считались библейский вождь, преемник Моисея — Иисус Навин, библейский царь, герой, победивший великана Голиафа, и псалмопевец Давид, библейский герой, освободитель своего народа Иуда Маккавей, Александр Македонский, герой Троянской войны Гектор, Юлий Цезарь, король Артур, император Карл Великий и герой первого крестового похода герцог Готфрид Бульонский. Лиценциат — лицо, получившее диплом об окончании университета. «Подвиги Эспландиана» — роман «Подвиги весьма добродетельного рыцаря Эспландиана, сына Амадиса Галльского, вышел в свет в 1510 г. «Дон Оливант Лаврский» — Полное название этого романа Антоньо де Торкемады — «Повествование о непобедимом рыцаре Оливанте Лаврском, принце Македонском, ставшем, благодаря чудесным своим подвигам, императором константинопольским» (1564). |
| Здесь вождем был некто Афенион, человек выдающейся храбрости, родом из Киликии. Он был управляющим у двух богатых братьев, и имея великие познания в астрологии, сначала склонил на свою сторону тех рабов, которые подчинялись ему, примерно двести, а затем тех, что были по–соседству, так что за пять дней он собрал более тысячи человек. Когда он был избран царем и надел диадему, он принял позицию прямо противоположную тому, что имели все повстанцы: он не принимал всех восставших, но отбирал наилучших солдат и приказывал остальным оставаться на своих прежних работах и самим заниматься делами по хозяйству и выполнять свои обязанности; таким образом Афенион в изобилии обеспечил пищей своих солдат. Кроме того, он притворялся, что боги посредством звезд предсказали ему, что он будет царем всей Сицилии; следовательно, он должен беречь страну и все ее стада и посевы, свое собственное имущество. Наконец, когда он собрал войско больше чем 10 000 человек, он отважился обложить осадой неприступный город Лилибей. Не добившись какого-либо успеха, он отступил, сказав, что получил приказ от богов и, что если они будут упорствовать в осаде, то их постигнет несчастье. Уже когда он готовился к отступлению от города, в гавань прибыли корабли с отрядами мавританских вспомогательных войск, которые были посланы укрепить город Лилибей, а их командиром был Гомон. Он и его люди ночью внезапно атаковали войско Афениона, когда оно было на марше, и после того как многих убили и немалое число других ранили, отступили в город. В результате мятежники изумлялись предсказанному событию, прочитанному по звездам. Беспорядки и целая череда несчастий и бедствий охватили Сицилию. Не только рабы, но и обездоленные свободные были виновны в разного рода грабежах и беззакониях, и безжалостно убивали всякого встречного, раба или свободного, с тем чтобы никто не мог сообщить об их безумном поведении. В результате все городские жители считали, что их собственность только внутри стен, а все что бы ни было за их пределами утрачено ими и захвачено по беззаконному праву силы. |
| XXVIII–XXXII) открываются, образуя экседры или византийские «камары», причем две экседры на север и юг снабжены монументальными порталами, а каждая экседра на запад и восток образуют полукупольную конху и полукруглую нишу или абсиду. Эта вторая форма настолько обычна в период византино-арабский, что о ней лишне говорить. Напротив того, первая форма экседры, с полусферческим сводом (в римских экседрах всегда коробовый свод) или конхою, но не над полукруглою абсидою, а над четырехугольным порталом, сведена внизу с замечательною ловкостью при помощи одного, так называемого колпачка, в каждом углу. Четыре экседры образуют, на конец, в промежутках меж ними, четыре совершенно темные, внутренние камеры, служебного характера, спальни или чуланы. Таково все несложное помещение восточного дворца, прототипа всех арабских, арабо-сицилийских и арабо-мавританских дворцов, от Аммана и Машиты до Альгамбры. Но вся внутренность, доступная свету (кроме указанных темных чуланов), была богато украшена резьбою, а по сводам росписана по стуку. Орнаментика этой резьбы и архитектурный формы расчленяющих стены карнизов, аркад, полуколонн составляют важнейшую сторону этого исторического памятника. К сожалению, памятник сильно обезображен, резьба сбита и сколота, где можно было достать, а низ здания почти до второго этажа теперь завален сверху полбою, внизу – мусором и камнями, по всей вероятности, от рассыпающихся загородок для скота. Насколько можно видеть, стены вокруг всего здания, и в нишах и экседрах, украшены по низу (на высоте человеческого роста от полу?) декоративными резными полуколонками, которые составлены попарно и образуют как бы фриз или поясок над панелями, в вышину около двух аршин; на колонки опущены арочки карниза, образованные почти в копытообразном типе. Ниже этого фриза местами можно было рассмотреть стену из широких плит, напоминающую способ византийской облицовки. Между арочками подвесными на колонках, по восьми углам сделаны восемь арок плоских с плоскими же полуколонками и декоративными фонами и каймами, но уже двойной высоты против прежних, с целью заполнения оставленных стен от пояса до вершины больших открытых арок. |
| Первый этаж на протяжении обеих частей постройки имеет однотипные окна с лучковыми завершениями и рамочными наличниками, чем объединяет все части фасадов в одну композицию. Ее центр помещен по оси храмовой части на уровне второго этажа и выражен осью щипца, выявленной тройным арочным окном и спаренными окнами меньшей высоты по сторонам. По углам храмового объема на постаментах установлены главки в форме луковиц. Схема восточного фасада аналогична западному, но выполнена с использованием окон с лучковыми завершениями. Южный фасад отличается поэтажной симметрией. Декоративное оформление фасадов основано на многократном варьировании избранных мотивов. Западный фасад храма выделяется пышным декором. Его центральное тройное окно заглублено в арочную нишу с профилированным архивольтом. Средний повышенный проем окна отделен от крайних полуколоннами, близкими тосканскому ордеру. Парные окна по сторонам тройного окна имеют подобное оформление, но отличаются контррельефными розетками, помещенными по оси разделяющей их полуколонны. В плоскости щипца по центральной оси помещены ниши для икон и карниз, венчающий постамент креста. Углы здания обработаны лопатками, общий объем объединяют межэтажные карнизы и тяги. В храмовой части профилированные тяги и карнизы дополнены бегунцом, сухариками, зубчиками и аркатурой. Постаменты глав оформлены полукружиями и контррельефами крестов. Планировка первого этажа симметрична оси север — юг и определена коридором с прямоугольными помещениями по сторонам. В перекрытиях первого этажа применены арочные, коробовые и ребристые своды. Собственно храмовое помещение второго этажа представляет трехнефное пространство, в котором боковые нефы уже среднего. Трехчастная прямоугольная апсида раскрывается через арочный проем среднего нефа. Квадратные в плане устои среднего нефа дополнены импостами и соединены между собой пологими арками, выше перекрытие положено по балкам, опирающимся на импосты и консоли стен. Интерьер храма оформлен профилированной разделкой стен и устоев в три яруса. Первый цокольный ярус оформлен горизонтальными тягами. Второй ярус расчленен на панели, третий расшит на «зеркала». Устои арок подчеркнуты карнизами с лепным растительным орнаментом. Потолки, консоли, балки обработаны филенками. Оформление других интерьеров не сохранилось. Оформление сочетает декоративные классические формы с элементами так называемого «мавританского» стиля, популярного в Екатеринбурге, и традиционными мотивами русского зодчества. В целом здание церкви первой женской гимназии представляет необычный пример домовой церкви, входящей в состав учебного комплекса XIX века. |
| Есть один такой воин из назареян, который мог бы взяться за оружие в мою защиту. Это Уилфред, сын Седрика, у иноверцев именуемый Айвенго. Но он в настоящее время еще не в силах облечься в ратные доспехи. Тем не менее дай ему знать об этом, ибо он пользуется любовью и почетом среди могучих сынов своего племени и был в плену вместе с нами, а потому может найти мне защитника среди своих товарищей. И скажи ему, Уилфреду, сыну Седрика, что останется ли Ревекка в живых или умрет, она и в жизни, и в смерти неповинна в том грехе, в котором ее обвиняют. И если такова будет воля божия, что ты лишишься своей дочери, не оставайся, отец, в этой стране кровопролитий и жестокостей, но отправляйся в Кордову, где брат твой проживает в безопасности под покровительством трона, занимаемого Боабдилом, сарацином, ибо жестокость мавританского народа к сынам Иакова далеко не столь ужасна, как жестокость английских назареян». Исаак довольно спокойно выслушал чтение письма, но как только Бен-Самуэль окончил его, он снова начал выражать свою скорбь, раздирая на себе одежды, посыпая голову пылью и восклицая: – О дочь моя, дочь моя! Плоть от плоти моей! Кость от костей моих! – Ободрись, – сказал раввин, – печалью ничему не поможешь, препояшь свои чресла и ступай отыскивай этого Уилфреда, сына Седрика. Может быть, он окажет тебе помощь если не личной доблестью, то хоть советом, ибо этот юноша весьма угоден Ричарду, прозванному у назареян Львиным Сердцем, а по стране все упорнее распространяются слухи, что он воротился. Может быть, юноша выпросит у него грамоту за его подписью и печатью с повелением остановить злодеяние кровожадных людей, которые осмелились присвоить святое имя Храма своему ордену. – Я отыщу его, – сказал Исаак, – отыщу, ибо он хороший юноша и питает сострадание к гонимым сынам Иакова. Но он еще не в силах владеть оружием, а какой же другой христианин захочет сразиться за угнетенную дочь Сиона? – Ах, – сказал раввин, – ты говоришь, как будто вовсе не знаешь христиан! Золотом ты купишь их доблесть точно так же, как золотом покупаешь себе безопасность. Ободрись, соберись с духом и поезжай разыскивать Уилфреда Айвенго. Я тоже не буду сидеть сложа руки, ибо великий грех покинуть тебя в таком несчастье. Я отправлюсь в город Йорк, где теперь собрались многие воины и сильные мужи, и, без сомнения, найду среди них охотника сразиться за твою дочь. Ибо золото – их божество, и они готовы из-за денег во всякое время прозакладывать свою жизнь, как закладывают земельные угодья. Слушай, брат мой, ведь ты не отступишься от обещаний, какие мне придется, быть может, предложить им от твоего имени? – О, конечно, брат! – отвечал Исаак. – И благодарю создателя, давшего мне утешителя в моей скорби. Однако ты не соглашайся сразу на всякое их требование, потому что таково свойство этих людей, что они запрашивают фунты, а потом согласны принять и унции. Поступай как тебе угодно, ибо я совсем потерял голову, и к чему мне будет все мое золото, если погибнет дитя любви моей? |
| Предостерегающие слова мавританского торговца возымели очевидное действие на короля Себу. Оробев, он тотчас же отказывается от своих требований и в доказательство добрых намерений приглашает посланцев Магеллана на пиршество, во время которого — третье неопровержимое доказательство того, что аргонавты уже совсем близко от Аргоса, — кушанья подаются не в плетенках и не на дощечках, а в фарфоровой посуде, вывезенной из Китая — из сказочного «Катая» Марко Поло. Теперь, следовательно, рукой подать до Ципангу и Индии, испанцы уже коснулись края восточной культуры. Мечта Колумба — западным путем достичь Индии — осуществлена. После того как дипломатический инцидент улажен, начинается официальный обмен любезностями и товарами. Пигафетта в качестве уполномоченного посылается на берег. Раджа изъявляет готовность вступить на вечные времена в союз с могущественным императором Карлом, и Магеллан честно прилагает все усилия к тому, чтобы сохранить мир. В противоположность Кортесу и Писарро, немедленно спускавшим своих кровавых псов, варварски истреблявшим и порабощавшим туземное население с единственной мыслью как можно скорее разграбить покоренную страну, более дальновидный и гуманный Магеллан в продолжение всего своего путешествия стремился исключительно к мирному проникновению в открытые им земли; он старается присоединять новые области средствами дружелюбия, заключением договоров, а не принуждением и кровавым насилием. Ничто так не возвышает Магеллана в нравственном отношении над всеми другими конкистадорами его времени, как это неуклонное стремление к гуманности. Магеллан — натура суровая, крутая, об этом свидетельствует его поведение во время мятежа; поддерживая в своей флотилии железную дисциплину, он не ведал ни снисхождения, ни жалости. Но если он был беспощаден, то к чести его следует признать, что жестоким он никогда не был; его память не осквернена такими зверскими расправами, как сожжение кациков, пытка Гватамозина, навеки запятнавшими великие подвиги Кортеса и Писарро. Ни единое нарушение слова, что другие конкистадоры считали вполне законным, когда дело касалось язычников, не бесчестит его торжества. До смертного своего часа Магеллан строго и неукоснительно придерживался любого своего договора с любым туземным князьком. Эта честность была лучшим его оружием и остается вечной его славой. |
|
|
