| Верстах в 13-ти от гор. Череповца есть небольшая деревня Починок, расположенная на том же Вологодском тракте близ большого и богатого села Воронина, лишь в одной версте от него. На самом краю этой деревни со стороны села стоял маленький домик, окруженный огородом и простой деревенской изгородью. В нем жили несколько немолодых деревенских девушек, не принимавших никакого участия в обыденной деревенской жизни; они почти безъисходно пребывали в своем домике, вели свое скромное хозяйство с помощью разрабатываемого ими огорода, а более – доброхотных подаяний, получаемых ими за чтение по усопшим и на домах и в своей келье, или за шитье и др. услуги. В свой Воронинский приход они неопустительно ходили к Богослужениям и вообще проводили благочестивый образ жизни. Хозяйка этого домика, пожилая деревенская девица Агафья Викторова (ныне умершая монахиня Леушинского монаст. Агния), была между ними старшая и вела весь домашний обиход. Евдокия Родионова часто посещала этот домик, нередко оставалась у них и по нескольку дней. Они тоже привыкли к ней и считали ее как бы членом своей маленькой семьи, хотя Евдокия и не жила у них, а только иногда гостила, отдыхала у них, и затем снова уходила на свои подвиги юродства, продолжая, на сколько позволяло ей здоровье, свой бродячий, многотрудный образ жизни. Агафья Викторова, хотя и очень любила и уважала Родимую, но, состоя лицом ответственным за все свое сборное общество, как-то смущалась и страшилась отчасти этой близости к ним Родимой, зная ее странное и безбоязненно-смелое поведение по отношению ко всем и каждому. Притом же, не только для людей непросвещенных, но и для духовно-образованных, Родимая оставалась личностью загадочной. Агафья искала, с кем бы посоветоваться относительно ее, чтобы успокоиться. С этою целью она пошла в гор. Мологу (Яросл. губ.), где в то время жила великая подвижница, старица Досифея, бывшая в тайном схимническом постриге и проведшая много лет в Муромских лесах пустынножительницею, но за последнее время, по благословению ли старческому, или по распоряжению начальства, вернувшаяся в свой родной город Мологу, где и поселилась под своим от св. |
| Кратки, но, тем не менее, глубоко назидательны и незабвенны для меня были эти последние с ним беседы. Самый вид этого праведника, как бы уже покончившего все расчеты с земной суетой, и всей мыслью жившего лишь в Боге, сильнее всякого слова говорил душе. Впрочем, несмотря на физическую слабость свою, он охотно, с отеческой любовью беседовал со мной, видимо, стараясь привести душу мою в такое состояние, чтобы она прочувствованно, убежденно сознала всю ничтожность, то есть маловажность, скорбей и невзгод здешней жизни, взирая очами веры на обещанное за них воздаяние. «Не у до крове стасте, – приводил он слова Апостола, – значит, надобно терпеть и подвизаться даже до пролития крови, а не изнемогать под легкими (сравнительно) ударами мелочной жизненной суеты.» «Этими неизбежными столкновениями, – говорил он, – Господь обучает лишь тебя для дальнейших подвигов терпения больших скорбей, которые придут в свое время и тебе самой, и другим, которые потребуют от тебя же утешения и подкрепления. Скорби – это удел монашеской жизни, ее неотъемлемая принадлежность, от самого начала ее и до конца. С возрастом духовным монаха возрастают и скорби, то есть степень их; младенцу – младенческие скорби, а зрелому возрасту – зрелые скорби, комуждо противу сили, как сказано. Нет тяжелей скорбей начальнических; но подчиненным как-то не верится этому, им кажется наоборот, что настоятельская жизнь и легка, и безбедна, между тем как на самом деле она есть тягчайший крест из всех иноческих крестов, который своей тяжестью придавливает к земле нашего брата раньше времени. Вот придет время, – сама испытаешь на себе.» Такими совершенно ясными словами, или косвенными намеками, но всякий раз во время наших бесед батюшка не пропускал случая напомнить мне о трудности и высоте настоятельской должности, всегда при этом прибавляя: «сама узнаешь, сама испытаешь», как бы в ответ на мою мысль, что все это он говорит для того, чтобы я не осуждала строго настоятелей в их невольных ошибках и проступках человеческих. Но, наконец, я решилась сказать ему. «Родной отец мой! Вы так мне говорите, как будто мне самой предстоит это начальственное бремя.» |
| Селенинову я послал 28 июня сего года 1000 рублей в уплату долга 3075 р. Остальные платите вы 1045 . А Маккавеев пусть мне пришлет отчет об этом долге, потом почему он не был выведен в его отчете и был утаен?! Ваш слуга и строитель Сурской обители, Протоиерей Иоанн Сергиев. 30 Июня 1901. Игумении Таисии (Солоповой). 18 июля 1901. Петербург Родная моя Матушка Таисия! Благодать, милость и мир тебе от Господа 1046 . Доехал я благополучно, слава Богу – здоров. Прямо с машины служил у вас на подворье 1047 , пользуясь, между прочим, его близостью к машине 1048 . Сестры все были очень рады, мы с ними молились, конечно, за тебя; они здоровы и кланяются тебе. Кланяюсь сердечно и я. Иоанн Кронштадтский . 18-го Июля 1901 г. Игумении Варваре (Ивановской). 28 июля 1901. Кронштадт Матушка Варвара! Мир тебе и сестрам! Я благополучно вернулся домой 1049 . Письмо твое последнее получил; деньги тысячу рублей высылаю. – Прошу тебя уведомить меня о всех вещах по именам, полученных тобою с Карповой Горы, – привезенных нами на пароходе 1050 . Протоиерей Иоанн Сергиев. 28 Июля 1901. Деньги расходуй бережно и расчетливо, но не скупо – отчет во всем. О получении черных больших платков для всех сестер уведомь. Игумении Варваре (Ивановской). 31 июля 1901. Кронштадт Матушка Варвара! Божие благословение тебе и сестрам, мир и любовь да умножит в вас Господь, Отец щедрот и Бог всякой утехи 1051 . Посылаю тебе на устройство обители и служб тысячу рублей 1052 ; о посланной уже ранее тысяче уведомь, если получила 1053 . От места на берегу Двины в г. Архангельске я отказался на предложение о. Маккавеева, потому что просят непременно 8 тысяч, а не берут шести, которые я давал. А сколько бы потом потребовалось денег на приспособление к делу! И конца бы не было. – Бог пошлет в будущем место на берегу. 1054 – Еще повторяю – уведомь о всех вещах, полученных тобою с парохода на Карповой Горе 1055 . Получена ли чаша серебряная (потир для причастия Св Таин) с дискосом и прочими принадлежностями? Всем мой сердечный поклон. Старайся, мать Варвара, быть ко всем справедливой, – о всех пекись, всем воздавай должное, чтобы в обители царствовали мир, любовь, правда, довольство, благочестие, послушание, чистота, трудолюбие. Бог да умножит вам всякую благодать. |
| И любовию Своею Ты согрей меня! Непостижный, неприступный, Горних сил Творец! Ты ли, сердцу столь доступный, Сладкий наш Отец?! Ты мне душу согреваешь, Дух – животворишь, Ум и мысли просвещаешь, Сердцу говоришь. Царь души моей Ты, Боже! Царствуй же во мне! Без Тебя весь мip ничтожен, Жизни нет душе! Воскреси меня с Собою В чудный славы свет, Чтоб и там мне жить с Тобою В бесконечный век! Молитва Духовным оком созерцая, Тебя, о Боже, пред собой, Я в умиленьи прибегаю К Тебе с смиренною мольбой. Велик Ты, Боже наш, в твореньи И на земле, и в небесах, Велик и дивен в промышленьи, Могуч и славен в чудесах! И мы, смиренное созданье, Мы носим образ Твой в себе; Питаем в сердце упованье За гробом перейти к Тебе, Дабы на век соединиться, С Тобою, неразлучно быть. Но, чтоб достойно нам явиться, Даждь нам всегда Тебе служить! Даждь сердцем чистым, незазорно Святую веру сохранить, Душою теплой, непритворно Тебя и ближних всех любить! Молитва грешницы у подножия Креста Приди ты, грешная душа, Приди в сознании и страхе, Пади к подножию креста, Смирись во вретище и прахе! Лобзай подножие Христово, Его слезами орошай, Как грешница стопы Святого, Главы власами отирай! Воскликни с нею со слезами: «О, мой Спаситель дорогой! Ты пощади Твое созданье, И обнови в нем образ Твой! О, не отвергни покаянья И слезы грешницы прими; Не как Иудино лобзанье, А как стенания души, Души, грехом обремененной, Души, измученной борьбой, Души униженной, смиренной, Но не отвергнутой Тобой! Сам даждь мне образ покаянья Пред вечной правдою Твоей! Я – Твое падшее созданье, Раба греха и злых страстей! Ответа нет в моем сознанье, Мои безмолвствуют уста, Одно, одно мне оправданье, Лишь у подножия Креста! Распятого на нем Тебя, Христе мой, слезно умоляю: Дай мне прощенье со Креста, О, Свете тихий и пресветлый, Я на Тебя лишь уповаю. Воззри на мрачную, воззри! И зрак греха ее нелепый Своим воззреньем озари!... О, Благость, Благость пресвятая, Услышь вопль грешныя души! Утешь скорбящую, вещая: «Прощаются тебе грехи!» Духовные размышления |
| Mipckoй любви не понимая. Бежала мipa и людей. И как «елень источник водный» В день зноя ищет, и спешит Струей живительной, прохладной Скорее жажду утолит, Так я спешила к влаге чудной, К струям живительной воды, От зноя жизни многолюдной, От искушений суеты! В одежде инока смиренной, На рамо возложив свой крест, Пошла стезей уединенной, Спешила «за Тобою вслед». Нашла ль Тебя, иль нет,– не знаю; Но сердце мне мое твердит, Что Ты со мной; я ощущаю, Что дух мой лишь к Тебе горит! Горит; но и порой тускнеет От хлада жизни и страстей, Под бременем душа дряхлеет, В ней меркнет огнь любви Твоей! Да! я порою забываюсь, Вскружась служебной суетой. И ум и душу наполняю Заботой жизни трудовой. И как свеча, перед Тобою Горев, тускнеет, угасает, Так и душа моя порою. Как бы забывшись, засыпает. О, не покинь меня, мой Боже! Из мглы житейской изведи, Чтоб сон не стал мне в смерти ложе, Ты спящую мя пробуди! Дай мне узреть Свет жизни снова, И действием его лучей Стряхнуть греховныя оковы С тяжелых заспанных очей! Спаси меня, о, мой Спаситель! Твоей «овцы не погуби!» Ведь Ты – мой Пастырь, мой Хранитель, Ты Сам заблуждшую взыщи! Пред Святым Причащением Из купины новозаветной Твоей, святого алтаря, Где огнь Божественного Света, Твой тихий глас зовет меня. Се, предстою! Обремененный Тяжелой ношею греха, Сознаньем горьким обличенный, Страшусь небесного огня! Как приступлю к Трапезе тайной, К Трапезе чистой, пресвятой?! Я в язвах весь! Я весь страдаю Моею грешною душой! Но Ты – мой Бог , мой Свет пресветлый! Ты – крепость, сила, жизнь моя! К Тебе любовью беззаветной Стремлюсь я, – не отринь меня! Я двери сердца отверзаю: Войди, молю, пребудь со мной! С Тобой жизнь новую познаю, Воскресну мертвою душой! Ты – сладость сердца, верх блаженства, Ты – мир премирный и покой, Любви священной совершенство, И смертным нам жизнь лишь с Тобой! Насыть несытую всем мipoм Ты бездну алчущей души! Напой живой воды пучиной И зной греховный прохлади! Приди ко мне, со мной останься, Уж к ночи день мой преклонен, |
| Каково же было их удивление, когда Родимая, уже слезавшая с печи, повторяла все те же слова! Усевшись на лавку, она громко расхохоталась, продолжая: «ан не поеду, не поеду, сама уйду»... Вдруг растворилась дверь, и вошел (нанятый) крестьянин; не долго думая, Родимая подошла к нему и, прежде чем успел он что-либо сказать, обратилась к нему со словами: «прыток ты, парень, – да невпопад; сани готовы, лошадь впречь не долго, а кучер-то не готов еще, не исправен; поди-ка, парень, прежде исправься, а там и повезешь меня». Он хотел что-то произнести в свое оправдание, но она продолжала: «ладно, не мели более», а затем, подошед к нему, шепнула что-то на ухо, после чего он совсем растерялся, упал ей в ноги и молча удалился. Почти вслед за ним и Родимая, забрав свои палки и черепки, вышла, низко поклонившись хозяину, все еще сидевшему в каком-то оцепенении от недоумения о всем происшедшем, сказав ему: «спасибо тебе, Никитушка, за хлеб – за соль, прости Христа ради, что гораздо уж надоскучила». Между тем вернулась и хозяйка, но уже после ухода Родимой, и застала всех в какой-то грусти, словно растерянных. Так как они и сами ничего не понимали, то и могли передать ей лишь слова Родимой, затем разговор ее с парнем и быстрый ее уход от них. Как ни страшилась выговора от своего мужа хозяйка, а не могла утаить от него всего случившегося, в чем она горько раскаивалась и со слезами, просила прощения. Они разослали по всем направлениям искать Родимую, чтобы упросить ее вернуться к ним, но нигде не могли найти ее. Немало смущались о сем все Беляевы и не могли успокоиться, особенно хозяин с хозяйкой, которая считала себя погрешившей против Бога, оскорбив Его избранницу, и боялись они, чтобы не наказал их за это Господь. Всем своим односельчанам рассказывали они «свой грех», как они выражались. Не молчал сам о себе и парень Сергей, нанятый обманом увезти Родимую: он, не скрывая, признавался, что она обличила его в его тайном грехе, от которого он положил твердое намерение исправиться. Впрочем, незлобивая Евдокия не замедлила снова посетить своих Спасских друзей. |
| О. Василий пробовал было возражать: «что ж, что черен? за то не пьяница, человек хороший». – «Не пьяница, так пьявица», отвечала она: «впрочем, мне-то все равно, как хочешь, твоя дочь; – я почему знаю?» Как ни хотелось о. Василию выдать дочь за этого «подходящего» человека, тем более что тот поступал и на хорошее место, но все же побоялся сделать это, и свадьба не состоялась. Казалось бы, странно священнику слушать каких-нибудь бредней юродивой полудурьи-крестьянки, как тогда многие и говорили; но бредни эти не замедлили оправдаться. Подруга дочери о. Василия, сделавшаяся вместо нее женой молодого священника, неоднократно говаривала ей: «какая ты счастливая, что Господь отнес тебя от этого брака». Все семейство о. Василия имело большую веру и расположение к Родимой; если сама она долго не приходила к ним, они посылали за ней лошадь и просили посетить. Родимая, однако, как уже и сказано, не переставала юродствовать, пребывая верною своему подвигу до конца своей жизни. Этим отчасти она прикрывала свою прозорливость и, делая кому-либо предостережение или обличения, делала это иносказательно и незаметно, даже так, что ее, бывало, и побьют, и выгонят. Так однажды, пребывая у этого о. Василия в селе Любце и пользуясь тем, что все, будучи заняты своими делами, не обращали на нее внимания, она стала вдруг все выносить из комнат и складывать под березу в их огороде. В это время о. Василий, отлучавшийся куда-то, входил на крыльцо и, увидев Родимую, выносящую вещи из дома, сказал ей: «что ты это делаешь? куда и зачем уносишь из дома?» – «А туда, куда и сам понесешь», отвечала она. Он, разумеется, остановил ее работу и младшей дочери своей, которая сидела, углубившись в шитье себе платья, и не замечала, как Родимая стала из других комнат выносить вещи и мебель, велел обратно принести их. Пока дочь исполняла это приказание, оставив свое шитье на месте, где сидела, Родимая вдруг схватила его и, не говоря ни слова, бросила все в топившуюся печь. Оскорбленные таким поступком, и дочь и отец стали бранить Родимую и грозили выгнать ее. |
| Эти вопросы тесно связывались между собою по той причине, что, если бы последовало разрешение на содержание почтовой станции, то семейный раздел Родионовых не должен бы быть допускаем, в виду сложности и ответственности станционного дела и необходимости при нем хозяйского надзора. Долго пришлось двум снохам искать «Родимую», постоянно переходившую из одной деревни в другую и не имевшую определенного места. Дело это было зимой, в Рождественском посту. «Родимая», сидевшая в одной избе, вдруг соскочила с места, быстро побежала на улицу, захватив с собою откуда-то колокольчик, и понеслась, позванивая по улице деревни, разгоняя всех встречных криками: «сторонитесь, почта едет, почта едет, аль не видите». Таким образом, она пробежала и между двумя своими снохами, входившими в эту деревню, ударив одну из них колокольчиком, повторяя те же слова. С ними не остановилась Родимая, но, пробежав между ними, направилась далее по дороге и скрылась, так что им не пришлось ничего говорить с ней; но им больше ничего и не надобно было, так как они поняли из ее поступка и слов все, что им было надо и что не замедлило оправдаться. В конце декабря месяца было получено разрешение Родионовым содержать почтовую станцию с начала следующего года. Молва о жизни и прозорливости Родимой быстро распространялась по всей окрестности и за пределами ее. Все искали ее видеть и считали за счастье принять ее в дом и успокоить. Только сама-то она не искала себе покоя, предпочитая ходить по улицам, не разбирая ни ненастья, ни грязи, которых она даже, казалось, искала, заграждая тем себе лишние приглашения домохозяев. Надобно сознаться, что, не смотря на все усердие покоить в своем доме эту рабу Божию, дело это было нелегкое: всегда грязная, в лохмотьях, наполненных массой насекомых, всегда с палками и с узлами всякого мусора, всегда ворчащая про себя какие-то несвязные слова, отрывки которых иногда выкрикивала, с почти постоянно суровым видом, она была даже страшна для видевших ее в первый раз. Входя в избу, она всегда располагалась в переднем углу; тут она раскладывала все свои пожитки, состоявшие из обрывков тряпок, бумажек, песку, камней и буквально всякого мусора, и Боже сохрани, если кто предложит «выбросить эту дрянь за дверь». |
| religion_rel игум. Таисия (Солопова) Избранные стихотворения ru 02.23.15 1.0 Избранные стихотворения Дорогие минуты Бывают чудные минуты, Отрады полные святой, Когда небесной лиры звуки Как бы беседуют с душой. Бывает сердца упоенье Струей небеснаго вина; В благоговейном умиленьи Душа стремится в небеса. Тогда смолкает вся тревога И, словно в сладкой дремоте, Мысль созерцает в небе Бога И внемлет горней красоте. Тогда все тленное, земное Так чуждо, тягостно для нас; И сердце чувствует иное Блаженство там, на небесах! О, как минуты те бесценны В юдоли плача и скорбей! Они нам дороги, священны, Они — отрада наших дней! В полночный час (на берегу реки, в келье на балконе) На берегу реки широкой, Среди безмолвной тишины, Сижу я в келье одинокой В полночи тихие часы. Еще не брезжится рассветом Передо мною небосклон, — Ночным, таинственным приветом Дарит природа; всюду сон, И тишину ту нарушает Лишь тихий плеск ленивых волн, Когда веслом их рассекает Рыбак, влача свой утлый челн. Мой взор куда-то в даль стремится, Она покрыта мглой ночной; И сердце просится молиться, Легко ему в тиши святой! О, как далека вся тревога, Мне словно чуждым стал весь мip Я созерцаю в небе Бога, Я ощущаю в сердце мир! Мой крест Люблю тебя, мой крест, — ты символ искупленья, Хвалюсь тобой в скорбях, ты в них отрада мне; Хвалюсь тобой, мой крест, в тебе мое спасенье, И в мой последний час мне помощь на кресте! Сознательно несу тебя свободной волей, О, крест мой дорогой, люблю тебя душой! В тебе хвалюся я моею скромной долей И грустно было бы расстаться мне с тобой! Не нужно счастья мне здесь, счастия земного, Там счастие мое с тобою в небесах; Когда достигну я отечества родного, Ты предваришь меня и там на облаках! «Аще кто жаждет, да придет ко Мне и пиет...» «Кто жаждет, пусть ко Мне приидет, И от воды Моей пиет!» - Сказал Господь, — «Он свет увидит И сладость в сердце обретет». Я жажду, Господи, я жажду! Напой меня Твоей водой, «Да не ктому во веки вжажду»! Напившись той воды живой! Я немощствую, я страдаю От жажды, глада добрых дел; В трудах, в скорбях изнемогаю, Влача свой нищенский удел! Чтоб не ходить мне за водою «К колодцам ветхим и гнилым», Напой меня Твоей водою И Твоим Духом Всесвятым! Информация о первоисточнике При использовании материалов библиотеки ссылка на источник обязательна. Преобразование в форматы epub, mobi, html " Православие и мир. Электронная библиотека " ( lib.pravmir.ru ). |
| Ей, друже и брате, – береги данный тебе от Бога талант жизни, чтобы умножить таланты благополучия себе, жене и детям и всем тебя ценящим и любящим: ибо в столице многие тебя истинно ценят и любят 1021 . Я написал тебе, дорогой брат, несколько строк, надеясь, что ты не бросишь их за спину. Братски целую тебя. Вспомни, как часто мы предстояли в благоговении 1022 одному Престолу благодати 1023 . Твой собрат и почитатель Протоиерей Иоанн Сергиев. 31 Мая 1901года. Е. К. Сергиевой. 4 июня 1901. По пути в Суру Дорогая жена Елисавета Константиновна! Божие благословение, которого ты всегда желаешь и ищешь – да будет с тобою, и да облегчит и исцелит твою головную боль. Мир и благословение всем, которые с тобою 1024 . – Я путешествую благополучно, с пользою и приятностию. Служу часто Литургии в городах попутных или на заводах лесопильных по приглашению хозяев 1025 . Чувствую себя хорошо. – Теперь я близко уже к родному Архангельску и к Суре. Твой – Иоанн Ильич. 4 Июня 1901. П. П. Шауману. 5 июня 1901. Березники Фрагмент Вот я по настоящий час путешествую на свою родину и на своем пароходе 1026 и нахожу полное удовлетворение духу и утружденной плоти 1027 . Благодарю Бога, прославляю Его благость, величие, всемогущество, святыню, красоту невыразимую. 5 Июня. Березники. Императору Николаю II. Не позднее 6 июня 1901. По пути в Суру Телеграмма В Петергоф. Государю Императору. Имел счастие в пути узнать о всерадостном благополучном разрешении Ее Величества. Молю Бога об укреплении сил Высокой Родильницы и преуспеянии Высоконоворожденной 1028 . Верноподданный Кронштадтский Протоиерей Иоанн Сергиев. Игумении Таисии (Солоповой). 10 июня 1901. Сура Дорогая Матушка Таисия! Христос посреде нас, и есть, и будет! 1029 Вот я добрался до Суры и гощу и служу здесь третий день 1030 . Нынешний год с большим трудом добрались мы – и то не все – до Суры; вода в Пинеге крайне мала и не допустила добраться пароходом до родины 1031 . Недоплыв 80 верст, мы должны были выйти с парохода на Карповой горе и отправиться горой на лошадях. Всех нас с непривычки очень протрясло, даже и меня, отвыкшего от тарантасов. После железных дорог и пароходов путешествие в деревенских тарантасах до крайности тяжко. В обратный путь до города Пинеги, где остановился ждать нас пароход, хотим отправиться на малой мелкосидящей барже монастырской. Не знаем, удастся ли этот чрезвычайный путь водою. Завтра, 11-го июня, выезжаем из Суры 1032 . |
|
|
