| Особенного рода наказание придумано было для неисправимых бегунов. Это были колодки, кандалы и цепи. К орудиям этого рода предписывал обращаться сам преосвященный. Так, в 1809 году на репорт семинарского правления о том, что ученики информатории Ефим Посохин и Егор Черепанов, многократно отлучавшиеся без всякой благословной причины от классов, за что и были многократно увещеваемы и наказываемы, опять чрез многие дни находятся в бегстве, резолюцией предписано было: «вышеупомянутых учеников посадить на цепь, или сковать и не выпускать до вакации и на вакацию не увольнять в дом, что и прочитать в классе». Потребность в этих орудиях была так настоятельна, что один из учителей, донося семинарскому правлению о том, что для удобнейшего изъяснения ученикам правил о спряжениях, склонениях и словопроизводстве, о правописании и латинском выговоре нужна большая черная доска и, в то же время почитая столь же необходимым для успеха в науках и вышеозначенные орудия, в том же репорте присовокуплял: «да еще потребны большие деревянные кандалы, способные к удержанию нескольких человек вместе, для тех учеников, которые бегают от учения и не можно удержать их под караулом». Последним наказанием для неспособных и ленивых, на которых уже не действовали никакие вразумления, было исключение из семинарии, а неисправимых бегунов исключали вовсе и из духовного звания и отдавали в воинскую службу. Так в январе 1811 года семинарское правление доносило преосвященному: «ученик информаторического класса Стефан Карпов, доступивший в семинарию в семинарию в сентябре 1811 года и по ныне, по причине частовременно чинимых им побегов, в высший класс поступить не мог, за каковые побеги в прошлом 1816 году угрожаемо было отдать его в воинскую службу. Но означенный Карпов после сего был в побегах дважды, да и в день посещения Его Преосвященством семинарии, когда Его Преосвященство в последний раз простил его, паки после обеда бежал и пойман уже ввечеру на второй день. Также свергнутый из грамматического класса в информаторический ученик Григорий Попов, поступивший в семинарию в июне 1812 года, и информатории ученик Евстафий Кузовников, поступивший в семинарию в сентябре 1811 года, – с 1812 года находятся в бегах, для сыску коих семинарское правление все меры употребляло, но сыскать их нигде не могло». Резолюцией велено было этих учеников отослать в Губернское Правление (а о несысканных дать ему знать, чтобы само отыскало беглецов) для определения в воинскую службу. Семинарское правление и учители |
| Геологи представляют историю Земли в следующем виде. Земля явилась сначала в раскаленном, огненно-жидком состоянии, долго, в течение многих и многих веков, она, как огненный метеор, носилась но небесному пространству. Нужно было много веков, чтобы на ней создались условия, делающие возможной жизнь. Тогда наступила, так называемая, архейская эра. Она заключает в себе прекамбрийскую систему (особенно характерны гуронские отложения), силлурийскую (заключает камбрийские, ордовисийские и готландские отложения), девонскую (с этажами – жединским, кобленским эйфелевским, живетским, фраснийским и фаменийским), каменноугольную (подразделяется на эпохи – динатьенскую, собственно, угольную, вестфальскую, стефановскую; это, собственно, для запада; в России развитие системы представляет некоторые самостоятельные этажи, например, московский) и пермскую (этажи: отеньский, саксонский, тюрингенский, немцы, обыкновенно, называют эту эпоху лиасом). В эту первичную эру, жизнь на Земле проявлялась только в, сравнительно, низших формах. Множество моллюсков, которые живут в морях (моря тогда покрывали гораздо большую часть поверхности, чем теперь), каковы: Calymene Blumenbachi, orthoceras regulare, calceola sandolina, Praductus cora, были тогда особые ганоидные рыбы, не похожие на ныне существующие, каковы osteolepis (из девонских отложений); растительность состояла, главным образом, из тайнобрачных (лепидодендроны, сигиллярии, достигавшие высоты 15–29 сажень, офеноптерис, пекоптерис; теперь у нас представителями тайнобрачных служат скромные папоротники, мхи и т. п.); затем были односеменодольные (подобные теперешним пальмам) и голосеменные (теперь к голосеменным принадлежат хвойные смолистые). За этой первичной эрой последовала вторичная. Она обнимает систему триасовую (теснейшим образом примыкает к пермской, некоторые называют ее отложения пикилийской группой пермской системы), юрскую (разделяется на этажи: ретийский, хеттангийский, синемурийский, шармутьенский, тоарскийский, байосийский, батский, калловийский, оксфордский, рауарассийский, секванский, кимериджский, портланский, это – этажи трех подотделов юрской системы масавского, или интрогорского, среднеюрского и верхнеюрского), наконец, эта эра оканчивается системой меловой, которая подразделяется на нижне- и верхнемеловую (этажи: 1) неокомийский, баремийский, антийский, и альбийский; 2) кеноманинский, туронский, сенонийский, данский). |
| В качестве приложений к «П. е. в.» издавались «Устав православных духовных академий» (1869), «Хронологический указатель узаконений, относящихся к духовному ведомству православного исповедания», составленный прот. А. Луканиным (1878-1881), отчеты о деятельности епархиального братства св. Стефана (1891-1916), отчеты церковноприходских школ и школ грамоты (1892-1916), «Краткий список лицам, служащим в духовно-учебных заведениях Пермской епархии» (1899, 1908), журналы съездов духовенства и церковных старост епархии (1908, 1909, 1912), «Из жизни Пермской епархии в 1913 г.» (1914), «Архипастырский призыв» и «Архипастырское настойчивое обращение» еп. сщмч. Андроника (Никольского) (1917, 1918), «Избрание на Всероссийской патриарший престол митрополита Московского Тихона (от частного корреспондента)» (1917), листки, ноты и др. В июле-дек. 1926 г. «П. е. в.» издавало Пермское епархиальное управление обновленцев 1-6; редакторы - правящие «архиереи», издатель - прот. А. А. Пастухов). Лит.: Смышляев Д. Д. Статьи о Пермской губ. ист. и этногр. содержания, напечатанные в «Пермских ЕВ» в 1880 и 1881 г.//Пермские ГВ. 1882. 23. С. 122; он же. Указатель статей по археологии, истории и этнографии Пермской губ., помещенных в «Пермских ЕВ» 1867-1889 гг.//Памятная кн. и адрес-календарь Пермской губ. на 1892 г. Пермь, 1891. С. 102-107 (2-я паг.); Шестаков И. В. Указатель статей по археологии, истории и этнографии Пермской губ., помещенных в «Пермских ЕВ» 1867-1893 гг.//Адрес-календарь Пермской епархии на 1894 г. и справ. кн. для духовенства. Пермь, 1894. С. 116-122; он же. Указатель статей по археологии, истории и этнографии Пермской губернии, помещенных в «Пермских ЕВ» со времени их основания по авг. 1915 г. Сарапул, 1915. С. 1-37; Указатель статей о Екатеринбургской епархии, помещенных в неофиц. отделе «Пермских ЕВ» с 1867 по 1885 г. включительно//Екатеринбургские ЕВ. 1895. 17, 18, 20/21, 24, 37, 38, 44, 48, 49; Указатель статей по археологии, истории и этнографии Пермской губ., помещенных в «Пермских ЕВ» 1867-1899 гг.//Адрес-календарь и памятная кн. Пермской губ. на 1900 г. Пермь, 1900. Прил. С. 38-46; Андреев. Христианская периодика. 496. |
| от моровой язвы (П. собр. р. лет. 1. 131 Ник. лет. 4. 8 и предшественником Арсения, неизвестно когда рукоположенного (П. собр. р. лет. 4. 102 История росс. иерархии время рукоположения его почему-то относит к 1365 г. (1. 245. Изд. 2 П. собр. р. лет. 5. 250 Зыряне принадлежат к чудскому, или финскому, племени. Они жили тогда между реками Печорою и Двиною в Великой Перми, главным городом, или поселением, которой был Усть-Вымь. Впоследствии некоторые из зырян обрусели. Ныне сохранившиеся зыряне обитают в смежных уездах Вологодской, Пермской и Архангельской губерний. См. прил. 18. Числ. 2. У зырян и доселе сохраняется древний обычай вести счет своим приходам и расходам на тонких четвероугольных планочках посредством вырезок прямолинейных и угловатых, им только сведомых. С помощию этих иероглифов они составляют себе и календари с обозначением всех месяцев и числ года. Такая планочка, начерченная разнообразными вырезками, называется по-зырянски пас. Св. Стефан и мог воспользоваться этими чертами и резами при составлении зырянской азбуки (Вологод. губернск. ведом. 1850 г. 16 Начертание и имена зырянских букв см. у Карамзина. 5. Прим. 125 одни имена — в Опис. Румянц. муз. С. 513–514 Зырянская азбука, изобретенная святым Стефаном, давно уже вышла из употребления. Относительно времени, когда святой Стефан совершил свой перевод, см. в прил. 18. Числ. 14. Подробнее о переведенных св. Стефаном книгах — в Словаре духовн. писат. м. Евгения. 2. 230–250 Снес.: Опис. Румянц. муз. С. 56 . См. прил. 18. Числ. 3 и 4. См. прил. 18. Числ. 5–9. Об идолослужении зырян см.: П. собр. р. лет. 5. 250 Ник. лет. 4. 267 Карамз. 5. Прим. 125 См. прил. 18. Числ. 10 и 11. У жителей Большого Алтыма Тобольской губернии доселе сохраняется предание, что предки их, в числе нескольких семейств, перешли сюда из Перми с шаманом Памсотником. Абрамов. Введ. христ. у березов. остяков. (Ж. М. народ. просв. 1851 г. Декабрь. С. 12 В некоторых летописях наших замечено, что святой Стефан еще до епископства своего крестил зырян, яко до тысящи (П. собр. р. лет. 6. 129; 8. 69 Степ. кн. 1. 525 |
| «...Тогда всесильный Степан подъехал к ней на том самом камне, где он сидел на берегу, и причалил прямо к лодке княгини» 50 . «Степан Пермский плыл по Выми на камне. Через Иб плывет. В Усть-Выми остановился, здесь и построил церкви Степан Пермский. Он со Святым Духом плыл, на камень ведь так просто не сядешь...» 51 . «В Кошки по Выми Степан Пермский поднимался на камне. А потом он снова поплыл вверх по Выми на камне...» 52 . «Однажды Степан Пермский поплыл вниз по Выми на каменном плоту. Он плавал в верховья Выми народ крестить...» 53 . «Степан Великопермский плыл на каменном плоту, всех благословлял, чудь в христианство крестил... Вот он по Выми на большом камне плывёт. Мимо Лялей стал плыть. Степан дальше поплыл на камне, до Коряжмы плыли они с Ионой...» 54 . «...а по Емве на большом камне плывет Степан Пермский, прямо Княж погоста...» 55 . Цикл преданий о Стефане Пермском, представлен в виде путешествия святого «от низовьев Вычегды вверх по реке до Усть-Выми», а дальнейшие свои передвижения Стефан предпринимает уже из этого центра 56 . В ходе путешествия Стефана Пермская земля, «как бы приобретает другие очертания. Меняются названия местностей, устанавливаются новые топонимы и даже даются прозвища жителям некоторых деревень. Многие сюжеты преданий объясняют происхождение того или иного названия деревни, озера или места. По сути, в ходе этих путешествий создаётся новая мифологическая концепция этой земли» 57 . Соединение образа Стефана Пермского с мотивом плавания на камне в устных преданиях, зафиксированных на территории Коми края, довольно устойчиво. Мотив, «Стефан Пермский плывёт на камне против течения», отражён в предании, записанном в 2007 г. в селе Ыб Сыктывдинского района Республики Коми: «Наша чудь, – ничем не удивишь. Не удивились, когда Стефан Пермский приплыл на камне против течения. Твердолобая» 58 . Считается, что камень Стефана Пермского до сих пор лежит на берегу Выми у деревни Эжол 59 . О легендарной миссионерской деятельности Стефана в Пермском крае, свидетельствуют устные предания, повествующие о путешествии святителя на камне по реке Каме. |
| 42 – „Золотой же бабой» называлось каменное изображение женщины, которая на своих коленях держала сына, а у ног имела внука. Название „золотая» дано было ей за дорогие украшения, которые сносились к ней 43 . Она стояла на устье реки Оби и наводила на всех страх; потому что по временам от нее раздавались в горах звуки, которые без сомнения были искусственною игрою жрецов 44 . – Наконец у зырян особенно была обоготворяема береза необыкновенной величины (об этой березе мы скажем после). Были у них и свои служители веры, или точнее сказать – суеверий: это кудесники (волхвы) и тунны (прорицатели). Кудесники выдавали себя за великих таинственных людей, запугивали народ (когда кто не хотел слушать их) гневом богов, к которым они будто бы стоят близко, обирали суеверов и, конечно, всегда были готовы со всеми озлоблением напасть на того, кто бы стал отнимать у них почет и выгоды. Что же до нравственного состояния обитателей Перми, то это были люди дикие и частию жестокосердые: злые свойства они усвоили себе от природы зверей, с которыми постоянно обращались и которых убивали. Епифаний, жизнеописатель св. Стефана, применяет на этот раз к Стефану речь Спасителя, сказанную при посольстве апостолов на проповедь: се из посылаю вас, яко овцы, пясреди волков 45 . Впрочем, пермяки и отличались справедливостью, простодушием и гостеприимством. И вот к каким людям шел святой Стефан с евангельскою проповедью, готовый претерпеть от них для Христа все трудности, всякие страхи и самую смерть! IV. Пятилетняя его проповедь в Перми в сане священника Самая первая проповедь его в с. Котласе Отыскивая для Христа заблудших овец, св. Стефан (как мы сказали) в Устюге спустился вниз по реке „северная Двина“. В эту реку впадала большая же река „Вычегда», по которой и начинались селения зырянские. Первым зырянским селением он встретил „пырас», а по-нынешнему „котлас» 46 , в 60 верстах от Устюга, у самого устья Вычегды. И так он высадился со своей лодки и вступил апостольскою ногою на землю пермскую. О, как он и сам находил важною первую свою проповедь! как усердно молил Бога, чтоб первая-то его проповедь имела успех! Послушают его, уверуют по его проповеди во Христа и крестятся: он пойдет дальше, – пойдет уже не один, как одиноким пришел, но с кем-либо из тех, которые чрез Христа будут ему „своими», которые хоть будут проводить его каждый раз до нового селения, хоть несколько помогут ему в пути, как и в самых беседах с идолопоклонниками. |
| Надобно было ожидать, что распространение христианства и построение церквей в Устьвыме, самом средоточии Перми, возбудить зависть и злобу в сердцах волхвов и тунов, а равно и в остававшихся закоренелых язычниках. Доселе встречавшиеся Стефану волхвы не в состоянии были ему противиться и каждый раз, как только начинали с ним состязаться, были посрамляемы и побеждаемы. Но в Княж-погосте, где еще доныне видны следы древних укреплений, жил старейшина Вымичей и главный жрец и началышк всех волхвов и тунов пермских, знаменитый Нам сотник. Большую часть времени он проводил в глубине дремучих лесов, окруженный поседевшими в чарах и волхвованиях тунами и кудесниками. Зыряне верили, что вся пермская земля управляется его волхвованиями и беспрекословно повиновались ему, почитая все слова его божескими, все имели к нему такое уважение и благоговение, что только в одних самых важных и крайних случаях осмеливались беспокоить его. Давно уже знал он о прибытии в Пермь проповедника новой веры и негодовал, на него за сожжение кумирницы в Гаме, но когда услышал, что Стефан не мог утвердиться в Гаме и скоро был принужден выйти оттуда, не счел нужным беспокоиться, предоставляя победить и прогнать москвитянина местным волхвам. Весть, что Стефан не только не прогнан из Перми, но уже достиг Устьвыма, построил, в нем церкви и почти всех жителей обратил ко Христу, привела его в гнев и ярость, он тотчас же стал собираться в путь для единоборства с Стефаном, похваляясь сразу посрамить его и угрожая, посрсдством своих волхвований, предать страшным мучениям как самого проповедника, так и всех, последовавших его учению. Ужас распространился в новопросвященном народе при вести о скором его прибытии, прежняя слепая вера в его силу и могущество невольно закралась и неутверженные еще сердца и привела их в тяжелое смущение. Один только Стефан, полный надежды на Бога, не падал духом и, укрепляя народ в вере, спокойно ожидал врага. Скоро прибыл в Устьвым н нетерпеливо ожидаемый язычниками Пам и начал явно и тайно совращать новообращенных. |
| Ожидания св. Стефана оправдались. Вся жизнь проповедника в Перми была наполнена встречами с опасностью и подстерегавшей его смертью. «Стефан много зла вытерпел от неверных, некрещеных пермян: обиды, ропот, понукания, хулы, уничижения, пакости, иногда угрозы. Смертью грозили они ему, а порой намеревались его убить» . Язычники выходили на Стефана, как на медведя, охотничьими группами, с дрекольем и дубинами, с луками и стрелами, неоднократно подстерегали и окружали его, целясь в упор. Однажды его собирались сжечь, обложив соломой и запалив огнем . Последнее нападение на Стефана, описанное в житии, было сделано после разрушения им главной идольской кумирни. Вооруженные секирами и топорами язычники в гневе намеревались разрубить св. Стефана на части. Однако эти попытки были безуспешными. Епифаний находит объяснение многократных спасений Стефана в его сильной молитве, умении в критических обстоятельствах придаваться воле Божией и особом благодатном Божественном заступлении. Помимо этого, житие дает возможность выяснения естественных причин избавления от смерти проповедника. Язычники признавались, что не могут осуществить свой замысел потому, что Стефан «...имеет плохой обычай - не начинать бой. Только этого мы всегда и ждем от него, а он этого не делает, но предпочитает ожидать, чтобы мы начали бой. Потому мы не скоро его победим» . Вероятно, в житии речь идет об охотничьей психологии пермяков, имевших особые правила ритуального убийства хищных тотемных животных, прежде всего медведя. Охотники в обязательном порядке предоставляли уважаемому ими зверю возможность первым броситься на врага, после чего, многократно ранив, убивали. Смелость Стефана, способность без особых последствий для себя разрушать идольские капища, вызывало у язычников чувство религиозного страха перед его личностью. Житие указывает, что Стефана язычники принимали как могущественного волхва, кудесника, возможно, одного из богов, олицетворяющих силы зла. Наконец, мученический настрой Стефана хорошо различим в уже известном нам сюжете жития - прении о вере с волхвом Памом. Стефан с радостью принимает предложение волхва испытать веру, войти вместе с ним в горящую избу. Он давно готов к мученичеству за Христа. Именно давний настрой добровольно принять мучение и смерть в конечном итоге помогает Стефану одержать победу над Памом, который к такой жертве ради идолов оказывается не готов. Бессильный проникнуть в тайну мужественного и бесстрашного поведения христианского миссионера Пам приписывает Стефану способность волховать, «заговаривать огонь и воду» . Характерно, что центральный момент жития, обозначенный агиографом как перелом в борьбе христианства с язычеством на пермской земле и вершина миссионерских трудов Стефана, имеет ярко выраженный мученический контекст. Следовательно, бескровное мученичество Стефана заложено в основание пермской Церкви, оно является важнейшим мотивом его апостольского служения и залогом успеха миссионерских трудов. |
| Мало того, в Стефановских церквах поют стихиры и даже всю литургию служат на родном для Зырян языке 186 . Наконец, в сане Епископа, св. Стефан в Зырянском крае строит все новые и новые школы, в которых учит Зырянских детей Зырянской же грамоте, заставляет их переписывать переведенные им богослужебные книги на Зырянском языке 187 . Словом, св. Стефан распространяет православие среди Зырян, как истый Зырянин, свой человек или «ас морт», как выражаются Зыряне. При виде родного по языку у себя человека, Зыряне во всех отношениях св. Стефана постоянно встречают любовь к ним, видят необыкновенную кротость, примерное терпение 188 , соединенные с непоколебимою твердостью характера, с невозмутимым спокойствием, даже пред приближением мучительной смерти 189 . Все это, – и как нельзя более целесообразные приемы или способы обращения в христианство Зырян, приемы чисто – Кирилло-Мефодиевские, и личные достоинства св. Стефана, и симпатичные стороны его характера, обнаруживаемые при постоянных отношениях его к Зырянам, – все это вместе побуждало Зырян склониться на сторону Стефана. В-третьих, немалая причина успешной проповеди св. Стефана заключалась в самом существе языческой религии Зырян. Зыряне представляли всех своих богов какою-то грозною силой, существами, способными только мстить, приносить вред людям 190 . Страшась непосредственного обращения к этой грозной силе, при всей беспомощности, Зыряне единственную защиту от своих злых богов и посредничество находили в своих религиозных вождях шаманах, (которые одни только знались с богами). А последние, еще более усиливая этот народный страх к богам, крепче держали язычников-Зырян в своих руках. Таким образом, религия Зырян была собственно религией шаманов, потому что она в них находила свое основание, ими же только одними и поддерживалась до самого конца, а масса относилась к своим богам почти безучастно: она знала и должна была только приносить жертвы, а все остальное было делом шаманов. Народ не благоговел пред своими богами, не любил своих шаманов и тяготился и теми, и другими. |
| В похвале порой встречаем до 20 – 25 синонимических эпитетов, с помощью которых автор стремится выразить свои чувства уважения и восхищения героем. В «Плаче пермских людей» Епифаний передаст «сердечную тугу», горе новообращенных христиан, лишившихся «доброго господина и учителя», «доброго пастуха и правителя». В книжную риторику плача вкрапливаются отдельные фольклорные мотивы, характерные для народных вдовьих причитаний: «Камо заиде доброта твоя, камо отъиде от нас, или камо ся ecu дел от нас изиде, а нас сирых оставил ecu ... кто же ли утешить печаль нашу, обдержащую ны, к кому ли прибегнем или к кому возрим...» В этом плаче пермские люди высказывают свою «обиду» на Москву, в чем многие исследователи видят антимосковскую тенденцию «Жития Стефана Пермского». Однако внимательное изучение политической тенденции жития не дает оснований для подобного утверждения. Епифаний подчеркивает, что вся деятельность Стефана была направлена на общее благо Русской земли. Плачи в «Житии Стефана Пермского» выражают не только чувство скорби пермских людей, но и чувство восторга, удивления перед величием подвига героя. В «Плач и похвалу инока списающа» Епифаний включает отдельные моменты, связанные с личной жизнью (встречи со Стефаном и споры с ним), лирическое раздумье о ней: «Увы, мне, како скончаю мое житие, како преплову се море великое и пространное, ширшееся, печалное, многомутное, не стояще, смятущееся...» и традиционное для образа агиографа самоуничижение. Оно подчеркивало, с одной стороны, величие подвига героя, а с другой – словесное искусство самого автора, которого влечет «на позволение и на плетение словес» любовь к герою. Епифаний так характеризует свой стиль: «Да и аз многогрешный и неразумный, последуя словесем позволении твоих, слово плетущи и слово плодящи, и словом почтити мнящи, и от словесе похваление събираа, и приобретаа, и приплетаа...» Свои «словеса» Епифаний заимствовал из различных книжных источников, широко используя тексты писания, цитируя по памяти творения «отцов церкви», Патерик, Палею и Хронограф, сочинения Черноризца Храбра. |
|
|
