| Шапки носили также царицы, царевичи, царевны, князья, княгини, княжны, бояре, боярыни, боярышни и простолюдины. Шапки царицы Евдокии Лукиановны отличались богатством украшений; у царицы Агафьи Симеоновны были шапки – треухи и столбунцы алтабасные, атласные, зарбафные, с исподами и опушками из пластин собольих, некоторые украшены круживом и запонами; у царевны Софии Алексеевны – шапка лисья горлатная 1014 . – «Шапка женская: пух бобровой, вершек золотной, на вершке круживо и опутины (оборка, обвязка) жемчюжные» 1015 . Возничья шапка «бархат лазорев, окол рысей» 1016 Шапками назывались и воинские наголовья. См. Шелом. Шарлат=Скорлат. Шахматы. См. Узоры на тканях. Шебединское сукно. См. Сукно. Шеболтас Шеболтас – ветхая, поношенная одежда. «Шеболтас бархат копытчатой, сверху шито волоченым золотом, в трех местах по-неболшому обнизано мелким жемчюгом; цена 3 р. – Шеболтасец же шит золотом да шелками, у него пуговка королковая; цена 10 алт.» 1017 . Шелом, Шлем, Шолом Шелом, Шлем, Шолом – воинское наголовье из булата, стали, меди или железа. Нижняя часть (околыш) его называлась венцем, верхняя – вершьем и навершьем, а прилегающая к навершью – подвершьем и подвершцем. Для защиты лица от поперечных ударов мечем или саблею, к передней части венца приделывалось забрало, называвшееся личиною 1019 ; но у большей части шлемов, вместо личины, пропускалась в отверстие полки или козырька, металлическая полоса или, так называемый, нос, который, смотря по надобности, мог подниматься и опускаться помощию шурупца. Для прикрытия и защиты ушей и затылка, привешивались к шлему в соответственных местах наушки или уши и затылок, которые делались из одной или нескольких пластинок, выгнутых и наложенных краями одна на другу. Наушки завязывались внизу подбородка завязками. У некоторых шлемов сзади венца прикреплялись кольчужные железные сетки или бармицы, которыми прикрывали не только уши, щеки и затылок, но и плеча; эти бармицы запахивались перед лицем и застегивались у шеи или на груди иногда одною, а иногда двумя или тремя запонами. |
| Работы Василия Алексеевича Ватагина, скульптора–анималиста, были мне дороги с раннего детства (иллюстрации к «Маугли» и др.). Я видел, что он понимает саму душу животного. В его скульптурах и рисунках была та зоологическая мистика, которая была мне родственна всегда. И еще я чувствовал (как потом и подтвердилось), что он раскрывал образ животного «изнутри» с помощью средств древневосточного искусства, которым я увлекался. Впервые мы с ним встретились в 1950 году (привела меня к нему сестра академика Баландина). Меня поразила сначала его скромная внешность: сухонький старичок с редкой бородкой, с дребезжащим голоском, в тюбетейке (было в нем что–то от Рериха). Это казалось контрастом с той первобытной мощью, которая жила в его творениях. Я стал еженедельно ходить к нему на уроки. Он писал картины в Зоологическом музее на [улице] Герцена. С жадностью следил я за самим процессом его работы. Это дало мне больше, чем любые слова и книги. Он был простой, добрый, задушевный, какой–то детский. Было сталинское время. Все друг друга боялись. Но он был со мной, пятнадцатилетним мальчишкой, откровенен. Помню, с какой иронией он отзывался о заказе написать орла в подарок Сталину от музея (помню и орла этого). Рассказывал он много о своей жизни и понимании зверей. Они его любили. Один раз даже на улице воробей сел к нему на руку. Помню, он говорил, как похожи оказались новооткрытые мозаики [Киевской] Софии на врубелевские картины. Его мастерская была чудом. Все эти животные были не только живы, но и казались одухотворенными. Он учил меня видеть в фигуре животного основную конструкцию, скелет, лепку мускулатуры. Я по четвергам рисовал скелеты вымерших тварей в Палеонтологическом музее, а в пятницу шел к нему. Он сам показывал мне, как делается реконструкция. Во всем, что он делал и говорил, меня удивляла простота. Позднее я узнал, что он увлекается теософией, и, уже будучи священником, я с ним говорил о вере. Он не был фанатиком, просто очень любил Индию и охотно принимал все, что от нее исходит. Как–то он в недоумении спросил меня: а что с этим будет в Царстве Божием? Он имел в виду свои произведения. Я высказал мнение, что все прекрасное, созданное человеком, причастно духу и в каком–то смысле приобщено бессмертию (эту мысль я нашел и у Д. Андреева). О Царстве Бо–жием мы говорили в связи с различием взгляда на мир и его динамику в Индии и в Библии. Он слушал внимательно и не возражал. Догматиком в теософии он не был. И не создавал своих концепций, как Рерих. |
| Беглецы были пойманы, и понятно, что не могли остаться в прежнем значении: их сослали из академии в типографию, где они стали учить италиянскому языку. От 1694 года дошла до нас роспись боярских и иных чинов детям, которым по именному указу учиться италиянскому языку у учителей-греков – Иоанникия и Софрония Лихудиевых. Боярские дети: князя Петра Ив. Хованского два сына, Федора Петр. Салтыкова два, Алексея Петр. Салтыкова два, Ив. Фед. Волынского два. Дети стольников: князя Фед. Андр. Хилкова два сына, князя Ив. Мих. Черкаского шесть сыновей, Сем. Алексеев. Языкова один. Дьячьи дети: Волкова один сын, Кондратова один, Степанова один, Иванова два, Верещагина два, Полянского один, генерального писаря Инехова один. Из дворян: Палицына один; уставщика один. Гостей и гостиной сотни 23 человека. Новости, начавшие вводиться в описываемое время, корабли, фейерверки, возбуждая умственное движение в одних, распаляли воображение в других и повели к следующему явлению. В апреле 1694 года закричал мужик «караул» и сказал за собою государево слово, приведен в Стрелецкий приказ и в расспросе сказал: сделал он крылья, станет летать, как журавль. По указу в. государей сделал он себе крылья слюдяные, стали 18 рублей из государевой казны. В назначенный день боярин князь Ив. Бор. Троекуров вышел смотреть, как полетит журавль; мужик надел крылья, перекрестился и начал подымать мехи, но никак не мог подняться. «Тяжелы сделал крылья», – говорил он, бил челом, чтоб ему сделать другие крылья, станут всего в пять рублей. Но боярин раскручинился, и вместо крыльев учинено мужику наказание: бить батоги, сняв рубашку, и деньги 18 рублей велено доправить на нем, продать все имение. Внешняя деятельность правительства в описанные четыре года по свержении Софьи представляла не много замечательного. Заведование иностранными делами после В. В. Голицына принял на себя Лев Кириллович Нарышкин. Он отличался важным в его положении качеством – спокойным беспристрастием; но вовсе не отличался предприимчивостию; притом же неудачные походы в Крым и холодность, даже враждебное расположение союзников-поляков не могли дать больше охоты к деятельному продолжению войны. А между тем в Малороссии и в русских областях, находившихся под польским владычеством, происходили любопытные явления. |
| Положение Софьи было похоже на положение тех людей в легендах, которые заключили договор со злым духом – пользоваться до известного времени всевозможными наслаждениями жизни, но по прошествии срока сделаться добычею ада. Понятно, что Софья должна была думать о средствах, как бы упрочить свою власть; понятно, что об этом хлопотали люди, взысканные ею и которые лишались всего с ее падением. Софья – правительница благодаря неспособности одного брата и молодости другого; возмужает последний – и правительство Софьи должно окончиться; надобно сделать, чтоб оно не кончилось. Первый шаг уже сделан, учреждено двоевластие, оба брата венчаны на царство: отчего не быть троевластию? отчего Софье не венчаться на царство? Тогда помазанницу божию никто не свергнет. Софья в государственных бумагах присоединила свое имя к именам обоих братьев, вместе с ними называлась самодержицею всея Руси. Дьяк Волков, отправленный посланником в Венецию, объявил там, что с великими государями соцарствует сестра их, великая государыня Софья Алексеевна. Один из сенаторов заметил: «Дож и весь сенат удивляются, как служат их царскому величеству подданные их, таким превысоким и славным трем персонам государским?» Волков отвечал, что подданные всех трех персон вместе повеление исполняют. Но все эти провозглашения не крепки, все это не помазание. А между тем страшный срок приближался: Петр вырастал, и вместе с ним росли надежды мачехи, и смелее, резче становились ее слова; когда Софья присоединила свое имя к именам братним, царица прямо сказала царевнам Михайловнам и Алексеевнам: «Для чего она стала писаться с великими государями вместе? У нас люди есть и того дела не покинут». Две постельницы царицы Натальи передавали Софье все, что говорилось про нее нехорошего, враждебного у мачехи, передавали, что сильнее всех бранят ее брат царицы Лев Кириллович Нарышкин и князь Борис Алексеевич Голицын. Лев Нарышкин и князь Борис Голицын были самые приближенные люди к царице Наталье: князь Василий Голицын и Шакловитый были самые приближенные люди к царевне Софье. |
| Когда они поднялись на лестницу, навстречу вышел думный дьяк и прочел им указ, что они лишаются чести боярства, ссылаются с женами и детьми в Каргополь, имение отписывается на государя, за то что, во-1), они сестре великих государей о всяких делах докладывали мимо великих государей и писали ее с великими государями обще и в книгах и на деньгах обще ж с великими государями ее печатать велели, без указа их великих государей. Во-2), быв послан в 1689 году в Крымские юрты, князь Василий Голицын, пришед к Перекопу, промыслу никакого не чинил и отступил, каковым нерадением царской казне учинил великие убытки, государству разорение, а людям тягость. За Голицына шла сильная распря между близкими к Петру людьми. Уничтожение местничества нанесло сильный удар родовому быту; но следствия этого удара еще не могли обозначиться в такое короткое время; все еще были пропитаны понятием о родовом единстве, вследствие которого честь одного члена рода поднимала целый род, а бесчестие одного падало на всех родичей. Вот почему князь Борис Алексеевич хлопотал изо всех сил, чтоб родич его князь Василий не был обвинен в измене, чем запятнался бы весь род Голицыных. Гордон рассказывает за достоверное следующее: после первой пытки и когда грозила вторая, Шакловитый обещал представить царю на письме самое правдивое изложение дела. Сам князь Борис пошел к нему, понес перо и чернила. Шакловитый исписал от 8 до 9 листов бумаги; время было уже за полночь, когда он кончил, царь лег спать, и князь Борис взял бумаги к себе домой, чтоб следующим утром показать царю. Но люди, злобившиеся на князя Бориса за его желание спасти князя Василия от обвинения в измене (т. е. Нарышкин с товарищами), следили зорко за всеми движениями князя Бориса, поспешили донести царю, что князь взял себе признание Шакловитого, верно, для того, чтоб прочесть и вырвать то, что клонилось к вреду князя Василья. Царь посылает к Шакловитому – написал ли он признание? Тот отвечает, что написал и отдал князю Борису. Но один из приятелей успел уже дать знать князю Борису о беде, и тот спешит с бумагами к царю, который встречает его грозным вопросом: зачем не подал бумаг сейчас же? Голицын отвечает, что было уже очень поздно. Петр удовлетворяется ответом и продолжает по-прежнему держать князя Бориса в приближении; но царица Наталья и друзья ее не мирятся с ним. По прочтении приговора князю Василью Голицыну прочли приговор товарищу его Неплюеву: у него также отнято было окольничество, имение и назначена ссылка в Пустозерск (после в Колу). Вина – жестокие притеснения находившимся в его ведении комарицким солдатам, которых жалобам до сих пор не давали ходу в Москве друзья Неплюева. Змееву велено жить в его костромском имении, Косогов и Украинцев оставлены на прежних местах. |
| Но неужели молодой Петр был совершенно предоставлен самому себе? Неужели при нем не было ни одного человека, могшего силою своего характера и значения удержать его от крайностей, к которым влекла страстная, огненная природа? Самым влиятельным человеком в этом отношении мог быть кравчий князь Борис Алексеевич Голицын, двоюродный брат знаменитого князя Василья. Князь Борис, человек умный, энергический, распорядительный, образованный не менее князя Василья, знавший латинский язык и любивший говорить на нем, честно исполнил свои обязанности к Петру в том отношении, что оставался непоколебимо ему верен, берег его интересы, оказал важные услуги в борьбе с Софьею и после со стрельцами, с достоинством относился к своему воспитаннику, когда тот уже начал свою славную деятельность; вот, например, как он отвечал ему на письмо, извещавшее о победе: «Милостивое письмо твое истинное и победительное принял с великим благодарением, за что не помалу воздам хвалу богу. Ласкать и манить не буду, только прошу у Бога всегда такое одолжение и славу чтоб всегда одержать». Но этого самого князя Бориса иностранцы и русские не иначе называют, как пьяницею. Один из иностранцев рассказывает, что князь Борис и молодой Андрей Артамонович Матвеев набились к нему на обед и привели с собою своих друзей, датского комиссара и несколько иностранных купцов; они остались так довольны кушаньями, что несколько блюд отослали к своим женам и без церемонии унесли с собою конфекты. Эти известия очень важны для нас, потому что лучше всего изображают тогдашнее общество: вот передовые люди, одни из первых повернувшие на новую дорогу, сознавшие необходимость образования и преобразования; но как они еще недалеко ушли! Двуверы, двуглавые Янусы: одна голова обращена вперед, другая назад, говорят по-латыни и пьянствуют, уносят с собою конфекты с чужого обеда! Вот еще любопытный рассказ о том же князе Борисе. Знаток латинского языка позвал к себе иностранцев и изумил их своим грубым обращением с музыкантами-поляками, привел в ужас выходкою против несчастного учителя детей своих, также поляка. Князь Борис не любил, как видно, сдерживаться; он был также очень откровенен и в письмах своих к Петру: он начинает их обыкновенно латинскими фразами, но одно оканчивает так: «Бориско, хотя быть пьян». |
| Текст грамоты изд.: Севастьянова 2004г, 411 – 413. (л. 185а) а Благочестивейшему великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцу, и великой государыне царице и великой княгине Наталии и государю царевичю и великому князю Феодору Алексиевичю, и благовестивейшему великому государю царевичю и великому князю Иоанну и и великой государыне царевне и великой княжне Ирине Михайловне, и благочестивейшей и великой государыне царевне и великой княжне Анне Михайловне, и благочестивейшей и великой государыне царевне и великой княжне Татияне Михайловне, и благочестивейшей и великой государыне Б царевне и великой княжне Евдокее Алексиевне, и благочестивейшей и великой государыне царевне и великой княжне Марфе Алексиевне, и благочестивейшей и великой государыне царевне и великой княжне Софии Алексиевне, и благочестивейшей и великой государыне царевне и великой княжне Екатерине Алексиевне, и благочестивейшей великой государыне царевне и великой княжне Марии Алексеевне, и благочестивейшой и великой государыне царевне и великой княжне Феодосии милость, мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса и Святага Богомолец ваш, государев, смиреный Никон патриарх , Господа Бога молю и паки многогубо Господа Бога молю за посещение ваше, государево, и за богатую милость, еже святыя заповеди помня, напитали, жаждущаго напоили, нагова одели, странна утешили, посетили, в темницы вас, государей, Господь Бог, и снабдит, и просветит Господь Бог лице свое на вы, и помилует вас, и воздвигнет, , на вы, и даст//(л. 186) вам Господь мир, возложит Господь Бог на вы благодать свою В обладати паче сверстник ваших над всеми странами земли, и предаст вам, государем, вся враги ваша, противящаяся вам, сокрушены пред лицем вашим. И благословени вы, государи, будите, внегда входите, и благословени будите, внегда исходите. И послет Господь на вы благословение в домы ваша и на вся дела ваша, и на ня же возложите руки наша на земли, и открыет вам Господь сокровище Свое благое. Небо даст дождь земливашей во время свое, и земля даст плод свой. Обладаете вы, государе, многими странами, вами же, государи, не обладают. И поставит вас Господь в начале, а не в концы, и будете выше, а не ниже, и будет мышца ваша десна, а не шуия, и поженут 10 ваших воин супротив 100, а 100 поженут тмы, и не будет, кто устрашают да приложит вам лета на лета и дни на |
| «Невеста Агнца», стр. 346. Ibid., стр. 188. Ibid., стр. 74-5. Ibid., стр. 112. Ibid., стр. 143. Ibid., стр. 111. Выражение этой поэтической зачарованности Булгакова образом Софии у Соловьева находим в его прекрасной статье, посвященной стихотворениям Соловьева («Тихие думы»). Ibid., стр. 149. «Филос. хоз.», стр. 119. Ibid., стр. 146. Ibid., стр. 153. Все это очень близко к учению Соловьева в его «La Russie et PEglise Universelle». См. выше ч. III, гл. II. «Свет Невеч.», стр. 205, 213. Ibid., стр. 214. Ibid., стр. 215. Ibid., стр. 216. Ibid., стр. 221. Ibid., стр. 222. Ср. учение об «истине бытия» у Кудрявцева (ч. III, гл. IV). Ibid., стр. 239, 240. Ibid., стр. 268. У Булгакова есть еще понятие «умопостигаемой материи» (Ibid., стр. 252). Самое существо телесности, ее определяющий момент Булгаков видит «в чувственности, как самостоятельной стихии жизни», отличной от духа, но ему не чуждой и не противоположной» (Ibid., стр. 249). Ibid., стр. 255. Приложение. Краткий обзор философского творчества авторов, не упомянутых в предыдущем изложении В своем изложении я касался лишь тех мыслителей, философское творчество коих либо ценно само по себе, либо важно по тому значению, какое оно имело в развитии русской мысли. Но вне моего изложения неизбежно осталось еще немало мыслителей, которые либо отошли в сторону от философии, уйдя в другие работы, стоящие вне философии, либо по разным обстоятельствам не успели или не смогли договорить до конца их философские идеи, указания и намеки на которые находятся в их книгах или этюдах. Упомянем, прежде всего, о различных ученых, которые, помимо своей основной специальности, отдали известную дань философии. Юристом по специальности является Е.В. Спекторский, написавший прекрасное исследование по истории философии XVII века («О социальной физике»). Он опубликовал малоценную книгу «Христианство и культура», но ему же принадлежат несколько ценных философских этюдов («Этика и антропология» и др.). Из математиков, занимавшихся темами философии, уже упомянутых в гл. VII и IX (ч. III), особо надо сказать о П.А. Некрасове, из общих трудов которого нельзя не отметить его большую речь «Московская философско-математическая школа и ее где идет речь об аритмологии, как учении о прерывных функциях и о философских выводах, вытекающих из этого учения. Взгляды Некрасова (как и близкого ему математика В.А. Алексеева), к сожалению, выражены таким плохим языком, фантастичность различных обобщений, иногда доходящих до смешного, до того велика, – что все это закрывает философское зерно, заключенное в принципах аритмологии. В силу этого невозможно серьезно обсуждать построения Некрасова. |
| Хр.) и в древнейшей части Дамасской мечети. Близко к ним по времени (на 100–50 лет позже) стоят гробница деревни Шафат, гробницы Царей, Судей, Иосафата и Анании. Этот род образцов доводит нас до эпохи Ирода и половины первого столетия христианской эры». Но, спрашивается, если стиль исчисленных здесь иерусалимских памятников, в том числе и золотых ворот, есть тот стиль, к которому относится и памятник Арак ел-Емир, построенный за 176 лет до Р. Хр., если, с другой стороны, золотые ворота суть нечто другое, чем храм Св. Софии в Константинополе, то зачем историю развития этого стиля вести чрез Константинополь?» «Нужно надеяться, что с дальнейшим разъяснением сохранившихся палестинских памятников будет положено точное различие действительного византийского стиля и того мнимо византийского стиля, который Соси и Вильсон называют еврейским. Тогда только можно будет сделать правильную оценку приведенных мнений о происхождении золотых ворот. Во всяком случае это ворота ветхозаветного храма: хотя они возобновлены впоследствии, но на древнем месте и по древнему образцу. В частности против того мнения, по которому золотые ворота в целом виде построены Юстинианом (Сепп), мы можем указать на то, что эти ворота не упоминаются в числе построек Юстиниана у его историка Прокопия, что Антонин из Пиаченцы (570) упоминает о существовании целой башни золотых ворот, принадлежавших храму разрушенному Титом; но нельзя думать, чтобы Антонин, бывший в Иерусалиме скоро после построек Юстиниана, мог так грубо ошибиться, приняв постройку Юстиниана за остаток древнееврейского храма. Еще раньше, около 394 года, поэт Пруденций 275 (Aurelius Prudentius Clemens, «Dittochæon», XLVI) посвящает золотым воротам следующее четверостишие: В расстоянии 100 футов на север от золотых ворот, при самой стене харама, стоит небольшое мусульманское вели, носящее название Тахт Сулейман, ложе Соломона или иначе Ляхт (Ляхет) Сулейман, гроб Соломонов. Внутри вели, недоступного не только для христиан, но и для мусульман, за исключением одного дня в праздник Байрама, стоит покрытый коврами саркофаг, называемый гробом Соломона. |
| Д. С. Лихачёва, а Комитет по культуре проводит ежегодный международный конкурс «Созвездие талантов. Звезда Д. С. Лихачёва». Лихачёвские чтения с 2000 г. периодически проводятся в Пушкинском Доме, в С.-Петербургском гуманитарном университете профсоюзов, в Саратовском гос. ун-те им. Н. Г. Чернышевского, в Пушкинском лицее 1500 и в гимназии 1503 Москвы, в школе 47 им. Д. С. Лихачёва в С.-Петербурге и др. На могиле Л. в Комарове установлен памятник, выполненный скульптором В. С. Васильковским; 30 нояб. 2015 г. памятник Л. был открыт в Софии. Соч. (избр.): Оборона древнерус. городов. Л., 1942 (совм. с М. А. Тихановой); Национальное самосознание Др. Руси: Очерки из области рус. лит-ры XI-XVII вв. М.; Л., 1945. The Hague, 1969 (фототип.); Новгород Великий: Очерк истории культуры Новгорода XI-XVII вв. Л., 1945. М., 1959; Культура Руси эпохи образования Русского нац. гос-ва (кон. XIV - нач. XVI в.). М., 1946. The Hague, 1967 (фототип.); Рус. летописи и их культурно-ист. значение. М.; Л., 1947. The Hague, 1966 (фототип.); Слово о полку Игореве: Ист.-лит. очерк. М.; Л., 1950, 19552; Возникновение рус. лит-ры. М.; Л., 1952; Человек в лит-ре Др. Руси. М.; Л., 1958, 19702; Некоторые задачи изучения 2-го южнослав. влияния в России. М., 1958; «Слово о полку Игореве» - героический пролог рус. лит-ры. М.; Л., 1961. Л., 1967; Текстология: На мат-ле рус. лит-ры X-XVII вв. М.; Л., 1962. Л., 19832. СПб., 20013 (совм. с А. А. Алексеевым и А. Г. Бобровым); Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого (кон. XIV - нач. XV в.). М.; Л., 1962; Текстология: Кр. очерк. М.; Л., 1964; Поэтика древнерус. лит-ры. Л., 1967, 19712. М., 19793; Худож. наследие Др. Руси и современность. Л., 1971 (совм. с В. Д. Лихачёвой); Развитие рус. лит-ры X-XVII вв.: Эпохи и стили. Л., 1973. СПб., 1998; Великое наследие: Классические произведения лит-ры Др. Руси. М., 1975, 19802; Големият свят на руската лит-ра: Изслед. и ст./Сост. и ред.: П. Динеков. София, 1976; «Смеховой мир» Древней Руси. Л., 1976 (совм. |
|
|
