| «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего. Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:18-19) Жизнеописание. Записки. Письма В книгу вошли жизнеописание игумении Арсении (Себряковой), её записки, письма к П.А. Брянчанинову и другим лицам. «Жесток путь спасения, жестоко бывает иногда и слово, высказанное о нем, — это меч обоюдоострый, и режет он наши страсти, нашу чувственность, а вместе с нею делает боль и в самом сердце, из которого вырезываются они. И будет ли время, чтоб для этого меча не оставалось больше дела в нашем сердце?» — известная мысль Арсении (Себряковой). Автор жизнеописания Арсении (Себряковой) пишет о ней: «Малоизвестная шумному свету, игумения Арсения была одной из редких избранниц Божиих не от мира сего, все оставившая и последовавшая Христу. Всю свою 72-летнюю жизнь посвятила она на служение Богу и людям и, как светильник горяй и светяй (Ин. 5, 35), она многих освящала и просвещала своим живым словом, своим примером и дивными подвигами души. Смиренная труженица пустынной обители, она была велика своей живой верой в Бога, своей любовью к Нему, своими подвигами, столь высокими в особенности в наше время, оскудевшее истинными подвижниками.» Игумения Арсения (Себрякова). Жизнеописание. Письма к П.А. Брянчанинову и другим лицам ПРЕДИСЛОВИЕ Путие же преподобных подобне свету светятся... (Притч. 4, 18) В ночь под 22-е июля 1905 года мирно скончалась о Господе великая старица, игумения Арсения (Себрякова), настоятельница Усть-Медведицкого монастыря, Области Войска Донского. Почила она смиренной странницей, далеко от своей родной обители, от близких, горячо любящих ее духовных детей, в благодатном Сарове, под чудным покровом Преподобного Серафима, этого великого учителя смирения, к которому она питала особенную веру и любовь. И теперь, возымев горячее желание посетить его обитель, поклониться его мощам, она исполнила свое благочестивое намерение, несмотря на старческие годы, болезнь и предчувствие близкой кончины. Малоизвестная шумному свету, игумения Арсения была одной из редких избранниц Божиих не от мира сего, все оставившая и последовавшая Христу. Всю свою 72-летнюю жизнь посвятила она на служение Богу и людям и, как светильник горяй и светяй (Ин. 5, 35), она многих освящала и просвещала своим живым словом, своим примером и дивными подвигами души. Смиренная труженица пустынной обители, она была велика своей живой верой в Бога, своей любовью к Нему, своими подвигами, столь высокими в особенности в наше время, оскудевшее истинными подвижниками. Об этой высокой жизни, о дивных подвигах ее я решаюсь поведать миру своею слабою неумелою рукою. Я верю, что там, в загробном мире, своею бессмертною душою матушка видит нас. Благослови же, родная, мой труд, направи мои мысли, вдохнови мое сердце! ЖИЗНЕОПИСАНИЕ |
| Именно поэтому православные подвижники говорили, что признак начинающегося здравия души — видеть свои грехи как песок морской, т. е. — способность видеть себя неидеальным и обращаться к Богу за исцелением. В случае же с невротической виной для человека настолько непереносимо сознание собственной греховности, что он стремится заглушить его постоянными уколами чувства вины за любое, даже самое малейшее действие греховных страстей. Неудивительно, что среди православных подвижников такое отношение к себе считалось одним из проявлений гордости. Вот что пишет об этом преподобная Арсения (Себрякова): «…нужно поучиться еще, как себя любить. Да, и очень надо над этим потрудиться. Например, человек несправедлив бывает к себе и требует иногда от себя того, чего дать не может. Требует от себя победы над своими страстями и скорбит, волнуется, негодует на себя, когда видит, что его берут во власть те самые страсти, от которых он решил отстать. Но справедливо ли такое негодование на себя? Нет. Человек своею силой никогда не может победить в себе страсти: их побеждает в нас сила Божия. Эта сила присуща Его заповедям. Когда с помощию Божиею человек усвоит их, когда они будут жить в его сердце, тогда грех и страсти ослабевают и совсем прекращают свое действие в сердце. Нужно постоянно оживлять в своем сердце намерение жить по заповедям Христовым, нужно просить в молитве Его помощи, нужно смиряться в своих уклонениях, нужно подклоняться под свою немощь и не негодовать на себя за нее (выделено мной. — А. Т.). Ведь не силен ее победить в себе, зачем же требовать от себя того, что может дать Один Господь, зачем же скорбеть на себя, что не стал выше себя. В таком требовании от себя духовного преуспеяния сказывается наша гордость. Будем всего ожидать от Единого Господа и глубоко смиряться в своих немощах и греховности». «Подклоняться под свою немощь и не негодовать на себя за нее» — хороший рецепт. Но какие-то активные действия ведь тоже нужно совершать для того, чтобы Господь избавил нас от этой немощи и укрепил в вере и благочестии? Безусловно — да. Однако вовсе не бесконечное самоистязание чувством вины предлагается святыми нашей Церкви для сохранения мирного духа в ситуации, когда христианин вдруг видит в себе мимолетное действие греха или страсти. Немедленная покаянная молитва, обращенная к Богу, — вот самое действенное средство против того множества мысленных грехов, которые все мы вольно или невольно совершаем в своем внутреннем мире. И не нужно ждать для этого очередной исповеди. Святитель Феофан Затворник прямо говорил: «Относительно мелких греховных движений сердца, помыслов и т. п. следующее правило: как только замечено что-либо нечистое, тотчас следует очищать это внутренним покаянием пред лицом Господа. Можно этим и ограничиться, но если нечиста, неспокойна совесть, то потом еще на вечерней молитве помянуть о том с сокрушением и — конец. Все такие грехи этим актом внутреннего покаяния и очищаются». |
| Вы советовали мне приискать своих делателей для обращения заблуждающихся на путь правый. Я и стараюсь приискать их, да не нахожу на Дону. Пошлите Вы нам смышленого человека, хотя на год, как просят Скачковы. Через это Вы сделаете нам великое одолжение. Господь с Вами! Ангел Божий да сопутствует Вам всюду! Искренно уважающий и любящий Вас – Платон архиеп. Донской. и) От 18-го Февраля 1875 года. 36 Ваше Высокопреподобие Достопочтенный отец игумен Павел! От 13-го числа текущего февраля я препроводил к высокопреосвященнейшему Иннокентию, митрополиту московскому, отношение за 106-м, в котором прошу его высокопреосвященство опять командировать ваше высокопреподобие в Донскую епархию для собеседования с раскольниками и утверждения в правоверии тех из них, которые недавно присоединены к св. Церкви при содействии Вашем. Надеюсь, что высокопреосвященный Иннокентий исполнит мою просьбу, а Вы не откажетесь опять посетить наш край, за что наперед уже благодарю Вас. Как скоро получите от Вашего архипастыря дозволение отправиться к нам, благоволите немедленно уведомить меня: когда полагаете выехать из Москвы и куда в нашей епархии прежде всего намерены приехать? Это мне нужно знать для того, чтобы я мог благовременно выслать Вам, куда следует, маршрут и подорожную, необходимые для проезда Вашего по Дону. По моему мнению, вашему высокопреподобию всего лучше было бы приехать прежде по Грязе-Царицынской железной дороге на Себряковскую станцию (как в прошедшем году), а оттуда в зараженные расколом станицы Усть-Медведицкаго округа: Малодельскую, Березовскую и Островскую, в которой, по словам известного Вам благочинного Федорова, довольно много есть сочувствующих единоверию, особенно из молодых людей. Из Островской станицы нужно проехать чрез разные хутора ее к Григорию Васильевичу Скачкову и потолковать с ним, как лучше образовать единоверческий приход при устроенной им церкви? От Скачкова чрез Иловлинскую и Кагалинскую станицы в Калач, а отсюда чрез Пятиизбянскую и Верхне-Чирскую в Нижне-Чирскую, из которой прошу проехать известным Вам путем и к нам в Новочеркасск. |
| Любила она иногда беседовать и со светскими людьми, нередко посещавшими обитель и всегда находившими радушный прием в келье настоятельницы, помощь и поддержку в трудные минуты жизни. Всесторонне образованная, она не оставляла и теперь светскую литературу, в особенности читала с удовольствием великих русских писателей, находя глубокую психологию в произведениях Достоевского и других; с интересом следила за текущими событиями общественной жизни, смело высказывала свои взгляды, иногда резко противоречившие общепринятым понятиям и, невольно раскрывая перед своими собеседниками всю глубину своего светлого ума и возвышенной души, она так увлекала их своей беседой, что они всегда с сожалением покидали ее.Летом и в конце весны, когда Дон еще находился в разливе, что придавало своеобразную красоту окрестностям монастыря, матушку Игумению нередко навещали ее родственницы Себряковы и Ладыгины. Чтобы доставить развлечение молодым девушкам (своим племянницам), она устраивала поездки на другой берег Дона, где в лесу находился монастырский хутор. Иногда, в более молодые годы, матушка любила сопровождать их и сама, при пении клиросными псалмов или других песен духовного содержания. В особенности во время сенокоса матушка Арсения старалась всегда посетить сама и доставить какое-нибудь утешение своим трудящимся послушницам, иногда привозя с собою для них угощения, иногда устраивая чай на лугу. А они со своей стороны с нетерпением ожидали дня, когда приедет " матушка " , и не зная, чем выразить ей свою преданность, устраивали для нее из зелени и цветов кресло, пели ее любимые ирмосы, оглашая воздух своими веселыми оживленными голосами. " Ваша матушка - поэзия монастыря " , - выразилась однажды о ней одна из ее светских посетительниц. Это своеобразное выражение светского человека живо характеризует личность матушки Игумении. Она действительно была жизнью монастыря. Она умела внести мир и довольство, умела оживить суровую монастырскую жизнь, придать силу и энергию проходящим ее. Скажет ласковое слово, взглянет милостиво, и точно солнце согреет землю, станет тепло и светло всем окружающим. |
| Характерный пример истинного воздержания встречаем в лице Глинского подвижника старца Архиппа . Отец Архипп «был крайне воздержан в зрении. На женщин он вовсе не смотрел, в их присутствии взор обращал на другие предметы или вниз. Если необходимость застав ляла сидеть с женщиной, он садился далеко, голову опускал и отвечал на вопросы собеседницы, не обращая к ней лица своего. Однажды в монастыре, после литургии, в храме подошла к нему женщина и стала что-то спрашивать. Старец не только, по обыкновению, опустил глаза, но и закрыл их рясой и, ответив коротко, выбежал из храма». Другой раз, узнав что в гостином доме присутствует приезжая барыня, «старец закрыл лицо полой подрясника и побежал» оттуда прочь, «споткнулся, упал, поднялся и опять побежал, показывая пример, как инокам надо быть осторожными в обращении с другим полом» . Не менее поучительный пример являет греческий старец Яков Эвбейский , подвижник, с предельной строгостью хранивший чистоту зрения, хорошо понимавший, насколько от этого зависит совершенство его молитвы. «Чтобы показать трезвение старца о сохранении чистоты своего сердца, — пишет его биограф, — достаточно сообщить, что при крещении множества детишек в окрестном районе он никогда не видел в продолжение всего Таинства обнаженного тела их». Сам старец о себе говорит: «Всех крестил с закрытыми глазами; и пострижение волос, и помазание святым миром совершал с закрытыми глазами. Предостерегался, чтобы не запечатлелось в моей памяти голое тело, даже и младенческое» . О значении подвига всестороннего воздержания и самоотречения не единожды говорит в своих наставлениях Игумения Арсения (Себрякова) . Выдающаяся подвижница, она постоянно обращается к этой теме и в устных поучениях, и в письмах к единомышленникам: «В чем же должен состоять подвиг и какая цель его? Подвиг должен состоять в отрезвлении тела от сонливости, от лености, чтоб оно бодро стояло на службах церковных, на келейных молитвословиях. В отрезвлении души от уныния, ума — от помыслов суетных, сердца — от чувств страстных, чтоб всецело внутренний человек предстоял пред Господом. Это-то и есть цель всех подвигов… Воздержание от пищи учит нас воздержанию от помыслов и чувствований страстных. Воздержание есть первый шаг во всех добродетелях. Господь Иисус Христос говорит: Возлюби врагов своих , то есть злословящих тебя и укоряющих. Как же это сделать? Он злословит тебя в лицо, не можешь же ты вдруг возлюбить его сейчас. Во-первых, воздержись, чтобы не ответить тебе тоже бранью. Далее воздер |
| Мы все — верующие люди — желаем спастись. И, безусловно, что-то для этого делаем: ходим в храм, исповедуемся и причащаемся, постимся, исполняем молитвенное правило, читаем святых отцов. Но при этом сплошь и рядом забываем… об одном человеке, с которым наше спасение связано совершенно неразрывно,— о своем ближнем. Все тот же эгоизм Каждый раз, когда наступает Неделя о Страшном суде, я вслушиваюсь в Евангелие за Божественной литургией, и меня словно впервые поражает мысль: желая представить образ этого суда Своим ученикам, Господь указал, по сути, только на одну причину оправдания или осуждения: на отношение к ближнему (см.: Мф. 25, 31–46). Это не значит, разумеется, что других причин как первого, так и второго быть не может. Это свидетельствует лишь о том, что данная — важнее всех прочих. Почему же на практике так нередко бывает, что ближний оказывается чем-то заслонен от нас — нашими личными «подвигами», нашими обстоятельствами, а на самом деле — нами самими? Объяснение, лежащее где-то совсем на поверхности, очень простое и, без сомнения, верное: виной тому наш самый заурядный, каждому хорошо знакомый эгоизм, как в малом проявляющийся, так и в большом. Говорила некогда об этом замечательная подвижница XIX столетия игумения Арсения (Себрякова): «Мы только тогда можем сказать, что любим человека, когда бываем готовы уступить ему то место, на котором стоим сами. Что это за место? — Весь видимый мир». Но есть и другое объяснение (с эгоизмом также, впрочем, напрямую связанное, но имеющее свои нюансы), на котором хотелось бы остановиться прежде всего,— менее очевидное, но, пожалуй, даже более важное. Мы очень часто… играем. В том числе и в духовную жизнь. Следуем определенным правилам, установленной внешней форме, но гораздо меньше заботимся о подлинном содержании, о чем, быть может, мало кто подозревает, кроме нас самих. Да и сами-то мы порой об этом даже не задумываемся. Это утверждение может показаться неоправданным преувеличением, о нем захочется сказать: «жестоко слово сие» (см.: Ин. 6, 60), но поясню свою мысль. |
| Архимандрит Кирилл (Павлов) в келье Его совершенно не могло смутить, вывести из равновесия то, что постоянно лишает равновесия нас: в нем не было для подобного смущения никакой основы, не было ничего, чем обычно обнаруживается в человеке гордость, самолюбие. Пожалуй, именно это и было в нем самым удивительным: его смирение, такое, какого не довелось и вряд ли доведется увидеть в ком-либо еще. И снова – о связи слова и жизни. Однажды, задавая ему какие-то вопросы о жизни монашеской, я сказал: мне кажется, что основное содержание этой жизни – покаяние. А он возразил: «Нет! Покаяние очень важно, но оно не цель, цель – смирение». И еще – в одной из проповедей мысль о том, что есть смирение, к которому человек понуждает себя. И есть совершенно иное – ставшее устроением, естественным, а точнее – сверхъестественным, благодатным состоянием человека. И опять же – вчитываясь в эти строчки, отпечатанные на листах пожелтевшей от времени бумаги, я очень хорошо понимал, что и это – не теория, а опыт. И это – из того самого, «ставшего устроением», естественным, а точнее сверхъестественным состоянием. Игумения Арсения (Себрякова) писала когда-то, что лишь тогда человек может любить ближнего, когда готов уступить ему беспрекословно свое место. Какое место? – спрашивала она себя. И тотчас же отвечала: весь видимый мир. Эта готовность в отце Кирилле была ощутимой, как бы сама собой разумеющейся. Готовность уступить во всем, в чем это не вредно для души. И вместе с тем – поразительная сила и твердость. Та твердость, которая лишь на смирении и может быть основана, в которой нет ничего от жесткости, но одна только определенность и внутренняя ясность. Мне не раз приходилось сталкиваться с тем, какие перемены происходили с людьми по молитвам отца Кирилла. И тут тоже есть своя особенная черта: перемены эти происходили как бы ненароком, очень «незаметно», но связь прослеживалась крайне четко. Архимандрит Кирилл (Павлов) Моя хорошая знакомая, тогда еще совсем молодая девушка, жила вместе с мамой в другой стране, мама вышла там замуж и родила дочь. |
| В отличие от них, Вы и судите, и навязываете, и заранее считаете неизвестных Вам людей, исполняющих не нравящиеся Вам правила " молящимися на воздух " . Поразительная иллюстрация ко многому, сказанному в обсуждаемом интервью. Простите. ( Если сможете, не примите это за смиреннословие). Мариника 16 сентября 2010, 10:57 (для Жени) Держитесь, Женя! Представляю, сколько сейчас на вас выльется " праведного " гнева - позволить себе не согласиться с таким авторитетным мнением. А я вас поддерживаю, это и моя боль тоже. Но я уже никому ничего не пытаюсь доказать, поняла, что это, к сожалению, бесполезно. ОНИ ДРУГИЕ. Для этого есть много причин, и объективных и не очень. Просто надо всегда помнить о том, что все мы очень разные, и внутри Церкви в том числе. И отношения с Богом всегда очень индивидуальны. Я это называю областью психо-эмоциональной восприимчивости. Далеко не каждое сердце, в том числе и священническое, способно на человеческую щедрость. Вот и нагружают себя непомерными правилами, чтобы хоть чем-то послужить Богу. Беда лишь в том, что священник с милостивым и любящим сердцем занят своей паствой на своём приходе, понимая, насколько это важно перед Богом. А целеустремлённые лидеры делают в Церкви карьеру. И уже с высоты своего положения учат нас тому, что умеют сами. Тот же Женя 16 сентября 2010, 10:17 Как же правильно ориентировать свою духовную жизнь? Познавать себя, свою немощь и самое главное - познавать что Христос тебе необходим как Спаситель. Познать что ты тонешь и без Него творить не можешь ничего, познать что ты нуждаешься в спасении. Это даст правильное Христово, а не лжесмирение и научит покаянию.Познание это дается только одним путем, понуждением себя на тщательное исполнение Евангелия и правильной молитвой. Так говорят святые отцы. А " любовь " ко Христу это, знаете ли 100 этаж, в наших устах пустословие. Постройку не с 100 этажа начинают а с фундамента. Игумения Арсения(Себрякова) сказала своим подчиненным сестрам, что они вообще не ведут духовную жизнь. Так ее чуть ли не за сумасшедшую посчитали. Как это? А службы, а келейное правило, а работы по монастырю, а " послушание " ...? И она была права. Так же и мы сейчас, все что угодно но только не духовная жизнь. |
| «Мнение смирения — ужаснейший вид гордости. С трудом изгоняется гордость, когда человек и признает ее гордостью. Но как он изгонит ее, когда она кажется ему его смирением? Ложное смирение так ослепляет человека, что вынуждает его не только думать о себе, намекать другим, что он смирен, но открыто говорить это, громко проповедовать. Жестоко насмехается над нами ложь, когда, обманутые ею, мы признаем ее за истину». Поэтому в ситуации выбора жизненного пути (например, при решении уволиться и перейти на низкооплачиваемую работу) очень важно внимательнейшим образом исследовать свое сердце — нет ли в нем подобных мотивов. Ведь страсть потому так и называется, что причиняет человеку страдания, заставляя его принимать решения, противные и его собственным интересам, и воле Божьей о нем. Такое ложное смирение может всю душу вымотать до полного ее изнеможения. Но как раз по этой-то измученности и можно определить, действует ли в человеке смирение, или же под него ловко замаскировалась гордость. Настоящее смирение, по слову святителя Игнатия, «…надеется на Бога — не на себя и не на человеков, и потому оно в поведении своем просто, прямо, твердо, величественно». Где нет в человеке этой прямоты и твердости, там нет и смирения. Зато есть чрезмерное упование на себя и, как следствие, — очень завышенные требования к собственной добродетели. Человек в ложном смирении как бы сливается с благочестивым образом, созданным его же воображением. А себя-реального все время подвергает самой беспощадной критике и в конце концов падает в изнеможении, не в силах дальше тащить этот невыносимый груз собственного несовершенства. Если нечто подобное вдруг обнаружится в духовной жизни человека, то пусть станут ему утешением эти удивительные слова преподобной Арсении (Себряковой), много лет руководившей женской монашеской общиной в Усть-Медведицком Спасо-Преображенском монастыре: «Нужно еще поучиться, как себя любить. Да, и очень надо над этим потрудиться. Например, человек несправедлив бывает к себе и требует иногда от себя того, чего дать не может. Требует от себя победы над своими страстями и скорбит, волнуется, негодует на себя, когда видит, что его берут во власть те самые страсти, от которых он решил отстать. Но справедливо ли такое негодование на себя? Нет. Человек своею силой никогда не может победить в себе страсти: их побеждает в нас сила Божия. Эта сила присуща Его заповедям. Когда с помощию Божиею человек усвоит их, когда они будут жить в его сердце, тогда грех и страсти ослабевают и совсем прекращают свое действие в сердце. |
| Когда, случалось, ей замечали другие, как она может выносить такое чтение, то она объясняла: «я не заставляю их читать, сами охотятся, ведь и им хочется помолиться, а мне-то все равно, как бы ни читалось слово Божие, оно всегда свято и действенно; если и одно слово западет в душу, то может дать жизнь душе на всю вечность». Упражняясь в непрестанной молитве, схимница бодрствовала днем и ночью; чтобы не уснуть глубоким и продолжительным сном, она спала в кресле, держась рукою за полотенце, которое для этого было привязано к ширме. Двери ее келлии были затворены для всех приходящих; самая преданная ученица Рипсимия, когда чувствовала какую скорбь или искушение, приходила лишь к дверям келлии и, помолясь у порога, уходила обратно, облегченная верою, что за нее молится матушка. Таким образом, уединение схимницы Ардалионы в первое время по пострижении было полное, и молчание совершенное, и она утешалась таким безмолвием и не хотела нарушать его никогда. Но один случай изменил одинокую жизнь подвижницы и направил ее деятельность к пользе ближних: она вступила в духовное общение с одной молодой послушницей Анной Себряковой (потом игумения Арсения), за месяц до ее схимы, постриженной в монашество с именем Арсении. Как новопостриженные – схимонахиня Ардалиона и монахиня Арсения оставались в церкви вдвоем между службами, сидя рядом на одной скамеечке, последняя часто обращалась к первой с разными вопросами о своих помыслах, о молитвенном делании, и о других духовных предметах. Схимница давала свои ответы монахине, но однажды она сказала ей: «ты, Арсения, так много спрашиваешь и такие вопросы предлагаешь, что одним словом на них ответить нельзя, а в церкви беседовать неудобно: если игумения благословит, то лучше тебе приходить в мою келлию; хотя и никого не принимаю, но тебя приму – не потому, что ты Арсения, а потому, что ты истинно желаешь спастись». С благословения игумении, монахиня Арсения стала ходить в келлию к схимнице, и эти посещения, вследствие разных духовных потребностей, сделались ежедневными. |
|
|
