| Возрождения не отвечали в полной мере религ. строю испан. заказчиков. Под воздействием местных вкусов у де Сан-Леокадио в 80-х гг. XV в. произошло изменение образного строя картин. Лики изменили свои очертания, другим стал эмоциональный настрой. Примером могут служить 2 парные доски (возможно, части одного алтаря) - «Богоматерь Долороса» и «Спаситель» (после 1481, Прадо, Мадрид). Художник акцентирует момент страдания: на глазах Девы Марии изображает слезы, а лик Иисуса Христа делает изможденным. Более поздние работы де Сан-Леокадио, такие как «Пьета» (Собрание Серра Белда, Валенсия), «Христос на кресте» (коллегиум Корпус-Кристи, Валенсия) и «Христос, несущий крест» (Собрание Санс и Флорес, Гандия), наполнены уже не экспрессией, а экстатичностью, предсказывающей манеру работ Луиса Моралеса. До конца жизни (ок. 1520) мастер выполнял крупные заказы, которые снискали ему славу в Валенсийском королевстве. Благодаря утонченности, эмоциональности и колористическому богатству его живописи де Сан-Леокадио пользовался большой популярностью у заказчиков, несмотря на то что с прибытием в Валенсию таких мастеров, как Фернандо Льянос и Фернандо Яньесде Альмедина, его стиль казался устаревшим. Доминик воскрешает отрока. 1495 г. Худож. Педро Берругете (Прадо, Мадрид) Доминик воскрешает отрока. 1495 г. Худож. Педро Берругете (Прадо, Мадрид) Начало расцвета Возрождения в живописи Кастилии связано с именем Педро Берругете (итал. Пьетро Спаньоло). Уроженец небольшого городка Паредес-де-Нава (совр. пров. Паленсия), он как художник, вероятно, сформировался там под воздействием испано-фламанд. стиля, в к-ром в большей степени преобладало готизирующее влияние. Представление о ранних произведениях художника могут дать «Поклонение волхвов» (коллекция Х. Л. Вареса Фисы, Мадрид) и 2 фрагмента алтаря св. Елены (Приходской музей, Паредес-де-Нава). Ок. 1472 г. он отправился в Италию, уже в 1475/76 г. он занял высокий пост придворного художника герц. Урбино Федериго де Монтефельтро. Вероятно, до этого он был в Риме, где началось его сотрудничество с нидерланд. |
| мастером Йосом ван Гентом. Совместно они выполнили в Урбино для кабинета герцога серию картин, посвященных знаменитым мужам древности. Определить, кто из мастеров является автором каких картин в данной серии, выполненных в нидерланд. стиле, невозможно. Работая в Урбино, Берругете кроме ван Гента контактировал с такими мастерами, как Пьеро делла Франческа и Мелоццо да Форли, перенимая у них новые приемы пластической передачи фигур, достижения в области построения пространства, а главное, иное соотношение человека и окружающей среды, свойственное эпохе Возрождения. В портрете герц. Федериго де Монтефельтро с сыном Гвидобальдо (1480-1481, Палаццо-Дукале, Урбино), созданном в этот период, мастер в изображении лица герцога сохранил точность и веризм, свойственный нидерланд. живописи, однако фигуры (особенно Гвидобальдо) написаны в итал. стиле, близком к живописи делла Франчески; свободно передано и пространство комнаты-ниши. В духе мастеров итал. Возрождения выполнен предполагаемый «Автопортрет» (Музей Ласаро Гальдиано, Мадрид). После смерти герцога в 1482 г. Берругете вернулся в И. До 1485 г. он работал в родном городе, а позже отправился в столицу Кастилии Толедо, где стал одним из ведущих мастеров при дворе кор. Изабеллы Кастильской. Его работы 1483-1485 гг. (росписи ц. Санта-Эулалия, Паредес-де-Нава) сохраняют следы итал. влияния. В Толедо художник был вынужден изменить свой стиль, адаптируя его к местным более архаичным, нежели в Валенсии, вкусам. В произведениях 1485-1504 гг. преобладает тяга к плоскостности образов, что выразилось в декоративных золотых фонах (главный алтарь ц. Санта-Эулалия, Паредес-де-Нава). В др. случаях он использовал разномасштабные фигуры и не соблюдал перспективу. Изменялись и пропорции фигур, они стали более сухими и вытянутыми. При этом отдельные произведения полностью сохранили ренессансный характер: «Мадонна с Младенцем» (между 1495-1499, Музей истории Мадрида) - пример ренессансного прочтения темы божественного материнства; «Св. Иоанн евангелист на Патмосе» (1499, Королевская капелла в Гранаде) раскрывает тему сосуществования человека и природного мира, созданного Творцом. |
| — Помолчи, дочка, — сказала хозяйка, — ты, я вижу, много в этих делах понимаешь, а девице не к лицу много знать и много болтать. — Сеньор меня спросил, а я не могла не ответить, — возразила девушка. — Вот что, хозяин, — сказал священник, — принесите-ка ваши книги, я их просмотрю. — С удовольствием, — молвил хозяин. Он прошел к себе в комнату и, возвратившись оттуда со старым сундучком, застегнутым на цепочку, открыл его и достал три толстых тома, а также весьма красивым почерком исписанные бумаги. Первая книга была Дон Сиронхил Фракийский , вторая — Фелисмарт Гирканский , а третья — История великого полководца Гонсало Фернандеса Кордовского с приложением жизнеописания Дьего Гарсии де Паредес. Как скоро священник прочитал первые два заглавия, то обратился к цирюльнику и сказал: — Здесь нам недостает только ключницы нашего приятеля и его племянницы. — Ничего, — возразил цирюльник, — я и сам сумею отнести их на скотный двор или же бросить в печку, — кстати, вон в ней сколько огня. — Что такое? Ваша милость собирается сжечь мои книги? — спросил хозяин. — Только две, — отвечал священник: — Дона Сиропхила и Фелисмарта. — Что ж, по-вашему, — продолжал допытываться хозяин, — они еретические или флегматические, коли вы хотите их сжечь? — Схизматические должно говорить, друг мой, а не флегматические, — заметил цирюльник. — Пусть будет так, — сказал хозяин, — только если вы непременно хотите что-нибудь сжечь, то жгите уж лучше Великого полководца и Дьего Гарсию, — я скорей позволю сжечь собственного сына, чем какую-нибудь еще. — Друг мой! — возразил священник. — Эти две книги лживы, они полны всякого вздора и чепухи, а книга про великого полководца — это история правдивая, и описываются в ней деяния Гонсало Фернандеса Кордовского, которого за многочисленные и великие подвиги весь мир прозвал великим полководцем, и это славное и звучное прозвище только он один и заслужил. А Дьего Гарсия де Паредес — это знатный кавальеро родом из эстремадурского города Трухильо, отважнейший воин, которого природа наделила такой силой, что он одним пальцем останавливал мельничное колесо на полном ходу. А как-то раз стал он со шпагой в руке у входа на мост и один преградил путь неисчислимому воинству. И еще совершил он такие подвиги, что если б не он повествовал о них со скромностью, присущей кавальеро, который описывает собственную свою жизнь, а какой-нибудь ничем не связанный и беспристрастный летописец, то деяния Гекторов, Ахиллесов и Роландов были бы после этого преданы забвению. |
| Шедевр…Сначала дети сильно протестовали (черно-белый немой фильм, очень непривычно), через двадцать минут их нельзя было оторвать от экрана, а в дальнейшем два раза пересматривали кино уже самостоятельно. 22. «Жизнь прекрасна» ( Режиссер: Роберто Бениньи. В ролях: Роберто Бениньи, Николетта Браски, Джорджио Кантарини, Джустино Дурано, Серджио Бини Бустрик, Мариса Паредес, Италия, 1997 год ) И этот фильм из разряда обязательных к просмотру для всей семьи. 23. «В погоне за счастьем» (Режиссер: Габриэле Муччино. В ролях: Уилл Смит, Джейден Смит, Тэнди Ньютон и другие. США, Габриэле, 2006 год) Многие считают этот фильм примитивным, а мы ОЧЕНЬ любим и время от времени посматриваем всей семьей. 24. «Большой» (Режиссер: Пенни Маршалл. В ролях: Том Хэнкс, Элизабет Перкинс, Роберт Лоджа, Джон Хёрд, Дэвид Москоу. США, 1988 год) Трогательная и добрая притча в комедийном жанре. Возможно, поможет взрослым больше понять детей, а детям – взрослых. 25. «Заплати другому» (Режиссер: Мими Ледер. В ролях: Кевин Спейси, Хелен Хант, Хэйли Джоэл Осмент, Джей Мор, Джеймс Кэвизел, Джон Бон Джови, Энджи Дикинсон, Дэвид Рэмси. США, 2000 год ). Хороший, интересный и назидательный фильм, только вот в конце немного струну перетянули, слегка, на мой взгляд, сфальшивили, впрочем, возможно я ошибаюсь… 26. «Поллианна» (Режиссер: Сара Хардинг. В ролях: Аманда Бертон, Кеннет Крэнэм, Джорджина Терри, Аден Джиллет, Пэм Феррис, Кейт Эшфилд, Том Белл, Том Эллис. Великобритания, 2003 год) Добротная экранизация всем известной книги плюс заряд оптимизма на целую неделю. 27. «Звуки музыки» ( Музыкальный фильм Роберт Уайз снял в 1965 году, взяв за основу бродвейский мюзикл по книге Марии фон Трапп «Семья певцов фон Трапп». В ролях: Джулии Эндрюс, Кристофе Пламмер, Чармиан Кэрр, Пеги Вуд и другие. США ). Честно говоря, этот фильм для меня самого стал откровением, смотрел его впервые вместе с детьми. Никогда прежде не поверил бы, что не только смогу вынести мюзикл, но и стану возвращаться к нему вновь и вновь… 28. «Пеликан» |
| Мы создаем мир таким, каким его себе представляем. И это значит, что мы наполняем его тем значением, облекаем его в ту форму, какую пожелаем. Это можно, разумеется, отнести и к манере выражать свои мысли, поскольку форма, которую мы выбираем, несомненно, отвечает структуре нашего мышления. Знать—это то же, что вкладывать смысл; но не вкладывать смысла, не придавать значения—иногда все-таки способ наполнять мир каким-то смыслом, говорить же, например, что мир абсурден,—это значит как-то истолковывать его, то есть форма, которую создаем мы сами, нам уже не соответствует. Говорить, что мир абсурден,— значит критиковать наше собственное о нем представление. Но я должен сказать, что лично я склонен скорее его больше никак не истолковывать. Я лично хотел бы от-казаться наполнять его каким-то смыслом, облекать в какую-то форму, дабы освободиться ото всех форм и от всего этого мира, в который меня засосало, и это, наверное, потому, что я не могу воплотить в форму, не могу выразить того, что является самым сильным и самым страшным: жизнь и смерть. Кто-то сказал, что жизнь и смерть не могут смотреть друг другу в лицо. Можно высказать то, что еще не было высказано, но выразить невыразимое невозможно. Если литература не может этого описать, если смерть невозможно объяснить, если невыразимое не может быть высказано, зачем же тогда нужна литература? Вообще-то стреляют они по манекену и убивают всего лишь мое изображение; это только попытка колдовства или же просто игра в убийство, но не само убийство. Моя партия разыгрывается не в парижских бистро и не в светских салонах, где эти господа частые гости. Я уже давно поднял якорь. Меня несет мое творчество. Я странствую. Я побывал в Америке, в Лондоне, в Берлине, в Неаполе, в Афинах, в Варшаве, в Токио, в Сиднее, в Белграде, в Скандинавии, в Канаде. Наконец, в Иерусалиме. Критика была разгневана моей последней пьесой «Небесный пешеход». Это пьеса красивая, правдивая и сильная, очень хорошо поставленная Жаном Луи Барро, которую замечательно играют Мадлен Рено, Доминик Ардан, Паредес и сам Жан Луи Барро с прекрасным оформлением Жака Ноэля и экспрессивным музыкальным сопровождением Жоржа Делерю. |
| Санчо хотел любить Бога и служить Ему «за что-нибудь»: бескорыстная любовь была ему не по мерке. Глава XXXII в которой рассказывается о том, что случилось на постоялом дворе со всей компанией Дон Кихота После всех этих разговоров и встречи с Андресом, подпаском богача Хуана Альдудо, — о встрече с ним и его хозяином мы уже рассказали, 91 — все прибыли на постоялый двор, и покуда Дон Кихот отсыпался, священник затеял спор о рыцарских романах с трактирщиком и его семейством и обрушил на них известную тираду о том, что книги, повествующие о приключениях дона Сиронхилио Фракийского и Фелисмарте Гирканского, 92 лживы, полны нелепостей и бредней, история же Великого капитана — чистая правда, так же как история Диего Гарсиа де Паредеса. 93 Но пожалуйте-ка сюда, сеньор лиценциат, и скажите-ка: сейчас, в настоящее время, а также в тот миг, когда ваша милость вела такие речи, где на земле пребывали — пребывали тогда — Великий капитан и Диего Гарсиа де Паредес? После того как реальный человек умрет — и, возможно, найдет себе место в памяти других людей — в каком смысле он значительнее, чем любой из вымышленных поэтами персонажей, которых вы поносите? Вы, ваша милость, должны помнить со времени учения афоризм: «Operari seguitur esse» — «Свершению предшествует существование», а я добавлю, что существует лишь тот, кто свершает, и что существовать — значит свершать; и если Дон Кихот свершает по отношению ко всем, кто знает его, свершения, утверждающие жизнь, то Дон Кихот — лицо, куда более историческое и реальное, чем многое множество людей, от которых остались одни лишь имена, и имена эти кочуют по летописям, которые вы, сеньор лиценциат, считаете достоверными. Существует лишь свершающий. Выяснение того, существовал ли некто либо не существовал, — следствие того, что мы упорно стараемся не замечать тайну времени. То, что было и чего уже нет, — не более существенно, чем то, чего еще нет, но что когда-нибудь будет; прошедшее существует не в большей степени, чем будущее; и не в большей степени, чем будущее, оказывает воздействие на настоящее. |
| - Неужели, сеньор идальго, чтение тошнотворных и пустопорожних рыцарских романов так на вас подействовало, что вы повредились в уме и вообразили, будто кто-то вас заколдовал и прочее тому подобное, столь же далекое от истинного устройства вещей, сколь ложь далека от истины? И как мог человеческий разум допустить, что была когда-то целая прорва всяких Амадисов, этих пресловутых рыцарей, что были все эти императоры Трапезундские, Фелисмарты Гирканские, иноходцы, странствующие девицы, змеи, андриаки, великаны, неслыханные приключения, всевозможные чародейства, сражения, жаркие схватки, причудливые наряды, влюбленные принцессы, оруженосцы-графы, забавные карлики, нежные послания, объяснения в любви, смелые женщины - словом, всякий вздор, коим набиты рыцарские романы? О себе могу сказать, что пока я их читаю, не думая о том, что все это враки, что все это пустое, я еще получаю некоторое удовольствие, но как скоро я себе представлю, что это такое, то мне тогда ничего не стоит хватить лучший из них об стену, а если б у меня в эту минуту горел огонь, я бы и в огонь их пошвырял, и они в самом деле заслуживают подобной казни, ибо все это выдумки и небылицы, и поведение их героев не соответствует природе вещей; ибо они создают новые секты и новые правила жизни1; ибо невежественная чернь верит всей этой ерунде и принимает ее за истину. И сочинители этих романов еще имеют наглость смущать умы здравомыслящих и благородных идальго, как это мы видим на примере вашей милости, ибо они довели вас до такой крайности, что пришлось засадить вас в клетку и везти на волах, подобно как возят с места на место тигров и львов и показывают их за деньги. Полно же, сеньор Дон Кихот, пожалейте себя, возвратитесь в лоно разума, обратите ко благу тот светлый ум, коим небо вас наделило, и употребите счастливейшие способности ваши на иного рода чтение, которое послужит вам к чести и на пользу вашей душе. Если же, несмотря ни на что, вследствие природной склонности, вас потянет к книгам о подвигах и о рыцарских поступках, то откройте Священное писание и прочтите Книгу Судей: здесь вы найдете великие и подлинные события и деяния столь же истинные, сколь и отважные. В Лузитании2 был Вириат3, в Риме - Цезарь, в Карфагене - Ганнибал, в Греции - Александр, в Кастилии - граф Фернан Гонсалес4, в Валенсии - Сид5, в Андалусии - Гонсало Фернандес6, в Эстремадуре - Дьего Гарсия де Паредес, в Хересе - Гарсия Перес де Варгас, в Толедо - Гарсиласо, в Севилье - дон Мануэль де Леон, и повесть об их доблестных подвигах способна развлечь, обогатить познаниями, усладить и удивить самые высокие умы. Вот это чтение, и правда, достойно светлого ума вашей милости, сеньор Дон Кихот: благодаря такому чтению вы будете знать историю, полюбите добродетель, научитесь всему хорошему, станете лучше сами, будете смелым, но не безрассудно, решительным без тени малодушия, - и все во славу божию, себе самому на пользу и к чести Ламанчи, откуда, сколько мне известно, вы, ваша милость, родом. |
| — Неужели, сеньор идальго, чтение тошнотворных и пустопорожних рыцарских романов так на вас подействовало, что вы повредились в уме и вообразили, будто кто-то вас заколдовал и прочее тому подобное, столь же далекое от истинного устройства вещей, сколь ложь далека от истины? И как мог человеческий разум допустить, что была когда-то целая прорва всяких Амадисов, этих пресловутых рыцарей, что были все эти императоры Трапезундские, Фелисмарты Гирканские, иноходцы, странствующие девицы, змеи, андриаки, великаны, неслыханные приключения, всевозможные чародейства, сражения, жаркие схватки, причудливые наряды, влюбленные принцессы, оруженосцы-графы, забавные карлики, нежные послания, объяснения в любви, смелые женщины — словом, всякий вздор, коим набиты рыцарские романы? О себе могу сказать, что пока я их читаю, не думая о том, что все это враки, что все это пустое, я еще получаю некоторое удовольствие, но как скоро я себе представлю, что это такое, то мне тогда ничего не стоит хватить лучший из них об стену, а если б у меня в эту минуту горел огонь, я бы и в огонь их пошвырял, и они в самом деле заслуживают подобной казни, ибо все это выдумки и небылицы, и поведение их героев не соответствует природе вещей; ибо они создают новые секты и новые правила жизни ; ибо невежественная чернь верит всей этой ерунде и принимает ее за истину. И сочинители этих романов еще имеют наглость смущать умы здравомыслящих и благородных идальго, как это мы видим на примере вашей милости, ибо они довели вас до такой крайности, что пришлось засадить вас в клетку и везти на волах, подобно как возят с места на место тигров и львов и показывают их за деньги. Полно же, сеньор Дон Кихот, пожалейте себя, возвратитесь в лоно разума, обратите ко благу тот светлый ум, коим небо вас наделило, и употребите счастливейшие способности ваши на иного рода чтение, которое послужит вам к чести и на пользу вашей душе. Если же, несмотря ни на что, вследствие природной склонности, вас потянет к книгам о подвигах и о рыцарских поступках, то откройте Священное писание и прочтите Книгу Судей: здесь вы найдете великие и подлинные события и деяния столь же истинные, сколь и отважные. В Лузитании был Вириат , в Риме — Цезарь, в Карфагене — Ганнибал, в Греции — Александр, в Кастилии — граф Фернан Гонсалес , в Валенсии — Сид , в Андалусии — Гонсало Фернандес , в Эстремадуре — Дьего Гарсия де Паредес, в Хересе — Гарсия Перес де Варгас, в Толедо — Гарсиласо, в Севилье — дон Мануэль де Леон, и повесть об их доблестных подвигах способна развлечь, обогатить познаниями, усладить и удивить самые высокие умы. Вот это чтение, и правда, достойно светлого ума вашей милости, сеньор Дон Кихот: благодаря такому чтению вы будете знать историю, полюбите добродетель, научитесь всему хорошему, станете лучше сами, будете смелым, но не безрассудно, решительным без тени малодушия, — и все во славу божию, себе самому на пользу и к чести Ламанчи, откуда, сколько мне известно, вы, ваша милость, родом. |
| Соперника моего зовут Ансельмо, а меня — Эухеньо, — итак, теперь вы знаете имена действующих лиц этой трагедии, коей развязка еще неизвестна, но, по всей вероятности, будет печальной. На ту пору к нам прибыл некий Висенте де ла Рока, сын бедного земледельца, нашего односельчанина, — он возвратился из похода по Италии и другим странам. Его еще двенадцатилетним мальчиком увел из нашего селения один военачальник, коему со своим полком случилось здесь проходить, а возвратился он юношей двадцати четырех лет, в разноцветной военной форме, увешанный всякими стекляшками и тонкими стальными цепочками. Нынче на нем одна побрякушка, завтра, смотришь, другая, но все это такое тоненькое, пестрое, небольшого весу и еще меньших размеров. Сельчане и так-то лукавый народ, а уж на досуге они прямо само лукавство, — вот они подметили и сосчитали, сколько у него всяких нарядов и украшений, и оказалось, что у него всего только три платья разных цветов, с подвязками и чулками, но он столь изобретательно их перетасовывал, что если б их не сосчитали, то можно было бы поклясться, что у него более десяти платьев и не менее двадцати перьев для шляпы. Но только я вас прошу: не примите за назойливую болтливость то, что я так подробно рассказываю про его одеяние, — в моей истории оно играет роль немаловажную. Садился он обыкновенно на скамье под большим тополем на нашей деревенской площади и рассказывал нам про свои подвиги, а мы слушали его, разинув рот и стараясь не проронить ни единого слова. Не было такой страны во всем подлунном мире, которой бы он не повидал, не было сражения, в котором бы он не участвовал. Мавров он перебил больше, чем можно их сыскать во всем Марокко и Тунисе, а поединков, по его словам, у него было больше, чем у Ганте, Луны, Дьего Гарсии де Паредес и тысячи других воинов, которых он упоминал, и изо всех-то боев выходил он победителем, не потеряв ни капли крови. Впрочем, он показывал рубцы, и хотя различить их было нельзя, однако ж он уверял, что это следы аркебузных пуль, которые в него попадали во время сражений и стычек. Держал он себя развязно, с невиданной наглостью, и хвастал, что его рука — вот его родная мать, его дела — вот его родословная и что когда он в солдатском мундире, то ему и король не король. Самоуверенность его питалась еще тем, что он был немного музыкантом и так умел бренчать на гитаре, что, как уверяли некоторые, гитара у него прямо так и разговаривала. Но этого мало: он обладал еще даром стихотворца и по поводу всякой безделицы, случавшейся в нашем селе, сочинял романсы в полторы мили длиной. |
|
|
