| Заводской опыт для священника Когда родители узнали, что для меня все серьезно, они встретили это в штыки. И сами были не рады, что беседовали со мной на церковные темы. Даже запретили слушать классическую музыку с церковным содержанием. Тогда я ушел в «подполье», начал действовать более конспиративно. Правда, товарищам по школе рассказывал. Чтобы показать, — верующие люди – вовсе никакие не забитые, а, наоборот, веселые и активные, я начал больше участвовать в жизни класса, рисовал стенгазеты, шутил. Одноклассники ждали моих новых карикатур. Появились у меня и церковные друзья, с которыми мы общались, ходили в походы, друг друга поддерживали. Мне было легче, когда я видел в церкви своих сверстников, молодежь, а не только бабушек. В комсомол вступил просто за компанию, без всякой надобности. Меня на «допросе» никто от веры не заставлял отказываться. Спросили только: боролся ли с религиозными предрассудками? Я честно ответил, что да. Понятно же, что мы должны бороться с предрассудками — суеверьями. Я окончил художественную школу и хотел поступать в художественное училище. Но мать была против. Они с отцом учились в культпросветучилище в Ленинграде и видели, как живут студенты художественного училища. Она побоялась, что если я попаду в общежитие, я не смогу выдержать этих испытаний и соблазнов. Скорее всего, мать меня знала, как облупленного и, наверное, она правильно поступила. Так что после школы я учился в металлургическом техникуме, служил в армии, работал на комбинате «Криворожсталь» оператором на первом блюминге, потом стал дизайнером в конструкторском бюро промышленной эстетики. Я не жалею об этом и считаю, что все священники должны пройти какой-то трудовой курс, а не идти в семинарию со школьной скамьи. Для священнического служения нужен определенный жизненный опыт. Самое страшное гонение – когда нет никаких гонений Мне кажется в советские времена, когда вера была вне закона, верующим было проще. Сейчас, например, для молодежи больше соблазнов. Даже если сравнивать молодежь, которая приходила ко мне в храм в 90-е и сегодня – это большая разница. Сейчас больше цинизма и исчезают романтики. А православные, в основном, — романтики. Сложнее и с детьми. Им родители купили планшеты, смартфоны и они теперь из «сетей» не выходят. |
| Александр Огородников о иеромонахе Рафаиле и неслучайных случайностях Служил незнакомый мне старичок, но от того, как он служил, у меня, да и у многих вокруг, потекли слёзы умиления. Это была первая литургия в моей жизни. Когда митрополит Антоний вышел с Чашей, меня инстинктивно потянуло к ней. Я даже не знал, что накануне нужно исповедоваться и вычитывать какие-то правила. 17 июля, 2013 Служил незнакомый мне старичок, но от того, как он служил, у меня, да и у многих вокруг, потекли слёзы умиления. Это была первая литургия в моей жизни. Когда митрополит Антоний вышел с Чашей, меня инстинктивно потянуло к ней. Я даже не знал, что накануне нужно исповедоваться и вычитывать какие-то правила. Читатели книги архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые» , ставшей своего рода православным бестселлером, наверняка помнят одного из лучших друзей автора, погибшего иеромонаха Рафаила. В книге ему уделяется немало глав, но, как говорится, нельзя вместить невместимое, и очень многое в личности отца Рафаила естественным образом осталось «за кадром». В дополнение к уже известным фактам воспоминаниями о личности и духовном пути — как своём, так и героя «Несвятых святых» — поделился в интервью «Правмиру» его брат, при жизни отца Рафаила — известный православный диссидент Александр Огородников. — Александр Иоильевич, насколько я понимаю, ваш с братом путь к вере начался довольно синхронно, с создания христианского семинара? — Немного предыстории. Ещё учась в Уральском государственном университете в 72-м году я предпринял попытку на базе такой структуры, как комсомол, организовать дискуссионный клуб, какую-то интересную стенгазету. В руководящие органы комитета комсомола нам удалось избрать людей, на которых я имел влияние. Однако вскоре руководство университета заинтересовалось тем, что происходит на первом курсе философского факультета. Они провели партийное расследование и вышли на меня. В результате меня исключили из вуза и из комсомола. Тем временем мой брат Борис служил в армии, был участником конфликта на острове Даманский, и начал службу очень хорошо, а вот закончил её на гаупвахте, потому что восстал против дедовщины в армии. На «губе» он просидел где-то треть службы. После демобилизации Борис работал спортивным инструктором, поступил в институт. |
| Деятельность русского прихода в Венеции имеет свою специфику. Многим прихожанам гораздо удобнее ездить в континентальную часть и, тем не менее, они приезжают на острова, так как именно там сосредоточена большая часть православных святынь. На островах в основном проживают и паломники. Деятельность прихода, расположенного в столь особом месте, имеет три направления. Помимо обычного окормления паствы, это еще и свидетельство, которое заключается в поддержании дружелюбного заинтересованного диалога с католиками. Занимается приход и устройством паломников. Состав прихода текучий, сейчас там осталось лишь несколько человек из тех, что были при основании общины десять лет назад. Венецианская специфика такова – мы крестим, венчаем – и люди уходят. В результате в составе общины нет, например, чтецов или алтарников, которые были бы ею выращены, как это обычно бывает в России. Основные тожества по случаю десятилетия прихода, а также 230-летие основания первого русского прихода в Италии, прошли в мае этого года. Теперь проводится их «московское послесловие». Это хороший предлог для того, чтобы приход почувствовал себя нужным всей Русской церкви. Фото — Владимир Ходаков Находясь вне Родины, мы очень нуждаемся в ваших молитвах, в том числе и об обретении собственного храма, без которого мы измучились. Сейчас ведутся переговоры о предоставлении Приходу святых жен-мироносиц участка под строительство. Скорее всего, это будет в континентальной части страны, так как на островах нет свободной земли. Помимо Благой вести, бывают ещё «благие новости» Продолжил вечер фотохудожник, режиссёр и оператор Владимир Асмирко. Владимир Асмирко. Фото — Владимир Ходаков В 90-е годы я работал оператором телевизионных новостных программ. Снимали то, что тогда составляло основу телевидения – криминал, чередовавшийся с выборами. Моим личным поворотным моментом была стенгазета в какой-то управе: на обычный лист ватмана наклеили любительские фотографии одной поездки с детьми. Тогда я понял, что есть какая-то другая жизнь, помимо той, которая попадала в наши объективы. И что, помимо Благой вести, бывают ещё «благие новости». |
| 47. иногда и священники ошибаются, возьмите хоть отца Димитрия Смирнова и лже-затею " НРА " . Вот тут тоже о.Сергий понаписал такого, за что потом ему самому не было бы стыдно ... ой-ой-ой ... помнится диктор СовИнформБюро Левитан был объявлен личным врагом фюрера в годы войны, т.е. подлежал приоритетному уничтожению. Но фюрера не стало, мир осудил фашизм и быть личным врагом такого злодея - даже почётно и хорошо, не правда ли? Так вот похвастаю православной аудитории, что являюсь личным недругом Анатолия Кашпировского http://www.kashpirovskiy.com/ru/black/pages/3930 http://www.kashpirovskiy.com/ru/main/pages/3918 доказательства в ссылках. Поэтому могу засвидетельствовать своё деятельное участие в разоблачениях Кашпировского как негативного лже-целителя (не пустили в Тюмень его с гастролями в сентябре 2012 г.). Однако оцениваю С.Кургиняна - как положительного человека, который подключился к нашей антиювенальной борьбе и премного преуспевает в этом. Например его тюменские " адепты " снабжают нас прекрасно оформленными стенгазетами формата А2 " Шаги истории " , где кстати ни буковки нет о изготовителях (ни эмблемы-рекламы, ничего), директора школ охотно берут эти прекрасные патриотические работы, а мы имеем возможность еженедельно появляться в школах и передавать новые и новые плакаты, беседуя и плотнее знакомясь со школами города. Поэтому можно сколько угодно корчиться от ненависти к С.Кургиняну, но если дело показывает противоположное - будем верить делам. Председатель родительского комитета Тюмени, член ЦС АРКС - Добрынин Андрей Владимирович. 46. Хамство не убеждает 1. Хамство по отношению к конкурентам не может убедить в правоте. 2. Хамство от лица священнослужителя недопустимо. 45. Как-то плохо все это... Конечно же я не вижу в Сергее Ервандовиче своего вождя или " спасителя России " . Вождь мне не нужен, без него обойдусь, а Россию нашу разве что чудо спасет. Но вот я прочел эту статью и она меня задела. Поясню: главный редактор РНЛ Анатолий Степанов, как-то сказал на форуме, цитрую: Госдеп поддерживает и либреалов и патриотов, и националистов, и сепаратистов -главное, чтобы были против Путина. |
| Одна история невероятнее другой. Этому парню 21 год, и его уже три раза отчисляли из университетов — 2 раза из МГУ и 1 раз из МГТУ имени Н. Э. Баумана. Все три раза он пробовал изучать информатику, математику и кибернетику, но не вышло. «Сюда я попасть не планировал», — озвучил Женя мысль каждого человека, который тут живет. Еще в школе парень хотел стать экономистом, но его отговорили, рассказав о финансовых перспективах работы программистом. «Поступить туда было круто, а вот учиться там — нет. Не мое». И его отчисляли за неуспеваемость. Родом он из Кемеровской области, где после первого класса попал в интернат. Отец умер, где его мать — не знает. На улице прожил всего неделю — кочевал с вокзала на вокзал. Женю забрали из «Ангара спасения», куда он пришел поесть. В планах — еще раз поступить в МГУ, но в этот раз точно на экономический факультет. Кто виноват? Местная стенгазета «Часто встречается мнение, что бездомные люди сами во всем виноваты, — рассказывает Илья. — Они пьют, не хотят работать, попадают на улицу и, как следствие, имеют то, что имеют. На самом деле это не так. Я выяснял, как это получается — всегда разные обстоятельства: проблемы с родственниками, потеря работы, какие-то переломные моменты в жизни. Люди попадают в такую ситуацию, с которой им сложно бороться. И без посторонней помощи им справиться сложно. Бездомные осознают, что не могут с собой ничего поделать, и впадают в уныние, которое топят в алкоголе. Так что алкоголь — это не причина попадания на улицу, а следствие. Которая перерастает в привычку, затем в болезнь, которую нужно лечить. Осознание того, что причина, а что следствие, дало стимул помогать бездомным». Саша Этому мужчине 38 лет, и его история похожа на полосу препятствий. Вот как он дословно ответил на вопрос о том, как попал в приют: «В Зеленограде выпил, попал в отделение полиции, потом суд — дали трое суток. В спецприемник уехал, оттуда — в Химки. Там напился, уснул в подъезде, жители вызвали скорую. Забрали, оказался в реанимации. Оттуда уже некуда было идти — на обходе главный врач сказал, что тут не гостиница. Медсестра позвонила в приют — и вот я здесь». Вроде бы обычная история для бездомного. А вот до нее у Саши был друг, мама которого погрязла в кредитах, с которыми не смогла рассчитаться. Мужчину уговорили продать свою квартиру в Москве, взяли у него деньги, да так и не вернули — ни ему, ни банкам. Так он 7 лет назад оказался на улице, где перебивался случайными заработками и жил в подвалах. 90-дневный трамплин |
| — Ты-то сам не в 1941-м был ранен? — Повторно я был ранен под Ржевом в августе 1942-го. Пуля попала в руку, когда я, делая вид, что командую, указывал в атаку — вперед! Все оказалось бессмыслицей, нас там перестреляли, как цыплят. Но когда я плакатно протянул руку вперед, пуля пробила всю кость, вдоль насквозь, и точно против сердца расцарапала кожу. Меня вывезли с фронта. Я снова попал в любимый Торжок, и в пересыльном госпитале врач говорит: знаешь, что тебе ногу спасли? Это было ночью, в фэповской палатке. — Что значит «фэповская»? — Фэп — это фронтовой эвакуационный пункт. Опорный узел системы Бурденко по селекции раненых, спасшей сотни тысяч жизней. В ленд-лизовской палатке под керосиновой лампой хирург осмотрел ногу и говорит: ранение не страшное, но твоя нога мне не нравится. Я ее располосую — терпи. И порезал ее всю, сверху донизу. В Торжке врач мне сказал: он спас тебя от гангрены, с ногой все в порядке, а с рукой хуже — ранение в плохом месте, нервы задеты. Лангетку наложить наложили, да кость смещена. Рентгена там не было. Рентген, говорит, мне не нужен — я на ощупь вижу. Давай, я тебе ее сейчас вправлю. И кричит: этому стакан вина и укол морфия! От морфия я плавал, молил: Боже, продли! 133. История комиссара Зоркого — А вот история настоящего, не плакатного комиссара. Был такой профессор Зоркий Марк Соломонович. Один из организаторов комсомола Украины, управлял издательством «Молодая гвардия», стал комсомольским деятелем. А в Москве была своя политическая игра. Зиновьев, тогда еще в борьбе с Троцким, подбил руководство комсомола, чтоб те выступили против. Но Троцкий пока еще в политбюро — и Сталин вдруг повернул дело в осуждение недопустимой выходки: покушение комсомольцев на единство политбюро. Всех наказали и раскассировали, Зоркий вылетел из «Молодой гвардии» на истфак заведующим кафедрой новой истории. Звание профессора у него отобрали. Он чувствовал себя неуютно и знал, что в сталинской лотерее его билет может проиграть еще раз. Мы на факультете проводили конкурс на лучшие работы, я возглавлял студенческое научное бюро и выпускал его бюллетень. Вдруг Зоркий снимает с конкурса несколько работ, у их авторов родители репрессированы. Нам это не понравилось. Я написал статью против Зоркого, и сверху заголовок огромными буквами — «Нехорошо, товарищ Зоркий!». Тот очень обиделся. Он все напоминал мне: пора бы уже снять стенгазету. Но то что я прямо высказался по острому поводу, укрепило наши с ним отношения, они стали почти дружескими. |
| Россия, которую мы вернули Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 9, 1996 23 марта, 2012 Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 9, 1996 Поводом для смелого утверждения, содержащегося в заголовке, послужил журнал “Сестры и братья. Приходской журнал больничного храма Святого благоверного царевича Димитрия”, выходящий с 1994 г. более чем скромным тиражом и, как кажется, вовсе не предназначенный для распространения вне общины. Невзирая на компьютерную печать и достаточно хорошее качество иллюстраций, журнал можно отнести к “домашним” изданиям, некогда распространенным в образованном обществе, но прочно забытым в нынешнем неустроенном, торопливом и малосемейном быте, а может быть — и вытесненным навязчивой невнятицей стенгазет. В нашем распоряжении — первые четыре номера; постараемся рассмотреть их таким образом, чтобы читатель смог понять, какое впечатление они производят. Очевидно, необходимо сказать, что община, выпускающая журнал, собралась в храме при Первой градской больнице Москвы (настоятель — прот. Аркадий Шатов). Здесь — сестричество, члены которого ухаживают за больными, и училище православных сестер милосердия. Здесь же община основала небольшой приют для маленьких девочек, которые оказались вышвырнутыми на улицу, — забытые, потерянные, брошенные. Для того, чтобы писать о такой общине, нужно в ней быть. Не имея такой возможности, ограничимся описанием приходской жизни, как ее видят авторы и редакторы журнала. В первом номере журнала, в кратком обращении к читателю говорится: “Этот журнал несовершенен, как несовершенна наша община, как несовершенно наше единство. Этот журнал — попытка осмысления нашей общей приходской жизни. Такой, какая она есть”. Номер открывается хроникой приходской жизни за январь–апрель 1994 г. Здесь — богослужения, рождественские праздники, которые сестры и братья проводили “в разных местах и для разных детей и взрослых”, новости из жизни училища, дни памяти почитаемых в общине священников, открытие нового храма, приходские собрания, паломничества… |
| Познакомились с т.н. “вождем”, Михаилом Михайловичем Ириковым, внуком шамана. В поселке его все называют Мишка-шаман. Были в сельклубе, весьма ветхом. На стенде — рукописная статейка о келлогских кетах, с одной черно-белой фотокарточкой, приколотой кнопками. Согласно этой заметке (стенгазете), поселок возник в 1937 году. Раз в год стала приходить барка, стал устраиваться натуральный обмен: “дары тайги — водка”. Поставлены были также несколько изб и магазин, все, конечно, с той же водкой. Так и доселе, только кроме баржи еще и вертолет прилетает. Подлинным бедствием можно считать открытие советской властью детского интерната. Результат был плачевным: дети забывали язык, обычаи, народные промыслы. Интернат был рассадником ассимиляции. Также и содержание всего народа на госдотации пагубно влияло на отношение к труду. В результате насильственной такой европеизации, кеты сегодня на грани исчезновения, как физического, так и ассимиляционного. А народ добрейший, очень смиренный, кроткий, христианнейший. 18:00. Одна из причин вымирания православнейшего народа кетов — цивилизационная агрессия со стороны русских (советских) язычников. 22:00. Состоялась первая беседа с аборигенами. Пришло человек 50, если считать с детьми. Беседа пошла хорошо, пока не восстали, оря и перебивая друг друга, двое русских мужиков, которые, насмехаясь и злобясь, стали противиться проповеди. Кеты молчат, а эти двое орут. Затем они ушли, и кеты с искренним интересом продолжали участвовать в беседе. Завтра в 18 часов — второе занятие. После беседы Валентин-Пиль, один из беднейших кетов, искренний и добрый, предложил покататься на национальной лодке — ветке. Двулопастное весло и сама лодка-долбленка напоминают байдарку. Малоустойчивая, зато быстрая и очень маневренная. Валентина Ивановна упомянула в разговоре еще об одной теории происхождения кетов: их выводят из Китая (от маньчжуров?). Число “7” у кетов — священное. “Доброе”, как сказала Валентина Ивановна. Суглантай говорил о семи ступенях мироздания, правда, это он как-то вскользь упомянул. |
| Это было на руку Симочке. Из института не одна она, но и многие ее подруги тоже не вынесли знаний. Причин тут было много. Девченки и из школы пришли, ни математики, ни физики не зная (еще в старших классах до них дошло, что директор на педсовете ругает учителей за двойки, и хоть совсем не учись – аттестат тебе выдадут). И в институте, когда находилось время, и девочки садились заниматься – они продирались сквозь эту математику и радиотехнику как сквозь беспонятный безвылазный бор, чуждый их душам. Но чаще просто не было времени. Каждую осень на месяц и дольше студентов угоняли в колхозы убирать картошку, из-за чего весь год потом слушали лекции по восемь и по десять часов в день, а разбирать конспекты было некогда. А по понедельникам была политучеба; еще в неделю раз какое-нибудь собрание обязательно; а когда-то надо было и общественную работу, выпускать стенгазеты, давать шефские концерты; да нужно и дома помочь, и в магазины сходить, и помыться, и приодеться. А в кино? а в театр? а в клуб? Если в студенческое время не погулять, не поплясать – так когда же потом? Не для того нам молодость дана, чтобы убиваться! И вот к экзаменам Симочка и ее подруги писали большое количество шпаргалок, прятали в недоступные для мужчин места жен-ской одежды, а на экзамене вытаскивали нужную и, разгладив, выдавали ее за листок подготовки. Экзаменаторы, конечно, легко могли дополнительными вопросами обнаружить несостоятельность знаний своих студенток, – но сами они тоже были до крайности обременены заседаниями, собраниями, многоразличными планами и формами отчетности перед деканатом, перед ректоратом, и повторно проводить экзамен им было тяжело, да еще их поносили за неуспеваемость, как за брак на производстве, опираясь на цитату кажется из Крупской, что нет плохих учеников, а есть только плохие преподаватели. Поэтому экзаменаторы не старались сбить отвечающих, а, напротив, поблагополучнее и побыстрее принять экзамен. К старшим курсам Симочка и ее подруги с унынием поняли, что специальности своей они не полюбили и даже тяготились ею, но было поздно. И Симочка трепетала – как она будет на производстве? |
| Помню, что могила ее была рядом с разрушенной церковью. Остались мы сиротами. Некому было позаботиться о нас, мамину семью когда-то раскулачили, дом взяли под сельсовет, маминого брата отправили в ссылку. Меня, как школьницу, определили в один детдом, сестренок Галю и Надю — в другой. Сначала эти заведения были в одном городе, потом дошкольное отделение куда-то переехало, и я потеряла связь с сестрами. Помню, что детский дом располагался в зданиях бывшего монастыря, и к советским праздникам мы делали стенгазеты, которые украшали цветным —— синим, зеленым, красным — битым стеклом, которое находили на территории. Может быть, это были осколки лампад. Одна нянечка в детдоме была верующая, она рассказала мне о Боге и научила нескольким молитвам, которые я читала, когда мне было страшно. Помню, болел сильно живот, и было подозрение на аппендицит, и я во время обследования читала молитвы про себя. Оказалось, это малярия, и операцию не стали делать. Я этому обрадовалась. Про папу я ничего не знала. В 1947 году написала письмо тете Ниле в Воронеж, пожаловалась, что через год мне надо уходить из детского дома, а что делать дальше, не знаю. И в это же время к тете пришло… письмо от отца. Он был жив! Папа в 1942 году попал в плен, притом с ранением ноги и живота. Ему пришлось скрывать ранение, иначе немцы его могли бы просто расстрелять. Помогла одна женщина-врач, делала ему уколы. Папа побывал на работах в Моравии, Бессарабии, Германии и Норвегии. Из последнего лагеря он дважды пытался бежать, но его находили и сильно наказывали. В 1946-м папа вернулся в Ленинград, и тут его, как человека, прошедшего фашистский плен, сразу отправили в советский лагерь в Норильск, где он работал на каком-то заводе как заключенный. Работа была тяжелой, добираться от барака до завода в метель нужно было, держась за толстую веревку, иначе просто не найдешь дороги и замерзнешь. В Норвегии он был пленным русским, а на родине получил клеймо «врага народа». В 1947 году папа написал в мой детский дом с просьбой отпустить к себе дочь. Его тогда послали работать в Северо-Енисейский на вольное поселение. В 1948 году, когда мне исполнилось 15 лет, мне разрешили уехать к отцу. Я была счастлива, что еду к папе, одно меня огорчало: сестер я так и не нашла. Часто я о них думала, и было чувство вины, что потеряла их. |
|
|
