| Совмещение же всех трех частей Синодика делает его полным сборником всего, что необходимо для всякого христианского ума и сердца, и наглядного представления по предмету поминовения христиан. И вот, как живое воплощение этой полноты Синодика, и являются Синодоки времени последнего патриарха на Руси, после смерти коего вскоре началось в религиозной жизни русского народа то движение, которое уже не давало поводов к развитию синодичного дела, а секуляризация монастырских имений и в корне подорвала это дело. Поэтому старый Синодик Двинского Михаило-Архангельского монастыря (описание которого мы даем вслед за сим) как совершенный тип, до коего дошло у нас развитие Синодиков, представляет интерес не только как солидный памятник веры и благочестия нашего края, но и вообще как известный тип Синодика в его современном развитии и совершенстве, далее которого не шли рукописные Синодики. I. Обозревая множество старых и новых рукописных синодиков Архангельской епархии, мы познакомились с различными текстами их. Причем однако нам не посчастливилось видеть такой, который совмещал бы в себе все те особенности синодика, коими отличаются в отдельности разные синодики. То в одном не находится никаких предварительных статей, то являются одни статьи без помянника. Есть синодики и с предисловиями краткими, и с различными помянниками, но без картин, как и наоборот: есть синодики с картинами, но без помянников полных. Но вот один из старых синодиков Михаило-Архангельского монастыря является совмещающим в себе все хорошие особенности старых синодиков. В нем находятся большие предварительные статьи о поминовении усопших, имеется множество картин, относящихся до грехопадения людей, и умилостивления за грехи умерших, и имеются весьма обстоятельные помянники. Синодик этот был произведением своего времени, а вместе и предшествуемых опытов-произведений этого рода, а потому он везде и во всем носит печать своего времени, и в том числе даже в своем совершенстве, отражающем то общее развитие сего дела, до которого оно дошло ко времени последнего русского патриарха Адриана. Можно сказать даже, что влияние Адриановское здесь явно сказалось в подражании Сийскому Синодику, присланному из Москвы с заключительным стихотворным помянником самого патриарха Адриана. |
| В 1909 г. И. издал отдельной кн. «По звездам» (СПб.) важнейшие статьи 1904-1909 гг., на к-рых основывалось признание его главным - рядом с Андреем Белым - теоретиком символизма (рец.: Адрианов С. А. Критические наброски//ВЕ. 1909. 10; Бердяев Н. А.//Моск. еженедельник. 1909. 42; Аякс [Измайлов А. А.]//Биржевые вед. Вечерний вып. 1909. 20 авг.; Г. Т. [Тастевен]//Золотое Руно. 1909. 6; Франк С. Л. Артистическое народничество//РМ. 1910. 1; Эллис [Кобылинский Л. Л.]//Весы. 1909. 8). После раскола в 1906-1909 гг. символизм воссоединился как школа «младших», ее возглавили Андрей Белый, Блок и И. Организационным центром стало московское изд-во «Мусагет» с ж. «Труды и дни». Огромное влияние оказал И. на с.-петербургскую лит. молодежь. На «башне» с весны 1909 г. собирается «поэтическая академия», вскоре институализировавшаяся как Об-во ревнителей художественного слова; через нее прошли Н. С. Гумилёв , О. Э. Мандельштам, В. В. Хлебников и мн. др. Ведущую роль наряду с И. Ф. Анненским и Кузминым играет И. на первых порах в ж. «Аполлон», начавшем выходить с осени 1909 г. Еще перед лицом внутрисимволистского раздора И. сформулировал свою принципиальную установку - «единственная борьба, в которой я намереваюсь участвовать,- есть борьба за утвердившиеся в моем духе ценности религиозного сознания» ( Брюсов. 1976. С. 514). На рубеже 1900 и 1910 гг. он играет одну из главных ролей в с.-петербургском Религиозно-философском об-ве, руководит его Христианской секцией. Многое во взглядах И. по-прежнему определяется внецерковной мистикой, устремлениями вероисповедного синкретизма, в нем живет напряженный интерес к теософии (дружба с А. Р. Минцловой в 1908-1910), позже - к антропософии , но все явственнее обозначается эволюция от религ. адогматизма к признанию церковного авторитета (в частности, в 1912, после неудачной попытки установить личный контакт с нем. антропософом Р. Штайнером , И. резко отмежевывается от антропософии, тогда как большинство «мусагетцев» во главе с Андреем Белым оказывается рьяными антропософами). |
| «Роспись о приданом» пародирует форму действительно существовавших в русском быту таких памятников письменности, как свадебные «сговорные» записи, в которых обстоятельно описывались все предметы, даваемые за невестой в приданое. Как и в прочих памятниках смеховой культуры, смех здесь не является инструментом сатиры, а представляет тот вид веселья, который строится на абсурдных, небыличных ситуациях. Дошедшие до нас списки «Росписи о приданом» датируются XVIII в. Мы публикуем текст старейшей редакции этого памятника, которая, хоть и дошла в записи XVIII в. (1733 г.), но единодушно относится исследователями к XVII в. Текст был впервые издан И. Е. Забелиным (Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. Изд. 2-е. М., 1872. С. 430–433); затем опубликован по этому изданию В. П. Адриановой-Перетц в «Русской демократической сатире XVII века» (см.: Изд. 2-е, доп. М., 1977. С. 97–99); мы издаем его по этой последней публикации. Сказание о молодце и девице «Сказание» – эротический диалог юноши и девушки. Время возникновения его следует относить к середине–второй половине XVII в. Некоторые исследователи считают «Сказание» записью устного текста. Но среди сравнений встречается сугубо книжный образ: Роксана – жена царя Александра Македонского – героиня литературного памятника. Больше оснований поэтому считать данное произведение литературный текстом, возникшим в демократической среде, диалогический характер которого и сниженная, подчас даже вульгарная, лексика создают впечатление о его устном происхождении. «Сказание» дошло до нас в 5 списках, сильно отличающихся друг от друга, что объясняется диалогическим характером произведения. По списку XVIII в. РНБ, собр. ОЛДП, «Сказание» было издано Хр. Лопаревым («Сказание о молодце и девице». Вновь найденная эротическая повесть народной литературы). Изд. ОЛДП, 1894. По списку XVII в. БЛН, 33. 4. 32 текст был издан В. И. Срезневским (Сказание о молодце и девице по сп. XVII в. Библиотеки Академии паук//Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук. СПб., 1906. Т. XI. Кн. 4. С. 79–90). Во втором тексте после слов девицы, разрешающей молодцу остаться, и слов молодца о том, что девица уподобилась «первым женам», говорится, что девица обратилась за советом к «нянюшкам и мамушкам» – принять ей молодца или нет. В этом же списке среди «первых жен» дополнительно названа Василиса, жена богатыря Ставра Годиновича (в тексте описка – «Василисты Ставровы жены Годунова»), героиня былины об этом богатыре, славящаяся красотой, умом и смелостью. |
| Солнце светится на небесе – Игорь князь въ Рускои земли. Двици поютъ на Дунаи 272 – вьются голоси чрезъ море до Киева. Игорь едетъ по Боричеву 273 къ святи Богородици Пирогощеи. 274 Страны ради, гради весели. Солнце светится на небе – Игорь-князь в Русской земле. Девицы поют на Дунае – вьются голоса через море до Киева. Игорь едет по Боричеву ко святой Богородице Пирогощей. Страны рады, города веселы. Пвше пснь старымъ княземъ, а потомъ – молодымъ пти! Слава Игорю Святъславличю, Буи Туру Всеволоду, Владимиру Игоревичу! Здрави, князи и дружина, побарая за христьяны на поганыя плъки! Княземъ слава а дружин! Спев песнь старым князьям, потом молодым петь! Слава Игорю Святославичу, Буй Туру Всеволоду, Владимиру Игоревичу! Здравы будьте, князья и дружина, борясь за христиан против полков поганых! Князьям слава и дружине! Аминь. 275 Древнерусские сборники афоризмов Подготовка текста, перевод и примечания В. П. Адриановой-Перетц ИЗ «ПЧЕЛЫ» Не место добродетели, но добродетель место может украсити. Копаяи яму под ближним своим въпадеться в ню. Луче малое имание с правдою, нежели мъногое богатьство бес правды. Достойна верна друга язва, нежели лобзание врага. Лучше пища с зельем с любовию и с благодатью, нежели предложен телець со враждою. Не остави друга древняго, новый бо не будеть ему подобен. Друга верна несть изьмены и несть меры доброте его. Не тако огнь жьжет тело, яко же душу разлученье от друга. Коньная хытрость на рати знаеться, а друг верен у беды. Злато огнем искушаеться, а друг житейскыми напастьми. Истиннаго друга в напастех не бойся. Друга ищи не мила тебе деющася, ни по тебе молвяща, но крепкаго думцю и полезнаго тебе ищуща и противящася непоставным твоим словом. Муж обличали луче есть ласкающаго. Всем угодити люто есть. Богатым вси человеци друзи. Того мни друга, иже тебе любить, а не яже окрест тебе. Не подобаеть поручити чюжих побегшему от своих. Иже хощет над инем княжити, да учится первие сам собою владети. Велику власть приимающему велик подобаеть ум имети. |
| Для Баальбека выгодно, что его храмы представляют руины: будь они целыми, давно бы туристы подметили неприятное впечатление, какое должна производить тяжелая, массивная архитектура, с ее рассчитанными на грубый вкус эффектами, мелочною и сухою резьбой тонких поясков и гзымзов на подавляющих грузностью массивах. Прежняя деликатная резьба греческой орнаментики, столь изящная на мраморных храмиках Греции, примененная здесь к громадным пространствам, кажется здесь чудовищною утонченностью, заставляет жалеть о работе, потраченной на пышные карнизы и покрытые сетью орнаментальной резьбы колоссальные плафоны с гигантскими кассетами, монструозными бюстами и грузными свешивающимися розетками, так как эта работа в местном, хотя и крепком, известняке, очень недолго оставалась свежею. Правда, разрушение ослабило резкость и ремесленную сухость. Для нас любопытны были особенно капители и орнаментация антаблеманов. Храмы Баальбека резко разнятся по стилю: в большом и древнейшем храме (времен Антонина) (Солнца?) листва капителей, с широкою сердцевиною, сочною выпуклостью листа, широкими его лопастями и узкою верхушкою, напоминает еще лучшие образцы Адриановых построек Афинах. Капители малого и позднейшего храма (Зевса Гелиополитанского?) (издаваемого нами в снимке со стороны входа, табл. II) уже много небрежнее в отделе: аканфовый лист узок, сух, почти не суживается к верхушке, мало выпукл, весь как будто стянут и изрезан; но если он лишился жизненности и эластичности, то стал энергичнее, резче и характернее. Глядя на эти новые типы листвы, понимаешь, что нежный аканф с пышною листвою более приличен мрамору, тогда как остролистный с оттопыренными концами и иголками, лучше в больших капителях из известняка, которые производят особый эффект своими густыми, почти черными тенями. Не по этой ли простой причине, работая с IV стол. Почти исключительно в разных родах известняка, резчики все укорачивали лист аканфа и делали его суше, тернистее? Для нас, в частности, важно родство орнаментальных форм этого храма с константиновскими постройками. |
| Поражало меня, маму и всех окружавших его отношение к своему «умиранию», поражала беспрестанная молитва, безропотность и покорность. Ни одной жалобы, упрека, раздражения на окружающих. Поведение Даниила Матвеевича сильно повлияло на поведение моей мамы, ранее постоянно жаловавшейся на свою инвалидность, бесперспективность жизни. Теперь она переносила все без жалоб. Ухаживали за Даниилом Матвеевичем Лена, ее муж Юрий, Георгий Алексеевич и сестры общины, дежурившие даже ночами. Поразила меня моя дочь Аня, все свободное время проводившая около больного, а ей было только одиннадцать лет и характера она была порывистого, по натуре неусидчива. Встреча, знакомство и дружба с Даниилом Матвеевичем внесли в нашу семью взаимную любовь и понимание друг друга, чего раньше не было. Этот высокий, мощный, огромный человек, проникнутый верой, редкой добротой и чуткостью, поражал необыкновенным свойством, а может быть и даром, пугавшим меня. Бывало, молча сидя за столом с пришедшими к нам гостями, не принимая участия в разговоре, неожиданно мог сказать кому-то из присутствующих: «Вы хотите завтра пойти с дочерью (и называл, куда) – не ходите, пойдите в четверг». Его спрашивали: откуда вы знаете? Он не отвечал, но все сказанное сбывалось. Таких примеров было много, и мы стали верить его словам. Некоторые поступки его были часто необъяснимы. В одну из своих встреч с о. Арсением я рассказала ему об этом. Он ответил: «Замечал, еще будучи с ним в лагере. Это дар Божий, дающийся человеку большой веры. Вы, Мария Адриановна, конечно, слышали, что есть большие святые земли Русской, которых в народе называли юродивыми. Их святость велика, вера в Господа беспредельна, «судьбу рекут» и чудеса совершают, а ведут себя на людях странно и непонятно, по-современному у них есть «отклонение от нормы», у одних больше, у других меньше. Вы часто соприкасаетесь с Даниилом Матвеевичем, разве не замечали особенностей его поведения, подхода к людям? Доброта, которая сообщается им, всегда исходит из познания души человека, понимания, что человеку необходимо в данный момент. |
| Тит Ливии. Пер. под ред. Адрианова (1892 – 1899). Юстин. Пер. Борзецковского (1824). Сенека Младший. Трагедии – пер. Соловьева (1933); сатира на смерть имп. Клавдия – Алексеева (1891). Холодняка («Филолог. Обозрение», т. 16:1899); избр. писыма к Луцилию – Краснова (1893); «О счастливой жизни» – Янушевского (1913). Лерсий. Пер. Благовещеиского (1873). Летроний. Пер. под ред. Ярхо (1924); «Пир Тримальхиона» – Холодняка («Филолог. Обозрение», т. 18:1900). Квинтилиан. Пер. Никольского (1834). Марциал. Пер. Фета (1891); избр. эпиграммы – Шатерникова (1937). Плиний Младший. «Панегирик Траяну» – Толмачева (1820); переписка с Трая- яом – Толмачева (1863). Ювенал. Пер. Фета (1885), Адольфа (1888), Недовича и Петровского (1937). Тацит. Пер. Модестова (1886 – 1887); «Анналы» – Кронеберга (1858). Светоний. Пер. Кончаловского (1933). Апулей. «Золотой осел» – пер. Кузьмина (1932). Авсоний. Несколько стихотворений в пер. Брюсова («Русская Мысль», 1911 3). Важнейшие пособия Греческая литература Магаффи. История классического периода греческой литературы. Пер. М. Веселовской. Т. 1 – 2. 1882 – 1883. Круазе А. и М. История греческой литературы. Пер. под ред. С. А. Жебелева. 2-е изд. 1916. Р а д ц и г С. История древнегреческой литературы. 1940. Croiset А. и М. Histoire de la litterature Grecque. Т. 1 – 5. 1887 – 1899. Christ W. Griechische Literaturgeschichte 6-е ивд. [в обработке Schmid " a и Smaehlin " a]. Т. I – II, ч. 1 – 2, 1912 – 1924. Взамен первого тома этого большого справочного издания выходит: Schmid, W. Geschichte der gnechischen Literatur. Т. I – III. 1929 – 1940 [не зakohчeho].Wi1amowimz-Moellendorff U. Die griechische Literatur des Altertums. 3-е изд. 1912 ( Rose H. J. A Handbook of Greek literature from Homer to the age of Luciaa 1934. Римская литература Модестов В. И. Лекции по истории римской литературы. 1888. Дополнение – 1905. Мартини Э. История римской литературы. Ч. I, 1912 [не закончено]. Покровский М. М. История римской литературы. 1942. Schanz M. Geschichte der romischen Literatur. 3-е изд. Т. I – IV. 1907 – 1922. 4-е изд. [в обработке Hosius " a]. Т. I – II. 1927. – 1936 [не закочено]. |
| Например, Евсевий предваряет свой рассказ таким замечанием: «Дионисий, бывший в наше время епископом Александрийским, во второй книге “Об обетованиях”, говоря об Иоанновом Откровении, так вспоминает об этом человеке, следуя древнему преданию...» (III, 28, 3). В другом месте он пишет так: «Ириней же в первой книге своего сочинения “Против ересей» сообщает подробности о его гнусном лжеучении, а в третьей передает рассказ, забвения не заслуживающий. Ссылаясь на Поликарпа, он рассказывает...» (III, 28. 6). «Ириней, основываясь на их книгах [т. е. на книгах пророков – И. В.], говорит...» (III, 7, 3). Рассказывая о положении христиан в Римской империи при императоре Адриане, он основывается на «Апологии» Иустина. Однако он не просто полагается на рассказ известного и почитаемого всеми церковного писателя, но для большей достоверности и точности ссылается на подлинные документы, которые тот использовал: «Император в ответ написал Минуцию Фундану, проконсулу Асии, приказывая никого не судить без обвинения и обоснованного обличения. Иустин прилагает и копию этого письма в латинском подлиннике, предваряя его такими словами: «Мы могли бы просить вас о том, чего хотим, о суде над нами на основании письма величайшего и славнейшего кесаря Адриана, отца вашего, но мы обращаемся к вам потому, что наша просьба справедлива. Прилагаем копию Адрианова письма, дабы вы знали, что мы и в этом говорим правду. Вот она”. Затем названный писатель дает латинскую копию, которую мы, в меру своих сил, перевели на греческий» (IV, 8, 6–8). Даже таким авторитетным лицам, как евангелист Лука, Ириней и другие, он верит не слепо. Данные Священных книг он сопоставляет друг с другом. Он неоднократно указывает: «Это явствует из его собственных слов и из повествования Луки в Деяниях апостолов. И Петр сам рассказывает...» (III, 4, 1 –2), или «Павел неоднократно свидетельствует о них в своих Посланиях. И Лука в Деяниях... упоминает. » (II, 4, 4). Луке, например, он верит не потому, что он – «священный» писатель, но потому, что он имел сведения об описываемых им событиях или из непосредственного личного опыта, или же от апостолов и участников этих событий, а также потому, что свидетельства его подтверждаются известиями Иосифа Флавия (I, 5, 2; II, 12, 2; II, 20, 1 и т. |
| Комплекс включает в себя цистерну времен Ирода и Адриана, носящую название Струтион (греч. «воробей»), каменную мостовую (греч. Лифостратон), давшую название всему комплексу, и, наконец, описанную арку, взятую в архитектурный «футляр» – храм Богоматери Сионской. В целом расположение монастыря совпадает с северной частью крепости Антония, построенной Иродом Великим (ок. 30 г. до P. X.) на скалистой платформе, занимающей северную часть Храмовой Горы. Крепость призвана была защищать город с севера, а также позволяла римскому гарнизону контролировать территорию Храма – главного центра общественной жизни, а значит, и «зону риска». Цистерна Струтион служила водным резервуаром для гарнизона крепости. Она была сделана по приказу Ирода после того, как стена Антония перекрыла водопроводный канал, проведенный еще в эпоху Хасмонейской династии (II в. до P. X.) и обеспечивавший потребности в воде всех служб Храма. Позже, в 30-е годы II в. н. э., император Адриан заключил бассейн под каменные своды, превратив его в цистерну. Сам Лифостратон представляет собой римскую мостовую также эпохи Адриана, вымощенную поверх сводов указанной цистерны. Но использованы для мостовой были подлинные камни евангельского Лифостратона, оставшиеся от внутреннего мощеного дворика разрушенной Титом в 70 г. н. э. башни Антония. Напластования всех названных строительных периодов и собраны в музейном заповеднике Лифостратона. Вход в музей с переулка – на углу с Виа Долороза. Пройдя вестибюль с тремя уютными ложами– амфитеатрами, предназначенными для пояснений экскурсоводов, спускаемся по лестнице и оказываемся в подземном Иерусалиме I-II вв. Для осмотра цистерны Струтион нам придется спуститься еще ниже. А вернувшись затем на уровень адриановской мостовой, обратим внимание на огромное каменное ядро в вестибюле – одно из тех, которыми проламывали стены города катапульты Тита, и свернем от него направо. Перед нами Лифостратон, с плитами, исчерченными знаками «игры в царя», излюбленной игры римских легионеров, с проезжей частью для кавалерии, камни которой снабжены специальной просечкой, чтобы копыта коней не скользили по камням, с отверстиями колодцев, через которые воины могли зачерпнуть воды из находящейся прямо под ними цистерны. Для историка Лифостратон представляет бесценный каменный документ строительной истории города. Для паломника это возможность прикоснуться к реалиям евангельской истории. И в этом смысле, не так важно, на полметра выше или ниже проходила реально мостовая, которой касались стопы Божественного Страдальца, левее или правее лежал камень, исчерченный грубой солдатской игрой воинов, «метавших жребий о разделении риз Его»... Важно, что это происходило – здесь. Здесь самые камни помнят то, что хотели бы нередко забыть люди. Как сказал однажды Спаситель, «если они (люди) замолчат, то камни возопиют». Лифостратон вопиет. Темница Иисуса |
| При первом свидании со старцем она воспалилась духом и возымела пламенное желание посвятить себя жизни духовной под его руководством. С этою целию она испросила благословения у старца нанять квартиру близ Адрианова монастыря и позволения посещать монастырскую гостиницу, для свидания с ним, а также для участия в трудах великой подвижницы Матрены Ивановны. Старец, провидя духом ея искреннее обращение ко Господу, готовность на все труды благочестия христианскаго и на всякое служение в пользу ближних, охотно соизволил на ея просьбу. Таким образом, неутомимость Леонтьевой в трудах подвижничества христианскаго, искренность и строгость жизни и полезное ея служение сделали ее одной из самых близких к старцу сестер, пользовавшихся особенным его благоволением. В назидание православным христианам, благоговейно чтущим Бога, памятныя записки сестер этого семейства и переписка их со старцем, попавшия в руки автора сих строк и списанный с рукописи А.Н. Леонтьевой, предлагаются здесь как драгоценнейший памятник опытнаго христианства. Вопросы и предложений старцу кого-либо из членов этого семейства означаются здесь в строках крупной прописи, а ответы и рассуждений старца в строках мелкой и жирной прописи. I Первое послушание Леонтьевой чрез записочку старец пожаловал: А.Н. прикажите своей упрямой девке (по толкованию, т.е. себе самой) набрать плиточек, имеющих один край прямой; плиточек для выстилки требуется аршина на 3, в расстоянии по месту. II От Леонтьевой первое письмо к старцу: 1848 г. 2 июня. Батюшка! Набранные плиточки завтра пришлю, а сегодня еще сама понаберу? Чрез послушание (в разуме), усматривается скрывающаяся в сердце нечистота. За ваши св. молитвы, я в мезонине с веселым духом помаливаюсь Господу Богу. В уединении молись, постись и Бога уважай: Библия и Добротолюбие научат. Т.М. в это время ничем меня не занимает? Упразднитеся: да разумеете, яко Аз есмь Бог: вознесуся во языцех, вознесуся на земли. Два платочка прошу от недостойныя принять? Господь дал мне недостойному два платочка, А.Н. |
|
|
