| С Новгородом Великим началась у московского князя вражда в 1393 году. Давно уже новгородцы одним из главных условий своих с великими князьями ставили, чтоб не звать их к суду в Низовые города; в 1385 году они вздумали приобресть то же право и в отношении к суду церковному; посадник и тысяцкий созвали вече, где все укрепились крестным целованием не ходить в Москву на суд к митрополиту, а судиться у своих владык по закону греческому; написали об этом и утвержденную грамоту. Когда в 1391 году митрополит Киприан приехал в Новгород, то целые две недели уговаривал граждан разодрать эту грамоту. Новгородцы отвечали одними устами: " Целовали мы крест заодно, грамоты пописали и попечатали и души свои запечатали " . Митрополит говорил им на это: " Целованье крестное с вас снимаю, у грамот печати порву, а вас благословляю и прощаю, только мне суд дайте, как было при прежних митрополитах " . Новгородцы не послушались, и Киприан поехал от них с большим гневом. Московский князь, хорошо зная, что зависеть от митрополита значило зависеть от Москвы, не хотел позволить новгородцам отложиться от суда митрополичьего: примысливши Нижний Новгород, он послал сказать гражданам Великого, чтоб дали ему черный бор, заплатили все княжеские пошлины (княжчины) и чтоб отослали грамоту о суде к митрополиту, который снимет с них грех клятвопреступления. Новгородцы не согласились, и великий князь отправил дядю своего Владимира Андреевича и брата Юрия с войском к Торжку. Новоторжцы побежали с женами и детьми в Новгород и другие места, и много народу из новгородских волостей сбежалось с домочадцами своими в Новгород. Князь Владимир и Юрий сели в Торжке, а рать распустили воевать новгородские волости; взяты были Волок Ламский и Вологда. Остальные жители Торжка возмутились было и умертвили великокняжеского боярина Максима; но Василий послал перехватать убийц, которые были привезены в Москву и казнены различными муками. Между тем новгородская охочая рать с двумя князьями (Романом литовским и Константином белозерским) и пятью своими воеводами начала воевать великокняжеские волости, взяла Кличен городок и Устюжню, а из Заволочья новгородцы с двинянами взяли Устюг. Много было кровопролития с обеих сторон, и новгородцы, по словам их летописца, не желая видеть большего кровопролития между христианами, отправили послов к великому князю с челобитьем о старине, а к митрополиту отослали грамоту целовальную; митрополит отвечал: " Я грамоту целовальную беру, грех с вас снимаю и благословляю вас " . Великий князь также принял новгородское челобитье и взял мир по старине. Новгородцы дали князю черный бор по своим волостям, заплатили 350 рублей князю и митрополиту зато, что последний благословил их владыку и весь Новгород; те, за которыми были княжчины, поклялись не утаивать их. |
| «Тогда же возвеяша силни ветри по Бервице широце (по Боровской дорозе – по велицей широцей дорозе). Воздвигошася велици князи, а по них Русские сынове успешни грядут, аки медвяны чаши пити и стеблевинны ясти (медовыя чаши пити и стеблия виннаго ясти]. Но не медвяны чаши пити ни стеблевинны ясти грядут: хотят укупити чти (себе чести добывати) и славнаго имени во веки земли Русской, великому князю Димитрею Ивановичю похвалу и многим государем. Дивно и грозно бо в то время слышати: а громко в варганы бьют, тихо с поволокою ратные трубы трубят, многогласно и часто кони ржут. Звенит слава по всей Русской земли. Велико вечье бьют в великом Новеграде. Стоят мужи Новгородцы у святыя Софии премудрости Божия, а ркучи межи собою таковое слово: Уже нам, братие, на помощь не поспети к великому князю Димитрию. Уже бо яко орли слеталися со всей Русской земли, съехалися дивныи удальцы, храбрых своих пытати. «Не стук стучит, не гром гремит по зоре, стучат и гремят Русские удальцы. Князь Володимер Андреевичь возится реку на красном перевози на Брашевском (в Боровске). Князь же великий Димитрей Ивановичь прииде в субботу на Коломну.... Во утрии же день князь великий повел всем воеводам выехати на поле Девиче и всем людям сниматися.... И начаша мнози гласи труб ратных гласити. И варганы тепут, и стязи ревут поволочены в саду Памфилове (у сада Памфилова). Сынове Русскии наступиша поля Коломенския.... И рече князь великий брату своему князю Владимеру: Поспешим, брате, против безбожных сил. Не утулим лица своего от поганых, аще смерть случится нам, тамо дома живучи единако умрети же; от смерти бо, брате, не избыти. «Князь великий повел вою своему Дон возитися: сторози же мнози ускоривают (прискоряют), яко ближутся Татарове. Мнози же Русские удальцы возрадовалися, зря своего желаннаго подвига, его же на Руси вжелеша. Волци и лисици воют по вся дни и нощи непрестанно; грозе быти великой, храбрым полком сердца утвержает. И мнози ворони собрашася, необычно неумолкающе грают; галици же своею речью говорят; и мнози орли от усть Дону приспеша; лисици на кости брешут, глядячи на златыя доспехи, ждучи дни грознаго, Богом изволеннаго, в он же имать пастися множество трупа человеческаго и крови пролитися аки морским водам. От таковаго страха и от великия грозы дерева приклоняются и трава постилается.... Князь же великий, поим брата своего князя Владимера и Литовские князи и воеводы и все местные князи, выеха на высокое место, и зряше на прапоры воеводские и на все войско. Стязи ревут наволочении, у богатырей хоругови аки живы пашутся, а доспехи Русския аки вода сильна во вся ветры колеблются, а шеломы на главах их аки утреняя заря, еловцы же шеломов их, аки поломя огненное пашется.... Вси един за единаго хотят умрети. Князь же великий Димитрей Ивановичь, видев полки своя достойно уряжены, обвеселися сердцем, и сшед с коня паде на колено на траве зелене прямо великому полку и черному знамению.... |
| Альбрехт предлагал великому князю заключить с королем перемирие на пять лет; впрочем, если великий князь предпочтет продолжать войну, то он, магистр, останется его верным союзником и начнет с своей стороны войну с Польшею, но в таком случае Шонберг должен взять у великого князя обещанные деньги и уговориться, каким образом вести войну. Шонберг выпросил новую грамоту к французскому королю в более учтивых выражениях и дал образец, как написать ее; выпросил также грамоту к курфюрстам и князьям Империи с изъявлением желания, чтоб новый император, которого изберут они на место Максимилиана, соблюдал договор предшественника своего с московским государем и покровительствовал ордену Тевтонскому, учрежденному для защиты германского народа; наконец, выпросил позволение послать одного из подданных магистра в Новгород или Псков, чтоб у кого-нибудь из тамошних священников выучиться русскому языку и грамоте. С ответом на третье Шонбергово посольство отправился к магистру московский посол Замыцкий. Великий князь велел сказать Альбрехту, что он готов заключить перемирие на приличных условиях, но чтоб магистр во всяком случае не забывал своей клятвы. Замыцкий так описывал своей прием: " Магистр принял меня с великою честию, сам ко мне пришел и речей слушал, сам меня к себе к столу провожал и шел от меня по левую сторону, за столом посадил на своем месте " . Альбрехт дал знать великому князю, что общее вооружение против турок не состоялось, следовательно, незачем заключать перемирие с Сигизмундом; что он, магистр, в июле или августе непременно начнет войну и пойдет на Данциг, для чего просил о немедленной высылке денег. После неоднократного повторения этой просьбы великий князь велел отправить деньги в сентябре 1519 года. Когда великий магистр дал знать магистру ливонскому, чтоб он велел проводить московского посла с деньгами, то Плеттенберг отвечал: " Я к московскому государю живу поближе прусского магистра и русский обычай знаю: на словах сулят, а на деле не исполняют " . Когда же ему сказали, что московский посол действительно приехал в Ригу с деньгами, то Плеттенберг встал с места и, подняв руки к святым, сказал: " Слава тебе, господи, что великий государь царь всея Руси такое жалованье великому магистру оказал: надобно нам за его жалованье головами своими служить! " Альбрехт начал войну с Польшею; узнавши об этом, великий князь послал ему денег еще для найма 1000 человек пехоты; но с одною этою помощию ослабевший Орден не мог противиться Сигизмунду. |
| 485 ...пожаловал их, дасть имъ миръ на своей воле, как сами восхот... – Текст в разных версиях московской повести расходится: в Никаноровской «сами восхот»; в древнейшей редакции Вологодско-Пермской летописи «сами въсхотли»; в Московском своде – «самъ всхот». Дошедший до нас текст договора 11 августа 1471 г. (Коростынского мира) в общем сходен с текстом предыдущего Яжелбицкого договора 1456 г.; великий князь обязался «держати» Новгород «в старине», но новгородские «мужи вольные» обязались не отдаваться под власть литовского короля и не принимать от него князей; Новгород признавал зависимость новгородских архиепископов от московского митрополита и отказывался от своих (фактически уже потерянных) владений – Вологды и Волоколамска. 486 ...послал в Поле Никиту Беклемишева искати царевича Муртазы, Мостофина сына... – Никита Федорович Беклемишев – представитель московского служилого рода, впоследствии ездивший послом в Крым и участвовавший в «походе миром» на Новгород в 1475 г. «Полем», или «Диким полем», называли пустынные земли к югу от Оки, где часто появлялись кочевые татарские отряды. Муртоза – сын казанского хана Мустафы, перешедший в конце 1473 г. на вассальную службу к Ивану III. 487 ...вятчане... взяша Сарай... – Вятка в XIV–XV вв. представляла собой независимую феодальную республику, созданную новгородскими поселенцами и имевшую сходный с Новгородом политический строй; во время войны 1470–1471 гг. вятчане выступили на стороне Москвы. Независимость Вятки была уничтожена Иваном III в 1489 г. 488 ...мсяца сентебря въ 1 день, в начал индикта, еже есть новое лто. – Счет по индиктам (пятнадцатилетиям), заимствованный из Византии, применялся иногда и в Древней Руси; в Византии началом года считалось 1 сентября. На Руси существовало два календаря – мартовский (год начинался 1 марта) и сентябрьский; в Москве сентябрьский стиль установился раньше, чем в Новгороде (еще до 1471 г.). 489 ...поидоша из Новагорода из осады многое множество людей... – Β Новгородской четвертой летописи (где рассказ об этом событии помещен вне повести ο походе Ивана III) указывается, что люди, утонувшие в Ильмени, были рушане (жители Руссы), укрывавшиеся в Новгороде от московского войска. |
| По приезде Святослав получил «доски», по которым собрал громадные деньги, затем целовал крест Новгороду, совместно с которым детей и внуков («племенник») Дмитра отправил к отцу во Владимир. Вскоре после похода на Рязань (в 1209) Мстислав Мстиславич захватил Торжок и предложил себя в князья новгородцам. Всеволоду это сильно не понравилось, и он в том же 1209 году выслал к Торжку против Мстислава старших сыновей своих, Константина, Юрия и Ярослава, – но дело это кончилось примирением сторон. В 1212 году Всеволод Юрьевич скончался, назначив преемником себе не старшего сына Константина, не хотевшего брать Владимира без Ростова, а следующего за ним Юрия, и между братьями возгорелась борьба. Юрий два раза ходил к Ростову на Константина, в 1212 и 1213 годах, когда заключен был между ними непрочный мир после боя на реке Ишне под Ростовом. Ярослав в этой борьбе держал сторону Юрия и вместе с ним ходил на старшего брата. По Воскресенской летописи бой 1213 года произошел на реке Идше. Но такой реки мы не знаем, а знаем Ишню, как эта река и названа в Никоновской летописи. В 1214 году новгородцы, у которых не было тогда князя, отправили в Переяславль послов просить Ярослава в Новгород на княжение. Перед тем в Новгороде сидел князь Мстислав Мстиславич Удалой, он по своей воле вышел из Новгорода в Южную Русь, сказав на прощанье новгородцам, что они «вольны в князех». В 1215 году Ярослав пришел в Новгород, где торжествено встречен был архиепископом Антонием и новгородцами. Вскоре по прибытии он приказал схватить новгородского тысяцкого Якуна Зуболомича и новоторжского посадника Фому Доброщинича, по наветам врагов их, и отправил их в оковах в Тверь (20 мая), а сам со многими знатными новгородцами ушел в Торжок; одаривши новгородцев, он отпустил их и, засевши в Торжке, прекратил подвоз хлеба в Новгород. Голод сильно давал себя чувствовать, почему новгородцы два раза отправляли к Ярославу послов, приглашая его или идти в Новгород, или очистить Торжок. Но Ярослав продолжал действовать по прежнему. |
| Но оставалась экономическая зависимость от Низа, от центральной княжеской Великороссии. Новгород всегда нуждался в привозном хлебе с Низа. Это заставляло его поддерживать постоянно добрые отношения к Низовой Руси. Суздальские князья, враждуя с Новгородом, легко вынуждали у него покорность, задерживая в Торжке обозы с хлебом, направлявшиеся в Новгород. Потому новгородцы не могли быть долго во вражде с низовыми князьями: по выражению летописца, тогда " ни жито к ним не идяше ниотколеже " . В Новгороде начиналась дороговизна, наступал голод: простонародье поднималось на бояр и заставляло их идти на мировую с князем. В 1471 г. прекращение подвоза хлеба Иваном III и восстание простого народа в Новгороде довершили торжество Москвы, начатое победой на Шелони. Но Новгород не умел и не мог приобрести себе искренних и надежных друзей ни среди князей, ни в Низовой Руси. Чужой для князей, точнее, ничей, но богатый Новгород был для них лакомым куском, возбуждавшим их аппетит, а новгородское устройство было для них досадным препятствием, мешавшим воспользоваться этим куском. Разнообразные причины рано поселили и в населении княжеской Руси очень враждебное отношение к Новгороду. Эти причины были: своеобразный политический быт Новгорода, частые походы новгородских " молодцов " , разорявших встречные города Низовой Руси по Волге и ее притокам, ранние и тесные торговые и культурные связи Новгорода с немецким католическим Западом, наконец, и более всего, союз с литовским королем-папежником. Вот чем объясняется радость, с какою Низовая Русь приветствовала разгром Новгорода при Иване III. Здесь на новгородцев привыкли смотреть как на крамольников и вероотступников, вознесшихся гордостью. В глазах низового летописца новгородцы хуже неверных. " Неверные, - по его словам, - искони не знают бога; эти же новгородцы так долго были в христианстве, а под конец начали отступать к латинству; великий князь Иван пошел на них не как на христиан, а как на иноплеменников и вероотступников " . В то время как Ивановы полки громили новгородцев в низовых областях, сам народ добровольно собирался большими толпами и ходил на Новгородскую землю за добычей, так что, по замечанию летописца, весь край был опустошен до самого моря. |
| Одновременно с Суздалем, на севере был еще один государственный центр, по своему складу отличный и от Киева, и от Суздаля – Господин Великий Новгород. Целый ряд исторических причин повлиял на создание в Новгороде совсем особенного государственного строя. Первые варяжские князья недолго пробыли в Новгороде и ушли на юг. Киев сделался центром их интересов и стремлений, и Новгород был предоставлен самому себе. Неплодородная, скверная почва заставила население заниматься охотой, рыболовством и бортничеством. Новгородским землям не хватало хлеба, и они должны были покупать его: сам Новгород Великий был средоточием огромного края. Новгород создавался и богател трудами самого населения без особого участия княжеской власти. Власть в нем принадлежала тому, кто держал в своих руках торговлю: крупным капиталистам, боярам. Само население создавало страну и само население принимало участие в ее усилении. Поэтому верховной властью в Новгороде было вече, собрание всех свободных Новгородцев. Это вече направилось и руководилось боярами, но иногда «меньшие» люди восставали на людей «больших», на боярство. Это основное противоречие новгородской жизни фактическое господство боярства и одновременная подчиненность его вечу – было источником постоянных распрей и междоусобий. В одном новгородцы были едины: в отстаивании своих вольностей. Князь для них был только предводителем войска и судьей, и они постоянно пытались ввести княжескую власть в эти границы. Прикованность князей к приднепровью помогала новгородцам. В Новгороде не было своего княжеского рода, как в других областях. В течение IX и XII веков князья постепенно уступали свои права новгородцам. Вступая на княжество, они стали давать Новгороду договорные грамоты, в которых определялись их права. Эти права были очень ограничены. Так, князь не мог начинать войны без согласия Новгорода, должен был посылать тиунами на волости новгородцев, а не своих дружинников, не выдавать без посадника грамоты, не судить холопов без участия в суде их господ, не собирать для себя дани в коренных новгородских владениях, пользоваться только княжьими селами, не приобретать для себя и для своих мужей земель в новгородских пределах, охотиться только в Русе и на 60 верст вокруг Новгорода, варить мед и ловить рыбу только в Ладоге, не затворять немецкого двора, вести торговлю с заморьем только через новгородских купцов и т. д. Всякая попытка князя перешагнуть эти границы вызывала отпор Новгорода. |
| Царю эта роль Никона, как заступника пред ним всех бедных и несчастных, как обличителя неправд и беззаконий разных правительственных учреждений и лиц, очень нравилась, и он поощрял Никона к такой деятельности, относясь к нему с полным доверием. Сделавшись новгородским митрополитом, Никон получает от царя формальное право наблюдать за правильностью и законностью действий местных воевод и других органов суда и управления и о всем доносить государю, благодаря чему он становится правомочным властным контролером государственных учреждений и лиц в Новгороде. В Новгороде же Никон с успехом выступает и как выдающийся политический деятель. В это время в Новгороде вспыхнул мятеж, ранее начавшийся в Пскове. Новгородский воевода князь Хилков совсем растерялся и бунтовщики составили из себя свое правительство. Когда толпа бунтовавших пришла к Никону, он вышел к ней и стал уговаривать прекратить бунт. «Но они, рассказывает сам Никон в письме к царю, меня ухватили со всяким безчинием, ослопом в грудь ударили и грудь разшибли, по бокам били кулаками и камнями, держа их в руках, и повели было меня в земскую избу». Но дорогой Никону удалось уговорить их отпустить его, так как ему нужно было служить литургию, на что мятежники наконец и согласились. Когда мятеж в Новгороде стих, Никон всячески старался успокоить взволнованную общину, ходатайствовал за нее пред царем и советовал ему простить виновных. «Милостивый государь царь и великий князь Алексей Михайлович! писал Никон, уподобись милостивому и человеколюбивому Богу! Как будут тебе о своих винах бить челом, прости; а я, уговаривая их, в твоей милости ручался, а если б не так уговаривал, то бы все отчаялись за свое плутовство и на большее бы худо вдались. Ко мне всем городом приходили не по один день и прощения просили, что меня били и безчестили и били на меня челом ложно». Царь, с своей стороны, восторженно восхваляя Никона за его подвиг, выражал желание, чтобы Никон в этом деле, «как начал, так бы и совершал», причем особою грамотою Никону уполномочивал его вести дело успокоения новгородцев вместе с воеводою, причем последний ничего не должен был делать без совета с Никоном, вследствие чего все дела по поводу возмущения в Новороде перешли в руки Никона, как полномочного министра государя. |
| Кроме того, эти условия разрушения, вытекавшие из самого порядка, вызывали к действию сторонние силы, также его расстраивавшие. II. Наконец, ещё одна сторонняя сила вмешивалась во взаимные счёты князей и путала их очередь во владении. То были главные города областей. Княжеские счёты и сопровождавшие их усобицы больно задевали интересы этих городов. Среди постоянных княжеских споров у городов завязывались свои династические симпатии, привязывавшие их к некоторым князьям. Так, Мономаховичи пользовались популярностью даже в юродах, принадлежавших черниговским Святославичам. Увлекаемые этими сочувствиями и отстаивая свои местные интересы, волостные города иногда шли наперекор княжеским счётам, призывая на свои столы любимых князей помимо очередных. Это вмешательство городов, путавшее княжескую очередь старшинства, началось вскоре после смерти Ярослава. В 1068 г. киевляне выгоняют великого князя Изяслава и сажают на его место изгоя Всеслава полоцкого, посаженного Ярославичами в киевскую тюрьму. Позднее, в 1154 г., киевляне же, признав самовольно Ростислава смоленского соправителем его дяди, номинального великого князя Вячеслава, сказали ему: " ...до твоего живота Киев твой " , т. е. признали его своим пожизненным князем, невзирая на права старших князей. Новгород особенно больно чувствовал последствия княжеских счетов испоров. Новгородом обыкновенно правил старший сын или другой ближайший родственник великого князя киевского. При частых сменах князей в Киеве князья часто менялись и в Новгороде. Эти смены сопровождались большими административными неудобствами для города. Менее чем в 50 лет со смерти Ярослава в Новгороде сменилось шесть князей, и Новгород стал думать, как бы завести своего постоянного князя. В 1102 г. там сидел посаженный ещё в детстве и " вскормленный " Новгородом сын Мономаха Мстислав. Великий князь Святополк и Мономах решили вывести Мстислава из Новгорода и по заведённому обычаю посадить на его место великокняжеского сына. Узнавши об этом, новгородцы послали в Киев послов, которые на княжем дворе сказали великому князю: " Послал нас Новгород и вот что велел сказать тебе: не хотим Святополка, ни сына его; если у твоего сына две головы, пошли его в Новгород; Мстислава дал нам Всеволод (дед), мы для себя его вскормили " . Великий князь много препирался с послами, но те стали на своём, взяли Мстислава и уехали с ним в Новгород. Князья не всегда послушно подчинялись вмешательству городов, но поневоле должны были сообразоваться с его возможностью и вероятными последствиями. |
| И собра люди многи, местери и бискупы своя, и Свея, и Мурмяне, и Сумь, и Емь, и наполни корабля многи полков своих, поиде на Русь в силе тяжце, зело дыша духом ратным. Прешедше же ему море Варяжское и преплывъшю реку Неву, шатаяся безумием своим, хотя восприяти Ладогу и Великий Нов град и всю область Новоградскую. Преблагый же и премилостивый человеколюбец Бог, яко восхоте, тако и соблюде и защити достояние свое от злаго иноплеменных умышлениа, и всуе трудишася безумнии кроме Божиа повеления; преже бо их пришествия прииде весть, яко Свеи идут к Ладозе. И в то время посла краль послы своя в Великий Нов град к святому великому князю Александру, со многым разгордением, глаголя тако: «Аз», рече, «краль части Римскиа, приидох семо, и ты Александре, аще можеши противити ми ся, то изыди противу мене: хощю бо землю твою пленити и тебе самого». Благоверный и великий князь Александр, слышав словеса сия, разгореся сердцем и въскорбе во уме своем, яко человек, понеже по случаю некоего Божиа промысла воиньство Александрово в Нове граде в то время мало обретеся, яко всем воем Новгородским по многым градом и селом живущим незапно, яко не ведущим пришествия ратных: отцу же Александрову, великому князю Ярославу Всеволодичю Владимирьскому, не ведущю же бываемаго сыну своему святому Александру. Все же есть сие случися внезапу пришествие нечестиваго на Великий Нов град на прославление святому Александру, промышлением же Божиим хотящю Богу явити всем, яко ие умышлением человеческим, ни силою воиньственою, ни уристанием конским, но поспешением Божиим и помощию Его, толикое преокаянных Латын многое множество и храбрость победитися имать и предатися в руце Александровы, и сего ради в то время в Великом Нове граде полку воиньства Александрова мало обретеся. Богоненавистный же ратник с воиньством своим к Великому Нову граду яко приближися, и зело належащу всей земли Рустей. Тем же боголюбивый великий князь Александр, аще яко человек, воскорбе во уме си, но обаче на Бога возложи упование и на пречистую Богородицу, Заступницу христианьскую, Давидовым словом крепляшеся, глаголющим: «Возверзи», рече, «на Господа печаль свою, да Той тя наставит». |
|
|
