| Итак, да благословит Вас Господь на доброе! Я, слава Богу, здоров. Дела в семинарии идут своим порядком, пока все хорошо, (л. 210) а потому и слава Богу! В переписке ли Вы с Глубоковским 69 и Сергиевским? Как они живут? Пишите скорей и больше. Ваш пок[орный] слуга и богомолец, архим[андрит] Николай. ГАВО. Ф. 5250. Оп. 1. Д. 1. Л. 209 об. – 210. Рукопись. 17 14 сентября 1888г. (л. 212 об.) Достолюбезнейший Н[икифор] А[лександрови]ч. Мир душе Вашей. Обличительное письмо Ваше я получил вчера. Изумляюсь сообщаемому Вами заявлению о неполучении ответов на Ваши письма. Вы знаете мою привычку отвечать сейчас же, а поэтому поймите, насколько это меня озадачивает; кто бы это такой перехватил к Вам письма? Наведите, пожалуйста, справки: это очень серьезно. Я Вам писал очень откровенно и часто такое, что другому кому и не написал бы. Посылаю это письмо (л. 213) заказным. Очень благодарен за сообщенные новости. О смерти о. диакона Богословского я узнал еще в августе месяце совершенно случайно: однажды редактор наших епарх[иальных] Ведомостей принес ко мне несколько газет и журналов, в том числе и Волог[одских] епарх[иальных] Ведомостей. Открываю – и первое, что бросилось в глаза, объявление о смерти диакона Введенской кладб[ищеннской] церкви о. Богословского. Поскорбел я, а затем начал молиться, служил уже две панихиды и поминаю каждый раз за обедней. Сегодня поминал и новопреставленную рабу Божию Юлию 70 . Передайте Александру Никаноровичу 71 мой привет и сердечное соболезнование по случаю такой тяжелой утраты. Господь да поддержит его к перенесению этого ужасного удара ради его маленьких деток. Я, слава Богу, здоров. Из газет Вы знаете, конечно, о Киевских торжествах, а поэтому я и не буду распространяться описанием оных; скажу только, что так было хорошо, что если бы еще раз позвали на такой праздник, то, не задумываясь, сейчас поехал бы. Все мое путешествие представляло ряд праздников, удовольствий, неожиданных сюрпризов, (л. 213 об.) приятельских бесед, знакомств и проч[ее]. Впечатлений получил такую массу, что хватит на целый год в них разбираться. Жаль, что никого не было из Вологды на этом торжестве, а то я не приминул бы побеседовать и о Вас. Ну, как Вы живете? Еще не женились? Как поживают мои добрые сослуживцы? Что слышно об устюжском архиерее? Ответа на свое письмо я не получил от него и не знаю, чем объяснить: уж не попало ли и оно в руки ненадлежащие? |
| «Высочайшими указами, данными Капитулу Российских Императорских и Царских орденов в 12 день июня, всемилостивейше пожалованы орденами: св. Станислава 2-й степени: помощник инспектора Вологодской семинарии, коллежский советник Аркадий Брянцев» (ВЕВ. 1887. 17. С. 216). Архимандрит Сергий (Соколов) был ректором Могилевской семинарии с 02.02.1884 по 16.11.1887, когда он был переведен ректором в Пензенскую семинарию. Ректором Могилевской семинарии был назначен иеромонах Николай (Зиоров). В Вене с 1885 г. служил протоиерей Александр Николаевский. Ныне: набережная 6-ой Армии, д. 113. «Сентября 15 дня сего года происходило в Вологде торжество освящения нового здания для помещения общежития воспитанников местной духовной семинарии. Здание это, начатое в 1882 году и в нынешнем году оконченное, построено на средства церквей и духовенства епархии и первоначально предназначалось для женского епархиального училища». – Спор о принадлежности здания епархиальному училищу будет продолжаться еще долгие годы (см. далее). – «Настоятельная нужда общежития при здешней семинарии вызывается теми особенными и крайне неблагоприятными условиями, в каких издавна находилась и доселе находится жизнь большей части своекоштных воспитанников, живущих на квартирах. Квартиры эти, число которых от 125 возрастает нередко до 130 и более, рассеянные по всем улицам города, особенно по окраинам его, большей частью не представляют в себе никаких удобств как для учебных занятий воспитанников, так и для надзора за ними семинарской инспекции; в санитарном отношении имеют в себе более худого, чем хорошего: они грязны и душны. Но что всего хуже, они часто дают много соблазнов и искушений для молодых людей, которые, по самому возрасту и неопытности своей, не могут еще твердо держаться в правилах доброй нравственности. Кроме того, в Вологде почти всегда кочуют ссыльные государственные преступники и внушают собою также не малую опасность заразы модными губительными идеями» (Торжество освящения нового здания для общежития воспитанников Вологодской духовной семинарии//ВЕВ. 1887. 19. С. 323-324). |
| Когда же вы женитесь? Вам надо занять должность третьего помощника инспектора Л. 419 и жениться. О. прислал мне очень любезное письмо с нового места . Радуюсь, что ему удалось переместиться поближе к Вологде. Прощайте! Душевно вас уважающий и преданный М. Зиоров». От 30 марта 1888 г. о. архимандрит Николай писал: «Достолюбезнейший Н[икифор] А[лександрови]ч. Ваше письмо от 20 марта я получил только сегодня, т[о] е[сть] 30-го. Вероятно, Волга послужила причиной запоздания. Справьтесь, пожалуйста, как-нибудь в архиерейском доме, было ли получено мое письмо на имя преосвящ[енного] Иоанникия , или же нет? Удивляюсь, что он мне не отвечает доселе! Я, между прочим, писал ему и просил, чтобы он был любезнее и внимательнее к моим ученикам, если кто-нибудь из них обратится к нему с какой-либо просьбой и нуждой… Очень жаль, если он не получил моего письма. Из письма вашего я усматриваю, что у вас еще и доселе зима, а мы уже по-весеннему. Вы мне не писали, существует ли на белом свете Сергей Если существует, то пожалуйста Палл[адий] Конст[антинович] Сергиевский, мой товарищ, был священником и Широгорье, а затем уехал в Сибирь. Дальнейшая судьба его неизвестна. Сергей Алексеев. Попов, певчий семин[арского] хора, бас; по окончании семинарии был священником в Кичменгском городке Никольского уезда, где и умер. Л. 419 об. похлопочите, чтобы мне переписали ноты: «Покой Спасе» П. Л. Лосева, «Ездил Белый русский Царь» и другие гимны и песни, которые пелись у нас в зале во время разных случаев. Если бы это можно было сделать до Пасхи. Переписчикам я заплачу, сколько вы признаете нужным. Потрудитесь пожалуйста для меня, а я постараюсь когда-нибудь отблагодарить и вас. Что И. Н. Суворов ничего не пишет мне? Уж не гневается ли на меня? Я ему сделал свое «безобразие», но не знаю, получил ли он? Справьтесь, пожалуйста. Помнится мне, я видел в какой-то фотографии (кажется у Духова мон[астыря]) виды Вологды. Узнайте, что они будут стоить, если купить их? Что за история случилась с воспитанн[иком] Ермолиным ? Слышно, что он посажен в тюремный замок за какое-то письмо Интересно знать подробности. |
| и до того времени почти не изучавшаяся, обязана Покровскому многим. Согласно Уставу 1910–1911 гг., была создана особая кафедра литургики, на которой разработкой ее как исторической и догматической дисциплины занимался преемник Покровского, профессор И. А. Карабинов († после 1918 Говоря о Московской Академии периода 1869–1917 гг., прежде всего следует назвать ее ректора протоиерея А. В. Горского (1864–1875). Его авторитет в академии и в богословской науке вообще был в это время, пожалуй, еще более высок, чем прежде. «Горский читал догматическое богословие не только научно, но и как-то благоговейно,— писал его ученик, будущий архиепископ Николай Зиоров.— Аудитория ректора была всегда полна студентами как его, так и других И даже полстолетия спустя ощущалось его благотворное При Горском вся жизнь академии, и научная, и учебная, определялась воздействием его обаятельной личности. Горский был очень скромным человеком и, недооценивая свои работы, редко публиковал их. Но личное общение и переписка с ним имели для его современников и учеников громадное значение. Читая догматику, он в отличие от Макария Булгакова обычно начинал с истории отдельных догматов. Возможно, здесь сказывалось влияние Филарета Гумилевского, но, вероятнее всего, причиной была его собственная любовь к истории. Как философ, большое влияние на студенчество имел В. Д. Кудрявцев-Платонов (1828–1891), ученик А. В. Горского и Ф. А. Голубинского и преемник последнего по кафедре (1854–1891). Убежденный идеалист по своим философским взглядам, он умел убедить и своих студентов, ибо в его на удивление гармонической личности идеализм сочетался с глубокой религиозностью и нравственной чистотой. Он относился к тем редким академическим преподавателям, которые умели снискать себе уважение и любовь уже с самого начала своей деятельности; и в молодости, и в старости его личность очаровывала какой-то прозрачной ясностью. Как автор научных трудов, он был не слишком плодовит. «В книгах Кудрявцева,— пишет Г. Флоровский,— покоряет этот стиль внутренней свободы, душевное изящество и благородство, с каким этот человек недрогнувшей веры ведет свое спекулятивное оправдание или обоснование этой веры, строит свой критический синтез среди недостаточных решений других философских После кончины Кудрявцева-Платонова кафедру унаследовал его ученик А. И. Введенский (1888–1912). Большим авторитетом как преподаватель пользовался П. И. Горский-Платонов, который с 1878 по 1888 г. являлся еще и инспектором академии. За 37 лет своей профессорской деятельности он читал и древнееврейский язык (1858–1895), и библейскую историю (1858–1870), и библейскую археологию |
| «Приезд мой, — пишет Соловьев Е. В. Романовой, — произвел в Академии почти такое же впечатление, как прибытие мнимого ревизора в тот знаменитый город, «от которого хоть три года скачи — ни до какого государства не доскачешь». Профессора здешние воображают, что я приехал с исключительной целью смутить их покой своею критикою. Любезны все со мной до крайности, как городничий с Хлестаковым. В благодарность за это оставляю их по возможности в покое (хотя те лекции, которые я до сих пор слышал, довольно порядочны). Впрочем, они сами весьма низко ценят себя и свое дело и никак не могут поверить, чтобы постороннему человеку, дворянину и кандидату университета, могла прийти фантазия заниматься богословскими науками, и действительно, это первый пример; поэтому предполагают во мне какие-нибудь практические цели. А между тем, Академия во всяком случае не представляет такой абсолютной пустыни, как университет. Студенты, при всей своей грубости, кажутся мне народом дельным; притом добродушно веселы и большие мастера выпить — вообще люди здоровые…» Биограф Соловьева С. М. Лукьянов собрал любопытные отзывы бывших студентов Академии о молодом философе. Архиепископ Николай (Зиоров) в своих «Воспоминаниях» пишет: «На вид Соловьев был весьма сухощавый, высокий, с длинными волосами, падавшими ему на плечи; сутуловатый, угрюмый, задумчивый, молчаливый. Помню, как он в первый раз пришел к нам в аудиторию на лекцию проф. Потапова по истории философии. В шубе, в теплых высоких сапогах, в бобровой шапке, с шарфом на шее, он, никому не кланяясь, прошел к окну и стал у окна. Побарабанил пальцами по стеклу, повернулся и ушел обратно». Другой отзыв принадлежит проф. М. Д. Муретову: «Небольшая голова, сколько помнится — круглая. Черные длинные волосы наподобие конского хвоста или лошадиной гривы. Лицо тоже небольшое, округлое, женственно-юношеское, бледное, с синеватым отливом, и большие очень темные глаза с ярко очерченными черными бровями, но без жизни и выражения, какие-то стоячие, не моргающие, устремленные куда-то вдаль. Сухая, тонкая, длинная и бледная шея. Такая же тонкая и длинная спина. Длинные тонкие руки с бледно-мертвенными, вялыми и тоже длинными пальцами, большею частью засунутыми в карманы пальто или поправляющими волосы на голове. Наконец, длинные ноги в узких и потертых черных суконных брюках… Нечто длинное, тонкое, темное, в себе замкнутое и, пожалуй, загадочное…» |
| Помнится мне, я видел в какой-то фотографии (кажется у Духова мон[астыря]) виды Вологды. Узнайте, что они будут стоить, если купить их? Что за история случилась с воспитанн[иком] Ермолиным? Слышно, что он посажен в тюремный замок за какое-то письмо Пермякову. Интересно знать подробности 62 . (л. 420) Наш о. инспектор 63 приехал 20 февраля. Он очень благообразен и вместе с тем благодушен. Живем мы между собой мирно. Нынешним летом я намерен отправиться в путешествие через Москву, Киев, Одессу, Елисаветоград, Харьков, Тулу, Рязань, Смоленск, Могилев. Хочется побывать на юбилее крещения Руси в самом Киеве. А что, если мы где-либо встретимся в Москве с Вами? Было бы недурно. Где теперь Васютка Лосев 64 ? Передайте мое почтение всем помнящим меня и особенно В. В. Смелкову 65 , А. Н. Макарьину 66 , А. Д. Брянцеву, В. С. Карпову, Е. Н. Спасскому, П. А. Бартеневу, о. Н. Попову , о. К. Маслову, о. инспектору 67 с супругой. Воспитанникам, помнящим меня, также поклон, привет и всяческие благожелания. Я, слава Богу, здоров. Делом своим «не скучаю» (говорю по-вологодски). Служу очень часто с архиереем в соборе. Прощайте! Сердечно обнимаю Вас со всяческими благожеланиями, искренно Вас любящий, архим[андрит] Николай, ректор Могилев[ской] дух[овной] семинарии. ГАВО. Ф. 5250. Оп. 1. Д. 1. Л. 419–420. Рукопись. 16 Май 1888г. (л. 209 об.) Мой милый друг, Н[икифор] А[лександрови]ч. Вот Вам моя образина. Любуйтесь, если хотите. К Вам я навсегда останусь тем же, чем и был, поэтому и Вы будьте так же просты, как и прежде: торжественный тон оставьте. Я вновь сочувствую Вашему намерению; если бы был ректором у вас П. Л. Лосев, то я Вам не советовал бы оставлять семинарии в том предположении, что он сделает Вас помощником инспектора, но при настоящих обстоятельствах советую пользоваться случаем и идти во иереи 68 . Жизнь наша коротка, а годы лучшие не следует упускать. Итак, честным делом за свадебку, а потом и на приход. И там Вы, как я в том уверен, не будете спать, а там будете трудиться честно на пользу церкви и отечества. |
| —591— вую церковную историю Запада, тщательно следил за литературой своего предмета, и выписывал все важные новинки. Как внимательно и заботливо относился Д.Ф-ч к работавшим ему молодым ученым, об этом свидетельствуют в своих воспоминаниях: проф. В.А. Соколов и особенно архиеп. Варшавский Николай (М.З. Зиоров). Но, по причине слабой лингвистической подготовки, особенно по новым языкам, на историческом отделении отбиралось мало охотников писать Д. Ф-чу магистерские диссертации. Мне известны пятеро: Коржавин, Учение об оправдании в символических книгах лютеран, – Маргаритов, Лютеранское учение в его историческом развитии при жизни Лютера, – Соколов И. Отношение протестантизма к России в 16–17 веках, – проф. В.А. Соколов , Реформация в Англии, – и М.П. Фивейский, непрошедшая академической цензуры диссертация об Ирвинге. Не со всеми коллегами Д.Ф-ч находился в ладу. Явная и сильная вражда была у него с его свояком А.П. Лебедевым . Сообщаю об этом опять на тот случай, если они оставили свои записки. На церковно-практическом отделении старейшим профессором был Егор Васильевич Амфитеатров, второй магистр ХШ курса Петроградской Духовной Академии, единственный профессор не из питомцев нашей Академии, занимавший кафедру словесности и истории литературы. Старичок небольшого роста, худенький, бритый, с порыжелым от ветхости париком шатена, – он производил впечатление повытчика прежних времен. В аудиторию и на кафедру являлся всегда с черной, покрытой блестящим лаком, табакеркой и фуляровым темно-красным платком в левой руке. Лекция предварялась зарядом табаку в нос, сморканием и чисткой носа и губ фуляром. Затем начиналось чтение по тетрадке из синей и толстой старинной бумаги, – редкое, внятное, приятным старческим баском, спокойное, без всякого возбуждения, повышений и понижений, ровное, с нервным покачиванием головы вправо и влево и изредка подергиванием верхней губы. Так как его разговор ничем не отличался от лекций, то надо думать, что его дикция зависела от природного устройства его голосовых органов. Несмотря на монотонность |
| – назвать сего отлученного от Церкви писателя «великим усопшим проповедником», а его антихристианское учение путем «в землю обетования». Представляется однако, что злосчастная статья явилась лишь поводом увольнения, точнее – той зацепкой, которая позволила раскрутить процесс увольнения. Дело в том, что Экземплярский был квалифицированным богословом, свято чтившим всю православную догматику. А потому в статье нет ни малейшего сочувствия к тем ересям, за которые был отлучен от Церкви Толстой. Суть статьи совершенно другая: в ней утверждается, что Толстой считал евангельские заповеди жизненно важными и требующими исполнения сейчас, в этой земной жизни. В этом сила Толстого, благодаря чему он и привлекает симпатии множества людей. И в этом он вполне солидарен со св. Иоанном Златоустом . Но у Златоуста та же мысль выражена гораздо ярче и полнее. А потому интеллигенции, вместо Толстого, следует обратиться к изучению творений великого учителя Церкви и великого христианского моралиста. Экземплярский, чтобы подчеркнуть православность статьи, перепечатал ее в качестве приложения к брошюре «За что меня осудили», в которой высказал свое мнение о решении Синода. Архиепископ Николай (Зиоров) , отмечая исключительную религиозность Экземплярского, считал, что его увольнение – плод интриг архиепископа Антония (Храповицкого) , воевавшего против «либералов»22 " . Но думается, что самого текста синодального «Постановления» достаточно, чтобы понять подлинные причины происшедшего. Там можно найти, что Экземплярский «дерзнул»: «- утверждать, что «господствующее направление современного богословия, которое Экземплярский иногда презрительно называет «казенным», «официальным» богословием, «стремится притупить остроту разлада между Евангельскими заповедями и наличной жизнью христианского общества, скрывает правду Христову, не признает ее жизненности, освящает явно несправедливые устои современной жизни и, особенно, жизни общественной: от имени Божественного учения, путем искусственного подбора мест из новозаветного, и преимущественно ветхозаветного Откровения, для чего оказались возможным оправдать весь строй, господствующий в жизни христианских народов, со всеми его ужасами, противными не только христианскому, но и языческому сознанию» (цитата взята из пререкаемой статьи Экземплярского). |
| Таким образом, в 1900 году Соловьев умирал с мыслью о полной недостаточности идеализма как системы идей, с разочарованием в своей неистово проповедованной теократии и с отчаянно низкой оценкой тогдашней русской общественности, которая нуждалась, по его мнению, в столь коренных преобразованиях, что они даже ему, великому энтузиасту и национальному проповеднику, не представлялись в сколько-нибудь определенных очертаниях. Неудивительно поэтому, что всего за несколько месяцев до смерти Вл. Соловьев написал свои «Три разговора», в которых уже не рисуется никакой христианской теократии в порядке естественного исторического развития, а вместо этого дается ужасающая картина пришествия антихриста и конца мировой истории вообще. Такими возвышенно–трагическими и величественно построенными аккордами завершилась эта симфония идеалиста, отдавшего свою жизнь за честное и последовательное проведение одного из благороднейших типов идеализма и за непременное и немедленное преобразование тогдашней общественности, уже переживавшей судороги предреволюционного состояния. С этим величественно–трагическим концом соловьевского мировоззрения вполне совпадала и личная судьба философа. 2. Личность 1. Наружность и поведение Вл. Соловьева. Переходя к отдельным сторонам личности и поведения Вл. Соловьева, скажем сначала несколько слов о его наружности и привычках. До нас дошло немало разнообразных биографических материалов, из которых необходимо привести хотя бы некоторую часть. Все они говорят о наружности Вл. Соловьева как о чемто загадочном и таинственном, но в то же самое время и как о чем-то самом обыкновенном, понятном и распространенном, как о чем-то даже простом или, может быть, иной раз чудаческом. Приведем сначала два изображения наружности Вл. Соловьева, относящиеся к 1874 году, когда он был вольнослушателем Московской духовной академии. Архиепископ Николай (в миру Михаил Захарович Зиоров) пишет следующее: «Владимира Сергеевича Соловьева я видел и знал, можно сказать, мельком. Это было в Московской духовной академии, когда я там учился. |
| Д. Ф-ч основательно знал католичество и протестантство в первоисточниках, обладал превосходным знанием трех – четырех новейших языков, изучал на них новую церковную историю Запада, тщательно следил за литературой своего предмета и выписывал все важные новинки. Как внимательно и заботливо относился Д. Ф-ч к работавшим ему молодым ученым, об этом свидетельствуют в своих воспоминаниях: проф. В. А. Соколов и особенно архиеп. Варшавский Николай (М. З. Зиоров). Но, по причине слабой лингвистической подготовки, особенно по новым языкам, на историческом отделении отбиралось мало охотников писать Д. Ф-чу магистерские диссертации. Мне известны пятеро: Коржавин, Учение об оправдании в символических книгах лютеран, – Маргаритов, Лютеранское учение в его историческом развитии при жизни Лютера, – Соколов И. Отношение протестантизма к России в 16 – 17 веках, – проф. В. А. Соколов , Реформация в Англии, – и М. П. Фивейский, не прошедшая академической цензуры диссертация об Ирвинге. Не со всеми коллегами Д. Ф-ч находился в ладу. Явная и сильная вражда была у него с его свояком А. П. Лебедевым . Соообщаю об этом опять на тот случай, если они оставили свои записки. На церковно-практическом отделении старейшим профессоромъ был Егор Васильевич Амфитеатров, второй магистр ХШ курса Петроградской Духовной Академии, единственный профессор не из питомцев нашей Академии, занимавший кафедру словесности и истории литературы. Старичок небольшого роста, худенький, бритый, с порыжелым от ветхости париком шатена, – он производил впечатления повытчика прежних времен. В аудиторию и на кафедру являлся всегда с черной, покрытою блестящим лаком, табакеркой и фуляровым темно-красным платком в левой руке. Лекция предварялась зарядом табаку в нос, сморканием и чисткою носа и губ фуляром. Затем начиналось чтение по тетрадке из синей и толстой старинной бумаги, – редкое, внятное, приятным старческим баском, спокойное, без всякого возбуждения, повышений и понижений, ровное, с нервным покачиванием головы вправо и влево и изредка подергиванием верхней губы. |
|
|
