| #lx_706553 #lx_706553 .lx_home_button #lx_706553 .lx_home_button svg #lx_706553 .lx_home_button svg path #lx_706553 .lx_home_button:hover #lx_706553 #lx_706553 .lx_close_button #lx_706553 .lx_close_button .lx_close_button_text #lx_706553 .lx_no_click #lx_706553[data-height="" ] .lx_close_button @import url( " " );@import url( " " );@import " " #ya-site-form0 .ya-site-suggest#ya-site-form0 .ya-site-suggest-popup#ya-site-form0 .ya-site-suggest__opera-gap#ya-site-form0 .ya-site-suggest-list#ya-site-form0 .ya-site-suggest__iframe#ya-site-form0 .ya-site-suggest-items#ya-site-form0 .ya-site-suggest-items li#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem#ya-site-form0 a.ya-site-suggest-elem:link,#ya-site-form0 a.ya-site-suggest-elem:visitedhtml body #ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem-link,html body #ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem:link#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem:hover,html body #ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_state_hover#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_nav:hover,#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_nav .ya-site-suggest__link#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_translate .ya-site-suggest__link#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem .ya-site-suggest__info#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_selected#ya-site-form0 .ya-site-suggest__fact#ya-site-form0 .ya-site-suggest__highlight Закрыть Четвертая монахиня Елена (Казимирчак-Полонская) К 30-летию кончины Людмила Ильюнина 20:32 30.08.2022 995 Время на чтение 26 минут Фото: М.Елена читает лекцию в Ленинградской Духовной Академии.1988 г. Глава из готовящейся к печати книги «Православные братства» Монахиня Елена (Казимирчак-Полонская) - подвижница нашего времени (+1992), которая смогла соединить опыт послереволюционных православных братств, культурное богатство религиозного движения на Западе в период эмиграции и возрождение христианского служения и просвещения в послевоенной и «перестроечной» России. Расскажу о том, как я с ней познакомилась. В середине 1980-х мне позвонил из Москвы замечательный художник, автор книги «Из Русской Думы», ныне покойный Юрий Селиверстов и сказал: «У меня к тебе просьба. “Литературка” готовит серию статей “Забытые имена”. Там должна быть статья об отце Сергии Булгакове, а у вас в Питере живет его духовная дочь – ученый астроном Елена Ивановна Полонская. Я тебе продиктую номер телефона, сходи к ней». |
| 210 Село Борушковцы – под именем села Борисковец Полонской волости – упоминается в акте от 1601 года 7 декабря в донесении возных воеводства Волынского Криштофа Щуки и Станислава Янковского Луцкому гродскому суду об осмотре ими местечек и сёл Луцкого повета, опустошённых и сожжённых татарами; в числе этих сёл упоминается и село Борисковцы, как владение князя Януша Острожского (Архив, ч. 6, т. 1, стр. 290). Ещё – под именем села Борушкович – оно упоминается в акте от 1619 года 15 мая в присяжном показании атаманов (в том числе и атамана «Тишко з Борушкович) из имений жены Волынского воеводы князя Острожского Анны «з Шътемберъку» об опустошении татарами Полонской и Остропольской её волостей (Архив, ч. 6, т. 1, стр. 413). 211 Село Булдычев упоминается в акте от 1585 года 15 октября в донесении (в Житом. замок) земского возного воеводства Киевского Ждана Семёновича Щениевского о вводе, данном им княгине Сусанне Острожской, жене Волынского воеводы князя Януша Константиновича Острожского, во владение имениями, подаренными ей её тестем Киевским воеводою князем Константином Константиновичем Острожским, а именно: в города Чуднов и Пяток и в 45 принадлежащих к Чуднову сёл, в числе коих упоминается и село Булдычев (Архив, ч. 7, т. 1, стр. 249) 212 Село Белецк – под именем села Билецкой Полонской волости – упоминается в акте от 1601 года 7 декабря в донесении возных Луцкому гродскому суду об осмотре ими местечек и сёл Луцкого повета, опустошённых и сожжённых татарами; в числе этих сёл упоминается и село Белецкая, как владение князя Януша Острожского (Архив, ч. 6, т. 1, стр. 290). Ещё оно – под именем села Биличек – упоминается в акте от 1654 года 1 августа в письме пана Андрея Мясковского – стольника Галицкого и начальника отряда польских войск против Хмельницкого, писанном польскому королю Яну Казимиру в обозе под Биличками (Памятники, т. 2 от. 3, стр. 93). 213 Село Вишнополь – под именем села Вышнее-Поле Полонской волости – упоминается в акте от 1601 года 7 октября в донесении возных воеводства Волынского Криштофа Щуки и Станислава Янковского Луцкому гродскому суду об осмотре ими местечек и сёл Луцкого повета, опустошённых и сожжённых татарами; в числе этих сёл упоминается и село Вышнее-Поле, как владение князя Януша Острожского – каштеляна Краковского (Архив, ч. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 12 голосов: 4.0 из 5) Яков Полонский Яков Петрович Полонский (1819–1898) – поэт, прозаик, автор одного из самых популярных цыганских романсов «Мой костер в тумане светит…» В начале 40х годов учился в Московском университете вместе с Аполлоном Григорьевым и А.А. Фетом. «Нет, не забуду я тот ранний огонек,//Который мы зажгли на первом перевале», – писал он через четыре десятилетия в стихотворении, посвященном Фету. Этим первым перевалом был журнал «Москвитянин», ставший, по словам Полонского, «единственным приютом для даровитых молодых людей». Издателем журнала был университетский профессор истории, прозаик, драматург М.П. Погодин, привлекший своих студентов. В погодинском «Москвитянине» увидели свет первые публикации не только Аполлона Григорьева, Полонского, Фета, но и А.А. Мея, А.Ф. Писемского, А.Н. О стровского. Этот круг авторов и составил «молодую редакцию» «Москвитянина», в которой царил культ русской песни. Но и знакомство в 1839 году с В.Г. Белинским тоже не прошло даром. Его первая стихотворная книга «Гаммы» была встречена «неистовым Виссарионом» на редкость благосклонно. Эстетическое чутье не подвело. Отметив гражданские мотивы, Белинский абсолютно точно определил основную суть дарования молодого поэта: «Полонский обладает в некоторой степени тем, что можно назвать чистым элементом поэзии и без чего никакие умные и глубокие мысли, никакая ученость не сделают человека поэтом». Пройдут десятилетия, и этот чистый элемент станет основой «чистого искусства» Полонского и поэтов его круга. Поэзия Полонского долгие годы, по его признанию, колебалась между «тревогами сердца» и «гражданскими тревогами», о чем свидетельствуют его знаменитые строки: Писатель, если только он Волна, а океан – Россия, Не может быть не возмущен, Когда возмущена стихия… «Веяния времени колебали меня во все стороны», – признавался он. Со временем тревоги сердца взяли верх. В программном стихотворении 1864 года, обращаясь к Некрасову, он воскликнет: «Оставь напрасные воззванья… |
| Яков Полонский Яков Петрович Полонский (1819–1898) – поэт, прозаик, автор одного из самых популярных цыганских романсов «Мой костер в тумане светит...» В начале 40-х годов учился в Московском университете вместе с Аполлоном Григорьевым и А.А. Фетом. «Нет, не забуду я тот ранний огонек,//Который мы зажгли на первом перевале», – писал он через четыре десятилетия в стихотворении, посвященном Фету. Этим первым перевалом был журнал «Москвитянин», ставший, по словам Полонского, «единственным приютом для даровитых молодых людей». Издателем журнала был университетский профессор истории, прозаик, драматург М.П. Погодин, привлекший своих студентов. В погодинском «Москвитянине» увидели свет первые публикации не только Аполлона Григорьева, Полонского, Фета, но и А.А. Мея, А.Ф. Писемского, А.Н. О стровского. Этот круг авторов и составил «молодую редакцию» «Москвитянина», в которой царил культ русской песни. Но и знакомство в 1839 году с В.Г. Белинским тоже не прошло даром. Его первая стихотворная книга «Гаммы» была встречена «неистовым Виссарионом» на редкость благосклонно. Эстетическое чутье не подвело. Отметив гражданские мотивы, Белинский абсолютно точно определил основную суть дарования молодого поэта: «Полонский обладает в некоторой степени тем, что можно назвать чистым элементом поэзии и без чего никакие умные и глубокие мысли, никакая ученость не сделают человека поэтом». Пройдут десятилетия, и этот чистый элемент станет основой «чистого искусства» Полонского и поэтов его круга. Поэзия Полонского долгие годы, по его признанию, колебалась между «тревогами сердца» и «гражданскими тревогами», о чем свидетельствуют его знаменитые строки: Писатель, если только он Волна, а океан – Россия, Не может быть не возмущен, Когда возмущена стихия... «Веяния времени колебали меня во все стороны», – признавался он. Со временем тревоги сердца взяли верх. В программном стихотворении 1864 года, обращаясь к Некрасову, он воскликнет: «Оставь напрасные воззванья... Как льется музыка, – в цветы ради страданья, |
| Прежде чем отметить и подчеркнуть в отдельности те стихотворения и части стихотворений, на которых особенно видна ее печать, укажу на общую им всем черту, отличающую творчество Полонского сравнительно с другими поэтами, не только уступающими или равными ему, но и превышающими его силою художественного гения. Впрочем, с точки зрения строгой эстетической доктрины эта отличительная черта в поэзии Полонского, может быть, скорее недостаток, чем достоинство, — я этого не думаю, — во всяком случае несомненно, что эта черта оригинальная и в высшей степени пленительная. Ее можно выразить так, что в типичных стихотворениях нашего поэта самый процесс вдохновения, самый переход из обычной материальной и житейской среды в область поэтической истины остается ощутительным: чувствуется как бы тот удар или толчок, тот взмах крыльев, который поднимает душу над землею. Этот переход из одной сферы в другую существует, конечно, для всех поэтов, так как он есть неизбежное условие истинного творчества; но у других поэтов он далеко не так чувствителен, в их произведениях дается уже чистый результат вдохновения, а не порыв его, который остается скрытым, тогда как у Полонского он прямо чувствуется, так сказать, в самом звуке его стихов. Вот два примера наудачу. Стихотворение " Памяти Ф. И. Тютчева " : Оттого ль, что в Божьем мире Красота вечна, У него в душе витала Вечная весна, Освежала зной грозою И сквозь капли слез В тучах радугой мелькала Отраженьем грез. Оттого ль, что от бездушья, Иль от злобы дня, Ярче в нем сверкали искры Божьего огня, С ранних лет и до преклонных Безотрадных лет Был к нему неравнодушен Равнодушный свет. Оттого ль, что не от света Он спасенья ждал, Выше всех земных кумиров Ставил идеал, Песнь его глубокой скорбью Западала в грудь И как звездный луч, тянула В бесконечный путь. Разве не чувствуется здесь, как тот звездный луч, который тянул Тютчева, тянет и самого Полонского в тот же бесконечный путь вверх от бездушья и злобы дня. В последней строфе, которую не привожу, поэт опять спускается в эту злобу дня и прозу . |
| Чтоб припомнило и я То, что в дни моей беспечности Я забыло в недрах вечности, Этим прекрасным, оригинальным и глубокомысленным комментарием на евангельский стих: " если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царствие Небесное " — заключу я свой краткий и неполный очерк; моя задача была не исчерпать поэзию Полонского, а только отметить в ней самое ценное, на мой взгляд. КОММЕНТАРИИ: ПОЭЗИЯ Я. П. ПОЛОНСКОГО Впервые напечатана в " Литературных приложениях " к журналу " Нива " , 1896, No 2, с. 367 — 380; No 6, с. 297–321. Поэзия Полонского рано вошла в сознание Вл. Соловьева. Я. П. Полонский был соучеником и товарищем С. М. Соловьева по Московскому университету, и в семье Соловьевых его творчество пользовалось всеобщим вниманием. Вл. Соловьев знал поэта и находился с ним в переписке. В 1890 г. Вл. Соловьев написал статью " О лирической поэзии. По поводу последних стихотворений Фета и Полонского " , небольшой раздел которой был посвящен сборнику Полонского " Вечерний звон " (СПб., 1890). Соловьев утверждал: " Россия может гордиться своими лирическими поэтами. Из ныне живущих первое место бесспорно принадлежит Фету и Полонскому " (VI, 239). Соловьев–поэт испытал несомненное воздействие Полонского. Стихотворение " На смерть Я. П. Полонского " (19 октября 1898 г.) завершают строки: Новый путь протянется Ныне пред тобой, Сердце все ж оглянется С тихою тоской. Соловьев как бы переосмыслил слова Полонского: Но боюсь, если путь мой протянется Из родимых полей в край чужой, Одинокое сердце оглянется И сожмется знакомой тоской. ( " На пути из-за Кавказа " , 1851). Полонский (краткий очерк) Полонский (Яков Петрович) — один из главных русских поэтов послепушкинской эпохи, родился 6 декабря 1820 г. в Рязани, сын чиновника; учился в местной гимназии, потом в Московском университете, где его товарищами были Фет и С. М. Соловьев. По окончании курса Полонский, в качестве домашнего учителя, провел несколько лет на Кавказе (1846 — 52), где был помощником редактора " Закавказского Вестника " и за границей. |
| И. Левин. М., 1968. С сер. 80-х гг. XX в. преимущественно за границей регулярно стали выходить репринты и новые переводы Сиддуров и Махзоров для русскоязычных евреев. Неск. переизданий выдержали переводы Сиддура «Врата молитвы» в вариантах Ашкеназ и Сфарад (Сидур «Врата Молитвы» (Шаарей Тфила) на будни, Субботу и праздники: Нусах «Ашкеназ»/Ред.: П. Полонский. Иерусалим; М., 1993; Сидур «Врата молитвы» (Шаарей Тфила) на будни, Субботу и праздники: Нусах «Сфарад»/Ред.: П. Полонский. Иерусалим; М., 1994) и принятый в Хабаде Сиддур «Хвала Всевышнему» (1-й вариант перевода вышел в 1987, последнее изд.: Молитвенник Новый пер. на рус. язык/Пер.: М. Шнейдер; общ. ред.: Г. Брановер. М.; Н.-Й.; Иерусалим, 2010). Также издан Сиддур «Слушай, Израиль» (Сидур «Шма Исраэль»: Нусах Ашкеназ/Общ. ред.: Г. Брановер. Иерусалим, 1999). Было выпущено неск. переводов Махзоров на отдельные праздники: Махзор на Новолетие и День Искупления: Иврит - рус. Н.-Й.; Иерусалим, 1999; Махзор «Врата раскаяния» (Шаарей Тшува) на Рош ха-Шана и Йом Кипур/Ред.: П. Полонский. Иерусалим, 1995; Махзор (Сборник молитв) на иврите и по-русски на Йом-Кипур/Ред.: П. Полонский. Иерусалим, 1999; Махзор на Йом Кипур: Нусах Гаари/Пер.: П. Гиль и др. Иерусалим, 1996; Махзор на Рош га-Шана: Нусах Гаари/Пер.: П. Гиль и др.; ред.: Г. Брановер. Иерусалим, 1996; Махзор ле-шалош регалим: Полный сборник молитв на 3 праздника: Песах, Шавуот и Суккот (Нусах Сфарад)/Пер.: Р. Пятигорский. Иерусалим, 2002; Молитвы раскаяния (Слихот)/Ред.: Б. Горин. М.; Н.-Й.; Иерусалим, 2007; Кинот: Плачи девятого Ава: Храм, который мы потеряли/Ред.: Б. Горин. М., 2007. Об истории развития И. б. подробнее см.: Goldschmidt E. D., Langer R. Liturgy//EncJud. 2007. Vol. 13. P. 131-139; Reif. Judaism. 1993; Idem. 2006; Langer. 1998. Учение о молитве и общие правила ее совершения Основу И. б. составляют молитвословия. Учение раввинов об обязательности регулярного прочтения установленных молитв для каждого члена иудейской общины контрастирует с ветхозаветным учением о том, что для этих целей есть священники и левиты (напр., в Мишне Берахот. |
| Род. в Рязани 6 дек. 1819 г.; сконч. в Спб. 18 окт. 1898 г. Умер поэт задушевного чувства. Этим не исчерпывается поэзия Полонского, но это, конечно, самая отличительная ее особенность. Надо всем разнообразием житейских, общественных и исторических мотивов, освещенных мягким светом его поэзии, господствует у Полонского эта внутренняя основа простого и глубокого человеческого чувства. Эта простота проявляется даже там, где по сюжету всего менее можно было бы ее ожидать. После Пушкина и Лермонтова, но не по их следам, Полонский отдал поэтическую дань Кавказу. Величие природы, живописность туземного быта, героизм разного рода — русский и черкесский, мужской и женский — все это у него на заднем плане, а посредине — задушевная простота чувства, выступающего и в его прощании с Кавказом: …Одинокое сердце оглянется И забьется знакомой тоской. Вспомню домик твой, дворик, увешанный Виноградными кистями, тень, Где, твоим лепетаньем утешенный, Я вкушал безмятежную лень… Чем, кроме простоты задушевного чувства, отличаются те стихотворения Полонского, которые стали популярными песнями: «Погадай-ка мне, старушка»; «Мой костер в тумане светит»; «В одной знакомой улице»? И на те жизненные темы, которые возбуждали в других поэтах обличительное негодование в ту или другую сторону, Полонский отзывался с тою же задушевною простотою, например: «Что мне она? не жена, не любовница и не родная мне дочь…» Поэт не был слеп к сложности исторической жизни, но более всего он отзывался на те простые человеческие отношения, которые скрываются за этою сложностью: так, в запутанной и темной исторической трагедии — второй империи — он отметил только два лица — мать и сына. А удивительный «Кузнечик–Музыкант», в котором та же глубина чувства превращает зачинавшуюся сатиру в идиллию и заканчивает такою трогательною элегией?.. А как та же сила задушевности боролась у Полонского с классической формою и под конец одолевала ее («Аспазия», «Кассандра»)!.. Много оставил Полонский для истории русской литературы, но то, что останется от него в душе русского народа, пока жив русский язык, — то все написано им как главным после Пушкина поэтом простого задушевного чувства. Это в нем самое ценное, что сразу вспомнилось при вести о его кончине. А подробная оценка его поэзии — впереди. |
| Редактор Deutsches Jaurbuch Руге писал позже о статье Бакунина, что она была «замечательной» (см. очерк Драгоманова, стр. 37). 573 В. Полонский: «Бакунин», стр. 87. 574 См. об этом в «Исповеди» («Материалы», стр. 105). 575 Чижевский, ор. cit., стр. 86. 576 Полонский справедливо признает этот период в мистике Бакунина христианским (ор. cit., стр. 33), но это внецерковное христианство. 577 Корнилов, ор. cit., стр. 230. 578 Собр. соч., т. III, стр. 49. Предыдущие цитаты взяты из работы Корнилова. 579 В этом согласны и Корнилов и Полонский. 580 В письме к Ruge, (Соч., т. III, стр. 213), Бакунин писал: (в 1843 г.): «вы посвящены в тайну вечной силы, порождающей из недр своих новую эпоху». Сам Бакунин постоянно движется этим чувством «тайны вечной силы», что и определяет основной нерв в теургической установке духа. 581 Соч., т. III. стр. 72. 582 Ibid., стр. 63. 583 Подробнее, см. у Чижевского, ор. cit., стр. 96–98. 584 У него же, стр. 98–101. 585 Собр. соч., т. III, стр. 90. Здесь уже наличествует мотив «самоотрицания». который явится основным в следующем периоде творчества Бакунина. 586 Ibid., стр. 81. 587 Ibid., стр. 112. 588 Ibid., стр. 148. 589 «Исповедь» («Материалы»), стр. 175. 590 Ibid., стр. 138. 591 Ibid., стр. 132. 592 Чижевский (ор. dt., стр. 112), счит, что «антифилософский нигилизм позднейшей фазы Бакунина не имеет отношения к истории философии», в русском революцонизме была и есть своя диалектика, которая не раз врывалась буйной силой в развитие русской мысли. 593 Ibid., стр. 101. 594 Соч., т. III, стр. 227. 595 Ibid., стр. 187. 596 Ibid., стр. 120. 597 Драгоманов, op. cit., стр. 48. 598 У Герцена (в «Былом и Думах»), есть любопытный рассказ (со слов К. Фохта), как однажды вечером, устав слушать бесконечные толки о феноменологии, он оставил Бакунина с Прудоном, а на другое утро, когда он зашел к Бакунину, он нашел Прудона и Бакунина у потухшего камина: они заканчивали беседу о Гегеле… 599 Но, конечно, не «завершением», как думает Чижевский (op. cit., стр. 108). 600 |
| Великая княгиня и августейший поэт 17 июля, 2003 Самые светлые (приезд принцессы в Россию, ее бракосочетание с другом Сергеем, принятие ею Православия, паломнические поездки) и самые черные дни соединяли Елизавету Федоровну и Константина Константиновича… 21 января 1887 г. Я.П. Полонский написал великому князю Константину Константиновичу по поводу полученной от него в подарок книги стихотворений, изданной в Санкт-Петербурге под криптонимом «В Вашей книжке много прекрасных стихотворений – если даже и приложить к ним мерку моего идеала; но немало и таких, которые никак не могут вполне удовлетворять меня, кажутся экспромтами или набросками без «Не без смущения», как признавался автор письма, принялся излагать он августейшей особе «свое посильное мнение о Полонский был достаточно строг к поэтическим опытам великого князя, но сразу отринул услышанное где-то мнение о поэте К.Р. как дилетанте и о том, что хвалить его следует только как «единственное лицо из Царской Фамилии, которое после Екатерины Великой настолько любит и понимает значение литературы, что само берется за перо, переводит, пишет – умственному труду посвящает свои «Читая книжку Вашего Высочества, я провижу в ней нечто более существенное, чем простой – признавался строгий критик и отмечал, что «по всей книге разбросаны , удивительные стихи». В качестве примера-аргумента Полонский цитировал следующие строки сборника: Какой-то кротости и грусти сокровенной В твоих глазах таится Приведенное именитым поэтом двустишие взято из стихотворения, посвященного великой княгине Елизавете Федоровне: Я на тебя гляжу, любуюсь ежечасно: Ты так невыразимо хороша! О, верно под такой наружностью прекрасной Такая же прекрасная душа! Какой-то кротости и грусти сокровенной В твоих глазах таится глубина; Как ангел, ты тиха, чиста и совершенна; Как женщина, стыдлива и нежна. Пусть не земле ничто средь зол и скорби многой Твою не запятнает чистоту, И всякий, увидав тебя, прославит Бога, Создавшего такую Стихотворение написано великим князем Константином Константиновичем 24 сентября 1884 года в селе Ильинском. |
|
|
