| — Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, — сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире. Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19-летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер. Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь. — Кто старший? — сказал он, увидав пленных. Назвали полковника, князя Репнина. — Вы командир кавалергардского полка императора Александра? — спросил Наполеон. — Я командовал эскадроном, — отвечал Репнин. — Ваш полк честно исполнил долг свой, — сказал Наполеон. — Похвала великого полководца есть лучшая награда солдату, — сказал Репнин. — С удовольствием отдаю ее вам, — сказал Наполеон. — Кто этот молодой человек подле вас? Князь Репнин назвал поручика Сухтелена. Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь: — II est venu bien jeune se frotter a nous. [ Молод же явился он состязаться с нами . ] — Молодость не мешает быть храбрым, — проговорил обрывающимся голосом Сухтелен. — Прекрасный ответ, — сказал Наполеон. — Молодой человек, вы далеко пойдете! Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека — jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти. — Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? — обратился он к нему, — как вы себя чувствуете, mon brave? Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, — что он не мог отвечать ему. Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих. |
| Здесь – тот случай, когда место красит человека. Царь воспринимался как своего рода нецерковный глава церкви, первый из мирян, помазанник Божий. Вспомним прописную истину: даже на бунт русский крестьянин поднимался только под знамёнами некоего истинного царя. Только – поверив самозванцу. Наполеон не сумел преподнести себя в облике истинного православного монарха. Да, он подумывал об антикрепостнической пропаганде, даже изучал историю пугачёвского бунта. Подумывал поднять крестьян с вилами супротив помещиков, а значит – и супротив русского офицерства. За что? За вольности, за землю. На этот рискованный шаг Наполеон не решился. Понял, что безбрежная русская смута не поможет, а скорее навредит Великой армии. Считается, что якобинец, артиллерийский офицер Бонапарт непременно поднял бы угнетённое крестьянство против крепостников, но у императора Наполеона уже были иные классовые интересы, иные принципы… Упрощение! Одними вольностями и болтовнёй о правах человека русского крестьянина не вдохновишь. Этого мало. Возможно, французам удалось бы кое-где раздуть очаги крестьянской войны. Ну, сплотились бы лихие люди вокруг очередного вожака. Ну, пустили бы красного петуха по усадьбам. В ту пору ещё не было пушкинского предупреждения о «русском бунте бессмысленном и беспощадном». Наполеон Бонапарт Но Наполеон уж точно не был заинтересован в новой пугачёвщине. Ему был необходим надёжный русский земледельческий тыл: чтобы русские крестьяне снабжали Великую армию. В Германии патриоты тоже считали Наполеона захватчиком. Французы наголову разбили несколько немецких армий. И всё-таки в германских государствах Французской армии не угрожал голод. В России нашлось немного «животолюбивых» помещиков, которые приказали своим крестьянам открыть амбары для захватчиков… Куда чаще помещики сохраняли верность русскому императору, а крестьяне уходили вслед за армией на Восток, предавая огню собственные сёла, лишь бы они не доставались злодею. А многие оставались в лесах, чтобы тревожить французов набегами. Партизанское движение не было стихийным, его организовали офицеры и священники, но без народного воодушевления оно не состоялось бы. Крестьяне-добровольцы готовы были умереть, но подчиниться антихристу не желали. |
| — A celui qui s " est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [ Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны , ] — прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора. — Votre majeste me permettra-t-elle de demander l " avis du colonel? [ Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника? ] — сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее. — Кому дать? — не громко, по-русски спросил император Александр у Козловского. — Кому прикажете, ваше величество? — Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал: — Да ведь надобно же отвечать ему. Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова. «Уж не меня ли?» подумал Ростов. — Лазарев! — нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед. — Куда же ты? Тут стой! — зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт. Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что-то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что-то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только приложил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип. |
| Где ты, любимый сын и счастья, и Беллоны, Презревший правды глас, и веру, и закон, В гордыне возмечтав мечом низвергнуть троны? Исчез, как утром страшный сон! Тему сна Пушкин разовьет позже как в стихотворениях, посвященных Наполеону, – «Наполеон» (1821), «Недвижный страж дремал…» (1824), так и в трагедии «Борис Годунов». В начале Ста дней Пушкин пишет антибонапартистское стихотворение «Наполеон на Эльбе» (1815), в котором Наполеон предстает как «угрюмый губитель», кующий «новую цепь Европе», хищник, мечтающий видеть «мир в оковах». В том, каким предстает в этом стихотворении Наполеон, явно проглядывается образ антихриста. Образ Наполеона-антихриста присутствовал не только в высокой одической поэзии Карамзина и Пушкина, но и в сатирической. И здесь нельзя не вспомнить стихотворение В.Л. Пушкина «Завещание Н. Бонапарте», пожалуй, одно из самых замечательных из тех, что были посвящены или обращены к Наполеону. Предчувствуя мою кончину, Законным королям я уступаю трон, Чтобы из милости производили сыну Хотя сиротской пансион. От братьев не видал я никакой заслуги, Пускай живут их, чем хотят, Пускай из королей пойдут они хоть в слуги, Сестер же в госпиталь под старость поместят. Остатки гвардии и войска распускаю, И благодарность им мою За службы, раны их и голод объявляю, Но жалованья не даю: Где взять его, когда я сделался банкрутом, Все знают, что война была без барыша. (Обманут жестоко я Коленкуром-плутом). Вся собственность моя теперь – одна душа, Один мой только гений! Отказываю их я князю сатане, Который сочинял со мною бюллетени И помогал во многом мне. Пред смертию моей прошу у вас прощенья, Не требую себе богатых похорон; Я даже обойтись могу без погребенья; Прощайте; помните, что был Наполеон В этом ядовитом, но изящном стихотворении весьма точно отражены отношения между членами семьи Наполеона: вечные склоки, компрометирующее поведение братьев и сестер диктатора и их полная ничтожность без него . Великолепно показано и банкротство Наполеона, а также и его постоянное стремление переложить вину за свои ошибки и провалы на подчиненных . Выбор в качестве «козла отпущения» Коленкура тем забавнее, что Арман де Коленкур, посол в России перед войной 1812 года, всегда был против войны с Российской империей . Не упустил В.Л. Пушкин и истерического театрального позерства Наполеона – восклицания после полного и позорного провала: «Прощайте; помните, что был Наполеон». |
| В течение двух часов Жозеф Бонапарт употреблял все усилия, чтобы побудить Консальви к уступке. Около 4 часов он отправился в свой отель, чтобы переодеться, и час спустя вместе со Спиной отправился в Тюйльери. Едва он вошел в зал, где находился первый консул, как последний насмешливо закричал ему: «Ну хорошо, господин кардинал, вы, очевидно, хотите разрыва. Хорошо! Я не нуждаюсь в Риме. Я буду действовать самостоятельно. Если Генрих VIII, который не обладал и двадцатой долей моего могущества, в состоянии был изменить религию своей страны, то и я также в состоянии буду это сделать. Если я переменю религию во Франции, то переменю ее в то же время во всей Европе, насколько простирается мое влияние. Рим убедится, какой ущерб он потерпел; он будет оплакивать свою потерю, но уже не вознаградит ее. Вы можете ехать: это самое лучшее, что вы можете теперь сделать. Вы хотели разрыва – ну так вот! – хорошо! – если вы так хотели! – Когда же вы уезжаете?» – «После обеда», – совершенно спокойно отвечал Консальви. Этот ответ заставил Наполеона призадуматься, и он вновь начал разговор с кардиналом. Он желал, чтобы спорная статья была принята, как она есть, без изменения даже единой буквы в ней. Консальви возразил, что он никогда не подпишет ее в такой форме. «Таким образом, я имею право, – опять продолжал Бонапарт, – сказать, что вы хотели разрыва, и я считаю дело конченным: Рим сознает это и прольет кровавые слезы над этим разрывом». Произнеся эти слова, первый консул подошел к австрийскому посланнику графу Кобенцелю. Обращаясь к нему, он повторил свои угрозы против Рима, с прибавлением, что он изменит образ мыслей и религию во всех государствах Европы! Он, конечно, будет не единственный человек, который отвернется от римской церкви. Он «всю Европу сверху донизу ввергнет в пожар, и причиненным от этого ущербом все будут обязаны папе». Затем он смешался в толпе гостей, и многим повторял то же самое. После обеда граф Кобенцель подошел к Консальви, чтобы склонить его к уступке. Увидел это, Бонапарт также подошел и заметил: «Было бы напрасной тратой времени стараться преодолеть своенравие папского министра». |
| Генерал-адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора. Наполеон . ] Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000-ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему. XV В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону. Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно». — Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, — сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея. «Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по-французски, вызвался проводить князя Андрея. Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего-то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы. |
| Если мы не устали жить – что нам тогда делать с тем, что предателя славянского единства сделали героем в весьма соседнем с нами государстве? Никакие «комиссии по борьбе с фальсификациями» ничего не дадут, это наивно-тоталитарный способ решения проблемы. Посадить команду экономистов работать, как бы по-умному – не с помощью одного газового вентиля – выкручивать руки всякий раз, как добрососеди провозгласят очередную оскорбительную для русских награду, праздничную дату, возведут очередной своеобразный памятник? На этом пути можно было бы и преуспеть – да только вот принципы realpolitik уже выходят потихоньку из политического мейнстрима. К тому же, если мы и можем выкрутить руки Украине, то выкручивание рук как стиль жизни в отношениях наших с Западной Европой что-то уж слишком бесперспективен. Следующий военный юбилей, очертания которого уже просматриваются на горизонте – 2012 год. Если мы ничем не ответим на положительного Мазепу – нам припомнят каких-нибудь обесчещенных свирепыми гусарами парижанок – в количествах превышающих самые смелые предположения. Между прочим, мы уже почти забыли пренеприятную историю, случившуюся в Москве каких-то несколько лет назад, а говоря точнее – в 2004 году. В честь весьма чужого нам юбилея – юбилея сомнительно легитимной коронации Наполеона Бонапарта – все здание музея Бородинской панорамы было « украшено» гигантской репродукцией картины Давида. Не понимаю, никогда не пойму – отчего вывесить в Москве такую веселую картинку про Бонапарта – можно, а про Гитлера – нельзя? Из-за того только, что между «подвигами» того и другого в России прошло около полутора сотен лет? Большой резон. Уж коли мы единожды приобщились к юбилею врага – а ничем иным Бонапарта и назвать нельзя – готовы ли мы к юбилею победы над этим врагом? Мы не готовы, поэтому от нашего прошлого (а следовательно – и от нашего будущего) может не остаться и ошметков. (Не забудем еще: есть и сугубо внутренние проблемы с отдельными согражданами, желающими оспаривать значение Куликовской битвы и переосмысливать в положительном ключе монголо-татарское иго). |
| Весной 1812 года, когда столкновение России и Франции было уже не за горами, Александр I заручился официальным нейтралитетом Швеции. Это была важнейшая дипломатическая победа России в преддверии неизбежной войны. Страшно даже представить себе, как сложилась бы для России кампания 1812 года, если бы, в то время как армия Наполеона шла к Москве, шведские войска и флот попытались напасть на Петербург или хотя бы произвести диверсию в Прибалтике. Этого не произошло, а в 1813 году Швеция объявила войну Франции. В итоге шведский наследный кронпринц Юхан (как его стали называть в Швеции), будущий король Юхан XIV, официально занял место в списке глав держав, покончивших с господством Наполеона в Европе. В награду, по итогам Венского конгресса он сумел присоединить к владениям шведской короны Норвегию. Жан Виктор Моро (1763-1813) - один из самых знаменитых генералов Первой Французской республики, чья слава в своё время не уступала славе Бонапарта. Специалисты утверждают, что и военными талантами он ничуть не проигрывал Наполеону. После переворота 18 брюмера Моро стал символом оппозиции для тех, кто считал себя лично обойдённым при дележе власти. Когда в июне 1800 года в Париж пришли слухи о якобы произошедшем при Маренго разгроме французской армии австрийцами и гибели «первого консула», имя Моро произносилось в качестве возможного преемника. Бонапарт знал об этом и всё это его немало раздражало. Популярность Моро достигла пика после того, как 3 декабря 1800 года его Рейнская армия блистательно разбила австрийцев в сражении при Гогенлиндене. Это случилось в тот момент, когда Бонапарт, командуя армией в Италии, попал в патовую ситуацию. Таким образом, победа Моро решила исход кампании. Этого Бонапарт уже не мог простить своему конкуренту. Когда в 1804 году был разгромлен заговор роялистов с целью убийства Наполеона (во главе заговора стоял ещё один знаменитый бывший республиканский генерал Шарль Пишегрю), тот воспользовался этим для окончательного устранения соперника. Какие-то улики указывали не то на причастность Моро к заговору, не то, всего лишь, на намерения заговорщиков поставить Моро у власти как самое популярное во Франции лицо. Военный суд приговорил Моро к расстрелу. Наполеон не решился расправиться таким путём с человеком, почитаемым всей Францией, и заменил казнь вечным изгнанием из страны. |
| 25 октября 1799 года состоялся народный плебисцит, в котором 99% французов однозначно проголосовали за новую конструкцию власти во главе с Бонапартом. Все ждали от первого консула самых решительных действий, и Наполеон работал по 18 часов в сутки - пахал, как раб на галерах и не стеснялся «мочить»: отдал приказ не брать бандитов в плен, чтобы не заморачиваться судебной процедурой, и без колебаний расстреливал коррумпированных ими полицейских. Через полгода бандитизма во Франции не было. Одновременно Наполеон разобрался со свободой слова. Он хорошо помнил, с чего начинала разрушаться власть короля. До него в Париже выходило 73 газеты. Он оставил 4 и все их передал под наблюдение полицейского департамента. Естественно, все они хвалили Наполеона. Он терпел. Он начал укреплять властную вертикаль: сохранил деление страны на департаменты, но отменил выборность на местах. Теперь префект каждого департамента назначался из столицы, и сам, в свою очередь, назначал мэров городов и селений, и мог их снять за плохую работу. Пришлось реформировать и погрязшую в коррупции судебную систему. С одной стороны, Наполеону нужна была возможность быстрых политических расправ с политическими противниками. С другой стороны, развитая экономика не может существовать без честного правосудия, поэтому от судейского корпуса Наполеон требовал строжайшего соблюдения закона в гражданских процессах. Когда же ему потребовалось прижать банкира Уврара, сколотившего состояние на разворовывании армейских поставок, Наполеон просто приказал безо всякого суда посадить его в тюрьму и держал там до тех пор, пока тот не вернул государству все украденное. Этот способ борьбы с казнокрадством применялся потом не раз. Он перетряхнул всю налоговую систему, заменив прямые налоги косвенными... Да много чего он еще успел за дарованные ему судьбой два мирных года, прежде чем начал воевать. Поставил задачу модернизировать страну и эту задачу решил. Построил общество, в котором наиболее предприимчивые, умные и оборотистые люди могли бы зарабатывать деньги, то есть развивать производство и торговлю. И основой этого прекрасного общества сделал священное право собственности. Никакого другого священства Наполеон не признавал. Взамен Библии он подарил новой европейской цивилизации гражданский кодекс, ставший ее краеугольным камнем. |
| Мог ли он стать партнёром России? Непростой вопрос. Просвещённые французы относились к нашей стране свысока. А наш царь не мог сочувствовать выдвиженцу революционеров. Да и давние торгово-политические связи с Британией имели значение. Кроме того, к 1804-му году никто не сомневался, что Наполеон стремится к мировой гегемонии, к единоличной власти над миром. Ни Александр Павлович, ни любой другой император Всероссийский на вторые роли при парижском цезаре согласиться не мог. Что дальше? Попытка перекроить политическую карту мира, изменить внешнеполитические традиции, смазать карту будня. Поход в Россию, который Наполеон не считал своей главной целью, обернулся катастрофой, за которой последовала война на уничтожение, в которой «великий человек» оказался обречённым на поражение. Можно сколько угодно гадать – как сложились бы судьбы России и Европы, если бы удержался союз Наполеона с Павлом или Александром. Двум великим воинским державам тесно оказалось на континенте, да и Британия подталкивала Россию к прямому противостоянию с Бонапартием. Но повода к началу войны Александр не подавал! И наступление Великой армии на Восток в июне 1812-го Наполеон мотивировал натянутыми, недостаточно основательными претензиями к Российской империи. И погубил свою империю, хотя и после побега из заснеженной России сопротивлялся ещё почти полтора года, демонстрируя чудеса полководческой воли. Важным фактором стала и решимость русского императора сражаться с империей Наполеона до конца. Во время ста дней у них снова возник повод стать союзниками: Наполеон послал Александру бумагу, компрометирующую других вождей антинаполеоновской коалиции. Они вместе с Талейраном заключили тайный военный союз против России. Австрийцы и англичане готовы были в спину ударить тем, кто спас их от порабощения. Ведь именно русский солдат нёс главные тяготы кампаний 1813 и 1814-го. Не было ни одного крупного сражения, в котором среди павших русских было меньше половины… А они – эти благодарные европейцы – уже готовили удар по Русской армии. Александр предпочёл не обращать внимания на это известие. Он не наказал союзников за коварство – просто с ещё большим презрением стал относиться к Талейрану и Меттерниху. |
|
|
