| Иван Ловягин Глас вторый На малой вечерне Стихиры. О превелия таинства! Зря чудеса, проповедую Божество, Еммануил бо естества убо врата отверзе яко Человеколюбец, девства же ключи не разруши яко Бог; но сице от утробы пройде, якоже слухом вниде; тако воплотися, якоже зачатся; безстрастно вниде, несказанно изыде, по пророку глаголющему: сия врата заключена будут; никтоже пройдет ими, токмо един Господь Бог Израилев, имеяй велию милость. Какое величайшее таинство! Видя чудеса, я исповедую Божество (но не отрицаю и человечества); 10 ибо Еммануил как Человеколюбец отверз врата естества, но не сокрушил печатей девства, как Бог . Он так вышел из утробы, как вошел чрез слух; так воплотился, как был зачат; бесстрастно вошел, и неизреченно вышел, согласно пророку, который сказал: ворота сии будут затворены, и никто не пройдет ими, кроме единого Господа Бога Израилева, имеющего великую милость. ( Иез. 44:2 ) Всех скорбящих радосте, и обидимых предстательнице, и убогих питательнице, странных же утешение, и жезле слепых, немощных посещение, труждающихся покрове и заступнице, и сирых помощнице, Мати Бога Вышняго, Ты еси, Пречистая, потщися, молимся, спастися рабом Твоим. Радость всех скорбящих, Заступница обижаемых, Питательница бедных, Утешительница странников, посох для слепых, Посетительница больных, Покровительница и Заступница обременяемых и Помощница сирых, Матерь Бога Вышнего – Ты, Пречистая. Ускори спасти рабов Твоих, – молимся Тебе. Всякое беззаконие нещадно, всякий грех невоздержно окаянный соделах: всякаго осуждения достоин есмь! вины покаяния мне подаждь, Дево, яко да не осужден тамо явлюся, Тя бо написую молитвенницу, Тя призываю предстательницу, не посрами мене, Богоневестная. По небрежности я, бесстыдный, совершал всякое беззаконие и по невоздержности – всякий грех , и (посему) достоин всякого осуждения. Даруй мне средства к покаянию, Дева, чтобы я неосужденным явился там (на суде), ибо Тебя избираю Молитвенницею, Тебя я призываю Защитницею, – не посрами меня, Богоневеста. |
| Диакон кадит, произнося про себя слова 50-го псалма, а священник читает молитву: Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми и сластьми приходити, или приближитися, или служити Тебе, Царю Славы: еже бо служити Тебе, велико и страшно и самем небесным силам. Но обаче неизреченнаго ради и безмернаго Твоего человеколюбия, непреложно и неизменно был еси Человек, и Архиерей нам был еси, и служебныя сея и безкровныя жертвы священнодействие предал еси нам, яко Владыка всех. Ты бо един, Господи Боже наш, владычествуеши небесными и земными, Иже на Престоле херувимсте носимый, Иже серафимов Господь, и Царь Израилев, Иже един Свят, и во святых почиваяй. Тя убо молю, Единаго благаго и благопослушливаго: призри на мя грешнаго и непотребнаго раба Твоего, и очисти мою душу и сердце от совести лукавыя, и удовли мя, силою Святаго Твоего Духа, облечена благодатию священства, предстати святей Твоей сей трапезе, и священнодействовати Святое и Пречистое Твое Тело и Честную Кровь. Никто из тех, кто связан узами плотских похотей и удовольствий, не достоин подойти, приблизиться к Тебе или служить Тебе, о Царь славы! Ведь служить Тебе – дело великое и страшное, даже для самих небесных сил. Однако Ты, по своей несказанной и неизмеримой любви к людям, не превращаясь и не изменяясь, сделался Человеком, стал нашим Первосвященником и, как Владыка всего, передал нам священнодействие этого богослужебного и бескровного жертвоприношения. Ведь Ты один, Господи Боже наш, господствуешь над небесным и земным, возвышаясь на херувимском троне, – Господь серафимов и Царь Израиля, один Святой и почивающий в [небесном] Храме. Поэтому я молю Тебя, благого и внимательно выслушивающего: обрати взор на меня, Твоего грешного и негодного раба, очисть мою душу и сердце от дурных мыслей и силой Твоего Святого Духа удостой меня, облеченного благодатью священства, предстать перед этим Твоим святым престолом и священнодействовать Твое Святое и непорочное Тело и почитаемую Кровь. К Тебе бо прихожду, приклонь мою выю, и молю Ти ся, да не отвратиши лица Твоего от мене, ниже отринеши мене от отрок Твоих, но сподоби принесенным Тебе быти мною, грешным и недостойным рабом Твоим, Даром сим. |
| Да, это так. Но я-то? А сам-то я каков? И как бы отстранив уже от себя паству свою, которая точно двоила наши чувства о самих себе («мы плохи», «вы -хороши») и тем самым мешала решительнее сосредоточиться на своей худости, мы, священнослужители, погружаемся теперь одни в алтаре пред Лицем Единого Бога в глубину покаяния. И из уст священника вырываются такие слова, которые всегда тягостно даже читать, а не только переживать. И иной раз я даже боюсь переживать их, потому что если уж переживать как должно, так бы нужно и исполнять их, а они страшны... Да если и не исполнять, а только хоть проникнуться ими, и то мучительно для «скверной» души. Я их ранее приводил, но сейчас они сильнее прозвучат нам и уместнее в связи с течением литургии. «Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми и сластьми приходити, или (даже) приближитися, или служити Тебе, Царю Славы: еже бо служите Тебе, велико и страшно и самем Небесным Силам...» Остановиться нужно. А может быть, лучше не останавливаться? Может быть, лучше не задумываться, а «пробежать» лишь глазами, не трогая «сквернаго» сердца? Да, этого хочется! Хочется проскользнуть мимо. И я нередко перелетаю над бездною покаяния: не под силу... Я давно уже «молча» уткнулся в колени «Милостиваго Спаса» и лишь тихой любовью «умоляю» Его, без слов: Он знает сердце мое немощное... «Приблизиться» даже «никто не достоин» из грешников! «Страшно» и ангелам! О, Боже мой! Боже мой!.. А я? А я стою, будто бы достойный? Не страшусь? Хотя и вижу всю «связанность» свою, но уйти от престола — не ухожу. Но нет, лучше, легче, уж и не думать!.. Потороплюсь к утешающим и ободряющим далее словам... Когда служит архиерей, он тоже читает эту молитву о своем недостоинстве, но выражает это даже и внешне, мытаревым видом: «мало приклонив главу», как и приточный мытарь, не смевший и очей поднять на небо. Как и я, уже давно опустивший очи свои и даже спрятавший голову свою в складки одежд Иисусовых... Так и провинившиеся дети, уткнувшись в платье мамы, сначала горько-горько, с перехватами их горлышка, плачут; потом замолкают; и лишь изредка вздрагивают их маленькие плечики от незастывших еще рыданий; и уже, кажется, все кончено: мама ласкает по бедной головке, сама тихо проливая слезы над нею, и даже поднимает личико к себе, вверх, чтобы с любовью поцеловать покаявшегося. Но вот сам-то ребенок не хочет отходить от приютивших его колен: ему еще трудно смотреть на огорченную им маму... Еще немного нужно успокоиться. И они оба продолжают молча свое дело: она гладит, а слезы любви все катятся по щекам и со щек на шелковые волосики «маленького грешника», он же, вздрогнувши, с последним всхлипом, погружается в тишину: ведь он, бедненький, устал... А может быть, и заснуть он захочет сейчас: сердечко-то маленькое, а горе — большое... Устал он... И бывает, что дети в такие моменты засыпают... |
| Пока такие мысли посещают нас, мы не сможем терпеть наших ближних, как заповедано. Не сможем потому, что постоянно оглядываемся на себя и явно или тайно оцениваем: заметили мои усилия? Отметили мое старание? Не забыли поблагодарить? Пока еще в таком случае наше внутреннее «я» всесильно. Даже оказывая другому какую-то услугу, помогая в чем-то, мы думаем о себе в первую очередь. Отсюда и обиды, недовольство, жалобы на неблагодарность и черствость. Но так будет до тех пор, пока мы не начнем учиться думать о других и помогать им самоотверженно, по-настоящему забывая себя. Если научимся, то очень многое отпадет. Внешнее во многом проще будет, и реакция на все внешнее будет спокойнее. Внутреннее – в себе, в душе своей – обретет устойчивость, ясность, постоянство. Вся наша вспыльчивость, быстрая смена настроения, требовательность к другим, обидчивость от нашей самости: самоуверенности, самонадеянности, самовлюбленности. Чем скорее мы простимся со своим «я», тем проще станет жить, тем яснее будет все в отношениях с ближними. И терпеть их несовершенства будет нам легче, а им легче будет общаться с нами. Ведь не всегда радуют наших ближних даже наши «добрые дела». Их ведь тоже умело делать надо, а главное – без оглядки постоянной на себя. В замечаниях диакона Владимира, обращавшегося к отцу Алексию, есть строки о том, что отец Алексий побуждал своих духовных чад к более частому Причащению. Он подчеркивал, что не для праведных, а именно для грешных установлено сие святое таинство. «Не говори, что ты недостоин, – учил он. – Если ты так будешь говорить, то никогда не будешь причащаться, потому что никогда не будешь достоин. Не мы созданы для Причастия, а Причастие для нас. Именно мы, грешные, недостойные, слабые более чем кто-либо нуждаемся в этом спасительном источнике». Очень немногие именно так смотрят на эту спасающую благодатную помощь Таинства, как отец Алексий. Чаще говорят о недостоинстве. Говорят священники, читающие в своих молитвах такие слова: «никтоже достоин…». Говорят так, будто хотят заслонить собой вход желающим, обычно оправдывая такой взгляд нашей неподготовленностью. |
| На молитве преп. Нила заметно отразилось литературное влияние со стороны поновлений из древнерусских чинов исповеди, покаянного канона св. Андрея Критского , творений св. Ефрема Сирина , молитв перед причащением и других. Но преп. Нил Сорский не принадлежал к числу механических компиляторов, сцеплявших внешним только образом патристические творения; он мыслил отеческими образами и выражался отеческим языком. Поэтому новооткрытое произведение подвижника, не имея характера автобиографического источника, восполняет характеристику его душевной настроенности и литературного стиля. Вот отрывки из молитвы, дающие представление о силе и художественной выразительности ее языка. «И несмь достоин и очию моею возвести ради студа моего, ни зрети высоту небесную. И землю сию хожением оскверняю, и самого живота моего недостоин есмь, и вем Господи, яко несмь достоин от Тебе прияти отпущения грехом моим, вящши бо вина моя, еже оставитися ми. И самых бесов горше аз, понеже обладан быв ими волю их творю, яко ин никтоже, и дивлюся, незлобивый Господи, многому и преблагому Твоему долготерпению, како земля не разверзется и не пожрет мя, яко и Дафана и Авирона». «Вне благоговейно лицемерюся, а внутрь всякаго безчиниа и безумиа исполнен есмь, и аще бых что мнимо благо сотворил коли, то мерзос ес пред Тобою, Господи, понеж в гордости и тщеславия ради и человекоугодиа творю». «Точию прибегаю к неизследованней бездне Твоего человеколюбиа и вметаю себе в пучину неизмеримую Твоея милости, надеяся на неизреченное милосердие Твое… Ими же веси судбами преж даж до конца не погибну, аще хощу, аще не хощу, спаси мя… И не предаже ю (душу) темным и лукавым бесом…, ангела светла, мирна послав пояти ю кротко разлучити от сквернаго ми тела и чисту ея покаянием и исповеданием прими». По приведенным словам молитвы можно составить представление и об ее содержании. Житие преп. Паисия Галичского по списку первой половины XVIII века. Православный Собеседник, 1898. Июль-август Редактор журнала Странник, профессор А.И. |
| Эта молитва очень отличается от всех молитв, которые читаются во время литургии. Если про другие молитвы я все время говорил вам, что они должны были бы читаться вслух и только некая сложность, некие обстоятельства мешают этому чтению вслух, то про эту молитву нужно сказать, что она должна читаться священником про себя. Потому что эта молитва — о самом себе. Все молитвы, как вы могли заметить, произносятся от лица всего народа, как правило. А эта молитва читается священником только о самом себе. Это есть молитва покаянная, и в ней священник просит о том, чтобы Бог дал ему силы для совершения Божественной литургии. Чтобы Он не смотрел на его недостоинство, не смотрел на его немощь, укрепил бы его и дал ему благодать совершить ту литургию, которую совершает Сам Господь. Молитва эта, как вы видите, особенно трогательна и глубока и исполнена очень сильного чувства. В этой молитве содержится целое богословие. Священник сначала говорит в ней о том страшном моменте, который представляет собой это служение. «Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми и сластьми приходити, или приближитися, или служити Тебе, Царю славы» — никто не достоин. А дальше объяснение — почему: «…служити Тебе — велико и страшно и самем Небесным Силам. Но обаче, неизреченнаго ради и безмернаго Твоего человеколюбия, непреложно и неизменно был еси Человек» — но ты, Господи, несмотря на то, что и Небесным Силам служить Тебе невозможно, но Ты ради своего неизреченного человеколюбия стал человеком, непреложно и неизменно стал человеком, «…и Архиерей нам был еси, и служебныя сея и Безкровныя Жертвы священнодействие предал еси нам, яко Владыка всех». Это удивительные слова, которые имеют в себе совершенно особенный и глубочайший смысл. Здесь, как нигде в другом месте, объясняется, исповедуется то убеждение, что истинный Архиерей наш — это Господь Иисус Христос. Об этом говорится, конечно, в Священном Писании, в послании к Евреям ап. Павла — о том, что Христос — истинный Первосвященник, единственный Первосвященник. И здесь тоже говорится, что Архиерей наш — последний, первый — это Господь Иисус Христос. И всякое архиерейство, так же как и священство вообще, дается человеку только по образу Христа. |
| И притом изображая во всей живой истине личное служение Того, Кто в Своем лице есть именно во плоти Сам Бог Вседержитель, от вечности проявляющий в Себе Отца, и носящий всю полноту Святого Духа, – Четверо-Евангелие посему представляет в себе точно четырех Серафимов, немолчно славословящих Трисвятого и Вечного Бога Вседержителя (4:5.8). В соответствие тому и вся совокупность книг Новозаветных, все эти старцы – исследуя спасающую нас любовь Божию со всех сторон, торжественно открывают о ней, что в своем существе она же самая есть и Творческая и промыслительная сила для всего мира, – но в то же время, по невместительности для человека такой всеобъемлющей тайны, отнюдь не раскрывают того, как и в чем дело нашего спасения обнимает всю неизмеримую для нас область сотворенного —187— и существующего. Выразить то же Апокалипсически: двадесять и четыре старца только падают пред Сидящим на престоле и покланяются Живущему во веки веков, и полагают венцы своя пред престолом благодати глаголюще только одно: достоин еси прияти славу и честь и силу: яко Ты еси создал всяческая, и волею Твоею суть, и сотворени. Таково значение первой стороны рассматриваемого зрелища, в порядке явлений и действий, здесь изображенных. Тайна Триединого Бога Вседержителя, в своей безотносительности, и тайна творения и промышления, в общих своих положениях, – правда – совершенно удостоверяют, что и судьбы Церкви – предмет заботы и опасений Христианства того времени – находятся именно в руках Самого Вседержителя, Творца и Промыслителя. Но судьбы Церкви составляют предмет недоумений именно в отношении к духовному злу, приражающемуся к Церкви и даже вторгающемуся в ее область; а зло нетерпимо Пресвятою Троицею и вошло в мир против общих целей творения и промышления: следовательно затрудняющий веру вопрос о судьбах Церкви еще не решался успокоительно для веры от того, что они были в руках Триединого Бога – Творца и Промыслителя. И действительно, Тайнозритель увидел в деснице Опоящего на престоле книгу написану внутрь уду и вне уду, но запечатану седмью печатями. Что эта книга есть именно книга судеб мира и Церкви, видно из того, что по снятии одной за другою печатей этой книги, открывались последовательно именно судьбы мира и Церкви (см. след. главы). Никому из сотворенных существ и не было возможности снять с этой книги печати ее – удовлетворительно и успокоительно касательно участи мира и Церкви; ибо для этого требовалось, победить духовное зло; но чистые существа неба сами по себе отвращаются от зла, – земной мир лежит в этом зле, – отходящие в преисподнюю суть сами по себе связанные навсегда, пленники и жертвы зла. И действительно, Тайнозритель видел Ангела крепка проповедующего гласом великим: кто есть достоин разгнути книгу, и разрешити печати ее. И никтоже можаше ни на небеси, ни на земли, ниже под землею разгнути книгу, ниже зрети ю. |
| Эта молитва очень отличается от всех молитв, которые читаются во время литургии. Если про другие молитвы я все время говорил вам, что они должны были бы читаться вслух и только некая сложность, некие обстоятельства мешают этому чтению вслух, то про эту молитву нужно сказать, что она должна читаться священником про себя. Потому что эта молитва — о самом себе. Все молитвы, как вы могли заметить, произносятся от лица всего народа, как правило. А эта молитва читается священником только о самом себе. Это есть молитва покаянная, и в ней священник просит о том, чтобы Бог дал ему силы для совершения Божественной литургии. Чтобы Он не смотрел на его недостоинство, не смотрел на его немощь, укрепил бы его и дал ему благодать совершить ту литургию, которую совершает Сам Господь. Молитва эта, как вы видите, особенно трогательна и глубока и исполнена очень сильного чувства. В этой молитве содержится целое богословие. Священник сначала говорит в ней о том страшном моменте, который представляет собой это служение. «Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми и сластьми приходити, или приближитися, или служити Тебе, Царю славы…» — никто не достоин. А дальше объяснение — почему: «…служити Тебе — велико и страшно и самем Небесным Силам. Но обаче, неизреченнаго ради и безмернаго Твоего человеколюбия, непреложно и неизменно был еси Человек…» — но ты, Господи, несмотря на то, что и Небесным Силам служить Тебе невозможно, но Ты ради своего неизреченного человеколюбия стал человеком, непреложно и неизменно стал человеком. «…и Архиерей нам был еси, и служебныя сея и Безкровныя Жертвы священнодействие предал еси нам, яко Владыка всех». Это удивительные слова, которые имеют в себе совершенно особенный и глубочайший смысл. Здесь, как нигде в другом месте, объясняется, исповедуется то убеждение, что истинный Архиерей наш — это Господь Иисус Христос. «…Архиерей нам был еси…» — Ты Архиерей нам был еси, Ты пришел. Об этом говорится, конечно, в Священном Писании, в Послании ап. Павла — о том, что Христос — истинный Первосвященник, единственный Первосвященник. И вот здесь тоже говорится, что Архиерей наш — последний, первый — это Господь Иисус Христос. И всякое архиерейство, так же как и священство вообще, дается человеку только по образу Христа. |
| ... Закончив молитву [=вторая молитва верных], патриарх восклицает: Яко да под державою Твоею всегда храними. И, говоря молитву [Никтоже достоин], он идет в святые двери и умывает руки перед иподиаконами. Тогда он возвращается, встает перед святым престолом и творит про себя Херувимскую, поклонившись три раза. Тогда он поворачивается на запад [то есть оборачивается к людям], чтобы ожидать входа даров. Епископы, вымыв руки, также стоят на каждой стороне алтаря между святыми вратами и престолом. Кастренсий кадит, говоря: Помилуй мя, Боже, [ Пс. 50 ], а окадив дары, говоря: Боже, милостив буди мне грешному. Потом он говорит протопопу ( προτοπαπς): Возмите руки ваша, Владыко. И он [протопоп] поднимает дискос и помещает его на главу диакона, который читал евангелие, говоря: Возмите руки ваша [Пс. 133, 2]. И так вход происходит во главе с церемониймейстером. Тогда прибывает кастренсий с омофором патриарха и кадилом, или второй диакон, затем диаконы, несущие рипиды, с ними диакон, несущий святой хлеб, и позади него те, которые несут другие дискосы. Тогда, прибывает протопоп со святой чашей, и другие священники по чину. В конце прибывают другие диаконы; несущие аер на головах, и с ними, в свою очередь, иподиаконы, переносящие лохань для умовения рук. Когда прибывает несущий святой хлеб, патриарх снисходя от [престольного] возвышения, на котором он стоял, встречает его и берет дискос с его главы и поставляет на святой престол, с ним [диакон] придерживает. Он [патриарх] делает то же самое с полными святыми чашами, после того, как диакон, несущий кадило, окаждает их ладаном. Все епископы, священники и диаконы подхватывают аер, говоря: Благообразный Иосиф. И патриарх помещает чаши с обеих сторон дискоса один за другим, и диаконы снимают покровцы и накрывают аером. И кастренсий окаждает и говорит: Ублажи, Господи [ Пс. 50, 18 ] до конца псалма, со всеми поклонами перед дарами. И поклонившись по сторонам, патриарх поворачивается и говорит: Благословите, святые. И все поклоняются ему и говорят: Дух Святый найдет на тя... 763 |
| перед входом священник окончание входа XII XIII вв. Диатаксис British Mus. Add. 34060 диакон архиерей окончание входа архидиакон престол XII XIII вв Диатаксис Ethnike bibl. 662 диакон фронт престола перед входом диакон священник протесис священник аер и дары как входит после поставления XIII в. British Museum Harl. 5561 престол дары в протесисе перед входом Диатаксис Филофея диакон престол со всех сторон алтарь перед входом диакон священник протесис священник аер и дары как входит после поставления Архиератикон Гемиста кастренсий перед входом как патриарх принимает их и в конце процессии после поставления диакон Боже, милостив буди... кастренсий XIV XV вв. Sinai 2046 диакон священник престол алтарь священник протесис аер и дары перед входом после поставления Синод. 280 (262) диакон алтарь протесис перед входом XV XVI вв. Sabas 382 ЗЛАТ ВАС священник престол дары и аер перед входом после священник престол алтарь воздух дары поставления перед входом после поставления 1526 г. editio princeps диакон престол алтарь священник дары перед входом священник диакон аер дары после поставления XVII вв. Vatican 1213 священник престол протесис перед входом 1537 г. Sabas 48 ВАС диакон престол протесис перед входом перед входом священник после поставления II. Чин умовения рук (lavabo) В современной византийской практике в архиерейской литургии епископ творит молитву «Никтоже достоин», затем выходит на солею перед царскими вратами, где иподиаконы встречают его с рукоумывалом и лоханью, над которой омывают его руки. В основных чертах это тот же самый чин, который мы видим в Архиератиконе Гемиста. 574 Далее епископ надевает малый омофор и возвращается к престолу для троекратного чтения Херувикона, прежде чем проследовать в протесис. В иерейской литургии вообще нет умовения рук на Великом входе. Священник умыл рук, творя Пс. 25 612, ранее, сразу по облачении до начала чина протесиса. Неужели обряд lavabo перенесен туда из преданафоральных чинов? Каково значение умовения рук, и где его исконное место в литургии? Lavabo по древним источникам |
|
|
