| В 1701 г. сент. 15 д., по именному указу, за подписью Мусина-Пушкина велено было осмотреть и разобрать людей, призиравшихся в этой богадельне. Престарелым, дряхлым и больным указано было давать жалованье из доходов Монастырского Приказа, a здоровых и способным к труду предписано было выслать из нее. В связи с этим возложено было на Приказ поручение — уничтожить бродячее нищенство в Москве. Бродячих нищих, которые не могли по уважительным причинам себя пропитать, Приказ имел призирать, a мнимых нищих— С 1706 г. отдавались на попечение Приказа жены взятых из архиерейских домов и монастырей в солдаты, a впоследствии и вообще все солдатские жены, не имевшие средств к пропитанию, и отставные солдаты, увечные, престарелые и больные. Для призрения действительно нищих вменено в обязанность Приказу строить новые богадельни мужские и Организация и управление богаделен возложены на его попечение. Во исполнение воли Государя учрежден был, под начальством Монастырского Приказа, особый Богаделенный Во главе его поставлен от Монастырского Приказа стольник Лука Каблуков, под управлением которого богадельни находились до 1709 года. С 1709 года богадельни были взяты под непосредственное ведение Монастырского и Патриаршего Дворцового Содержание богаделен во всех отношениях шло от Монастырского Приказа. По табели 1707 г. положено было тратить из его доходов на содержание богаделен, в виде кормовых денег для нищих, 12,844 р. 11 алт. 4 д. В 1710 г., при пересмотре табели, кормовая дача оставлена в том же виде; но к ней прибавлен каждогодный отпуск в 2,000 р. на постройку новых богаделен. Сумма на богадельни получалась в Приказе частью с доходов церковных вотчин, частью с особых налогов на крестьян и духовенство московской губернии, частью от остатков дачи на содержание Вследствие значительных сумм, собиравшихся таким образом, число богаделен в Москве к 1721 году возросло до 93-х, a нищих в этом году призиралось 4411 человек. Нищие разделялись по окладам: в 1721 г. 3159 человек получало по 2 деньги, a остальные по 1 деньге, так что в этом году вышло на них 13,852 р. |
| Монастырский Приказ 1701 года, вместе с приемом в государственную собственность и приведением в известность церковных имуществ, вступал в управление всеми патриаршими, архиерейскими, монастырскими и церковными вотчинами. Совокупность этих вотчин под управлением Приказа образовала особое ведомство. Судьба управления его характеристически изображает историю Приказа, встречу приказной системы управления, господствовавшей в России в и веках, с новым центрально-областным государственным устройством XVIII в., и влияние перевода церковных вотчин в ведение приказного учреждения на благосостояние их. — Мы упоминали уже, что Монастырский Приказ, как государственное учреждение, есть произведение старой России,—приказной системы управления. Ему приказана деятельность, но не даны законы и правила для управления. Ему отведена весьма значительная часть государства, территориально раздробленная по всему громадному пространству России на бесчисленное множество отдельных участков, на которых веками создалась особая гражданская жизнь в разнообразных местных оттенках,—но как управлять этою частью,—ему не указано. Ведомство Приказа до его учреждения не имело общего централизующего управления. Приказ явился теперь таким учреждением, в котором сосредоточивалось управление всех церковных вотчин. Как единственное центральное учреждение для управления значительнейшею народонаселения обширного государства, Приказ, по-видимому, не мог действовать без областных учреждений. Законодательство же не дало ему инструкций для установления областных инстанций. Оснований для устройства областного управления не было ни в опыте государства, ни в теории Приказа. Таким образом Приказу оставалось практикою дойти до установления областных инстанций и областного управления. Прежнее местное вотчинное управление, по воле Государя, должно было также измениться: вместо прежних посельских старцев приказано было поставить прикащиков с новым Приказу предоставлено устроить вновь все управление своего ведомства с тем, чтобы прежние владельцы не могли стеснять воли государства в их владениях. |
| Все строительные работы в монастырях отданы под контроль монастырского приказа. Велено приостановить впредь до указа выдачу заслуженного уже жалованья монастырским старцам и старицам. Начет денег на одном Архимандрите велено «доправить правежом»: бить до тех пор, пока не уплатит, и так поступать и с другими в подобных случаях 137 . В богадельнях, бывших на попечении патриаршего дома, велено оставить только престарелых и больных, которые не могут ходить за сбором милостыни, да по одному здоровому на десять больных и для присмотра 138 . Указ 30 декабря 1701 года вносил коренную реформу в монастырское хозяйство. Определено давать монашествующим денежное и хлебное жалованье «в общежительство их», а вотчинами и угодьями впредь им никакими не владеть, «не ради разорения монастырей, но ради лучшего исполнения монашеского обещания». «Древние монахи сами трудолюбными своими руками пищу себе промышляли и общежительно жили, и многих нищих от своих рук питали», – говорилось в указе, – «а нынешние монахи не только не питают нищих от трудов своих, но сами чужие труды поедают; начальники впали в роскошь, а подначальных держат в нужде; из–за вотчин происходят ссоры, убийства и обиды многие». На каждого монашествующего, без различия его должности и звания, положено по указу выдавать по десяти рублей и десяти четвертей хлеба в год и дров по мере надобности. Где в монастырях приходилось дохода с вотчин менее положенного указом количества, те монастыри оставить при даче в размере прежнего их дохода. Все доходы с вотчин и угодий монастырских собирать в монастырский приказ и употреблять на выдачу монашествующим положенного им содержания, а из остатка от этой выдачи давать на пропитание нищих в богадельни и на пособие беднейшим монастырям, не имеющим вотчин и получавшим и ранее пособие деньгами и хлебом от государственной казны. Этим же указом число монастырских «слуг и служебников» сокращено было до «самого малого числа, без которых по самой нужде быть невозможно» 139 . Все эти реформы в строе церковной жизни, относящиеся к 1700 и 1701 годам, носят по преимуществу экономический характер. |
| р.), возлагал на А. д. обязанности постройки кораблей. Были начаты описи епархий и имуществ А. д. 31 янв. 1701 г. Монастырский приказ получил право заведования всеми расходами и доходами А. д., распоряжение архиерейской казной перешло в руки присылавшихся из Монастырского приказа стольников, затем и «ведомцев», оттеснивших домовых казначеев на второй план. Все остаточные суммы А. д. были обязаны передавать на гос. нужды, напр., из коломенского А. д. было отослано в Монастырский приказ в 1701-1722 гг. более 26 тыс. р. Для переливки на деньги изымалась из А. д. золотая и серебряная посуда. В 1702 г. гос. властью была установлена сумма поступлений в казну от А. д. и мон-рей - 50 тыс. р. К 1710 г. эта сумма была распределена по мон-рям и 12 А. д. (8 остались «неопределенными»). Средства, остававшиеся на содержание А. д., назывались «определенными», а суммы, к-рые подлежали отправке в Монастырский приказ, назывались «заопределенными». «Заопределенные» суммы были, как правило, назначены на основе преувеличенных представлений о постоянных доходах А. д., поскольку после показателей взятого за основу для расчетов 1704 г. доходность всех статей хозяйства падала в связи с прогрессировавшим разорением страны. По этой причине большинство А. д. не могли вносить всех установленных сумм, иногда правительство возвращало часть «заопределенных» сумм А. д. Вотчины и все доходы «определенных» А. д. в свою очередь разделялись на «определенные» и «заопределенные». Доходы с первых шли на содержание А. д., а сами вотчины находились в ведении домовых служителей. Вторые находились в ведении светских властей, доходы с них поступали в счет «заопределения» в Монастырский приказ. Негативно отразилось на экономическом положении А. д. учреждение губерний (1708), поставившее отдаленные вотчины, принадлежавшие А. д., в тройную зависимость: по духовным делам - от епископа той епархии, в к-рой находилась вотчина, в отношении денежных платежей - от губернских и провинциальных властей, в отношении натурального оброка - от своего А. |
| Остальные расходы сравнительно с военными занимают более чем скромное место в бюджете. Благодаря расчетливости и бережливости Петра сильно сократились расходы по содержанию царского двора. В бюджете 1680 г. этот расход занимает второе место после военного (15%) 224.366 р., Петр низводит его ровно вдвое к 1701 г. – 101.406 руб. По свидетельству подьячего XVII в. Котошихина, составившего описание Московского государства при царе Алексее Михайловиче, в его время на одну только рыбу на царский обиход тратилось более 100 тысяч руб.; при Петре все содержание двора (кроме построек) обходилось в ту же сумму. Вместе с тем в бюджетах Петра появляется один расход, неизвестный прежним бюджетам, именно расход на народное образование. В бюджете 1701 г. он достигал едва 1/700 всех расходов, а в 1724 г. этот расход повысился до 1/300. Величайшего напряжения военные расходы достигают к 1710 г., т.е. к моменту перелома в ходе Северной войны. Бюджет в этот год был составлен с дефицитом (т.е. с перевесом расходов над доходами) в 500.000 руб. чтобы покрывать эти с такой быстротой растущие расходы, правительство Петра должно было усиливать старые источники дохода и изыскивать новые. Доходы в то время получались путем взимания налогов прямых и косвенных, от выделки монеты и нескольких монополий. Прямые налоги подразделялись на обыкновенные и чрезвычайные; обыкновенные прямые доходы доставляли одну треть всей суммы доходов; из косвенных налогов таможенные сборы и кабацкие давали немного менее половины (до 45%) всего дохода. Суммы остальных сборов точно установлены быть не могут. По всем этим статьям доходы возрастают при Петре. Правительство увеличивает размеры хозяйственных операций страны и доводит платежную способность народа до высшей степени напряжения. Оно увеличивает число казенных монополий. К прежним товарам, право торговать которыми принадлежало исключительно казне, каковы были вино, меха, икра, смола и др., присоединяются новые: табак и соль. В XVII в. при царях Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче курение табаку и ввоз его были воспрещены под суровыми наказаниями. |
| Но события показали, что Карл и сочинители карикатурных изображений слишком поторопились смеяться над Петром и его армией, не зная русского царя хорошенько, не зная в особенности того, как несчастие напрягало в нем энергию. Поражение, понесенное под Нарвою, было, действительно, велико. Достаточно сказать, что шведы забрали 10 генералов и всю артиллерию. Но чем сильнее было поражение, тем более изумительную деятельность выказывал Петр, чтобы поправить полученный урон и приготовиться к новым действиям. Письмо за письмом летит от него к его министрам с самыми подробными, доходящими до мелочей приказаниями относительно доставки рекрутов, провианта, снарядов, одежды и т.д. Особенно много доставило хлопот изготовление новой артиллерии, вместо потерянной при Нарве. Это дело было поручено начальнику Пушкарского приказа Виниусу, которому Петр сумел внушить такую энергию, что тот, несмотря на свой 70-летний возраст, работал и скакал из Москвы в Новгород, Псков и даже Сибирь, как молодой человек. Письма к Виниусу носят яркий отпечаток лихорадочной деятельности, которую Петр проявил в это время. Он не стесняется никакими средствами для достижения цели. Виниус жаловался, что городовые бургомистры плохо высылают деньги, требуемые с них Пушкарским приказом на постройку пушек. «Бурмистрам скажи, – пишет царь, – и сие покажи, что если не будут за их удержкою станки готовы, то не только деньгами, но и головами платить будут». К ноябрю 1701 г. было приготовлено 300 орудий, набрано 10 драгунских полков, усилена пехота. Войска, отступившие от Нарвы к Пскову и Новгороду, успели отдохнуть и с конца 1701 года боярин Борис Петрович Шереметев, выступив из Пскова, разбил шведов при Эрестфере, а летом следующего 1702 г. нанес им жестокое поражение при Гуммельсгофе и затем принялся разорять и опустошать Лифляндию, пользуясь полной свободой действий, благодаря тому, что Карл удалился в глубь Польши, желая по своей тактике покончить прежде с Августом. Этою свободою и воспользовался Петр. Осенью 1702 г. |
| Деятельность, отношения, права и обязанности Монастырского Приказа 1721 — 1724 годов слагались не столько законодательным путем, сколько ходом исторических обстоятельств. Поэтому, при рассмотрении раз-личных сторон Приказа за этот кратковременный период его существования, приходится более следить за историческими событиями, в которых выразилось его государственно-правовое значение, чем за законодательством, его организующим. Таким образом, эта глава будет представлять очерк Приказа в исторической форме, но без ущерба характеру историко-юридического исследования. Монастырский Приказ 1721-го года восстановлен был исключительно но ходатайству св. Синода, которому отданы были в главное заведывание и управление все церковные вотчины. Поэтому Приказ 1721—1724 годов находился в полной от него зависимости и распоряжений во всех отношениях. Его образование, пределы деятельности и ведомства, права и обязанности указывались св. Синодом. Действовал он не иначе, как по указам синодским, давал Синоду отчет в ходе своей деятельности и дел своего ведомства и без послушных из Синода указов не выполнял никаких требований от других государственных учреждений, хотя бы и высших, как сенат и Пространство ведомства и власти Монастырского Приказа, под ведением св. Синода, означено было им при назначении судьею Приказа Ершова. Ему первоначально велено было заведывать правлением и сборами во всех вотчинах «синодальной команды» и иметь под своим ведением приказы Дворцовый и Казенный в таком виде, в каком Монастырский Приказ 1701 года управлял своим ведомством с 1701 года до учреждения губерний и провинций. Предполагалось дать из Синода Ершову инструкцию для руководства в отправлении своей должности. Но инструкция не была составлена. При отправлении его в Москву, с него взяли в св. Синоде присягу в добросовестном исправлении своих обязанностей ко благу отечества, Церкви и подчиненных. О назначении Ершова разосланы ко всем церковным Приказам и епархиальным учреждениям указы, в которых предписывалось им повиноваться указам Монастырского Приказа в управлении вотчин, в сборах податей и отправлении Ершову дозволено было сформировать личный состав Приказа по своему усмотрению и предоставлен свободный выбор Но прежде, чем Приказ успел сформироваться и открыть свои действия, пределы его власти стали ограничиваться по определениям св. |
| д.). В букваре Бурцова 1637 г. впервые появляется стихотворное предисловие, Симеон Полоцкий продолжает эту традицию в букваре 1679 г., помещая в предисловии силлабические нравоучительные вирши «К юношам, учитися хотящим», а в заключении - «Увещание» о пользе телесных наказаний. Значительное число стихотворных текстов (26, в их числе и заимствованное из букваря Симеона Полоцкого «Увещание») является отличительной особенностью букваря Кариона Истомина 1696 г. Начиная с самых ранних Б. ц. я. в них помещаются сведения о греч. языке. В восточнослав. книжности существовало представление о едином «еллинославенском» языке в 2 разновидностях - греч. и «славенском»; считалось, что совершенное владение церковнослав. языком невозможно без знания греч. Первым печатным руководством для практического овладения греч. языком стало издание Ивана Фёдорова 1578 г. В его начале помещен греческо-церковнослав. букварь, состоящий из 4 греч. азбук (заглавные буквы; строчные буквы и напечатанные кириллицей названия греч. букв; строчные буквы, расположенные попарно: первая и последняя, вторая и предпоследняя, третья и третья от конца и т. д.; строчные буквы с различными вариантами начертания) и параллельных (в 2 столбца) текстов на греч. и церковнослав. языках (6 молитв, Символ веры, 50-й псалом). Это издание положило начало традиции греческо-церковнослав. букварей: «Алфавитарь ради учения малых детей. Детей преднаказание, или Букварь славенский и вместе греческий», приписываемый братьям Лихудам (80-е или 90-е гг. XVII в.), «Букварь языка славеньска» (Львов, 1692), в приложении к к-рому напечатаны «молитвы, албо вещи некоторие для цвечения детей. По греческу литерами рускими»; Лицевой букварь Кариона Истомина (М., 1694), где помимо кириллических букв приводятся греч. и лат. алфавиты, «Букварь славенскими, греческими, римскими писмены» Поликарпова-Орлова (М., 1701). Ф. П. Поликарпов-Орлов. Букварь славяно-греко-латинский. М., 1701. Л. 49 (РГБ) Ф. П. Поликарпов-Орлов. Букварь славяно-греко-латинский. |
| Латинизация академии началась с назначением в 1701 г. ее протектором Стефана Яворского. Стефан Яворский был выпускником Киевской Духовной Академии, где преподавание велось на латинском языке и в богословском отношении не было свободно от римско-католического влияния. Однако эта латинизация вовсе не означала принципиальной враждебности Яворского к греческому языку или к греко-православным дисциплинам; по-видимому, ему просто было удобнее, чтобы во вверенной ему академии преподавание велось по привычной для него схоластической методе. Нельзя забывать и того, что научный уровень академии братьев Лихудов был гораздо ниже уровня Киевской Академии, служившей для Стефана Яворского образцом. Начало латинизации положил указ Петра I от 1701 г. о введении в академии преподавания латыни. Во время только что завершившейся поездки за границу царь убедился в большой значимости латинского языка в Европе как для системы образования, так и для государственной службы и пожелал использовать этот язык в качестве одного из средств европеизации России. Таким образом, личные взгляды царя по этому вопросу вполне совпадали с намерениями Стефана Яворского. Единственным местом, где Стефан Яворский как протектор Московской Академии мог найти поддержку своим усилиям поднять ее научный уровень, была Киевская Академия, которая имела возможность предоставить в его распоряжение подготовленные научные кадры для пополнения преподавательского состава. Преподаватели из Киевской Академии прибыли в Москву в 1704 г., они учили по киевским учебникам и «ввели в жизнь академии порядки, исстари заведенные в Киеве, словом, сообщили ей свой дух, свое С появлением этих преподавателей в академии воцарилась схоластика. Латынь надолго стала главным предметом духовного образования, и было поистине удивительно, какого совершенства достигали в ней студенты: «При такой настойчивой дрессировке в латинском языке ученики доходили до изумительной свободы в его употреблении, о какой мы с трудом можем теперь составить себе понятие. У лучших учеников он делался чем-то вроде природного, так что они, кажется, и мыслили по-латыне; по крайней мере, когда им случалось что-нибудь записывать по-русски или, например, после, в высших классах, составлять про себя на бумаге план какого-нибудь русского сочинения, они невольно пересыпали свою русскую речь латинскими фразами, а некоторые знатоки так и все сочинения писали первоначально на языке латинском, а потом уже переводили с него на Влияние латыни сказывалось и в дальнейшей деятельности выпускников академии. Достаточно указать на своеобразный язык церковных проповедей XVIII и начала XIX в. с его латинизмами и длинными периодами, явно построенными по правилам латинского синтаксиса. Это искажало стиль даже лучших проповедников того времени. |
| У греков было, напр., много истуканов в честь Зевса; но этих истуканов греки никогда не отожествляли с богом Громовержцем, который, по их верованию, проживал только на Олимпе. При таком понимании фетишизма, становятся понятными и рассказы выше приведенных ученых, усматривавших в вере фетишистов-дикарей даже следы монотеизма. Сведения о фетишистах – лучшие, чем у других европейских путешественников, мы встречаем у католического миссионера, патера Лойера (Loyer), предпринимавшего путешествие еще в 1701 году на Золотой берег Африки. „До сих пор, говорит он, религию этих черных дикарей мы представляли себе весьма ложно. Между прочим, ошибается даже и Villault von Belletond, думая, что эти черные люди молятся фетишам, как богам, что они сами совершенно отрицают. Они знают единого Бога, как творца всех вещей, но в особенности чтут фетишей (камни, аэролиты), которых он послал на землю для служения людям“. Далее Лойер подробно говорит о том, как эти негры воздавали еще в 1701 году поклонение единому Богу. Каждое утро они идут к реке, совершают там нечто в роде очищения с известными церемониями и при этом, глядя на небо, громко произносят: „Anghiume mame maro, mame orie, mame skikke e okkori, mame akaka, mame brembi, mame anguan e awusan“, т. e. „Боже мой, дай мне на этот день рису и ямсу, дай мне золота и серебра, дай мне рабов и богатства, дай мне здоровья, и чтобы я мог быть скорым и проворным“. „Они считают Бога столь добрым, что Он не может сделать им никакого зла, потому что Он всю свою силу предоставил фетишам и никакой не удержал для себя“. Впрочем, и Лойер замечает, что у некоторых отдельных лиц почитание фетишей простирается до боготворения в собственном смысле, что однако же и самыми неграми не одобряется и считается исключением. Кроме того нельзя не обратить внимания еще и на то обстоятельство, что фетишисты не всегда одинаково почтительно обращаются с своими истуканами, часто они бывают к ним чрезвычайно грубы и непочтительны: топчут их ногами, сожигают на огне, нередко плюют на них и выбрасывают в море. |
|
|
