| Предполагать ее в Риме мы не имеем оснований. Христология и сотериология 1 Петр, могли и не найти места в проповеди апостола в Риме. Но общие очертания его учения для нас ясны. Петр учил о спасении, совершившемся чрез Христа, и звал к вере (ср. Деян. Мк.4:4 ). Вера есть условие усвоения спасения. Спасение – от мира (ср. Деян. 2:40 ). Вера утверждается на чудесах и, в свою очередь, ведет к чудесам. Чудеса совершаются в мире материальном и доступны чувственному восприятию (ср. Деян. гл. 2, 3, 10). Но это значит, что проповедь ап. Петра отвечала потребностям Римской Церкви. Она содержала то, что было одинаково убедительно как для иудейских, так и для языческих членов Церкви. Учение о вере он давал в простейшей формуле. Не вера в отношении к закону или к благодати, как у ап. Павла, не вера и дела, как в Послании Иакова, но то, что было в равной мере приемлемо как для Павла, так и для Иакова, и, однако, не содержало осложняющих моментов: вера как грань, отделяющая спасение в Царстве Божием от осуждения, которому подлежит пребывающий во грехе мир. Так, дедуктивно, определяется цель римского Евангелия, составление которого мыслится связанным с деятельностью ап. Петра. Дедукция основана на Предании, раскрытом и дополненном интуицией Евангелия. 6. Проверку выводов, а, следовательно, и Предания как исходной точки дает учение Евангелия. Но мы видели, что эта проверка допускает предвосхищение тоже в порядке интуиции. Первое: дает ли само Мк. достаточные основания для суждения о нем как Евангелии Петровом? Упоминание Петра в Мк. не говорит непременно в пользу написания второго Евангелия спутником ап. Петра, когда подобные упоминания имеются в параллельных местах и у других евангелистов. Сюда относится рассказ о призвании апостолов ( Мк.1:16 и сл.), об исцелении тещи Симоновой ( Мк.1:29 и сл.), список Двенадцати ( Мк.3:16 и сл.), повествование о воскрешении дочери Иаировой ( Мк.5:37 и сл.), об исповедании Петра ( Мк.8:29 ), о его прекословии ( Мк.8:32 ), о Преображении ( Мк.9:2 и сл.), ответ Петра на слова Христа о верблюде и игольных ушах ( Мк.10:28 ), предсказание отречения Петра ( Мк.14:29–31 ) и его исполнение ( Мк.14:54, 66–72 ), повествование о гефсиманском борении ( Мк.14:32–37 ). |
| Но и длинное заключение большинство современных исследователей отвергает как неподлинное. Данные внешней критики (состояние рукописей, колебание отцов) подкрепляются данными внутренними. Указывается на то, что словарь Мк. Мк.16:9–20 отличается от словаря Евангелия (глаголы θεομαι, πορεομαι и т.д. встречаются в Мк.16:9–20 и не встречаются в Евангелии). Вместо красочного, образного языка Евангелия, Мк.16:9–20 начинается с сухого перечня явлений Воскресшего. В стихе 9 о Марии Магдалине, «из которой (Иисус) изгнал семь бесов», говорится так, как будто она раньше не упоминалась (однако ср. 15:47; 16:1). Явление Воскресшего ученикам происходит ( Мк.16:14 и сл.) в Иерусалиме, а не в Галилее, как это вытекало бы из Мк.16:7 . Однако на отрицательном выводе исследователи часто не останавливаются. Они спрашивают себя: как могло возникнуть это заключение, составившее с течением времени неотъемлемую часть Мк.? Тут, конечно, возможны только догадки. Одна из таких догадок пущена в оборот английским ученым Сопувеаг’ом 5 и опирается на указание армянской рукописи X в., находящейся в Эчмиадзине: отрывок принадлежит пресвитеру Аристиону, имя которого как непосредственного ученика Христова упоминается в свидетельстве Папия, сохраненном Евсевием 6 . Этого одинокого свидетельства, конечно, недостаточно для установления происхождения нашего отрывка. Однако заслуживает внимания, что означенная гипотеза приурочивает написание Мк. Мк.16:9–20 к древней эпохе. К глубокой древности относит этот отрывок и новейшее исследование Streeter’a (около 120 года) 7 . Мало того, надо признать, что возражения, выставленные против принадлежности Мк. Мк.16:9–20 к первоначальному тексту Мк. не могут быть признаны решающими. И рукописные, и патристические данные обнаруживают колебания. Даже пробел в кодексе В может быть принимаем как молчаливое свидетельство в пользу нашего отрывка. Внутренние данные тоже не до конца убедительны. Мк. Мк.16:1–8 содержит свидетельства о Воскресении; о явлении Воскресшего речь идет только в ст. |
| Однако в достоверном сообщении нет необходимости употреблять в точности те же самые слова, до тех пор пока ими передаётся тот же самый смысл. В многочисленных случаях суть сказанного Иисусом остаётся одной и той же у Иоанна и в синоптических параллелях. Чтобы накормить пятитысячную толпу, Иисус сказал: «велите им возлечь» (ср. Ин. 6:10 ), а в изложении Марка Иисус «повелел им рассадить всех» ( Мк. 6:39 ). У Иоанна Иисус, вступившись за женщину, умастившую Его миром, сказал: «оставьте её; она сберегла это на день погребения Моего» ( Ин. 12:7 ). Марк передаёт это так: «она сделала, что могла: предварила помазать тело Моё к погребению» ( Мк. 14:8 ). О предательстве Иуды Иисус у Иоанна говорит: «истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня» ( Ин. 13:21 ). Марк пишет: «истинно говорю вам, один из вас, идущий со Мною, предаст Меня» ( Мк. 14:18 ). Согласно Ин. 13:38 , Иисус отвечал Петру: «душу твою за Меня положишь? истинно, истинно говорю тебе: не пропоёт петух, как отречёшься от Меня трижды». У Луки читаем: «говорю тебе, Пётр, не пропоёт петух сегодня, как ты трижды отречёшься, что не знаешь Меня» ( Лк. 22:34 ). Здесь Иоанн параллелен одному из синоптиков, а Марк расходится с ними, упоминая два крика петуха ( Мк. 14:30 ). Согласно Ин. 18:11 , Иисус сказал Петру: «вложи меч в ножны». А в Мф. 26:52 написано: «возврати меч твой в его место». Иоанн приводит характерные особенности учения Иисуса, которые весьма близки к тому, что рассказывают синоптики: Иисус есть «Сын Человеческий» ( Ин. 1:51; 5:27; 8:28 ; ср. Мф. 9:6; 16:13; 20:18 ; Мк. 2:10; 8:31; 10:45 ; Лк. 12:40; 19:10; 24:7 ; всего 80 случаев). Иисус учит как власть имеющий ( Ин. 2:18; 6:27; 10:18 ; ср. Мф. 7:29; 9:6; 28:18 ; Мк. 1:22, 27 ; Лк. 4:32; 5:24 ). Чтобы войти в Царствие Божье, нужно родиться свыше ( Ин. 3:3 ; ср. Мк. 10:15 ). Делателей ждёт обильная жатва ( Ин. 4:35 ; ср. Мф. 9:37–38 ). Пророк не имеет чести в своём отечестве ( Ин. 4:44 ; ср. Мк. 6:4 ). Иисус поправлял иудейскую традицию, особенно в отношении субботы ( Ин. 5:9–16; 7:22–23 ; ср. Мф. 12:1–13 ; Мк. 2:23, 3:5 ; Лк. 13:10–17 ). |
| На этом отрезке Евангелия от Марка мы встречаем наибольшую концентрацию диалогов между Иисусом и учениками – диалогов, в которых ученики проявляют непонимание того, что Он говорит и делает. За исключением Петра никто из них не может дать Ему внятного ответа, за кого они Его принимают ( Мк. 8:27–38 ). Предсказание о предстоящих Ему страданиях и смерти встречает активный протест Петра ( Мк. 8:31–33 ). Наедине с Учителем ученики спрашивают Его, почему они не смогли изгнать беса из отрока ( Мк. 9:28–29 ). Его вторичное предсказание о Своей смерти вновь встречает их непонимание ( Мк. 9:31–32 ). Они спорят между собой, кто из них больше, но Иисус ставит перед ними дитя и говорит, что тот, кто хочет быть первым, должен быть всем слугой ( Мк. 9:33–37 ). Иоанн рассказывает Иисусу, как ученики запретили Его именем изгонять беса некоему человеку, не ходившему за ними, но Иисус объявляет, что они поступили неправильно ( Мк. 9:38–40 ). Ученики недоумевают по поводу Его слов о разводе, и Он дает разъяснения ( Мк. 10:10–12 ). Чрезвычайное недоумение учеников вызывают слова Иисуса о том, что богатому трудно спастись ( Мк. 10:23–27 ). Иисус в третий раз предсказывает Свою смерть, а ученики только ужасаются и пребывают в страхе ( Мк. 10:32–34 ). Наконец, двое сыновей Зеведеевых подходят с нелепой просьбой посадить их по правую и левую руку от Него в славе Его; прочие ученики негодуют, и Иисус увещевает их ( Мк. 10:35–45 ). Все эти эпизоды умещаются на небольшом пространстве между одним и другим случаями исцеления от слепоты. И все они – каждый по-своему – раскрывают тему духовной слепоты, от которой ученики избавляются постепенно и поэтапно подобно слепому из первого эпизода, получающему исцеление в два этапа. Важную роль в этом процессе играет чудо Преображения, которое тоже уместилось внутри указанного тематического блока ( Мк. 9:2–7 ). Преобразившись перед тремя учениками, Иисус приоткрывает им ту славу, которую Он имел у Отца прежде бытия мира ( Ин. 17:5 ). Впрочем, их духовные очи пока еще не вполне открыты, и они эту славу воспринимают вполне эгоистически – по крайней мере, это относится к двум из трех свидетелей чуда Преображения ( Мк. 10:35–36 ). |
| Мк.14:33 . И взял с Собою Петра, Иакова и Иоанна; и начал ужасаться и тосковать. Мк.14:34 . И сказал им: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте. Мк.14:35 . И, отойдя немного, пал на землю и молился, чтобы, если возможно, миновал Его час сей; Мк.14:36 . и говорил: Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты. Мк.14:37 . Возвращается и находит их спящими, и говорит Петру: Симон! ты спишь? не мог ты бодрствовать один час? Мк.14:38 . Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна. Мк.14:39 . И, опять отойдя, молился, сказав то же слово. Мк.14:40 . И, возвратившись, опять нашел их спящими, ибо глаза у них отяжелели, и они не знали, что Ему отвечать. Мк.14:41 . И приходит в третий раз и говорит им: вы все еще спите и почиваете? Кончено, пришел час: вот, предается Сын Человеческий в руки грешников. Мк.14:42 . Встаньте, пойдем; вот, приблизился предающий Меня. (См. Мф.26:36–46 ). «Час сей» (стих 35), т.е. роковой час страданий и смерти (ср. стих 41). «Авва» (стих 36) – отец – слово арамейское, которое евангелист считает нужным перевести по-гречески πατρ. «Симон! ты спишь?» (стих 37). Вопрос был обращен прежде всего к Симону, который хвалился своей преданностью Христу. «Сказав то же слово» (стих 39). Так кратко упоминает евангелист Марк о второй молитве Христа, а о третьей и вовсе не говорит, делая на нее только намек в словах: «и приходит в третий раз». Евангелист Матфей подробно говорит обо всех трех молитвах Христа. «Кончено» (стих 41) – правильнее: «довольно» ( πχει), т.е. довольно спать (блж. Августин «О согласии евангелистов», III, 4). Мк.14:43 . И тотчас, как Он еще говорил, приходит Иуда, один из двенадцати, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и книжников и старейшин. Мк.14:44 . Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его и ведите осторожно. Мк.14:45 . И, придя, тотчас подошел к Нему и говорит: Равви! Равви! и поцеловал Его. |
| Несомненно, что в характере выражения у Луки встречается немало разностей и отличий, но в большинстве случаев это простые особенности стиля, которые находят вполне удовлетворительное объяснение и при предположении литературного знакомства с «истолкователем Петра». Нельзя не заметить, например, что третий евангелист стремится к сжатости речи и сокращает Марка ( Мк. 1, 21 : κα εθς τος σββασιν εσελθ ν ες τν συναγωγν δδασκεν [и вскоре в субботу вошел Он в синагогу и учил] Лк. 4, 31 : κα ν διδσκων ατος ν τος σββασιν [и Он учил их в дни субботние]; ср. Мк. 1, 28 Лк. 4, 37 ; Мк. 2, 15–16 Лк. 5, 29–30 ; Мк. 3, 31–35 Лк. 8, 19–21 ; Мк. 4, 5, 8–9 Лк. 8, 6, 8 ; Мк. 9, 6 Лк. 9, 33 ; Мк. 4, 30–32 Лк. 13, 18–19 ; Мк. 5, 2–15 Лк. 8, 27–35 ; Мк. 11, 15 Лк. 19, 45–46 ; Мк. 13, 1–2 Лк. 21 ,5–6 ; Мк. 14, 16 Лк. 22, 13 ). Еще чаще проглядывает заботливость о правильности слога и аттической его чистоте. Тяжеловесная фраза Мк. 12, 38 : βλπετε π τν γραμματων τν θελντων ν στολας περιπατεν κα σπασμος ν τας γορας... [досл.: остерегайтесь книжников, хотящих ходить в длинных одеждах и приветствия в народных собраниях] – упрощается у Луки ( Лк. 20, 46 ) одной вставкой φιλοντων [любящих], при которой дальнейшие винительные падежи получают свое грамматическое оправдание. Ср. Мк. 12, 44 и Лк. 21, 4 . Выражение Мф. 8, 9 : νθρωπς εμι π ξουσαν, χων π μαυτν στρατιτας [я человек подвластный, но имею у себя в подчинении воинов] – весьма темно и подало повод к различным переводам и толкованиям насчет иерархического ранга капернаумского сотника; Лк. 7, 8 привносит незначительный штрих – τασσμενος [назначенный] (после ξουσαν), – и дело разъясняется до очевидности 401 . Ср. Мф. 11, 8 и Лк. 7, 25 ; Мф. 5, 25 и Лк. 12, 58 ; Мф. 12, 44 и Лк. 21, 4 402 . Негреческий оборот Матфея πντες γρ ς προφτην χουσιν τν ωννην [досл.: ибо все имеют Иоанна в качестве пророка] ( Мф. 21, 26 ) Марк рассекает на две соподчиненные части, но удерживает неэллинистическое ε χον ( δεισαν) τν ωννην [имели (знали) Иоанна] ( Мк. 11, 32 ); Лука же придает ему аттическую легкость и плавность: λας πας πεπεισμνος γρ στιν ωννην προφτην ε ναι [весь народ уверен, что Иоанн есть пророк] ( Лк. 20, 6 ). |
| В том и другом случае Иисус возвращает зрение слепому, воскрешает мёртвых, на значительном расстоянии исцеляет сына начальника ( Ин. 4:46–54 ; Лк. 7:1–10 и параллельные). Иисус опровергает традиционное толкование закона о субботе ( Ин. 9:6–7 ; Мк. 8:23–25 ). Иоанн, как и синоптики, рассказывает об отказе Иисуса творить чудеса просто в ответ на искушение со стороны Своих противников ( Ин. 6:30–34 ; Мк. 8:1–13 и параллельные). Сообщается о неудачных попытках схватить Иисуса ( Ин. 8:59; 10:39 ; Лк. 4:29–30 ). Описываются Его дружеские отношения с Марией и Марфой ( Ин. 11:20; 12:2–3 ; Лк. 10:38–42 ). Его обвиняют в одержимости бесами ( Ин. 10:19–21 ; Мк. 3:22 ). Иоанн Креститель понимается как глас вопиющего в пустыне из Ис. 40:3 и как предтеча Мессии ( Ин. 1:23 ; Мк. 1:2–3 и параллельные). Иоанново крещение водой противопоставляется крещению Духом после пришествия Мессии ( Ин. 1:26–27, 33 ; Мк. 1:7–8 и параллельные). Дух нисходит на Иисуса, о чём свидетельствует Иоанн Креститель ( Ин. 1:32 ; Мк. 1:10 и параллельные). Пять тысяч людей чудесным образом насыщаются ( Ин. 6:1–5 ; Мк. 6:32–44 и параллельные). Иисус ходит по воде ( Ин. 6:16–21 ; Мк. 6:45–52 ). Герхард Майер (Maier) дополнительно перечисляет черты сходства между Евангелиями от Иоанна и от Матфея (цитируется в Blomberg, 159). Это особенно интересно в связи с тем, что Матфея критики обычно считают меньше всего похожим на Иоанна. Оба евангелиста приводят цитаты из Ветхого Завета и указывают на исполнение пророчеств. Оба свидетельствуют о частоте, пространности, месте и наставительном характере продолжительных проповедей Иисуса. Оба излагают долгую прощальную беседу (беседа в горнице и на горе Елеонской). Оба выделяют личное наставление ученикам. Оба упоминают предназначение благовестия; Благая Весть проповедуется «во-первых, Иудею, потом и Еллину». У Иоанна поздняя христология. Довод, часто выдвигаемый в опровержение точности Иоанна при передаче слов Иисуса, сводится к тому, что христология в его текстах предполагается достаточно «поздней» и «высокоразвитой», подчёркивающей во всей полноте божественную сущность Иисуса (например, в Ин. 1:1; 8:58; 10:30; 20:28–29 ). Это возражение основано на несостоятельных диалектических представлениях о пути развития учения. Критики, вслед за Ф. К. Бауром (Baur), пытаются обнаружить в материалах Евангелий гегелевскую (см. Гегель. Георг Вильгельм Фридрих) диалектику развития (Corduan, 90–92). Они исходят из того мнения, что текст Иоанна должен быть поздним, поскольку взгляды евангелиста представляют собой синтез, преодолевающий ранее имевшее место противоречие между тезисом Петра и антитезисом Павла. Однако сама эта схема тезиса-антитезиса ничем не обоснована. |
| Говоря все это, мы не исправляем вышеприведенное рассуждение автора статьи «Четвероевангелие», а только пополняем. Последний его вывод относительно третьего евангелия тот, что «оно отличается от всех других евангелий наибольшею историческою полнотою, точностью и последовательностью изложения жизни и учения Господа». Поскольку дело идет о степени исторической объективности, это несомненно. Евангелию Луки именно свойственны некоторые черты истории. Один только этот евангелист описывает «по порядку сначала» благовестие о рождении Предтечи и рождении Спасителя и историю того и другого рождения; только он передает нам черты человеческого развития Христа ( Лк.2:40,52 ) и сообщает нечто из времени Его отрочества ( Лк.2:41– 51 ); только он ставит евангельскую историю в связь с историей Сирии и римской империи ( Лк.2:1; 3:1 ); слова «год» и «месяц» у него встречаются более часто, чем во всех прочих евангелиях. И все же этот евангелист руководился не одними только историческими интересами; на выбор материала и расположение его оказывала также влияние идея труда. Принять третье евангелие за чисто исторический труд и отдавать ему решительное предпочтение пред другими евангелиями в спорных случаях невозможно. Наконец, то же самое нужно сказать и о евангелии Марка. Прочитаем это евангелие и остановим свое внимание на Мк.1:12, 8, 10, 12, 13, 2127, 3234, 39, 45 ; Мк.2:8 ; Мк.3:1112, 1415, 2122, 2930 ; Мк.4:15 ; Мк.2:117 ; Мк.6:7, 13 ; Мк.7:24. 36 ; Мк.8:30,33, 38 ; Мк.9:9. 2025,30 . Таким образом, при описании общественного служения Господа Христа евангелист Марк преимущественное внимание обращает на обнаружение во Христе духовной силы в ее борьбе с нечистою силою. Ср. также те места евангелия, в которых говорится о внешнем обнаружении духовной силы Христа: I, 31: Господь исцеляет тещу Петра прикосновением к руке, – Мк.1:41 : коснулся прокаженного; Мк.3:10 : имевшие язвы бросались к Нему, чтобы коснуться Его; Мк.5: 2534 : исцеление женщины чрез тайное прикосновение, так что Иисус почувствовал Сам в Себе, что вышла из Него сила; |
| (б) Вместе с тем на формирование композиционного целого Евангелия от Матфея (точнее, его ранней формы в объёме, равном «общесиноптическому ядру») могла повлиять сложившаяся к тому времени сюжетная последовательность благовестия слова спасения ( Деян.13:26 ), примеры которого мы находим в речи Петра у сотника Корнилия ( Деян.10:37–41 ) и в речи Павла в Антиохии Писидийской ( Деян.13:24–37 ), где зафиксирована общая устойчивая схема повествования, начинающегося крещением Иоанна и заканчивающегося явлением воскресшего Господа. 2) Своеобразие второго канонического Евангелия определяется деятельностью Апостола Петра, который воспользовался ивр. Мф. (точнее, его ранней формой) с миссионерской целью, вероятно, совмещая литургические собрания с проповедью и обучением язычников, причём вне прямой связи с текстом Ветхого Завета (с которым, естественно, не были знакомы новообращённые из язычников). Последнее обстоятельство с наибольшей очевидностью обнаруживает себя в отсутствии цитат из Писания, предваряемых формулой (всё же сие было) да сбудется реченное (Господом) через пророка/пророков.., которая регулярно встречается в параллельных местах у Мф. (см. параллельные места к Мф.8:17, 12:17, 13:14, 35, 21:4 ). На основании сравнительного анализа двух первых Евангелий можно заметить, что в Евангелии от Мк. ослаблен интерес к иудейской проблематике ( Мф.16:10–12 ; Мк.8:20–21 ; Мф. 15:10–16 ; Мк.7:14–18 и др.), оно шире национальных чаяний пришедших от обрезания ( Мф.24:20 ; Мк.13:18 ; Мф.15:26 ; Мк.7:27 и др.), оно, преодолевая язык книжной учёности ( Мф.15:19–20 ; Мк.7:21–23 ), обращается не к узкому кругу учеников, но ко всем «Христовым» ( Мк.9:41 ; Мф.10:42 ; Мк.9:41 ; Мф.12:48–49 ; Мк.3:33–34 ). Это уже не литургические «воспоминания апостолов», хотя бы и составленные с учётом общей схемы благовестия, но прямая проповедь Евангелия (слово – εαγγλιον у Мк. 8 раз, у Мф. 4 раза) и учения Иисуса Христа (слово διδαχ применительно к речам Иисуса – у Мк. 5 раз, у Мф. 2 раза). В этом (и только в этом) смысле Евангелие от Марка может быть действительно названо самым первым Евангелием, поскольку в нём внимание к тому, что знал о Христе и как воспринял Его мир Ветхого Завета, заметно смещается на то, чтобы мир всей твари ( Мк.16:15 ) узнал и воспринял Новую Весть о Христе. |
| Главное ударение в Ин. лежит не на изложении фактической стороны евангельской истории, а на воспроизведении учения Христова, которое и составляет в больших речах, приводимых Иоанном, основное содержание четвертого Евангелия. В передаче Ин., учение Иисуса существенно отличается от Его же учения в изложении синоптиков. Различие касается как формы учения, так и его содержания. У синоптиков учение Иисуса имеет ударение по преимуществу практическое и часто облечено в форму притч. В Ин. ударение – догматическое и преобладающая форма учения есть форма больших речей. В речах попадаются и притчи: о нивах, готовых к жатве ( Мк.4:35–38 ), о дворе овчем ( Мк.10:1–5 ), о зерне пшеничном, падшем в землю ( Мк.12:24 ), о виноградной лозе ( Мк.15:1–6 ), о рожающей женщине ( Мк.16:21 ). Сюда же можно отнести образ препоясания в слове Воскресшего Петру ( Мк.21:18–19 ). Но Иоанновские притчи сильно отличаются от синоптических. Это различие получило выражение даже терминологическое. У синоптиков притчи называются παραβολαι (ср. Мф. Мк.13:3, 10, 24, 31, 33, 34, 53 и др.), у Иоанна –παροιμαι ( Мк.10:6 ; ср. 16:25). Синоптические παραβολαι отмечены пластичностью и движением. Иные притчи представляют собой маленькие рассказы с занимательной фабулой. Иоанновские παροιμαι лишены движения. Они дают как бы моментальный разрез: нечто постоянно наблюдающееся или неизменно повторяющееся. Застывший образ содержит учение о вере. Даже заповедь любви в Евангелии любви имеет ударение не на практическом осуществлении любви, а на ее догматической сущности. Являя любовь, ученик Христов соделывает себя участником божественной жизни. Единение Отца и Сына есть единение любви (ср. гл. 15). Надо сказать, однако, что и это различие в учении можно не доводить до степени неразрешимого противоречия. Речи Христовы, даже в изложении синоптиков, не чужды догматического элемента. Отрывок Мф. Мк.11:25–27 =Лк. Мк.10:21–22 звучит совершенно по-Иоанновски. И среди синоптических παραβολαι иные имеют неприкровенно догматическое значение. Такова, например, притча о злых виноградарях (Мф. Мк.21:33 и сл. и парал.), которая должна быть понимаема как философия истории. Тем не менее, и с этой стороны, непосредственное впечатление заслуживает полного внимания. Учение Христово в Ин. звучит иначе, чем у синоптиков. |
|
|
