| Глаголы верить и знать у Иоанна на первый взгляд кажутся синонимами (знаю, что придет Мессия 4:25; да знают Тебя, единого истинного Бога 17:3; уразумели истинно, что Я исшел от Тебя, и уверовали, что Ты послал Меня 17:8; мы уверовали и познали, что Ты Христос 6:69). Однако про Иисуса ни разу не говорится, что Он верит, но только — знает Бога (7:29; 8:55; 10:15), — может быть, потому что вера предполагает зависимость тварного существа от Творца. Ты Христос, Сын Бога живаго — в передаче формулы исповедания рукописи сильно разнятся; основная причина в том, что переписчики стремились согласовать её с Мф 16:16 и Мк 8:29, и наиболее вероятным чтением является Святой Божий с определенным артиклем. Этот титул должен быть означать Мессию, хотя свидетельства других текстов скудны. В 17:11 Иисус обращается к Богу Отче Святый, в остальных случаях слово Святой ( ¤gioj) у Иоанна относится к Духу. В 10:36 Иисус говорит о Себе как о Том, Которого Отец освятил; ср. ещё за них Я посвящаю ( Себя (17:19). Не двенадцать ли вас избрал Я? — вас и Я соответствуют словам мы и Ты в речи Петра; согласие ближайших учеников следовать за Иисусом не есть их услуга Ему, ибо не Двенадцать избрали Его, а Он избрал их (15:16). Но один из вас диавол — во всех случаях в НЗ, когда слово не употребляется как прилагательное со значением ‘клеветнический’, оно обозначает сатану, главу демонских сил, в том числе в Ин 8:44; 13:2. Перенос смысла здесь очевиден и разъясняется в 13:2: сатана сделал Иуду своим союзником. Ср. Мк 8:33, где сразу за исповеданием Петра следует разговор, в котором Иисус называет его сатаной (слова Марк не употребляет ни разу). Возможно, Иоанн в противовес Марку хочет подчеркнуть, что в подлинном смысле орудием сатаны среди ближайших учеников был не Пётр, а Иуда. Это говорил Он об Иуде Симонове Искариоте — самое пространное именование Иуды в Евангелии. Неясно, относится ли прозвище ’ Iskariumhj к отцу Иуды или к нему самому (возможно, к обоим) и что оно означает. Чаще всего предполагают евр. |
| Об исцелении «бесноватых». – Достоверность свидетельств новозаветных писаний о существовании одержимых нечистыми духами. – Свидетельства древних церковных писателей. – Состояние беснования с точки зрения современной медицины. – Три категории бесноватых: а) Мк. 5:1–5 ; Лк. 8:27–36 , ср.: Мф. 8:28–34 ; б) Мф. 9:32–33 ; Лк. 11:14 ; в) Мф. 17:15–21 ; Мк. 9:16–29 ; Лк. 9:38–43 . – Современные «бесноватые» и беспомощное положение в отношении к ним врачебной науки. – Чудеса и «внушения». В Евангелии нередко сообщается об исцелениях Господом «бесноватых». Действительно ли были одержимые злыми духами, или этим именем названы нервнобольные, страдавшие различными душевными недугами, манией, психозом и т. п.? Читая Евангелие, Деяния Апостольские и полемические творения христиан первых веков, мы твердо удостоверяемся в том, что тогда действительно существовали «одержимые демонами». Этот общепризнанный в то время решительно всеми – иудеями, христианами и язычниками – факт. Тогда говорили о бесноватых точно так же, как теперь – о подверженных падучей болезни. Пример этот не так неудачен, каким представляется на первый взгляд, потому что не со вчерашнего только дня начали различать между первыми и последними. И тогда умели различать между падучей болезнью и беснованием. Так, например, в Евангелии ( Мф. 4:24 ) говорится о том, как «приводили к Иисусу всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых и лунатиков, и расслабленных, и Он исцелял их». Почти на каждой странице Евангелия встречаются такие примеры, свидетельствующие как об общеизвестности, так и об отличии беснования от других родов болезней. «Иисус стал на ровном месте, и множество учеников Его, и много народа из всей Иудеи и Иерусалима, и приморских мест Тирских и Сидонских, которые пришли слушать Его и исцелиться от болезней своих, также и страждущие от нечистых духов, и исцелялись» ( Лк. 6:17–18 ). «Привели к Нему бесноватого – слепого и немого, и исцелил его, так что немой и слепой стал говорить и видеть. И дивился весь народ, говоря: не это ли Христос, Сын Давидов? Фарисеи же, услышав это, сказали: Он изгоняет бесов не иначе, как силой Везельвула, князя бесовского» ( Мф. 12:22–24 ). «Созвав двенадцать апостолов, Он дал им силу и власть над всеми бесами, и врачевать от болезней» ( Лк. 9:1 . Ср.: Мф. 10:7, 8 ; Лк. 10:17 и др.). |
| Но здесь, на суде неправедном, праведный и неповинный Иисус, Заступник наш, стоит и вместо нас, виновных, судится, ложные свидетельства слышит и терпит, чтобы нас, виновных, от клеветы дьявольской, законного осуждения, угрызений совести, защитить и избавить, как и Сам говорит: Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете (Ин. 8:36). Ради этого Защитника и Избавителя своего дерзают верующие во имя Его и любящие Его. На Него уповая, вопиют с апостолом Павлом: Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдывает их. Кто осуждает? Христос Иисус умер, но и воскрес: Он и одесную Бога, Он и ходатайствует за нас (Рим. 8:33-34). Постоим еще здесь, и посмотрим на этот суд, на котором неправда правду, ложь истину, и злоба неповинность судит, и послушаем, какое определение на беззаконном том суде последовало на Заступника нашего. Слышим, что осудили Его на смерть. Они же все, – говорит евангелист, – признали Его повинным смерти (Мк. 14:64). Они же сказали в ответ: повинен смерти (Мф. 26:66). А за что? Он богохульствует, – вопиет беззаконный архиерей (Мф. 26:65). Как богохульствует? Потому что сделал Себя Сыном Божиим (Ин. 19:7), – Тот, о Котором Отец с небес свидетельствует: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение (Мф. 3:17; 17:5). Посмотрим еще, что последовало за тем беззаконным определением. И некоторые начали, – говорит евангелист, – плевать на Него и, закрывая Ему лице, ударять Его и говорить Ему: прореки (Мк. 14:65), прореки нам, Христос, кто ударил Тебя (Мф. 28:68). Вот что последовало после беззаконного суда и определения. Оплевывается, заушается, прикрывается и ударяется, осмеивается и поругается Иисус!.. Кто Он? Сын Божий, Ипостасное Слово Божие, Которому со страхом предстоят Херувимы и Серафимы! От кого он терпит это? От Своего непотребного создания, которое пришел спасти, от Своих людей, которым закон дал и пророков послал! За кого он терпит это? Кто он такой, столь почтенный, столь дорогой, что Бог во плоти (1 Тим. 3:16) так бесчестится и мучается? За Свое создание погибшее, за грешника непотребного! Мы, человек, мы, погибшие, в том виновны. |
| Но есть ли это уже конец? Экзегетически в этом можно сомневаться, ибо дальше говорится как будто об еще продолжающейся истории: образ смоковницы (32) с ее распускающимися ветвями говорит лишь, что «близко лето. Так и вы, когда вы увидите все сие, знайте, что близко, при дверях» (33). «Когда же начнет это сбываться, тогда восклонитесь и поднимите головы ваши, п. ч. приближается избавление ваше. Так и вы, когда увидите то сбывающимся, знайте, что близко Царствие Божие» ( Лк. 21, 28, 31 ). Близко, но, значит, еще не пришло, так что история как будто продолжается и после явления в небесах знамения Сына Человеческого и Его самого. В таком случае, не напрашивается ли это на сопоставление с тем духовным событием, которое в Откровении (20) символизируется как «первое воскресение»? Конечно, такое сопоставление также не имеет для себя очевидности, уже в силу неясности этих пророческих текстов, однако оно находит для себя основание в том, что и после обоих сопоставляемых событий история еще продолжается, по крайней мере, согласно прямому свидетельству Евангелия. Трудность текста еще усиливается дальнейшими словами: «истинно говорю вам; не прейдет род сей, как все сие будет; небо и земля прейдут, но словеса Мои не прейдут» (34–5, Мк. 13, 30–31 ). К чему относятся эти слова: к падению ли Иерусалима и храма, совершившемуся, действительно, чрез 40 лет, в пределах жизни данного поколения, или же ко всему, что сказано выше в 23 главе, т. е. в отношении уже не к одному поколению, но ко всему человеческому роду? Однако и в том и другом случае речь идет о событиях еще в пределах истории, ранее конца. Конец же, как событие в пределах исторического времени, Христом прямо не предсказывается, а только указывается вообще. Это явствует из прямых слов Спасителя, которыми далее продолжается Его речь: «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, (ни Сын; Мк. 13, 22 ), a только Отец Мой один» (36) (Ср. и Деян. 1, 7 ). Как бы ни истолковывать христологически это неведение Сына, остается бесспорным, что здесь свидетельствуется некая невозможность пророчествования об этом, доступного для человеческого ведения, а, следовательно, и неизбежное отсутствие такого прямого пророчества о конце, как событии, даже и в этой эсхатологической речи. |
| «Пришли в селение, называемое Гефсимания; и Он (Господь) сказал ученикам Своим: посидите здесь, пока Я помолюсь ( Мк. 14:32 ).» Молитвой начинается путь Креста. Путь Креста — путь к Отцу. А молитва и есть уход к Отцу в Его стихию. Значит, через молитву душа приражается небу и обвевается его силами и крепнет для подвига. И Сам Господь в начале Своего Крестного пути уходит к Отцу в напряженной, до кровавого пота, молитве ( Лк. 22:44 ). Вникай. Вникай. Хочешь быть сильным в подвиге — молись, молитвой уходя к Отцу. «Господи долготерпеливе, велия Твоя милость, слава Тебе!» (Великий Четверг, утренняя стихира на хвалитех). «И взял с Собою Петра, Иакова и Иоанна; и начал ужасаться и тосковать. И сказал им: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте. И, отойдя немного, пал на землю и молился, чтобы, если возможно, миновал Его час сей; и говорил: Авва Отче! всё возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты ( Мк. 14:33-36 ).» Путь Креста, конечно, есть отречение от земли, и понятно, что земля всячески протестует и тело содрогается от предстоящих страданий. Протест и содрогание плоти особенно жгучи перед жертвенными моментами подвига. Тогда они закружатся в теле знойным неудержимым вихрем, поднимутся и заполнят человека до краев земной жизни, пронизают все поры, вторгнутся в саму душу и потрясут ее до глубины, кажется, совсем, совсем пленят ее и передадут ей весь непереносимый ужас и всю тоску о жизни. И заполнит душу тоска и разовьет страдание в ней, как предсмертные муки, совсем подавляя и как бы изничтожая душу. В этот час предсмертной тоски, как жгучего протеста человеческой природы против насилия над ней даже до смерти, ничто, ничто человеческое не может укрепить поверженную душу и дать силы справиться с собой. Доводы разума, все напряжение воли, отчетливейшее сознание долга — все будет пустым звуком. В этот час душу поднимет из мрака тоски и вольет в нее силу только молитва. Это будет молитва — вопль к Отцу о Его Божественном вмешательстве. Молитва поверженного на землю («пал на землю»), молитва из праха земного о Высшей Силе и помощи, молитва отречения от человеческого бессилия и одной устремленности к Отцу. И, как дань человеческой немощи, молитва начнется с вопля о том, «чтобы, если возможно, миновал нас сей», час тяжких страданий креста. |
| 112 . Затем Матфей говорит: «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем» ( Мф. 16:28 ). Это явление Господа на горе в присутствии трех учеников, Петра, Иакова и Иоанна, когда Ему было дано свидетельство Отчим голосом, представлено тремя евангелистами в одном и том же порядке и совершенно в тех же самых выражениях ( Мф. 17:1–9 ; Мк. 9:1–9 ; Лк. 9:27–36 ). А остальное, как могут видеть читатели, различно по словам и выражениям, но изложено в полном согласии в мыслях, как это мы показали во многих местах выше. 113 . А то, что Марк указывает на это, как на совершившееся спустя шесть дней, подобно Матфею, а Лука – спустя восемь дней, не должно оставлять без внимания, ибо иных это приводит в смущение; таких нужно наставить, представив основания для этого. Мы иногда обозначаем дни, говоря так: «Спустя столько-то дней»; но мы порой не считаем того дня, в который говорим, и того, в который ожидается событие, о котором идет речь, а говорим лишь о промежуточных целых днях. Так и делают Матфей и Марк; они исключают тот день, в который говорил Иисус, и тот, в который Он представил им известное видение на горе, и говорят только о днях средних. Лука же, причислив конечные, т.е. первый и последний дни, сказал «восемь». 114 . Также и то, что Лука говорит о Моисее и Илье: «Сказал Петр Иисусу: Наставник! хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи, одну Тебе, одну Моисею и одну Илии» ( Лк. 9:33 ), не должно считаться противоречивым тому, что присоединили Матфей и Марк, т.е. что Петр будто бы указывал на это тогда, когда Моисей и Илья еще говорили с Господом. Ведь, на самом деле, они это не выразили ясно, а скорее умолчали о том, что при уходе их Петр внушал эту мысль Господу. Лука еще прибавляет, что когда они вошли в облако, то был голос из облака, о чем другие не сказали, но они не сказали и чего-либо обратного. Глава LVII 115 . Матфей продолжает так: «И спросили Его ученики Его: как же книжники говорят, что Илии надлежит прийти прежде?», и проч. до слов: Тогда ученики поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе» ( Мф. 17:10–13 ). То же самое, хотя отчасти и другими словами, сказал и Марк ( Мк. 9:10–12 ); но он не прибавил, что они поняли Его слова, как указание на Иоанна Крестителя, когда Он сказал, что Илья уже пришел. |
| Об этом свидетельствуют и синоптики, и Иоанн; «огонь пришел низвести Я на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся; но крещением должен Я креститься, и как томлюсь Я, пока это совершится!» (Лк. 12, 49–50). «Душа Моя теперь возмутилась, и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я пришел» (Иоан. 12, 27) «…И взял с собою Петра, Иакова и Иоанна, и начал ужасаться и тосковать. И сказал им: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте. И отошед немного, пал на землю и молился, чтобы, если возможно, миновал Его час сей. И говорил: Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты» (Мк. 14, 33–36). Ясно, что никакие «мессианические представления» тут ни при чем; Он действует, подчиняя Свою волю тому, что Он сознает, как волю Отца, которому Он молится. Он исполняет Его заповедь. Содержание этой заповеди состоит для Него в том, чтобы быть Спасителем, – «не судить, а спасти мир» (Иоан. 12, 47): это особенность Его мессианизма в отличие от мессианизма еврейской апокалиптики, и как только ученики признают в Нем Христа, Он делает все, чтобы запечатлеть в них именно эту особенность. Начиная от первого предсказания страданий и кончая омовением ног, о котором повествует четвертый евангелист, Он словом и делом учит их отказаться от фарисейской закваски и показывает им отличие царства Божия от всяких человеческих царств. Уверовав во Христа, ученики еще сами не знают, какого они духа (Лк. 9, 51 сл.), и готовы низвести огонь на тех, кто их не принимает; они начинают мечтать о грядущей славе, об обещанных престолах и спорят о том, кто из них больше. На это Иисус указывает – 480 – им, во–первых, на Свой крестный путь, на то «крещение», которым Он имеет креститься и которым должны креститься те, кто хочет за Ним следовать: «кто хочет идти за Мною, отвергнись от себя, возьми крест свой и следуй за Мною» (Мк. 8, 35). Во–вторых, Иисус указывает им на то, что порядок Божьего царства представляет прямую противоположность порядку земных, человеческих царств, основанных на внешнем господстве, насилии и владычестве высших над низшими. |
| Мы разделены местом, но соединены любовию, и самая смерть не может разлучить нас» 60 . Общение пастыря с пасомыми выше плотского родства. У Евангелиста читаем слова Христовы: Кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат, и сестра, и матерь ( Мк. 3:35 ). Следовательно, для пастыря все свои, родные, кровные. Если при этом родные по плоти препятствуют пастырю истинно действовать, то они уже чужие ему. И враги человеку – домашние его ( Мф. 10:36 ), – говорит Господь. До Крещения Христос Спаситель был в повиновении у родителей. Крестившись же и выступив на служение, Он обращается к Матери Своей со словами: Что Мне и Тебе, Жено? ( Ин. 2:4 ), а о пасомых говорит: Кто матерь Моя и кто братья Мои? (ср. Мк. 3:33 ). Следовательно, момент усвоения пастырского настроения совпадает с Таинством Хиротонии. Сошествие Святаго Духа на Апостолов, равнозначное их посвящению в пастырство, сраспростерло их чуждому народу, возродило до полного обновления. Объясним это аналогией. Дерево, утратившее растительную силу, на хорошей почве при обильном орошении – мертво. Точно так же и пастырская деятельность обусловливается живыми отношениями к благодатной силе. Благодать пастырю и его пастве дает жизнь. Это оправдалось прежде всего на Апостолах, положивших души свои за пасомых, и, в частности, на апостоле Павле, бывшем гонителе ближних своих и совершенно переродившемся под воздействием благодати (см.: Деян. 9:1–30 ). Огненность пастырской любви Огонь, который низвел на землю Сын Человеческий ( Лк. 12:40 ), есть снедающая, пламенная любовь ко всем, сожигающая внутренности человека. Она – дар благодати хиротонии, а не естественное свойство пастыря. О ней некогда восклицал пророк Иеремия: И было в сердце моем, как бы горящий огонь, заключенный в костях моих, и я истомился, удерживая его, и не мог (ср.: Иер. 20:9 ). Сущность пастырства состоит как раз в огненной любви, переживающей в себе состояние пасомых и отвечающей на все сочувствием всему хорошему. В слове любить все пастырское дело… Любовь укрепляет единение с ближним, как с братом во Христе, и разливает тихие лучи добра на ближних. |
| Суд над иудеями, ожесточение их, Христос начал с учения притчами. Когда апостолы возвратились с проповеди и Христос снова явился «в городах» учить и делать, в Его учении произошла большая перемена: Он стал учить народ притчами. Это был определённый день, отмеченный евангелистами. Вышедши в день тот из дома, Иисус сел у моря. Собралось к Нему множество народа. Он вошёл в лодку и сел, а народ весь стоял на берегу. И учил их много притчами. Перемена была вполне намеренная: евангелисты ясно замечают, что в тот день Христос проповедовал народу многими притчами, и без притчи не говорил им, а ученикам наедине изъяснял всё ( Мк. 4:33–34 ). Факта этой перемены в учении Христа нимало не может ослабить то, что и раньше этого дня Христос употреблял притчи, чтобы, как вероятно, придать Своему учению наглядность и изобразительность, – таковы притчи о строителях на камне и на песке ( Мф. 7:24–27 ; Лк. 6:47–49 ), о заплате из небелённой ткани на ветхой одежде и вине молодом в мехах ветхих ( Мф. 9:16–17 ; Марк. 2:21–22 ; Лк. 5:36–37 ). Факт перемены в том, что раньше Христос учение пояснял притчами, а теперь учил народ только притчами, ученикам же наедине всё изъяснял. Это была резкая перемена, так что ученики Иисуса Христа с недоумением спрашивали Его: «для чего притчами говоришь им?» Чтобы понять смысл этого вопроса, должно иметь в виду, что впоследствии ученики говорили своему Учителю: «вот, теперь Ты прямо говоришь, и притчи не говоришь никакой. Теперь видим, что Ты знаешь все, и не имеешь нужды, чтобы кто спрашивал Тебя. Посему веруем, что Ты от Бога исшел» ( Ин. 16:29–30 ). Вот каково было действие на учеников прямой речи Его. Очевидно, притчи производили на народ совершенно иное действие, и это заставило учеников, приступив к Нему, спросить Его: «для чего притчами говоришь им?» Иисус Христос на этот вопрос ответил ученикам, по евангелию Марка, так: «Вам дано знать тайны царствия Божия, а тем внешним все бывает в притчах, чтобы ( να) они смотря смотрели и не завядали, и слушая слушали и не уразумели, да не обратятся и прошены будут им грехи» ( Мк. 4:11–12 по греческому тексту). |
| Одному подвижнику во сне было видение: он видел свое сердце, объятое огнем. Евангелист Марк продолжает: «И те, возвратившись, возвестили прочим; но и им не поверили» ( Мк. 16:13 ). А Лука говорит подробнее: «И, встав в тот же час, возвратились в Иерусалим и нашли вместе одиннадцать апостолов и бывших с ними, которые говорили, что Господь истинно воскрес и явился Симону. И они рассказывали о происшедшем на пути, и как Он был узнан ими в преломлении хлеба» ( Лк. 24:33–35 ). Может быть, кто-то из учеников Луке и Клеопе не поверил, а возможно, и все они приняли на веру явление Петру Воскресшего Спасителя, но почему-то не захотели поверить тому, что видели эммаусские путники (например, им могло показаться сомнительным, что Спаситель вдруг стал невидим). В Евангелии не говорится об этом подробно, но психологически это вполне объяснимо. Мы должны понимать, что поверить столь необыкновенным вещам было чрезвычайно трудно, и поэтому ученики Спасителя, конечно, колебались. Чему-то они верили, чему-то нет, в какой-то момент вера в них появлялась, а в какой-то пропадала, – и это происходило не в одном человеке, а в целом сообществе учеников, хотя и сравнительно небольшом. Вероятно, были какие-то споры, возражения, недоверие. Мы видим, что многие из апостолов сначала не имели веры, а Фома вообще категорично сказал, что не поверит до тех пор, пока не вложит своей руки в раны Спасителя. Значит, среди учеников после Воскресения Господа и в особенности в первый день, не было полного единодушия. Нас иногда обвиняют в том, что мы верим в нечто небывалое, принимаем, как легкомысленные дети, нечто невозможное, сказку, миф. Однако мы видим, как тяжело давалась вера первым ученикам Спасителя, и это должно расположить нас к искреннему, непредвзятому восприятию вести о Воскресении Христовом. Марк продолжает: «Наконец явился самим одиннадцати, возлежавшим на вечери, и упрекал их за неверие и жестокосердие, что видевшим Его воскресшего не поверили» ( Мк. 16:14 ). Евангелист Лука рассказывает о происшедшем подробнее. Если признать точной последовательность событий, в которой они описываются в его Евангелии, то это случилось сразу после рассказа эммаусских путников. В «Синопсисе» эта главка называется так: «Явление Воскресшего Господа ученикам без Фомы. Иерусалим, воскресенье, 9 апреля 30 г.». «Когда они говорили о сем, Сам Иисус стал посреди них и сказал им: мир вам. Они, смутившись и испугавшись, подумали, что видят духа» ( Лк. 24:36–37 ). Смотрите, только что они рассказывали друг другу о явлении Петру Воскресшего Христа, совсем недавно Лука и Клеопа сами приняли хлеб из рук Спасителя (ведь то, что Он преломил хлеб и дал им, произошло также не случайно: взяв хлеб и, может быть, прикоснувшись к Его перстам и ладоням, они убедились в том, что это не призрак, не душа только, а облеченный в плоть человек), и тут же – опять сомнение, продолжение внутренней борьбы. |
|
|
