| Тем не менее все усилия Михаила были направлены на Запад. Восточная, малоазиатская граница оставалась в небрежении. Одни гарнизоны были уведены, другим не платили жалованья. Поборы разоряли население, крестьяне обнищали, и «уравнительная раскладка» тяжело легла на служилое сословие М. Азии. Епарх Ходин отбирал у служилых людей их поместья, приносившие по 40 золотых в год. Фискальные мероприятия Ходина вызвали такое возмущение, что их пришлось отменить. Для войн на западе нужны были деньги и люди, и восток нес все тяготы, не получая взамен даже защиты границ. Перенесение столицы в Константинополь погубило благополучие населения Никейского царства. Последствия не замедлили сказаться. Во время постоянных междоусобий среди сельджуков, подпавших под монгольское ярмо, отдельные шайки сельджуков и монголов тревожили византийские пограничные области. Михаил послал своего сына Андроника вновь заселить и укрепить еще недавно цветущую долину Меандра, но Андроник не сделал ничего прочного, и сельджуки сожгли Траллы, главный город в той местности. Михаил отправился и лично на восточный рубеж по реке Сангарию, но побыл там недолго, и набеги врагов не прекратились. Управление краем представляло грустную картину; власти скрывали правду от царя, и он лично убедился, что население разбежалось. Михаил укрепил границу до Прусы (Бруссы), насколько ему позволили западные дела. Миновала опасность со стороны Карла Анжуйского – с тем большим жаром старый царь устремился на запад для изгнания остатков латинян из Греции. Во время этого похода Михаил VIII скончался (возле Лизимахии фракийской, в конце 1282 г.). В лице Михаила Палеолога сошел в могилу основатель последней византийской династии, последний из крупных императоров, личность сильная, даровитая и глубоко интересная. Блестящим аристократом он начал, мрачным самодержцем закончил; в юности смело держал ответ грозному Ласкарю, в старости лгал и синоду и народу относительно святыни, завещанной предками, разномыслия не выносил и чужую совесть попирал ради политической выгоды. Обладая громадным честолюбием и энергией, он до конца не утратил ни того, ни другого. Среди тяжких испытаний он неослабно нес обязанности монарха, в самые трудные минуты одинокий, не понятый близкими людьми, с которыми, впрочем, он не стеснялся, напр. с супругою Феодорою. Перед чужим правом он жесток, даже преступен (напр., с несчастным сыном Феодора II), перед большей силой – хитер, способен обмануть даже курию. Его несравненная выдержка не раз спасала государство. Как дипломат, он превосходил более могущественного Карла Анжу и большинство современных ему пап; с хитрыми итальянскими выходцами и с римскими монахами он вел себя как мастер дела. Курия служила целям своего «блудного сына», распинавшегося в покорности св. престолу. Блестящий воин в молодые годы, любимец военной знати, Михаил стал на престоле неутомимым организатором воинских сил, снаряжая новые армии и эскадры после каждого поражения. Средств народа он при этом не щадил. |
| Василевс принародно заявил, что и помысла не имел о служении неправде, но по примеру других Римских царей, возлюбивших правду, всегда стремился к торжеству справедливости. «Как в огне нет влажности, а в свете нет тьмы, так и у нас не было даже мысли о неправде, и лишь по случайности мы могли нарушать справедливость. Но поскольку первейшей задачей императора является привлечение народа к правде и обеспечение ему поучений, то мы, желая возбудить в римлянах ревность о справедливости, постановили Вселенский суд и назначили судей, покровителей правды». Новизна закона заключалась в том, что теперь все напрямую могли обращаться к Вселенским судьям, от мала до велика. Решения этого суда должны постановляться без всякого лицемерия, о чем сам Андроник II Палеолог позаботится. Напрасно полагать, будто бы василевс отказывается от своей самодержавной власти и права лично творить закон и справедливость. Нет, в точном следовании византийским понятиям о царской власти император Андроник II Палеолог заявил, что и сам желал бы вершить спорные дела и защищать правду. Но поскольку у него бесчисленное множество других неотложных дел, то он полагает, что Вселенский суд будет исполнять царскую волю и императорские обязанности, делегированные им василевсом, в своих решениях. Обращаясь к самим Вселенским судьям, император просил: «Итак, будьте для меня сотрудниками Божьими, служителями Божьими, союзниками для меня, выступающего во имя справедливости и под покровительством Божьим» 487 . Глава 3. Узлы европейской политики и турецкая угроза А помощь была императору крайне необходима. После победоносного царствования Михаила VIII Палеолога владения Византии включали в себя: на Балканах всю Фракию и Южную Македонию с Фессалониками, а в Малой Азии – области бывшей Никейской империи. Кроме того, на Пелопоннесе византийцы отвоевали Лаконию на юго-востоке полуострова и центральную провинцию Аркадию. В остальных областях Пелопоннеса и в Центральной Греции по-прежнему господствовали французы. Другие государства Балканского полуострова, лежавшие на Западе от византийских владений, – Эпирский деспотат, Фессалия и Албания, – признавали власть Римского императора отчасти, и эта политическая зависимость варьировалась от внешних обстоятельств. |
| После 1453 года “Шестикнижие” Арменопуло распространилось на Западе, и гуманисты отнеслись со вниманием и уважением к этому юридическому памятнику павшей Византии. Сборник Арменопуло сохранял еще до времени последней войны значение правового источника или судебного руководства в современном греческом государстве и в Бесарабии. 1185 1186 Несколько медицинских трактатов, написанных не без арабского влияния, принадлежат времени Палеологов. Одно медицинское руководство конца XIII века имело большое влияние на западную медицину и употреблялось на медицинском факультете Парижа вплоть до XVII века. Полное отсутствие оригинальности и самостоятельности византийской медицины подчеркивалось неоднократно. Французский исследователь медицины, особенно интересовавшийся византийским временем, писал: “Если бы кто-то захотел обратиться к оригинальным сочинениям в области медицины, ему нечего было бы отметить, и страница, посвященная этому более чем тысячелетнему периоду, осталась бы незаполненной.” 1187 Изучение математики и астрономии также процветало при Палеологах, и многие из вышеназванных культурных деятелей эпохи, имевших разносторонние интересы и представлявших собою своего рода энциклопедистов, посвящали часть своего времени и этим точным наукам, черпая материал из древних произведений Евклида, Птолемея и из персидских и арабских сочинений, большая часть которых, в свою очередь, основывалась на греческих образцах. Поэзия при Палеологах представлена Мануилом Олоболом и Мануилом Филом. Поэзия Олобола обычно рассматривается как искусственная, неоригинальная, искавшая часто темы в сфере придворных интересов, поэтому слывшая неискренней и иногда до непозволительности льстивой и заискивающей. 1188 Недавние исследования, однако, показали, что это мнение ошибочно. Поэмы, это верно, описывают великолепие и блеск дворцовых церемоний, но не содержат личной лести или заискивания перед императором. 1189 Олобол был также автором энкомия 1190 в честь императора Михаила VIII. 1191 Мануил Фил, всю жизнь проведший в страшной нужде, вынужденный тратить свое литературное дарование на добывание хлеба насущного и не останавливавшийся для этого ни перед каким видом унижения и лести, невольно вызывает ассоциацию с известным писателем XII века Феодором Продромом. |
| Сочинение охватывает большой промежуток времени – с 1204 по 1426 г., но манера повествования настолько невыразительна, события даны столь суммарно, что художественная и историческая ценность этого произведения невелика даже тогда, когда автор, рассказывает о последних событиях как очевидец. Георгий Амируци, известный еще как Георгий Трапезундский, – более интересный и разносторонний писатель первой половины XV в. Он был протовестиарием при дворе Давида Трапезундского. Противник сближения с латинянами, он выразил свои взгляды в письме Виссариону. Кроме нескольких философских сочинений, в которых Георгий выступал сторонником Аристотеля, считая его пророком христианства («Сравнение Платона с Аристотелем»), и кроме богословского сочинения «О том, что происходило на Флорентийском соборе», он оставил два любовных стихотворения, написанные политическим стихом, и три похвальных стихотворения султану Мохаммеду II (после падения Трапезунда Амируци принял ислам ): одно написано семисложным трохеем, два триметрами. Первое стихотворение Мохаммеду II – наиболее ранний пример в греческой поэзии последовательно примененной рифмы. Вот его начальные строки: Муза, дай отраду мне, Муза, дай забвенье мне. Песнь твоя приятная, Трель звучит в ней сладкая. Из народной литературы, возникшей на территории Трапезундской империи, известна только песнь о взятии Трапезунда турками в 1461 г. ЛИТЕРАТУРА ЭNOXI ПАЛЕОЛОГОВ В 1259 г. престолом Никейской империи овладевает родоначальник династии Палеологов Михаил VIII. В скором времени он разбивает войско эпирского деспота, заключает союз с Генуей, которая дает ему флот, и в 1261 г. Михаил движется к Константинополю. Без особых усилий он одержал верх над военными силами франкского короля Балдуина II, после чего был вторично коронован в храме св. Софии. Латинская империя пала. Византийская империя ожила вновь, но владения ее значительно сократились по сравнению с прежним временем: это были части Пелопоннеса, Фракии и Македонии с городом Фессалоникой, несколько островов Ионического, Эгейского морей и земли, входившие до 1261 г. |
| Вскоре после этого ясно проявилось отношение Карла к Византии. Он с согласия и в присутствии папы заключил в Витербо, небольшом итальянском городке на севере от Рима, с изгнанным латинским императором Балдуином II договор, по которому последний передал Карлу право на верховную власть над всеми франкскими владениями в прежней Латинской империи, выговорив себе лишь Константинополь и несколько островов в Архипелаге, для отвоевания которых от ромеев ему должен был помочь Карл. Нормандские притязания на Византию снова таким образом ожили в полной мере при французском владычестве в королевстве Обеих Сицилий. Михаил VIII, понимая всю грозу надвигавшейся против него опасности, прибегнул к целому ряду искусных дипломатических шагов. С одной стороны, путем переговоров с папой об унии между восточной и западной церквами, Михаил как бы отвлекал его от тесного сотрудничества с Карлом и заставлял желать примирительного направления в отношении к Византии. С другой стороны, Михаил решил примириться с генуэзцами, которые, как было упомянуто выше, имели намерение, вступив в сношения с Манфредом Сицилийским, передать Константинополь латинянам, за что и были изгнаны из столицы. Генуэзцы получили разрешение вернуться в Константинополь, где им был отведен определенный квартал не в самом городе, а в его предместье Галате, по ту сторону Золотого Рога. Последнее обстоятельство не помешало генуэзцам возвратить себе все прежние торговые привилегии, расширить сферу своей торговой деятельности и оттеснить на второй план своих соперников венецианцев. Один генуэзец, например, из фамилии Цаккариа, получив от императора право на разработку богатейших квасцовых залежей в горах около малоазиатского города Фокеи (по-итальянски Фоджа, Фолья), лежащего при входе в Смирнский залив, создал себе колоссальное состояние. 776 В результате на всем византийском Востоке при Палеологах Генуя заняла место Венеции. Между тем, Карл Анжуйский занял остров Корфу, сделав этим первый шаг в выполнении своего плана нападения на Византию. Тогда Михаил VIII, в видах большей успешности своей согласительной политики с папой и в надежде хоть несколько повлиять на наступательную в отношении Византии политику Карла Анжуйского, обратился к брату последнего, французскому королю Людовику IX Святому, наиболее благочестивому, справедливому и уважаемому государю того времени, которого, незадолго до обращения к нему Михаила, уже просила Англия в качестве третейского судьи решить сложные вопросы английской внутренней жизни. Обстоятельства складывались так, что Людовик IX снова приглашался в роли посредника сыграть важную роль на этот раз в истории Византии. В конце шестидесятых годов византийские послы прибыли во Францию “в виду предстоящего объединения Греческой и Римской церкви.” Михаил предложил французскому королю “быть арбитром условий объединения церквей и заранее заверил его в своем полном согласии.” 777 |
| Впрочем, настоящую ударную силу завоевательные планы сицилийских королей могли приобрести только в том случае, если бы их поддержал папа. Поэтому главным устремлением Палеолога было воспрепятствовать заключению союза Сицилийского королевства с Римом. Пока Сицилией управлял Манфред, это было нетрудным делом. Тем не менее поначалу в Риме господствовало отрицательное отношение к восстановленной Византийской империи: папа не мог просто так смириться с тем, что Константинополь оказался потерян для Римской Церкви, а место латинской державы заняла схизматическая греческая. Урбан IV (1261–1264) поначалу оказывал моральную поддержку франкам в Греции в их борьбе с Византией, а генуэзцев, которые не желали отступиться от союза с византийским императором, предал анафеме. Несмотря на это, заключению союза папства с королем Манфредом препятствовало старое римское отвращение к дому Штауфенов. Ничуть не думая поддерживать завоевательные планы Манфреда, Урбан IV стремился поскорее положить конец господству Штауфенов в Южной Италии и потому предложил Сицилийское королевство Карлу Анжуйскому, брату французского короля. Благодаря противоречию между папой и Штауфенами Михаил VIII смог найти подход к Риму и обещаниями унии – испытанной приманкой византийской политики по отношению к Риму – смог достичь того, что папа переменил настроение 1045 . Это было тем более важно, что усилия по восстановлению власти на Балканах, которые вынуждали Империю сражаться на нескольких фронтах и распылять силы, не приводили к одним успехам. Поначалу казалось, что император находится в весьма выгодном положении относительно франкской Греции, ибо Гильом II Виллар-дуэн со времени битвы под Пелагонией был у него в плену. Благодаря этому Михаил VIII смог продиктовать ему условия, прежде чем, примерно в конце 1261 г., отпустить его в Ахайю и позволить вновь вступить во владение своим княжеством. Гильом II принес императору вассальную клятву, получил титул великого доместика, был вынужден уступить Византии крепости Монемвасия, Мистра, Майна и Иеракий 1046 . |
| Это действительно были небезосновательные подозрения – вблизи Филанфропина собрались люди, убеждавшие полководца в необходимости объявить себя самостоятельным правителем. После некоторых колебаний Алексей принял соответствующее решение (тайное, разумеется) и для начала запретил своему войску поминать имя Андроника II Палеолога при многолетиях царственному дому. Вести об этом достигли через верного Ливандария царя, чем очень смутили его. Но никаких других войск для войны с самозванцем у него не было, и он решил уповать на помощь Богородицы. На его счастье, Филанфропин совершил ошибку – вместо того чтобы обезвредить Ливандария, он почему-то решил пленить брата василевса Феодора, проживавшего поблизости. Пока мятежник гонялся за царственной особой, Ливандарий нашел деньги и быстро собрал отряды, стоящие на данной территории в разных местах. Буквально в течение 10 дней он уже имел довольно сильную армию. Более того, Ливандарий подкупил выходцев с Крита, на которых полагался Филанфропин, и пообещал им щедрое вознаграждение, если те помогут схватить Алексея. Вскоре так и случилось – Филанфропин был схвачен и ослеплен 528 . Это была «первая ласточка», свидетельствующая о серьезных переменах, произошедших в политической системе Византийской империи. Уже во времена династии Ангелов Византийские императоры имели все основания с опаской глядеть в сторону высших аристократических кругов, существенно влиявших на политику царей. Как мы видели, сильные императоры династии Ласкаридов с громадным трудом и с помощью далеко не самых популярных средств сумели сохранить самодержавие своей власти. Это удалось и отважному Михаилу VIII Палеологу, в отчаянном прыжке и при помощи террора вынужденного обеспечивать право Римского императора принимать решения без оглядки на частные интересы высокопоставленных лиц. Но при кротком Андронике II Палеологе аристократические семьи взяли несомненный верх над царской властью – по крайней мере в той мере, в какой этого желали. При дворе расцвели всевозможные семейные династии сановников, обладавших почти царскими титулами – севастократоров, кесарей, деспотов, а их регалии и права, по справедливому замечанию одного историка, затмили чистоту Римско-византийского самодержавия. |
| Между тем на исторической сцене появилась фигура, чье деятельное участие в судьбе Средиземноморья во многом повлияло на последующие события и политику Михаила VIII Палеолога – Карл I Анжуйский (1227–1285), брат Французского короля Людовика IX Святого. Молодой человек, ставший настоящим орудием истории, родился в 1227 г., был высок ростом, силен, мужественен, прекрасно сложен и энергичен. Благочестивый, как и его старший царственный брат, но высокомерный и практичный, он был уверен, что Господь избрал его Своим орудием. Карла Анжуйского вызвал на первые роли Римский папа Урбан IV, деятельно занявшийся судьбой Сицилийской короны. Как француз, он быстро отверг притязания англичан на Сицилию, но, верный политике своих предшественников, не желал признать права на остров и короля Манфреда Гогенштауфена – представителя династии, ставшей смертельным врагом Апостольского престола. Папа сделал смелую попытку объединить обе короны, Германскую и Сицилийскую, в одних руках и передать ее своим соотечественникам. Его первым и естественным шагом стало официальное предложение в адрес короля Людовика Святого принять под свою власть Сицилию, но тот, не желая лишний раз ссориться с англичанами и германцами, хитроумно рекомендовал передать корону Карлу Анжуйскому. Но такой ход нарушал права Манфреда, абсолютно убежденного в том, что по праву преемства он является единственным легитимным королем Сицилии. В годы малолетства своего племянника Конрадина (1252–1268), сына Германского короля Конрада IV (1237–1254), Манфред исполнял обязанности регента на острове. Но в 1258 г., ссылаясь на ложные известия о смерти своего юного племянника, венчал себя короной Сицилии. Следует сказать, что этот незаконнорожденный сын (один из одиннадцати) Фридриха II Гогенштауфена был по-настоящему достойным правителем. Пока законный наследник Гогенштауфенов юный Конрадин проживал при дворе Баварского герцога, Манфред принялся обустраивать Сицилию. Не демонстрируя никаких планов относительно Италии, он мог бы стать мечтой прежних пап. Но только не француза Урбана IV, сделавшего ставку на Карла Анжуйского 292 . |
| Феодор Метохит , наиболее выдающийся ученый и государственный деятель эпохи Андроника II, сменивший Хумна на посту месадзона, наряду с философскими и научными сочинениями написал также ряд риторических трактатов и поэм, которые содержат важные во многих отношениях исторические сведения. Далее, особого внимания заслуживает донесение Метохита о его посольстве к сербскому двору, целью которого было заключение мирного договора и брака между королем Милутином и дочерью императора Симонидой 1091 . Некоторой ценностью для истории первых Палеологов также обладают стихи Мануила Оловола 1092 и его панегирик Михаилу VIII 1093 . Кроме того, важны также стихи Мануила Филау в частности его описание путешествия с посольством на Русь, а также стихи по разным случаям к членам правящего дома и высшим чиновникам государства и Церкви; достойны внимания также его эпиграммы, которые содержат описания предметов искусства 1094 . К важнейшим историческим источникам эпохи Палеологов принадлежат сочинения выходца из Фессалоники Димитрия Кидониса , одного из наиболее плодовитых и интересных писателей XIV в., который на протяжении своей долгой жизни занимал высокие посты на государственной службе при нескольких императорах, в качестве неоплатоника играл значительную роль в развитии философии, в качестве сторонника унии и противника исихастов – в богословии, а в качестве переводчика ряда латинских сочинений, среди которых была «Сумма теологии» Фомы Аквинского, внес свой вклад в культурное сближение Византии и часто посещавшегося им Запада. Наибольшее значение с исторической точки зрения имеют его обширная переписка 1095 и риторические сочинения, прежде всего две речи к Иоанну VI Кантакузину, речь к Иоанну V Палеологу 1096 , «Монодия на павших в Фессалонике» ( Μονωδα π τοις ν Θεσσαλονκη πεσοσιν, весьма мрачное описание владычества зилотов в Фессалонике) и две наставительные речи ( συμβουλευτικο), которые призывают византийский народ к объединению с латинянами и сопротивлению туркам, давая при этом наглядную и с исторической точки зрения точную картину неутешительного положения Византийской империи около 1370 г. |
| Между тем период латинского господства оставил глубокие следы: на государственном теле Византии остались раны, которых не смогло излечить восстановление Империи. Великая глава, Константинополь, венчала ослабевшее, подвергающееся со всех сторон нападениям тело. Итальянские морские республики господствовали в византийских водах, их колонии были рассеяны по всей Империи, а большинство островов восточного Средиземноморья были им подчинены. Греция, как и прежде, находилась под франкским владычеством, а находившийся под греческим управлением Эпир вместе с Фессалией стоял в стороне от дела объединения, упорствуя в своей враждебности по отношению к Империи. Север Балканского полуострова удерживали две славянских державы – болгарская и сербская, которые создали свое величие за счет Византийской империи. Конечно, ни одна из этих держав не была в силах предпринять крупномасштабное нападение на Византию, однако все они были в состоянии поддержать направленную против нее атаку с Запада. В Западной Европе не было недостатка во врагах восстановленной Византийской империи: ими были все державы, заинтересованные в существовании Латинской империи. Таким образом, оттуда в любой момент следовало ожидать нападения. Объединение враждебных Византии сил на Западе и на Балканах означало бы смертельную опасность для восстановленной Империи. Эту опасность можно было предотвратить только искусным маневрированием. К счастью, способность к дипломатическим маневрам была сильной стороной Михаила VIII. Перед Палеологами стояла двойная задача: отпор западным агрессивным планам дипломатическим путем и восстановление византийской власти на старых византийских территориях путем устранения эпирского государства и остатков латинского владычества в Греции. Последнее могло иметь успех только в том случае, если бы удалось первое 1044 . Центром агрессивных планов в отношении Византии была Сицилия как при Манфреде, так и при Карле Анжуйском, и потому отношения с Сицилийским королевством стали осью, вокруг которой вращалась политика Михаила VIII на всем протяжении его правления. |
|
|
