| До поздней старости они любили читать духовные и другие общеполезные книги, и потому имели обширные сведения не только о духовных предметах, но и о других отраслях человеческого знания. Замечательно еще, что по особенному благоговению к Отеческим книгам Александр, подобно старшему брату, всегда читал и писал их стоя – и это после продолжительного стояния на молитве. Около 18 часов в сутки он часто проводил на ногах, и в несколько лет так утрудил ноги, что в них впоследствии развилась мучительная болезнь, которая не оставляла его до смерти. Сверх этих келейных занятий Александр, как младший член отшельнической семьи, с горячим произволением и великой ревностью проходил другие более тяжкие послушания. На него была возложена обязанность будильщика, так что он должен был вставать раньше всех, чтобы полунощное келейное молитвословие начинать неупустительно в свое время. На его же обязанности лежало рубить дрова в окружавшем их лесу и переносить их в кельи; на его же попечении был и огород, на котором по неблагоприятной почве ничего не родилось кроме репы. И тут приходилось ему большей частью трудиться, после утомительного молитвенного правила, и в ожидании позднего и скудного обеда, который им же и приготовлялся. При таких трудах, кроме общего, молитвословия, заменявшего церковную службу, не оставлялось каждым в особенности и келейное с поклонами молитвенное правило, и все это совершалось с великим усердие, как сказано, при самой скудной постной пище, не укреплявшей тело, а едва утолявшей голод. Рыбу они дозволяли себе вкушать только в великие праздники, и даже с маслом предлагалась трапеза изредка, но при такой многотрудной жизни и сухой хлеб был им сладок и вкусен, и по выражению о. Антония, вкушали они его с великой благодарностью к Господу, как дар божий, и с такой бережностью, «как антидорец», a все, что посылалось им сверх сухого хлеба, они принимали как великую милость Господню, и относили с искренней верою к особенному промышлению Божию. Однажды крестьянин, проезжавший лес, оставил пустынникам мешок с горохом. |
| Антоний никому не противоречил, и не отказывался от лечения, хотя понимал, что болезнь его неисцельная. Не останавливаясь мыслью своей на том. что болезнь эта и произошла и усиливалась от понуждения к монашеским подвигам, о. Антоний принимал страдания свои за испытание, посланное ему для душевной пользы, ради очищения от грехов. Однажды посетил его известный благочестивый писатель И. В. Киреевский, и в беседе с ним выразился так: «Вот, батюшка, на вас сбывается слово Писания, что многи скорби праведным: какой тяжкий крест возложил на вас Господь!» «То-то и есть, – старец, что праведным скорби, а у меня-то все раны, как и св. пророк Давид говорит: многи раны грешному». За великое смирение его Господь помогал ему с мужественным терпением и дивным благодушием переносить эти ужасные страдания. Когда же они слишком усиливались, то он любил воспоминать праведного Иова, и во утешение и подкрепление себе и другим говаривал, что все его страдания не стоят и одного вздоха сего многострадального ветхозаветного мученика. Своего же терпения о. Антоний как будто не видел, и однажды утешая одного из духовных своих чад, находившегося в скорбном положении, выразился так: «Сердечно сожалею о разных искушениях, случившихся с вами, а между тем и позавидовал я вам о том, сколь крепко любит вас Господь. Ибо за каждый толчок, за каждый болезненный вздох, сколь много готовит вам наград и неотъемлемых утешений! А я, бедный калека, немного имею ран, да и те подчас бывают невыносимы; а посему горе моему окаянству, – останусь я с голыми руками». Как пред Богом, так и пред людьми старец скрывал свои страдания. Многие, видя всегда светлое лицо его, и слыша его оживленную беседу, не понимали, какого страдальца видят пред собою, некоторые же, видя наружную его полноту, полагали, что он совершенно здоров, но притворяется. 8 И не удивительно. Кто привык видеть, как обыкновенно в миру люди плотские в случае несравненно меньшей болезни все свое попечение и помышление на то, как бы окружить себя покоем, для тех, конечно, непостижимо и невероятно должно показаться терпение старца. |
| Глубокой горестью исполнены все писанные в эти годы письма о. Антония к старшему брату. Предлагаем здесь некоторые отрывки из них. «Благоприятное писание Ваше, благословляющее мне возложенное бремя нести с упованием на силу Божию, получил я, и покоряюсь воле Божией и воле вашей. Между тем, исповедую Вам немощь свою, что я под бременем начальства почти ежедневно от уныния побежден бываю. Архипастырское убеждение, может быть и резонное; но кто тонет в какой-либо бездне, в то время потребна спасительная помощь, а не убеждение, что потопление послужит на пользу... Чувствительно благодарю Вас за писание, и за ободрение меня унылого... «Простите мне, батюшка, Господа ради, – так писал он в другом письме, – за безрассудные планы мои. Я и сам ведаю, что от сердца моего исходят помышления злые: но что же мне делать? Лучше бы было мне, подобно бессловесному животному, возложенное бремя нести в молчании до упаду, но я весьма далеко не достиг той меры. И когда в недугах телесных позволено употреблять ко облегчению различные средства, а я наиболее стражду душою; то посему, не должен ли подумать сколько нибудь и об ней? Вот телесные недуги почти беспрерывно не покидают меня; и, если Господу Богу благоугодно усугубить оные мне, да будет воля Его! Впрочем, хотя я и придумываю облегчить участь свою, но если Бог не избавит, избавит ли человек? Начально, думал я, что и одного года не продышу в Ярославце, а между тем прожил пять лет; да и ныне не ведаю, что впереди ожидает меня. Прошу благодетельствовать меня святым ходатайством своим ко Господу и вразумлением меня». «За бывшее малодушие свое, – писал он опять, – равно и за настоящее, великодушного прощения смиренно у Вас испрашиваю. Что делать! горестное чувствование сердца не оставляет меня. Видно в болезни душевной и телесной должно мне живот свой скончавать. Хотя это в настоящей черте времени очень тяжко, но не облегчить, ни успокоить себя ничем не могу. Несть мира в костех моих от лица грех моих. Иным по чину священства возвещаю мир, а себе самому дать не могу; а посему прискорбна, есть душа моя…» |
| с. деньгами, а не в долг, то вы уступите, согласитесь». Я говорю: «Хорошо, хоть и дешево, но нам необходимо продать». Случилось так, что в самый день кончины о. Антония, 7-го Августа, явился к нам покупатель имения, с которым мы сошлись, и, как ни бились, чтобы взять дороже, но должны были согласиться, и уступили за 15000 р. с.; за ту самую сумму, которая назначена была от о. Антония. Однажды, перед праздником св. Пасхи я писал к о. игумену Антонию: «Известные вам мои соседки А. и В. очень больны безнадежно: первая больна два года – рак на груди, и уже тело на этом месте сгнило, так что видны кости. Другая также опасно больна; доктора не надеются на ее выздоровление, а у нее семь человек малолетних детей: помолитесь за них Богу». Он отвечал, что первая своею болезнью очистится грехов, что надо ей потерпеть и не роптать, а вторую Бог помилует ради детей. Действительно, первая поболела и скончалась прекрасной христианской кончиной, а вторая сверх ожидания докторов стала поправляться, – и странное дело, что в самый день, как писал письмо о. Антоний, ей стадо лучше, и потом поправилась и выезжала. Но в настоящее время она опять больна. Видно так Господу Богу угодно, и так нужно. По благословению и по о. Антония, Господь привел меня для покаяния в святую обитель. Из многих случаев можно было видеть, что о. Антоний имел дар прозорливости. Несколько раз случалось со мною, что я думаю о чем-нибудь сказать ему и просить его совета, но он сам, узнавши мои мысли, предупредит меня: «Вы хотите то сделать, или о том-то спросить?» и прямо выскажет все, что я думал, и даст совет. Когда, бывало, отъезжаем домой, при прощании он всегда одарит все семейство разными вещицами: кому образок, кому подсвечничек, кому книжечку, иди что-нибудь всякому даст на память; потом благословит и проводит, иногда сойдет с крыльца, и с больными ногами провожает нас до калитки и все благословляет; иногда появлялись у него на глазах слезы, – так он любил нас! В последний раз мы посетили его больного на одре, в конце Июля, а 1-го Августа после божественной литургии мы в последний раз простились с ним, простились на веки. |
| Родительница моя во всю тридцатипятилетнюю брачную жизнь свою была в полном смысле усердной помощницей и всепокорнейшей послушницей своему супругу, а моему отцу. Не слыхал я, и никогда не замечал, чтоб они в чем-нибудь когда между собою размолвили, чему в то время многие удивлялись им. Она с начала вступления своего в брачную жизнь и до кончины занималась в доме хозяйством, и имея наемную прислугу, всегда занималась стряпней, печением хлебов и приготовлением вкусных квасов и бражки (пива), и покупкой различных мелочных припасов; а годовыми запасами для дома сам родитель мой любил заниматься. При всех разнообразных занятиях своих домашних родительница почти ежедневно находила возможность ходить к обедне, а по ночам всегда дома усердно и продолжительно молилась Богу, что нередко и я замечал, но не умел тогда оценивать, а ныне с благоговением воспоминаю то. Кроме сего, родительница моя, от юности своей до старости и престарения, любила очень нищую братию Христову и бедных людей, коим по возможности своей и благотворила всегда, и явно и тайно, и для сего от покупок для дома оставляла от расходов по нескольку гривен, а иногда и рублей, впрочем, с согласия родителя моего, и оделяла нищих и убогих. И в одно время один бедняк подходит к ней, идущей из храма, кланяется и просит, а родительница за неимением мелких монет подала пятачок или более, то нищий с такой признательностью принял ее подаяние, что на дальнее расстояние шел за ней без шапки, и благодарил и просил Бога, чтобы Он наградил ее своими милостями и исполнил все ее благие желания, – чему она удивлялась и совестилась принимать такую великую признательность за малую лепту. Кроме сего, родительница была смиренна в духе своем и не увлекалась похвалами, делаемыми ей от людей; почему из многих случаев скажу об одном. Однажды, стали ее хвалить за воспитание детей, вежливость которых и скромность нравились многим, а матушка на это в ответ сказала: «Слава Богу, дети у меня хороши, но, к сожалению, до хороших далече еще не дошли». |
| Господи, благослови! По самочинию сделал для себя из веревки четки без благословения старца, и увидя свою ошибку, бросил оныя в печь, яко дело бесовское. Помысл мне в то же время сказал: «Хотя бы ты и добродетель какую начал самочинно, без совета и благословения старца, считай все это делом бесовским». 2. Готовился сегодня к священнослужению и приобщению Христовых Таин, но за бесстыдную гордость и лукавство в исповедании грехов был старцем моим до священнослужения не допущен, дóндеже совесть свою очищу истинным исповеданием без утаения пред ним своих грехов. Исповедавшись пред ним во всем чистосердечно со смирением, я чаял себе за лукавство жестокаго наказания, но сбылись на мне святаго Давида слова: «Накажет мя праведник милостию». Ибо весьма кротко и с соболезнованием обо мне выговоры мне он делал, и в заключение всего сказаннаго мне, велел написать на сердце ко всегдашнему памятованию и деланию следующие 8 пунктов: 1) отвержение своего разума и воли иметь; 2) при встрече с каждым лицем поставлять себя хуждшим, в каком бы то месте ни было; 3) память смерти вкоренять в сердце глубже; 4) самоукорение, 5) смиренную молитву всегда иметь; 6) укоризну, аще случится от кого, принимать, как врачевство душевное, с радостию; 7) что сказано будет, в точности выполнять;8) аще случится от забвения, или от обычая в чем-либо паки погрешить, исповедывать то чистосердечно, как есть, без лукавства. И я батюшку со слезами просил, чтобы он от Бога испросил мне паче всего ко хранению самое последнее из осьми сказанных мне, т. е. чистосердечное исповедание; ибо я онаго почти во всю жизнь мою никогда не имел. А епитимию за грехи мои, какую ему Господь открыет, обещал по времени на меня наложить к уцеломудрению моему и удовлетворению правде Божией. 5. По шестой песни читано было житие о преподобном Захарии, Корионовом сыне. Егда он хотяше скончатися, тогда вопрошен быст от преподобнаго Моисея: «Что видит?» И отвеща: «Несть ли лучше молчати, отче?», – «Ей чадо, молчи». И мне тогда пришло на мысль брату Григорию противу его пустых вопросов таким же образом отвечать: «Несть ли нам лучше с тобою, брате Григорие, молчати?» После обедни отца Мефодия просил я о молитве, сказавши ему, что очень я худо живу; и он мне сказал: «Сокрушенное сердце надо иметь». |
| Совершив, не без великого труда, эту последнюю свою поездку, и возвратясь в обитель, о. Игумен все боле и боле стал уединяться и готовиться к исходу, говоря всем, что жизнь его длится еще только ради молитв молящихся. Между тем с самой кончины о. Архимандрита, старца не оставляла мысль о принятии великой схимы, но по глубокому своему смирению он считал еще нужным испытать свою готовность к принятию оной. Испытывал себя год, другой, и только в конце третьего года вполне созрела в нем эта мысль, и 9 Марта 1865 года, когда старцу исполнилось ровно 70 лет, он привел ее в исполнение, с благословения епархиального Архиерея. По болезни старца пострижение совершено келейно Настоятелем обители о. игуменом Исакием. Новопостриженный Схимонах – игумен прекратил прием мирских лиц, а братию монастырскую стал принимать нередко и на короткое время, и весь предался молитвенным подвигам и богомыслию. Видевшие его в это время никогда не забудут, как благолепен был вид старца, успокоившегося в безмолвном уединении от бесед, которыми давно тяготился. От всегдашнего пребывания в молитве и преизобилия духовного утешения, самое лицо его просветлело и сияло высокой радостью. Вообще, по принятии великого ангельского образа, все замечали в нем много нового, видимо благодать в нем усугубилась. Так, его всегда занимала мысль о смерти, но прежде он вспоминал о ней с трепетом и страхом, часто устрашал самого себя размышлением о возможности скоропостижной смерти. И когда приближенные с удивлением спрашивали его: неужели он еще боится смерти? – то он отвечал, что они сами не понимают, чему удивляются; что отсутствие подобного страха указывает только на великую бесчувственность душевную. Теперь же, в нем проявилась особенная какая-то сила духа, и мысль о смерти он встречал не только со спокойствием, но и с великой радостью. Духом он отрешился от всего земного, и было заметно, что ему было извещение о близости его кончины. Хотя и прежде всегда любил говорить о смерти, но теперь многим уже положительно и ясно объявлял, что приближается его исход. Так, некоторым лицам, посетившим его в 1864 году, прямо предсказал, что они более его уже не увидят, а другим тут же объявил, что с ними однажды еще увидится перед смертью , что все в точности и сбылось. В Ноябре 1864 г., он написал собственной своей рукой одной духовной своей дочери, как надо молиться за новопреставленного своего духовного отца. 18 |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание субъект РФ в составе Центрального федерального окр. Территория - 44,3 тыс. кв. км. Адм. центр - Москва , органы гос. власти М. о. находятся в Москве и в Красногорске. М. о. расположена в центре европ. части России, граничит с Владимирской , Калужской, Рязанской, со Смоленской, с Тверской , Тульской , Ярославской областями и с городом федерального значения Москва. Население - 7,42 млн чел. (2017). Национальный состав (по данным Всероссийской переписи 2010 г. при населении 7,09 млн чел.): русские - 87,42%, украинцы - 1,68%, армяне, татары, белорусы, узбеки, молдаване, азербайджанцы, мордва, таджики, чуваши, грузины, евреи и др.- 4,98%, лица, не указавшие национальность,- 5,92%. М. о. включает (на 9 июля 2017) 50 городских округов и 17 муниципальных районов. История (1929-2017) (Очерк истории земель М. о. до 1929 см. в ст. Москва .) Постановлением ВЦИК от 14 янв. 1929 г. с 1 окт. того же года была образована Центральнопромышленная обл. с центром в Москве, в которую должны были войти Московская, Рязанская, Тверская и Тульская губернии, Калужский, Лихвинский и Малоярославецкий уезды Калужской губ. Постановлением ВЦИК от 3 июня 1929 г. название области было изменено на «Московская». 12 июля 1929 г. область была разделена на 10 округов (Бежецкий, Калужский, Кимрский, Коломенский, Орехово-Зуевский, Московский, Рязанский, Серпуховской, Тверской, Тульский) и на 144 района. Площадь М. о. составила 158,7 тыс. кв. км, население - ок. 11 млн чел. В 1930 г. деление на округа было ликвидировано. В 1931 г. Москва выделена в самостоятельную административно-хозяйственную единицу. В период индустриализации в М. о. построены крупные предприятия химической промышленности (фабрики искусственного волокна в Клину и в Мытищах, завод пластмасс в Кунцеве, единственный в то время в стране химико-фармацевтический завод «Акрихин» в пос. Ст. Купавна (ныне город Ногинского р-на), комбинат фосфатных удобрений в Воскресенском р-не), предприятия машиностроения (Егорьевский станкостроительный завод, Серпуховский завод напильников, Болшевский завод пищевого машиностроения), предприятия по производству строительных материалов (цементный завод «Гигант» в Воскресенске, завод огнеупорного кирпича в Подольске, завод стандартных железобетонных изделий в Павшине (ныне в черте Красногорска)) и др. В ряде городов возникли предприятия оборонной промышленности. В 30-х гг. XX в. в М. о. производилось 7% промышленной продукции СССР. 29 янв. 1935 г. из состава М. о. была выделена Калининская (с 1990 Тверская) обл. (26 районов), 26 сент. 1937 г.- Рязанская (39 районов) и Тульская (38 районов) области. |
| Узнав вскоре, что это не православные акафисты, перестал их читать, и после, в отношении к акафистам, держался большей строгости и разборчивости. Имея от Господа дар необыкновенной памяти, старец внимательным и постоянным чтением обогатил и развил природный свой ум, так что удивлял своих собеседников обширностью и разнообразием своих познаний, и находчивостью, с которою часто неожиданно, но всегда кстати, умел в разговоре привести читанное им когда-то в какой-либо книге. Как великий любитель безмолвия, о. Антоний желал всегда проводить подобную уединенную жизнь в молитвенных трудах, чтении и богомыслии; и говаривал, что, когда остается один в келлии, тогда бывает у него праздник на душе. По глубокому своему смирению он всегда хотел уклоняться от учительства, тем более, что в Оптиной пустыни уже был великий старец, пользовавшийся всеобщим уважением, иеромонах о. Макарий, который, по назначению блаженного старца о. Льва, духовно руководствовал всех, прибегавших к нему. Твердое желание о. Антония было – считаться и быть не более, как человеком частным, сверхштатным, живущим в обители на покое. Но духовные дарования его, и даже самое смирение, с которым он от всех уклонялся, привлекали к нему всех, – и скоро келлии его стали наполняться множеством посетителей, желавших принять от него благословение и духовное назидание. Следуя слову Самого Спасителя: грядущего ко Мне не иждену вон, и по любви к ближним, старец не мог не принимать духовного участия в лицах, посещавших его; но и при этом, с глубокою мудростью, умел не выходить из принятого им смиренного положения. На исповедь принимать он вовсе отказывался, и всех отсылал к монастырским духовникам; только в самых редких, исключительных случаях могли его преклонить, чтобы он отступил от этого правила. Даже под постоянное прямое духовное руководство он принимал весьма немногих, преимущественно тех, кто относился к нему в Малоярославце, или в бытность его еще в скиту начальником. Других же всех он умел воспользовать духовно, не принимая на себя значения и ответственности духовного наставника и руководителя. Главной и даже как бы единственной заботой его было – оказать всем приветливость и радушное гостеприимство, и даже почтение. Не с осторожностью и в меру оказывал о. Антоний всем почтение; напротив, если можно так выразиться, он очень смело смирялся пред всеми, не боялся, что этим унизится; не стыдился юноше и даже ребенку оказывать такую честь, какой люди иного воспитания не окажут и старшим... В этом о. Антоний был неподражаем. |
| В 1816 году Калужская палата Гражданского Суда, давая знать, что в нее представлено из Малоярославецкого городового магистрата на утверждение завещание покойного Целибеева, вместе с тем, требовала взыскать с строителя о. Макария следующие со всей объявленной в духовном завещании суммы пошлинные, 4363 руб. 50 коп., деньги и прислать их в палату. Но о. Макарий, не имея возможности представить немедленно требуемых денег, как потому, что вся наличная сумма, завещанная Целибеевым, уже была издержана, так и по несостоятельности векселедателей, обратился к тогдашнему Обер-Прокурору Святейшего Синода, князю Александру Николаевичу Голицыну, с прошением об исходатайствовании Монаршей милости в пользу монастыря. Вследствие всеподданнейшего об этом доклада г. Обер-Прокурора покойный Государь Император Александр Павлович, вместе с царским словом: «Закона переменить не могу, но, приняв в особенное внимание, что под стенами сего самого монастыря неоднократно переходившего в руки неприятеля, и, наконец, сделавшегося местом достославного поражения и победы», Высочайше повелел выдать из Государственного Казначейства 10,000 р., как на уплату пошлинных денег 4363 р. 50 к., требуемых Калужской палатой, так и в пособие на исправление монастырских зданий. Этой Монаршей милостью и высоким вниманием к восстановляемой обители деятельность о. Макария получила новые силы к продолжению начатых трудов, и надобно полагать, что в это-то время созрел в голове его план о построении нынешнего величественного соборного храма; это тем вероятнее, если принять в соображение, относящийся к тому времени, вышеупомянутый отзыв Государя о Малоярославецкой обители, который служил для старца удостоверением, что историческое значение обители не есть одна мечта высокой души его, но что отселе она уже запечатлена царским словом и жертвою. Тотчас по миновании неприятельского нашествия, о. Макарий приступил к обновлению монастыря, и дело это шло у него безостановочно и успешно; вышеупомянутые средства служили лишь основою того, что о. Макарий издержал на вознаграждение обители, при пособии благотворителей «всякого чину людей», которых он успел возбудить к участию в судьбах своей исторической обители. Исчислим, хотя кратко, что сделано им с 1814 по 1825 г. |
|
|
