| различались в разные исторические периоды, а также отражали региональный характер. В ранневизант. время они могли быть краткими, с использованием цитат из гимнов, напр. Salus Mundi (Спасение Мира) на мозаике в апсиде ц. Сант-Аполлинаре-ин-Классе в Равенне (сер. VI в.) или Θεο Ελπδας и Θεο Τιμ («Надежда Господня» и «Честь Господня») на 2 серебряных блюдах с греч. К. в центральном медальоне (нач. VII в., Дамбартон-Окс, Вашингтон). В визант. и древнерус. искусстве традиционны аббревиатуры имени Спасителя и NIKA (Победа), а также надписи, цитирующие служебные тексты с Похвалой К. («крест охранник всей вселенной… крест демонов прогонитель» - надписи на Нерльском К. (стоял на берегу р. Нерль близ Боголюбова мон-ря, XII в.), вкладная надпись на новгородском К.-мощевике кон. XIII - нач. XIV в. из сокровищницы собора в Хильдесхайме (с композициями в технике черни: Распятие, архангелы и др. изображения) или с молитвой К. и многочисленные аббревиатуры. Особенности почитания К. В Западной Европе С VII в. довольно крупного размера К. располагали вблизи алтаря, в частности позади него. В нач. IX в. еп. Льежский предписывал каждому священнику иметь К. в храме, однако сведений о назначении и форме таких К. не сохранилось. Неизвестно, когда К. начали помещать непосредственно на престол, но наставление «Admonitio synodalis antiqua», иногда приписываемое папе Римскому Льву IV (847-855), запрещает находиться на престоле др. предметам, кроме Евангелий, сосудов со Св. Дарами и реликвариев (PL. 132. Col. 456). На миниатюрах некоторых каролингских рукописей К. изображен прикрепленным (?) к алтарю во время мессы, напр., на иллюстрациях к псалмам 25 и 115 из Штутгартской Псалтири (б-ка Земли Вюртемберг. Bibl. Fol. 23. Fol. 31v, 130v; 20-30-е гг. IX в.). Возможно, т. о. могли крепиться к алтарю процессионные К. ( Parker E. C., Little C. T. The Cloisters Cross: Its Art and Meaning. N. Y., 1994. P. 120-121). Упоминания о К., стоящих на алтаре, встречаются с XI в., однако лишь к кон. XII в. описания таких К. появляются в сочинениях литургистов. Ок. 1164 г. Иоанн Белет отметил неск. К. в качестве декорации алтаря ( Iohannis Beleth. Summa de ecclesiasticis officiis. Turnholti, 1976. (CCCM; 41), в кон. XII в. буд. папа Иннокентий III упоминал К., стоящий на престоле между 2 светильниками ( Innocentius III, papa. De sacro altaris mysterio//PL. 217. Col. 811), в 90-х гг. XIII в. Вильгельм Дуранд описал внесение К. в храм при входе (introit) и поставление его на алтарь ( Durand. Rationale. I 3. 31). Распространению обычая демонстрировать К. на престоле благоприятствовали изменения в богослужебной традиции и усиление личного благочестия. |
| общие черты. Так, Ин 6 располагается в текстах обоих типов перед Ин 5, а Ин 7-10 отнесены в конец Д. Т. о., материал из Евангелия от Иоанна помещен в основном в начале и в конце Д., а главная часть представлена выдержками из синоптиков, порядок к-рых ориентируется в целом на Евангелие от Матфея (Ibidem). Мотивы составления Д. Религ. взгляды Татиана, понимание к-рых важно для изучения Д., нельзя полностью достоверно восстановить по имеющимся источникам, а его роль в секте энкратитов была, возможно, неск. преувеличена древними авторами ( Leloir. 1966. P. 12). Согласно наиболее распространенной в науке т. зр., Татиана «лучше всего характеризовать как радикального христианина-эклектика, которого с самого начала его христианского пути привлекала аскетически энкратитская жизненная позиция» ( V öö bus. 1958. P. 31-45), хотя есть попытки объяснить составление Д. тем, что Татиан был гностиком-валентинианином или даже платоником ( Мецгер. 2002. С. 36). В сохранившихся свидетельствах текста Д. имеется немало чтений, обнаруживающих его склонности к энкратизму. Так, используя Мф 1. 19, где об Иосифе Обручнике говорится, что он был мужем Пресв. Богородицы ( νρ ατς), Татиан опускает определенный артикль и притяжательное местоимение, понимая слово νρ (муж) в обобщенном смысле, а не как обозначение семейного положения (Там же. С. 37). Срок супружества Анны пророчицы (Лк 2. 36), по нек-рым свидетельствам, был сокращен Татианом с 7 лет до 7 дней ( Merx. 1905. S. 207-208). В нек-рых средневек. гармониях, зависящих от Д. (Льежской, Штутгартской и др.), заповедь Мф 19. 5 - «посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одной плотью» приписывается Адаму, а не Богу ( Мецгер. 2002. C. 37). Мн. источники свидетельствуют о враждебности Татиана к вину. Так, напр., слова Христа: «Я есмь истинная виноградная лоза» (Ин 15. 1) - в персид. гармонии заменены на слова: «Я древо плода истины». Это же чтение зафиксировано в сочинениях Афраата и, по-видимому, присутствовало в не дошедшем до нас варианте араб. Д. ( Baarda. 1975). В некоторых источниках отсутствуют слова «вот человек, который любит есть и пить вино» (Мф 11. 19), а в описании брака в Кане Галилейской опущено выражение «когда напьются» (Ин 2. 10). Энкратизмом Татиана объясняют также замену вина уксусом при описании Страстей, зафиксированную в комментарии на Д. прп. Ефрема Сирина ( Мецгер. 2002. С. 38). Впрочем, оба варианта - ονος (вино) и ξος (уксус) - существуют и в различных греч. рукописях НЗ, и именно 2-й из них лежит в основе текста синодального перевода для Мф 27. 34. Мн. исследователи считают, что энкратизм Татиана был одной из главных причин быстрого распространения и длительной популярности текста Д. на христ. Востоке, поскольку это «соответствовало восточным вкусам» ( Vööbus. 1951. P. 22). |
|
|
