| Лазукина. И то, и другое, Николай Михайлович. И кто знает, не погаснут ли два луча? Впрочем, у нас еще есть время — целая неделя. Что же вы молчите? Прокофьев. Пять минут назад Ильин мне пожал руку и поблагодарил. Почему не спрашиваете за что? Лазукина. Я догадываюсь. Только он сложнее, чем вы думаете. Прокофьев. И вы — сложнее. Лазукина. А вы — глупее, чем я думала. Или — чище. Но если наши половинки не найдут друг друга, кому от этого будет лучше? Вот видите, жизнь сложнее всех этих пьес. (Оглядывается назад). А ведь вы незаметно меня проводили. Спасибо. Вот мой дом. Забудьте все, что я сейчас говорила. Обещаете? Прокофьев. (Качает головой). Мой любимый дедушка говорил мне: “Внучек, никогда, никому ничего не обещай”. Лазукина. У вас был мудрый дедушка. Прокофьев. В отличие от своего глупого внука. Лазукина. Не обижайтесь на девочку, которая заблудилась. Лучше почитайте ей стихи. Прокофьев. (Удивленно). Стихи? Лазукина. Ваши любимые. Прокофьев. У меня нет любимых. (Незаметно подходят все ближе друг к другу). Господи, что со мной? Разное настроение, разные стихи. Лазукина. А сейчас… какое… настроение? Прокофьев. Сейчас? (Читает). То были капли дождевые, Летящие из света в тень. По воле случая впервые Мы встретились в ненастный день. И только радуги в тумане Вокруг неярких фонарей Поведали тебе заране О близости любви моей, О том, что лето миновало, Что жизнь тревожна и светла, И как ты ни жила, но мало, Так мало на земле жила. Как слезы, капли дождевые Светились на лице твоем, А я еще не знал, какие Безумства мы переживем. Я голос твой далекий слышу, Друг другу нам нельзя помочь, И дождь всю ночь стучит о крышу, Как и тогда, стучал всю ночь. Лазукина. (Шепотом). Мы встретились в ненастный день… Прокофьев. Друг другу нам нельзя помочь… Лазукина. Поцелуй меня. На прощание. Прокофьев бережно целует девушку. Внезапно она резко отпрянула — и скрылась в темноте двора. Картина третья. Явление первое. Генеральная репетиция. Спектакль подходит к концу. За кулисами, готовясь к выходу на сцену, Рощина (Кабаниха), Васильев (Тихон), Евграфыч (Кулигин) и артисты из массовки. |
| Прокофьев. Вот видишь, я же говорил тебе: мы друг о друге знаем все… Если хочешь, назови это парадоксами, но в данном случае под ошибкой я разумею склонность людей к стереотипам… Представь мое потрясение, когда я узнал, что Сальери в год смерти Моцарта было всего 40 лет. А мы представляли его пожилым человеком. И играют его всегда пожилые актеры. Лазукина. Ты не ошибаешься? Действительно — сорок? Прокофьев. Удивлена? А теперь вернемся к Кабанихе. Старая, говоришь? Посчитаем. В купеческих семьях в те времена девочек выдавали замуж очень рано. У Салтыкова-Щедрина мама стала женой его отца не то в пятнадцать, не то в шестнадцать лет. Допустим, что Марфу Игнатьевну выдали замуж в семнадцать лет. Сколько лет Тихону, ее сыну? Лазукина. Лет двадцать… Постой — постой, получается, ей нет еще и сорока? Как и мне? Прокофьев. Получается, так. Но продолжим. Пятнадцать лет назад мы сознательно строили все действие вокруг Катерины, и ты справилась со своей задачей просто здорово. Помоги мне и сейчас. Лазукина. Помочь тебе? Прокофьев. Да. Лазукина. Кстати, Заславский позже использовал твою идею, правда, в другой пьесе. Прокофьев. Все идеи носятся в воздухе. Использовал — так использовал. Лазукина. Он умер три года назад. Прокофьев. Хорошо. То есть, жаль мужика, конечно, но не отвлекайся, пожалуйста. Мы сейчас будем играть “Грозу” иначе. Теперь каждый персонаж — главный герой. Лазукина. Так разве может быть? Прокофьев. Я хочу попробовать. А уж без яркой Кабанихи — точно ничего не получится… Вот послушай меня. В прошлый раз мы исследовали луч в темном царстве. Теперь мы обратимся к самому темному царству. Откуда оно берется? Вспомни, с чего начинается “Гроза”: сидит на берегу Волги Кулигин и восхищается, насколько прекрасна природа, окружающая нас. А ведь человек, каждый в отдельности и все мы вместе — венец творения. Венец, то есть предел совершенства. Как сказано: “И сотворил Бог человека по образу своему, по образу Божию сотворил его”. По своему образу, понимаешь? Но если так, тогда почему среди нас столько зла, ненависти? Почему вся история человечества — это непрерывные войны и смерть? И возникает вопрос: если Бог — это Любовь, отчего мы — его образ, не живем по любви? |
| Все напряжены. Чуть поодаль — Войтюк (Варвара). Ей уже не выходить на сцену и она смотрит за кулисы. На сцене в это время закончился прощальный диалог Бориса и Катерины. Появляется Самсонов (Борис). Все кидаются к нему со словами: “Молодец”, “Отлично, Петр Петрович”. Войтюк прилюдно целует Самсонова. И только Прокофьев одиноко сидит в сторонке, закрыв глаза. В это время на сцене начался монолог Катерины. Все с замиранием слушают. Катерина (Лазукина). Куда теперь? Домой идти? Нет, мне что домой, что в могилу все равно. Да, что домой, что в могилу!.. что в могилу! В могиле лучше… Под деревцем могилушка… как хорошо!.. Солнышко ее греет, дождичком ее мочит… весной на ней травка вырастет, мягкая такая… птицы прилетят на дерево, будут петь, детей выведут, цветочки расцветут: желтенькие, красненькие, голубенькие… всякие, всякие… Так тихо, так хорошо! Мне как будто легче! А о жизни и думать не хочется. Опять жить? Нет, нет, не надо… нехорошо! И люди мне противны, и дом мне противен, и стены противны! Не пойду туда! Нет, нет, не пойду… Придешь к ним, они ходят, говорят, а на что мне это? Ах, темно стало! И опять поют гдето! Что поют? Не разберешь… Умереть бы теперь… Что поют? Все равно, что смерть придет, что сама… а жить нельзя! Грех! Молиться не будут? Кто любит, тот будет молиться… Руки крест-накрест складывают… в гробу! Да, так… я вспомнила. А поймают меня да воротят домой насильно… Ах, скорей, скорей! Друг мой! Радость моя! Прощай! Тамара вбегает за кулисы. Делает шаг по направлению к Прокофьеву, но видя, что он сидит с закрытыми глазами, останавливается. Рощина. (Командует). Тихон и Кулигин — за мной на сцену. Васильев. (Тихо Лазукиной). Томка, тебя искать идем. Давай выныривай. Рощина. Разговорчики. (Себе). И почему я так волнуюсь, прямо как дебютантка. (Уходит). Прокофьев. (Поднимаясь, идет к Тамаре). Сколько у тебя времени? Лазукина. Минута. Меня сейчас найдут. Прокофьев. За это время я успею сказать, что если через десять, нет, это слишком рано… Если через пятнадцать лет ты не станешь народной артисткой, я съем все экземпляры “Грозы”, которые есть в районной библиотеке. |
| Метельщик поднимает восстание, герцога убивают, город вновь становится вольным. Евграфыч. А твой коллега, мил человек, женится на красавице… Детский выходит фильм, раз кругом одно счастье? Прокофьев. (Тихо). Получается так. Только сначала метельщик тоже умирает: черная стрела ему в горб попадает. Все думали, что он умер, а он взял, да и ожил. И одна мудрая бабушка говорит: видно то не горб у него был… (Замолкает). Евграфыч. (Нетерпеливо). А что же? Прокофьев. Крылья, Евграфыч, крылья. (Старик вздрагивает). До поры до времени сложенные. Евграфыч. Ты, получается, знаешь меня? Прокофьев. А кто же в Одуеве тебя не знает? Евграфыч. И то верно. Меня здесь все знают. А умру, никто не заметит. Прокофьев. А как же эликсир? Ты это брось, Евграфыч. Вот увидишь: вы вдвоем всех переживете. Евграфыч. Это с кем же? Прокофьев. А вот с этим дубом. Евграфыч. Голос мне твой, мил человек, вроде бы и знаком, а не припомню. Да и не видел я тебя никогда прежде здесь с метлой. Прокофьев. (Начинает декламировать). “Бульвар сделали, а не гуляют. Гуляют только по праздникам, и то один вид делают, что гуляют…” Евграфыч. (Вскакивает со скамьи). Николай Михайлович! (Долго трясет ему руку. Вытирает слезы). Прокофьев. Ну, что ты, отец, что ты. Садись, я тебя ругать сейчас буду. (Усаживает Евграфыча, а сам садится рядом). Евграфыч. Вернулся… Слушай, Михалыч, а я ведь до сих пор свою роль не забыл. Прокофьев. Я погляжу, ты с Кулигиным одним целым стал. Сидишь, философствуешь, а мусора вокруг… Пятнадцать лет назад порядка больше было. Евграфыч. Это ты правильно заметил. И про Кулигина в точку: и от него и от меня ничего не зависит. Прокофьев. А люди? Евграфыч. А что люди? Они деньги зарабатывают. Вот сейчас какого-то немца в гости ждут. Инвестор называется. Ильин его привозит — об этом вчера наша брехаловка писала. Прокофьев. Кто? Евграфыч. Газета наша местная. Раньше называлась “Ленинский путь”, теперь “Одуевские вести”. В каждом номере — на первой странице портрет Портнова. Отец благодетель! Люди… Закусочную снесли, хоть кто бы пикнул. |
| В кон. 1921 г. Г. переехал в Москву, в 1922-1929 гг. читал курс истории рус. лит-ры во 2-м МГУ, затем был отчислен по офиц. справке, «ввиду отсутствия подходящего курса» (Арх. РАН. Ф. 411. Оп. 37. 444. Л. 5 об.). В этот же период состоял действительным членом ГАХН. В 20-х гг. XX в., не прекращая работы в области древнерус. лит-ры, Г. начал значительно шире заниматься изучением рус. лит-ры XIX - нач. XX в. («Прототип Кулигина» (1924), «Пушкинская литература в послереволюционные годы» (1924), «Поэты-декабристы» (1925), «Письма Шевченко к С. Т. Аксакову» (1927) и др.), особое внимание уделял поэзии Ф. И. Тютчева и рус. символизму («Аллитерация и ассонанс у Тютчева» (1927), «Из истории раннего русского символизма» (1927), «Тютчев в поэтической культуре русского символизма» (1930) и др.). В 1928-1933 гг. Г. являлся членом редакционной коллегии 92-томного юбилейного издания сочинений Л. Н. Толстого, заново подготовил к печати ок. 50 произведений писателя, написал более 40 листов комментариев, опубликовал значительное число статей, посвященных творчеству Толстого («Толстой и Лесков» (1928), «Толстой в русской литературе» (1929), «Как писалась и печаталась «Крейцерова соната» Толстого» (1933) и др.). В 1932 г. Г. возобновил преподавательскую деятельность в должности профессора, работал в Орехово-Зуевском педагогическом ин-те (до 1934), в 1933-1935 гг.- в Гос. педагогическом ин-те им. В. И. Ленина, в 1934-1935 гг.- в Ин-те красной профессуры, в 1934-1941 гг.- в Московском ин-те истории, философии и лит-ры им. Н. Г. Чернышевского (МИФЛИ). В 1934 г. фамилия Г. фигурировала в списке подозреваемых по делу «Российской национальной партии» ( Ашнин Ф. Д. , Алпатов В. М. «Дело славистов»: 30-е годы. М., 1994. С. 77-78), ученый не был репрессирован. 15 февр. 1936 г. решением Высшей аттестационной комиссии НКП Г. был утвержден «в ученой степени доктора литературоведения без защиты диссертации» (Арх. РАН. Ф. 411. Оп. 37. 444. Л. 12). В 1938-1941 гг. Г. руководил Отделом древнерус. лит-ры и лит-ры XVIII в. в ИМЛИ АН СССР. В окт. 1941 г. был эвакуирован в Свердловск, где до мая 1943 г. преподавал в местном педагогическом ин-те, принимал участие в работе Уральского филиала комиссии по изучению истории Великой Отечественной войны. Одновременно продолжал вести научную деятельность в соответствии с планом ИМЛИ АН СССР, находившегося в Ташкенте. Осенью 1942 г., когда из Ашхабада в Свердловск был переведен МГУ, включивший в свой состав МИФЛИ, Г. возобновил работу на филологическом фак-те в качестве профессора и декана (до окт. 1944). После возвращения в Москву в мае 1943 г. работал в секторе рус. лит-ры ИМЛИ АН СССР в должности старшего научного сотрудника. В февр. 1945 г. избран действительным членом АН УССР. В 1945-1947 гг. руководил Отделом древнерус. лит-ры и лит-ры XVIII в. в ИМЛИ АН СССР. В 1945-1952 гг. возглавлял Отдел рус. литературы, в 1952-1965 гг.- Отдел укр. древней лит-ры в Ин-те лит-ры им. Т. Г. Шевченко АН УССР. |
| — А зарплата какая у тебя, Дима? — Небольшая. Шестнадцать-двадцать. Как потопаю. Но щас же мы не про деньги. Про другое. Счастлив, что здесь живу Снег с неба падает легко, словно маленький ангел пух стряхнул с крыла. И дышится легко. И во тьме светятся окна деревенских домов: то отчётливо с пригорка, то мельтешат сквозь ели. — А это уже начало деревни Уметьгурт. Тут отец мой родился. Я счастлив, что сейчас здесь живу. А мама – в соседней деревне. Меня прабабушка воспитывала. Сколько я с ней всего повидал!.. Животных она очень любила, и мне интересно было. И любила она меня очень. Я же ветеринарный врач по специальности. Но так сложилось, что работаю в районке. Всегда на творчество тянуло. Саженцы дуба в сезон Диму сопрововждают везде: на работе, на уроках экологии, на посадках А ещё алкоголь был в моей жизни раньше. И достаточно часто, и до откровения души. Сейчас я не пью вообще и не курю тем более. Лет в тридцать как отрезало: без всяких внушений, душевных терзаний и мук. Просто понял – всё, не хочу, точка. Но когда был пьяненьким, душа моя раскрывалась, и я точно знал: у меня будет дом на земле. На земле в Уметьгурте. Земля меня от всего плохого забирает. Своей любовью. И «сражение» проходит без боя. Я всем нутром чувствую, как она меня любит. Поливаем с женой однажды цветы, и чувствую, какая нега идёт от земли. А я чем отвечу? Напьюсь? Зачем? Я понял, что трезвый человек может сделать гораздо больше полезного, чем пьяный. Неспешным шагом спускаемся с небольшой горки по дороге. По Кулигинскому тракту, у которого есть своя история и которую, разумеется, Дима знает, навстречу вышагивает одинокий пешеход с фонариком. Стеной по обе стороны тракта встали деревья. Дима блаженно улыбается и говорит, что ему никогда не надоест ходить этой дорогой. — Здесь очень много лиственниц. Осенью идёшь – такая благодать. Жёлтые мягкие иголки облетают с них, и ты ступаешь, как по ковру. Вид с дороги на деревню Умедьгурт, где живут Дима и Наташа Примерно через час пути мой спутник и собеседник сворачивает направо. По узенькой тропинке в снегу идём к дому. Дима «поздоровался» с меленькой ёлочкой, слегка смахнув пушистый снег с ветки. Тут же, на низенькой берёзке подвешена кормушка для птиц. Каждое утро синицы ждут семечек и других гостинцев. |
| Борис. До завтра! Катерина. Да, до завтра! Что во сне увидишь, скажи! (Подходит к калитке.) Борис. Непременно. Кудряш (поет под гитару) . Гуляй, млада, до поры, До вечерней до зари! Ай лели, до поры, До вечерней до зари. Варвара (у калитки) . А я, млада, до поры, До утренней до зари, Ай лели, до поры, До утренней до зари! Уходят. Кудряш. Как зорюшка занялась, А я домой поднялась… и т. д. Действие четвертое На первом плане узкая галерея со сводами старинной, начинающей разрушаться постройки; кой-где трава и кусты за арками – берег и вид на Волгу. Явление первое Несколько гуляющих обоего пола проходят за арками. 1й. Дождь накрапывает, как бы гроза не собралась? 2й. Гляди, сберется. 1й. Еще хорошо, что есть где схорониться. Входят все под своды. Женщина. А что народу-то гуляет на бульваре! День праздничный, все повышли. Купчихи такие разряженные. 1й. Попрячутся куда-нибудь. 2й. Гляди, что теперь народу сюда набьется! 1й (осматривая стены) . А ведь тут, братец ты мой, когда-нибудь, значит, расписано было. И теперь еще местами означает. 2й. Ну да, как же! Само собой, что расписано было. Теперь, ишь ты, все впусте оставлено, развалилось, заросло. После пожара так и не поправляли. Да ты и пожару-то этого не помнишь, этому лет сорок будет. 1й. Что бы это такое, братец ты мой, тут нарисовано было? Довольно затруднительно это понимать. 2й. Это геенна огненная. 1й. Так, братец ты мой! 2й. И едут туда всякого звания люди. 1й. Так, так, понял теперь. 2й. И всякого чину. 1й. И арапы? 2й. И арапы. 1й. А это, братец ты мой, что такое? 2й. А это литовское разорение. Битва – видишь? Как наши с Литвой бились. 1й. Что ж это такое – Литва? 2й. Так она Литва и есть. 1й. А говорят, братец ты мой, она на нас с неба упала. 2й. Не умею тебе сказать. С неба так с неба. Женщина. Толкуй еще! Все знают, что с неба; и где был какой бой с ней, там для памяти курганы насыпаны. 1й. А что, братец ты мой! Ведь это так точно! Входят Дикой и за ним Кулигин без шапки. Все кланяются и принимают почтительное положение. Явление второе |
| Бесстолпный храм перекрыт сомкнутым четырехлотковым сводом с круглым отверстием светового барабана в шелыге. Три узких арочных проема ведут в апсиду, перекрытую конхой. Более широкий арочный проем связывает храм с трапезной. Ее основное бесстолпное пространство перекрыто коробовым сводом. Узкая западная часть трапезной с коробовым сводом отделена стеной, прорезанной тремя арочными проемами. На эту стену и на внешнюю западную стену трапезной опираются верхние ярусы колокольни. В притворе, в северной стене которого устроена лестница на колокольню, – коробовый свод с двумя большими распалубками. Росписи в алтаре выполнены недавнее время и художественной ценности не представляют. В основном объеме храма сохранилась масляная настенная живопись, близкая стилю модерн, выполненная в 1917 г. на средства потомственного почетного гражданина Василия Ивановича Кулакова (об этом свидетельствует легенда на южной стене храма). В лотках свода, разделенных орнаментальными полосами, написаны: Троица Новозаветная в иконографии «Отечество» по образцу храма Христа Спасителя в Москве (восточный лоток), «Преображение» и «Вознесение» (на боковых лотках) и Богоматерь с младенцем (на западном) по образцу Врубеля во Владимирском соборе в Киеве. В основном объеме храма на западной стене развернута большая композиция «Покров Богоматери», раскрывающая посвящение храма, а по сторонами арочного прохода в трапезную, – «Притча о милосердном самаритянине» и «Явление Христа Марии Магдалине» (по гравюрам Ю. Шнорра фон Карольсфельда). На боковых стенах клейма расположены в трех ярусах. В простенках на уровне окон первого и второго света представлены образа избранных святых. Среди них на северной стене изображена Анна Кашинская, повторно канонизированная в 1909 г. В среднем ярусе росписи на боковых стенах написаны крупные сюжетные композиции, фланкированные большими орнаментальными клеймами: на северной стене – «Христос и самаритянка», на южной – «Христос среди учителей», а ниже, между окном и западным углом – «Беседа Христа с Никодимом». Орнамент симметричный, по сторонам осевого стержня расположены лиственно-цветочные побеги, прорастающие из его основания. Росписи первого и второго ярусов разграничены орнаментальным фризом с равноконечными крестами в круглых клеймах. |
| Жена, какого бы сословия она ни была, при замужестве переходила в сословие мужа. В «Пошехонской старине» Салтыкова-Щедрина « жена крепостного иконописца происхождением из мещан решила закрепоститься, выйдя за него замуж ». Другой такой случай описан в одном из рассказов Лескова: француженка влюбилась в русского крепостного, а « в законах империи Российской была не сведуща и не постигала, что через такой брак с человеком русским невольного положения она сама лишилась свободы и дети ее делались крепостными ». Привлекательный образ мещанина-ремесленника Кулигина вывел Островский в драме «Гроза». « В мещанстве, сударь, вы ничего, кроме грубости да бедности нагольной, не увидите. И никогда нам, сударь, не выбраться из этой норы! Потому что честным трудом никогда не заработать нам больше насущного хлеба », — говорит он приехавшему в город Борису Григорьевичу. Талантливый механик-самоучка мечтает служить людям, но для этого не имеет ни прав, ни возможностей: « Работу надо дать мещанству-то. А то руки есть, а работать нечего ». « Братцы мои в мещане отписались и в городе мастерством занимаются, а я мужик », — говорит старик Холодов в рассказе Чехова «Степь». К положению мещан следует добавить и то, что до 1863 года их могли подвергнуть телесным наказаниям. В «Обломове» Гончарова « городничий бьет мещан по зубам ». Слово «КРЕСТЬЯНЕ» у нас обычно связывается с жителями сельской местности, о крестьянах-хлебопашцах мы и говорили в главе «Дворяне и крестьяне». Но понятие крестьянства как сословия было шире. В старину в городе постоянно жило большое количество крестьян, которые по недостатку капитала или какой-либо другой причине так и не могли прописаться в мещане — даже после ликвидации крепостного права. В «Братьях Карамазовых» старец Зосима спрашивает пришедших к нему из города богомольцев: « По мещанству, надоть быть? » Те отвечают ему: « Городские мы, отец, городские, по крестьянству мы, а городские, в городу проживаем ». Люди эти, оказывается, занимаются извозом, содержат « и лошадок, и экипажи ». В этом же романе узнаем, что « скотопригоньевские мещане почти те же крестьяне, даже пашут ». |
| Кулиги. Церковь Покрова Пресвятой Богородицы. Покровская церковь Добавить фотографии Карта и ближайшие объекты To navigate, press the arrow keys. Добавить статью Церковь Покрова в Кулигах - один из лучших церковных комплексов Нерехтского района. Стоит на высоком холме, на окраине существовавшего здесь ранее села, приблизительно в 1,5 км от соседнего большого жилого села Армёнки. Местность эта называлась " в Кулигах " , т.е. в кочковатом месте. До 1654 г. здесь стояло сельцо с барской усадьбой в нём. Часть сельца с пустошью Копаки принадлежала стряпчему В.И.Родионову. Другая часть с соседними деревнями принадлежала С.Н.Годунову (близкому родственнику Царя Б.Годунова), но при пришедшей к власти партии Романовых, вотчины у Годуновых были отобраны. В 1637 г. село Кулиги с деревнями были отданы Троице-Сергиеву монастырю. В.И.Родионов по-прежнему владел своей частью в этом селе, и в 1654 г. его сын А.В.Родионов, построил здесь деревянную Преображенскую церковь, а свою часть имения в селе продал дьяку Бредихину. В нач. 18 столетия часть села Кулиги принадлежала братьям Ивану и Степану Яковлевичам Ржевским. Существующая каменная церковь Покрова с приделами Николая Чудотворца и Тихвинской Божией Матери сооружена около 1794 года. Окружающая церковную территорию ограда с западными и северными воротами, а также две башни, поставленные между ними в линии северо-западных прясел, относятся, по-видимому, к сер. 19 века. Западный притвор церкви пристроен в 1906 г. Сама же Покровская церковь сочетает в себе допетровские черты, ярко отразившиеся в её объёмной композиции, с декоративными формами в стиле барокко и раннего классицизма. Композиция церкви складывается из пятиглавого храма с более узкой апсидой, равной ему по ширине трапезной, с запада включающей в свой объём основание колокольни, и прямоугольного в плане западного притвора. Двусветный четверик храма несёт пять восьмигранных барабанов (центральный световой несколько крупнее глухих боковых) с луковичными чешуйчатыми главами. Равные по высоте апсида и трапезная имеют сильно скругленные углы. Средняя часть апсиды выделена ризалитом. Возвышающийся над трапезной восьмигранный столп колокольни увенчан шатром. |
|
|
