| В этом исключительном внимании, которое проявлял поэт к человеческой личности, в трепетном, глубоко сочувственном отношении к ее хрупкому внутреннему миру, в ответственности человека за свое предназначение перед неповторимым, бесценным даром бытия и заключаются как самобытность, так и непреходящее значение лермонтовского романа «Герой нашего времени». Примечания Лермонтов М. Ю. Собр. соч.: в 4 т. М.; Л., 1958–1959 (далее при ссылках на это издание в тексте указываются том и страница). Цит. по: Захаров В. Л. Летопись жизни и творчества М. Ю. Лермонтова. М., 2003. С. 67. Там же. С. 499. Там же. С. 364. Пушкин А. С. Собр. соч.: в 10 т. М., 1965. Т. 10. С. 357. В лермонтоведении прочно утвердилось мнение о том, что творчество Лермонтова содержит в себе ярко выраженный пафос богоборчества. Уже одно только стихотворение «Пророк», написанное перед смертью, говорит о том, что не все так просто было у поэта в отношениях с Богом, как это может показаться на первый взгляд. Цит. по: Захаров В. Л. Летопись жизни и творчества М. Ю. Лермонтова. С. 221. Захаров В. Л. Указ. соч. С. 545. Цит. по кн.: Григорьян К. Н. Лермонтов и романтизм. М.; Л., 1964. С. 95. Цит. по: Захаров В. Л. Указ. соч. С. 364. Цит. по: Лермонтовская энциклопедия. С. 214. Точная дата написания этого стихотворения не установлена. Лермонтоведение относит его к 1838 г., однако содержание этого стихотворения заставляет предположить, что написано оно было поэтом незадолго до своей смерти, вероятнее всего, в 1841 г. Имеется в виду И. С. Лукаш (1892–1940). Григорьян К. Н. Лермонтов и романтизм. С. 138. Захаров В. Л. Указ. соч. С. 246. Гершензон М. О. Мудрость Пушкина. М., 1919. С. 78. Архим. Константин (Зайцев). Лермонтов//Архим. Константин (Зайцев). Чудо русской истории. М., 2000. С. 720. Митрополит Анастасий (Грибановский). Пушкин в его отношении к религии и Православной Церкви//А. С. Пушкин: путь к Православию. М., 1996. С. 91. Цит. по кн.: А. С. Пушкин: путь к Православию. М., 1999. С. 125. Лермонтовская энциклопедия. С. 63. Там же. С. 182. Белинский В. Г. Указ. соч. С. 203. Лермонтовская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1981. С. 612. Лермонтов в воспоминаниях соверменников. М., 1964. С. 81. Следует отметить, что в поэтическом отношении поэма «Кавказский пленник» — произведение далекое от совершенства. Местами стих в ней неумелый, неуклюжий и вязкий. В слоге отсутствуют обычные для Лермонтова легкость, мелодичность, естественность, простота. Текст пестрит грамматическими несообразностями, встречаются перебои в ритме, затрудняющие восприятие поэмы. Не везде удачен подбор слов. Зачастую поэт подгоняет то или иное слово под рифму, совершая над фразой насилие. |
| Культура Все рубрики Г. Сайер Последний солдат Третьего рейха Вот еще один вагон с высокими поручнями; в нем едут до зубов вооруженные немецкие солдаты. В остальной части состава — открытых платформах, вроде той, на которой ехали мы, — перевозился совсем иного рода груз. Вначале я с непривычки даже не смог разобрать, что же это, и лишь через несколько мгновений понял, что вагон переполнен человеческими телами, за которыми сидели или стояли скорчившись живые люди. Самый осведомленный из нас коротко пояснил: “Русские военнопленные”. Архимандрит Константин (Зайцев) Чудо русской истории. Возникновение Православного Царства. В чем задача России? Завоевать мир? Исполнить жизнь земными благами? Нет! Своим сделать святое чужое, всецело своим, вот что признала своим назначением Россия, тем оправдав избранничество свое. Оценил это Господь и дал верным рабам Своим войти в радость Свою. Творчески обновлялось Православие - даже если это чужими руками творилось святое на Русской Земле. Стоило же русским взяться за что самим - разительно самобытным становилось все, даже в области слова и мысли, где обычно оригинальность дается долгой культурой. Последний солдат Третьего рейха Вот еще один вагон с высокими поручнями; в нем едут до зубов вооруженные немецкие солдаты. В остальной части состава — открытых платформах, вроде той, на которой ехали мы, — перевозился совсем иного рода груз. Вначале я с непривычки даже не смог разобрать, что же это, и лишь через несколько мгновений понял, что вагон переполнен человеческими телами, за которыми сидели или стояли скорчившись живые люди. Самый осведомленный из нас коротко пояснил: “Русские военнопленные”. Г. Сайер Чудо русской истории. Возникновение Православного Царства. В чем задача России? Завоевать мир? Исполнить жизнь земными благами? Нет! Своим сделать святое чужое, всецело своим, вот что признала своим назначением Россия, тем оправдав избранничество свое. Оценил это Господь и дал верным рабам Своим войти в радость Свою. Творчески обновлялось Православие - даже если это чужими руками творилось святое на Русской Земле. Стоило же русским взяться за что самим - разительно самобытным становилось все, даже в области слова и мысли, где обычно оригинальность дается долгой культурой. Архимандрит Константин (Зайцев) |
| архимандрит Константин (Зайцев) Скачать epub pdf Часть первая Лекция Первая. Предмет курса Пастырское богословие не имеет специального содержания, которое не входило бы в другие предметы, составляющие программу богословского образования. Предметом его внимания является пастырь. Два основных вопроса возникают, поскольку дело идет о подготовке к пастырскому званию. Первый, это каким должен быть пастырь? Второй, это что он должен знать, чтобы достойно нести свой сан? Конечно, нельзя строго обособить эти две темы, но они достаточно отчетливо определяют двоякий подход преподавателя пастырского богословия ко всему многообразию материала, подлежащего его использованию. С одной стороны, отбирается все полезное, что способно служить задаче формирования «идеального пастыря». С другой стороны, извлекается все то, что пастырю надо знать для его практической деятельности. Так естественно разделяется курс на две части. Нам дано два года для его прохождения. Вот мы и посвятим первый тому, чтобы составить себе ясное представление о том, каким должен быть пастырь, оставляя на второй год более обстоятельное уяснение всего того, что ему надо знать, чтоб, отвечая своему высокому назначению, достойно выполнять все свои многообразные обязанности. Обращаясь к предмету, который будет занимать нас в течение первого года, будем опасаться уклонения в отвлеченное доктринерство, легко обращающееся в резонерство. Будем искать простоты самой беспритязательной. Истовая простота церковно-выдержанного богомыслия вот истинная установка истинного пастыря. Она прекрасно передается словами молитвы иерейской перед чтением Евангелия на литургии: «Да плотския вся похоти, поправши, духовное жительство пройдем, вся яже к благоугождению и мудрствующе и деюще». Бояться должен пастырь увлечения впечатлениями, переживаниями, «эмоциями», ими определяя свой пастырский облик. Так он может превратиться в «диле-танта» своего дела. Еще хуже, если попытается он сам, на шатком основании таких своих переживаний, создать себе «школу», из дилетанта превращаясь в «артиста» своего дела. Это «широкий путь», который может принести славу че-ло-веческую, но не заслугу пред Богом. Истинный пастырь, напротив того, неусыпному трезвенному контролю под-вергает окружающую его душевную атмосферу, все источ-ники ее питания, все ее проявления, в этом именно плане создавая себе «школу» и очень опасливо, осторожно относясь ко всякому проявлению в своем святом деле «импро-ви-зации». |
| «Старик поднял уголек, подошел с огоньком к Липе и взглянул на нее; и взгляд выражал сострадание и нежность. — Ты мать, — сказал он. — Всякая мать свое дите жалеет. Потом стало опять темно. Длинный Вавила возился около телеги. — Вы святые? — спросил Липа у старика. — Нет, — мы из Фирсанова». Старик не пророк и не святой. Он из Фирсанова, Но самый тон разговора такой, будто дело происходило не близ Фирсанова, а в Самарии или Галилее. Все мы читали и перечитывали Чехова. Но тот Чехов, который раскрылся Зайцеву и которого он написал, мало кому виделся. Да и сейчас против этого нового образа многие протестуют, несмотря на то, что Зайцев в свою защиту мог бы сослаться на самого Антона Павловича. В рассказе «Студент», который Чехов, по его собственным словам, особенно любил, встречаются такие слова: «Правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле». Революция обогатила Зайцева, как он сам благодарно признает, углубленным постижением России: ее религиозных корней и ее устремлений к истине и справедливости. Главным содержанием творчества Зайцева является проникновенное, не лишенное умиленности, но все же всегда трезвенное изображение той России, которую славянофилы и Достоевский называли «святой Русью». Не сомневаясь, что Россия Бориса Константиновича Зайцева прикровенно живет и за тюремной решеткой советской государственности, я не сомневаюсь и в том, что в тот, уже приближающийся час, в который советская молодежь получит свободный доступ к творчеству эмиграции, она найдет в книгах Зайцева подтверждение и своих собственных ожиданий, и предчувствий. Смысл всех, пусть жестоких и преступных, но все же великих и судьбоносных революций, заключается, конечно, не в том, что они разрушают враждебное будущему прошлое и настоящее, — но, конечно, лишь в том, что они, и не ставя себе этого целью, в новых условиях, на новой высоте и глубине раскрывают вечное содержание народной жизни. В осуществление этого раскрытия Зайцев вложил много труда, много любви и много творческого дара, за что мы и приносим ему свою глубокую благодарность. Г. П. Федотов |
| Нравоучения в духе: «мне и так тяжело», и «ты должна была быть примером», не имели действия, мама была в отчаянии: двое таких детей – это было уже слишком. Давать советы в такой ситуации сложно, тут скорей нужно пожелать родителям терпения и хорошо бы помощи от близких или знакомых, которые бы разгрузили маму, чтобы у той появилась возможность провести время и с родной дочерью. Но такой помощи не было. Мама интуитивно нашла выход: в свободное время она стала играть с младшей дочкой по ее правилам. Это, конечно, не решило ситуацию полностью, но стало тем шагом, который позволил восстановить нарушенный контакт мамы с дочерью и вернуть поведение девочки в границы допустимого. Почти неделю девочка неутомимо играла в непослушную обезьянку, удивляя свою маму-обезьяну безумными шалостями и хулиганствами. А потом снова стала вести себя хорошо и сменила сюжет игры. Конечно, это не решило все проблемы этой семьи, но в тот момент оказалось спасительным. Мама услышала протест девочки и в игре дала возможность его высказать. Имеет смысл помогать ребёнку найти правильное решение внутреннего конфликта, когда ребёнок сам сделать этого не может и чувствует себя в тупике. Но делать это нужно тоже исподволь, изнутри игры, так чтобы это решение стало его собственным выводом из взаимодействия героев. Правда, взрослый сам должен понимать для этого суть проблемы и как с ней справиться. …Дети: мальчик пяти и девочка трех лет, увлеченные игрой, влетают в кухню, и мальчик выбивает из рук только вернувшегося с работы отца стакан, за что тут же получает подзатыльник и не слишком ласковые слова. Мальчик жутко расстроен, считает себя обиженным совершенно несправедливо. В комнате мама, желая разрядить ситуацию, предлагает поиграть. Мальчик тут же воодушевляется и предлагает играть в зайцев, которые боятся волка. Он предлагает прятаться и, если появится волк, активно защищаться. Волк как образ, который наводит страх, почти всегда в этом возрасте символизирует слишком строгого отца, в этом смысле мальчик просто выразил свои чувства в данной ситуации. Но как может мама помочь в этой ситуации сыну? Простое проигрывание кажется тут как-то недостаточным. Но, может быть, волк, от которого прячутся зайцы (за волка играет мама), в какой-то момент перестанет за ними гоняться и пожалуется на усталость? Или, может, в какой-то момент признается, что не думал, что зайцев так обижает и пугает его поведение, что просто он привык так себя вести, а вообще-то он добрый. Это только предположения. Я думаю, могут быть разные варианты. Но, во всяком случае, такое проигрывание будет хорошей основой, которая поможет на самом деле воспринять слова мамы, сказанные перед сном: «Не сердись на папу, он иногда бывает неправ, но он тебя любит». |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 4 голоса: 5.0 из 5) Оглавление Борис Зайцев и его портреты современников Сама парижская улочка, на которой последние годы жил с семьей своей дочери Борис Константинович Зайцев, была тиха, спокойна, помнится, даже загораживалась решетчатым чугунным забором с воротами от остального Парижа. Чем-то неуловимым напоминала она старозаветные старомосковские улочки и переулки, сходившиеся, скажем, к Собачьей площадке, — все эти Спасопесковские, Малотолстовские, где еще до конца двадцатых годов сохранялись и некоторые особнячки с обширными садами и царила та тишина, какая разлита в произведениях Бориса Зайцева. Первое, что постоянно и всем приходит на ум, когда вспоминаешь или перечитываешь его, — это тишина, та именно благословенная тишина, какая предрасполагает к раздумьям и побеждает — в конечном итоге — шумную и часто бесцельную сумятицу обыденной и политической жизни. Вот и сверстник пишущего эти строки, поэт и литератор Юрий Трубецкой (Нольден) говорил о «Далеком» Зайцева, сборнике, в котором были опубликованы многие очерки, включенные и в эту книгу: «Тишина сильнее бури», «существуют слова, как бы пришедшие из других миров» . Да ведь эти-то слова и не могут прийти не из других миров, и прийти не в состоянии иначе, чем в благодатной и творческой тишине, тишине глубокого раздумья, в плодотворном уединении (но отнюдь не отъединении от мира). О той же книге портретов и воспоминаний «Далекое» писал Ростислав Плетнев: «Из глубины сердца писателя исходит не бурный, но кристально чистый ток кастальских вод, отражающий восхищение красотою» . Поток тишины. Музыкально-лирический поток. «С этой музыкой, — пишет Ф.А. Степун, — связана и степень пластичности выведенных им персонажей. Они очень видны, очень пластичны, как в психологическом, так и в социологическом смысле. Но они пластичны пластичностью барельефа, а не скульптуры. Они как бы проплывают перед читателем, но не останавливаются перед ним. Они не скульптурны. Их нельзя обойти кругом» . Лирический поток тишины. Но разве можно говорить о лирическом, музыкальном потоке тишины? Разве может быть слышна тишина? Очевидно, может. Ведь вот Пастернак утверждал, что тишина — лучшее, что он слышал. И даже |
| Если мы говорим о евангельском сюжете умножения хлебов в рамках конфессионального богословия, то чудо, которое описано шесть раз, — это дублирование одного и того же текста, а не первое умножение и второе умножение, как говорили в Средние века. Но в каждом из этих шести рассказов, в трех рассказах о Тайной вечере, в рассказе об Эммаусской вечере у Луки и, наконец, в 21–й главе от Иоанна (то есть в одиннадцати местах) мы видим четыре евхаристических жеста: Иисус взял хлеб, благословил, преломил и дал. Но кто, как не преподаватель в университете, скажет, что в этих эпизодах фигурируют не такие огромные рыбы, как в фильме у Дзефирелли, а маленькие сушеные рыбешки? Мы видим здесь основные литургические моменты христианства, которые в разных текстах передаются по–разному, но всегда с повторением одной и той же детали: Иисус берет, благословляет, преломляет и дает хлеб. Выделить главные части чрезвычайно важно. Но делать это нужно не потому, что мы хотим что-то доказать, а потому, что это просто интересно и помогает глубже понять текст. А глубже понимая текст, мы глубже постигаем и психологию религии, и психологию верующего, и, в конце концов, себя, потому что религиовед может быть и верующим человеком. Надо сказать, что 99 % студентов, если не больше, не могут читать даже Новый Завет, не говоря уж об Авесте или Коране, в оригинале. Но даже Новый Завет, написанный на простом греческом языке, могут прочитать в оригинале единицы, поэтому задача религиоведческого курса по Священному Писанию — показать, что, кроме синодального перевода, существуют другие, прежде всего, парижский перевод епископа Кассиана (Безобра- зова), в работе над которым принимал участие, как известно, Борис Константинович Зайцев. Позднее Зайцев подробно опишет, как они работали. Есть перевод Валентины Кузнецовой, о котором можно спорить, но который дает еще один взгляд на тот же текст, те же слова, но в несколько ином порядке; есть перевод отца Леонида Лутковского; есть несколько современных протестантских переводов. Так же как чрезвычайно полезно, скажем, брать «Лорелей» Гейне в десяти переводах и сопоставлять со студентами или школьниками (даже в том случае, если они не знают немецкого языка), так же полезно и Евангелие сопоставлять в разных переводах. Студент, не владеющий греческим, все-таки знает английский, французский или немецкий хотя бы немного. Современные переводы на английский, французский, итальянский крайне интересны. Например, есть перевод Шураки на французский язык — переводчик восстанавливает иудейский фон Священного Писания. Когда женщина, страдающая кровотечением, хватается за край одежды Иисуса, Шураки переводит «хватается за цицит», то есть хватается за кисточки, которые у евреев пришиты к одежде. Буквально на каждой странице Шураки обнаруживает этот иудейский фон в Новом Завете, что очень важно для глубокого постижения новозаветного текста. |
| Ещё одна черта выделяет Зайцева из сонма писателей ХХ века: его творческий путь протекал, как он сам признавался, «при свете Евангелия, Церкви». Христианское мироощущение помогло ему соблюсти внутреннюю душевную гармонию в эпоху страшных катастроф, оно подспудно присутствует во всех его текстах. Исторические катаклизмы, революции и войны XX века он рассматривает с точки зрения Вечности. Неколебимой оставалась вера в Промысел: «Ничто в мире зря не делается. Всё имеет смысл... День и ночь, радость и горе, достижения и падения – всегда научают. Бессмысленного нет». В долгом творческом пути писателя не было мучительных поисков и метаний. Его личность и творчество гармоничны, в них сочетаются любовь к культуре Запада и верность русским идеалам, заинтересованная отзывчивость на самые разные явления общественной, культурной, религиозной жизни разных стран – и преданность своей Церкви. «Светский, но православный» – так писатель определил свою позицию. Он действительно стал проповедником Евангелия в новую эпоху, но проповедь его была образно-эстетической, никогда не переходящей в прямые нравоучения. Лишь изредка произносит он сам или устами своего героя несколько простых, но очень точных слов. И они обретают силу убедительности, потому что за ними – Истина. Борис Константинович Зайцев стал подлинным летописцем блистательного века русской словесности. На протяжении семидесяти лет, проведённых в России и во Франции, он общался с писателями, издателями, литературными критиками, искусствоведами, артистами, музыкантами. Своим современникам он посвятил сотни мемуарных очерков, портретов, приветствий и некрологов. Он обладал даром увидеть, почувствовать и запечатлеть суть личности, проникнуть в сущность творчества, дать точные и глубокие оценки. И сегодня без его мемуарных очерков невозможно полное представление об истории русской литературы ХХ столетия. Зайцев оставил замечательные образцы православной публицистики, определяющие позицию христианина в современном грохочущем «мире кесаря», в наступающих уже эсхатологических временах. Тема Креста, русской Голгофы, страданий за веру остро волновала его. «Если смотреть на Россию взором здравого смысла, одного здравого, есть от чего содрогнуться. Но за здравым есть и не-здравый. В Промысел просто надо верить, как поверил в конце Иов. А это значит – всегда своё сохраняя и ничего не уступая, принять Крест, как предложенный для неизвестных нам, необозримых, но и высших целей». |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ЗАЙЦЕВ Борис Константинович (29.01.1881, Орёл - 28.01.1972, Париж), прозаик, мемуарист, переводчик, общественный деятель. Жизнь и творчество в России Род. в дворянской семье (отец - горный инженер), детство провел в имении родителей, с. Усты Жиздринского у. Калужской губ. Окончил в 1898 г. Калужское реальное уч-ще, учился в Имп. техническом уч-ще в Москве, Горном ин-те в С.-Петербурге, на юридическом фак-те Московского ун-та. 2 апр. 1912 г. женился на В. А. Смирновой (Орешниковой), 14 авг. того же года родилась их дочь Наталия. Не окончив ун-т, З. в 1900-х гг. занялся лит. деятельностью, публиковался в ряде изданий (первые рассказы напечатаны в 1901 в московской газ. «Курьер»), участвовал в собраниях телешовского кружка «Среда», московского Литературно-художественного кружка, «Башни» Вяч. И. Иванова в С.-Петербурге. В 1906 г. вместе с С. Глаголем и П. Ярцевым основал лит. группу «Зори», выпускавшую одноименный журнал. В 1906 г. в изд-ве «Шиповник» вышла в свет 1-я книга З. «Рассказы» в оформлении М. В. Добужинского, имевшая большой успех у читателей. До 1917 г. было издано еще 5 сборников рассказов и роман «Дальний край» (1912). От первых импрессионистических рассказов-поэм З. постепенно перешел к сюжетным произведениям, написанным в «тургеневско-чеховской» манере. С 1904 г. часто бывал в Италии, к-рая стала его второй духовной родиной, создал цикл очерков, составивших кн. «Италия» (1918), перевел «Ад» Данте ритмизованной прозой. 1-й период творчества З. завершила повесть «Голубая звезда» (1918). В судьбах ее героев (напоминающих отчасти персонажей Ф. М. Достоевского), картинах лит. и театральной жизни Москвы есть предчувствие крушения непрочного мира. По окончании Александровского военного уч-ща в марте 1917 г. З. был произведен в офицеры, но участвовать в боевых действиях на фронтах первой мировой войны ему не довелось. Заболев, он получил отпуск и незадолго до окт. 1917 г. уехал в имение Притыкино Тульской губ. После Октябрьской революции сотрудничал в «Книгоиздательстве писателей в Москве», в 1921 г. был избран председателем Всероссийского союза писателей. 27 февр. 1917 г. в Петрограде был убит племянник З. Юрий Буйневич, памяти которого З. посвятил эссе-эпитафию «Призраки». 1 окт. 1919 г. в Москве был арестован его пасынок Алексей Смирнов и вскоре расстрелян как участник антибольшевистского заговора. В 1921 г. сам З. как член Комитета помощи голодающим был арестован и неск. дней провел в тюрьме ВЧК на Лубянке. |
| Однажды поднятый спор не мог вдруг прекратиться, и речи Константина с каганом послужили поводом к настоящему первому его прению с раввинами: на этот раз он защищал против их нападений догмат Воплощения. После этого первого прения, которое устроилось случайно, дальнейшее состязание происходило в особые, нарочно назначенные дни. Константин описал было все свои споры в Хазарии в особом сочинении, а Мефодий перевел было труд брата на славянский язык, но, к сожалению, ни подлинник, ни перевод не дошли до нас или по крайней мере еще не открыты до настоящего времени; единственным источником сведений о прениях служит краткое извлечение из пространной записи Константина, сделанной его биографом. Судя по тому, что в переводе Мефодия сочинение разделено было на восемь книг, можно думать, что, во-первых, диспуты происходили в продолжение восьми дней, во-вторых, что само сочинение было очень велико и, следовательно, прения были весьма продолжительными. Сколько можно видеть из краткого отчета, сообщаемого биографом, Константин главным образом должен был состязаться с иудейскими богословами, представителями господствующей тогда в Хазарии веры. Священные книги иудеев имеют точно такое же значение и для христиан. Так, ссылаясь на эти книги, раввины утверждали, что закон Моисеев есть первый и единственный, то есть навсегда имеющий остаться, данный Богом закон. Ссылаясь на те же самые книги, Константин доказывал, что закон Моисеев не есть первый, что, хотя подобно законам или заветам, которые предшествовали ему, то есть Ноеву и Авраамову, называется он вечным, но так же, как и те два, не имел остаться навсегда; переходя далее к христианству, Константин доказывал, что оно предвозвещено было пророками иудейскими; на возражения раввинов, что пророчества относятся не ко Христу, а к Мессии, еще не пришедшему, Константин отвечал исчислением времени и признаков, которые положены у пророков и которые доказывают, что Христос есть именно Мессия; защищая Божество Христово, Константин указывал, что, и по пророкам, Мессия имел быть человеком и вместе Богом. От рассуждений о коренных началах и общих основаниях религий противники Константина иногда переходили к частностям и нападали отдельно на некоторые христианские догматы и обычаи; так, например, они укоряли за почитание икон, за употребление в пищу не дозволенных Моисеем животных, именно свиней и зайцев. |
|
|
