| Ход последующих событий известен достаточно хорошо. Злосчастное посольство рязанцев к Батыю, выиграло время для сбора сил ценой своих жизней. Быстрое скрытно произведенное выдвижение к границе и внезапная атака небольшого рязанско-муромского войска на становища ближайших к ней туменов в начале декабря, поставили-было монголов в сложное положение. Ничего подобного их полководцы и представить себе не могли. Однако силы были слишком не равны. С подходом других монгольских соединений рязанцы потерпели закономерное поражение. Большая часть рязанского благородного воинства - " господства " - полегла где-то на берегах р. Воронеж, " сражаясь один с тысячей, а два - с тьмою " , хотя какой то его части с князем Романом удалось выйти из боя и отступить к Коломне, а Юрий Ингваревич, возвратившись в Рязань, возглавил ее защитников. Городки на верхнем Дону горели один за другим. Затем наступил черед Пронска, Белгорода, Ижеславца, и героической шестидневной обороны Рязани. 21 декабря туменам семи ханов, осаждавших Рязань, удалось, сбив со стен последних защитников, ворваться в город. Ярость завоевателей не знала пределов... К этому дню, по-видимому, уже были взяты все остальные рязанские города, в том числе и к северу от столицы. Уцелели пока лишь оказавшиеся в стороне, укрытые лесами Муром и Городец Мещерский. Под Коломной, что, скорее всего, принадлежала тогда Рязани, врага встретили далеко не все силы Великого княжества. Как минимум треть из них должна была стоять в районе Нижнего Новгорода, сторожа волжское направление, считавшееся первоначально главным, однако именно здесь произошла крупнейшая битва первой зимней кампании монголов на Руси. Есть сведения, что воеводу Еремея Глебовича к Коломне первоначально послали в качестве " сторожи " - для контроля ситуации и наблюдения за событиями за Окой. Великий князь все еще надеялся на обещания мира, в обмен на отказ помогать рязанцам, привезенного монгольскими " бездельными " послами? Лишь после встречи владимирского воеводы с князем Романом и получения от него соответствующей информации, к Коломне, как к обозначившемуся месту появления главных монголов, был срочно направлен Всеволод Юрьевич со всеми наличными силами. Такой ход событий объясняет как отсутствие под Коломной полков остальных Всеволодовичей и Константиновичей, так и надежды собрать их позднее за Волгой. Для организации обороны Москвы, ополчение которой ушло к Коломне, были присланы княжич Владимир Юрьевич и воевода Филипп Нянька. |
| Благодаря своему свояку Всеволоду Большое Гнездо он трижды в 1182–1199 гг. занимал новгородский стол (в общей сложности в течение тринадцати лет). В это время Ярослав являлся, в сущности, посадником владимиро-суздальского князя, так как ему не удалось привлечь на свою сторону новгородскую знать. Изгнанный из Новгорода в 1199 г., Ярослав и впредь выступал исполнителем воли Всеволода. Он был ктитором храма Спаса на Нередице близ Новгорода (1199 г.), знаменитого своими фресками. Ярослав Владимирович (Осмомысл 1312 ), князь галицкий в 1153–1187 гг. († 1 октября 1187 г.), сын Владимирка Володаревича (около 1110–1153), представитель княжеской линии Ростиславичей [потомков Ростислава Владимировича, старшего внука Ярослава Мудрого. – Прим. изд. (А.Н.)], правивших в Галиче до 1199 г. В 1150 г. Ярослав женился на дочери Юрия Долгорукого. В 40–50-е годы правление Ярослава отличалось относительно стабильным политическим равновесием: внутриполитическим – благодаря компромиссу с боярством, активно участвовавшим в управлении княжеством, и хозяйственному подъему, а внешнеполитическим – благодаря союзу с владимиро-суздальскими князьями и Византией, а также мирным отношениям (начиная с 60-х годов) с соседями – Венгрией, Польшей и Волынью. Стабилизации положения способствовало также и учреждение в 50-х годах XII в. в Галиче самостоятельной епархии (плод долголетних усилий). Одной из причин был и отказ Киева от своих старинных претензий на Галич (после вступления на киевский стол в 1159 г. Ростислава Мстиславича). Ярослав (Федор) Всеволодович, сын Всеволода Большое Гнездо, родился 8 февраля 1190 г., торжественные “постригы” имели место 27 апреля 1193 г., первое бракосочетание – зимой 1205/1206 гг., умер 30 сентября 1246 г. 3 апреля 1200 г. Ярослав получил в княжение Переяславль-Русский, откуда был изгнан в 1206 г. и получил от отца Переяславль-Залесский, который сумел удержать за собой. В 1208 г. стал князем-наместником в завоеванной Рязани. После смерти Всеволода в 1212 г. между его сыновьями Константином и Юрием началась борьба за великокняжеский владимирский стол, в которой Ярослав поддержал Юрия. |
| Обращаясь к летописи (Ипатской, 2 издание стр. 441 fin.), находим, что в нашем случае Татищев почти не присочиняет от себя в собственном смысле, а только так воспроизводит находящееся в летописи, что в этом воспроизведении является совсем иное, нежели в последней. Является, само собой разумеется, с той целью, чтобы создалось одно из свидетельств о существовании у нас в период до-монгольский просвещения. Весьма похваляя Ярослава, летопись говорит, что он был „князь мудр и речист языком”: из этого „речист языком” Татищев и делает своё „научен был языкам”. Затем летопись говорит, что князь „во всём законе Божьем ходил, сам к церковному чину приходя и строя добре клирос”: эти слова Татищев воспроизводит дословно, и только прибавляет немногое (совсем изменяющее смысл свидетельства), что он зловерие искоренял, а мудрости и правой вере наставлял. Летопись говорит, что князь черноризский чин любил и честь (ему) подавал от силы своей: подавать честь монахам для Татищева значит ни что иное, как давать им доходы на училища и учение, – так это он понимает и представляет и в данном случае. Под 1218г. о князе Ростовском Константине Всеволодовиче по тому же поводу, что выше, Татищев пишет: „великий был охотник к читанию книг и научен был многим наукам. Того ради имел при себе и людей учёных, многия древния книги греческие ценой высокою купил и велел переводить на русский язык. Многия дела древних князей собрал и сам писал, також и другие с ним трудилися. Он имел одних греческих книг более 1000, которые частью покупал, частью патриархи, ведая его любомудрие, в дар присылали” (III, 416). Относительно сейчас приведённого Татищев уверяет, будто „это выписано точно из летописца Симонова, который (Симон, будто бы) сказует, что „аз бых при конце его и насладихся словесы мудрыми” (ibid. стр. 514, прим. 601–602). Под летописцем Симоновым, как это необходимо думать, Татищев разумеет Патерик Печерский с дополнениями летописного содержания. (Которые Татищев принимает за принадлежащие тому же Симону, что и самый Патерик, т. е. |
| В немалой степени этому способствовало сотрудничество И.Д. Беляева и М.П. Погодина, который доверил молодому историку заняться описанием своего древлехранилища с. 9, 10]. Так, в 40-е гг. из-под пера И.Д. Беляева появляются первые работы. В 1844 г. в журнале «Московитяне» было опубликовано исследование «Город Москва и его уезды». В 1846 г. вышло сразу несколько работ И.Д. Беляева по военной истории: «О русском войске в царствование М.Ф. Романова» и «О сторожевой и станичной службе на Польской украине» На следующий год в 1847 г. в «Чтениях» Общества истории и древностей Российских появилась статья «О Нестеровой летописи». Кроме этого, за время многолетней плодотворной работы в архивах И.Д. Беляев смог выработать проверенную им систему исследования архивных документов, тем самым определив базис для восстановления старых рукописей. Основы работы с редкими документами историк изложил в статье «О способе восстановления чернил в древних рукописях пергаментных и бумажных» Как отмечали современники историка, его первые работы были близки по стилю исследования и постановке вопроса к трудам М.П. Погодина с. 9]. Однако постоянная архивная практика, анализ и размышления над полученным материалом позволили И.Д. Беляеву выработать индивидуальный исследовательский почерк и найти свое место среди выдающихся современников. В середине XIX в. И.Д. Беляев , помимо исследовательской деятельности, занялся издательской и редакционной работой на базе «Чтений» Общества истории и древностей Российских. На смену «Чтениям» пришел «Временник» И.Д. Беляева , в котором нашли отражения многочисленные публикации архивных документов и исследований. Во «Временнике» периодически появлялись статьи ее редактора, которые привлекали внимание специалистов. И.Д. Беляев обращался в исследованиях к сложным темам, требовавшим серьезной архивной практики с. 12]. Так появились исследования: «Жители Московского государства, их права и обязанности», «Русские летописи по Лаврентьевскому списку с 1111 по 1169 гг.», «Великий князь Константин Всеволодович Мудрый», «О разных видах русских летописей», «О скоморохах» и многие другие с. |
| До времени же, Москве надлежало служить только сборным пунктом ополчавшихся членов дома суздальского, и с этим характером является она в летописи под 1207 г., когда вел. кн. Всеволод Юрьевич суздальский, двигаясь в южную Русь на великого кн. Всеволода Чермнаго киевского, сошелся в Москве с сыном своим Константином, приведшим туда к отцу дружины новгородские. При смерти, в 1211 г., Всеволода и разделе сыновьям его городов – разделе, обозначаемом Татищевым, но отвергаемом Карамзиным, – Москва досталась кн. Дмитрию-Владимиру Всеволодовичу, который однако отправился в Москву не тотчас и жил там не долго, потому что, держа сторону брата своего Константина ростовского против другого брата Юрия суздальского, он был вскоре же удален последним в Переяслав полтавский, – о чем в летописи Лаврентьевской, под одним и тем же годом, читаем следующие два известия: «В лето 6721 (1213) Володимер сын Всеволож, великого князя, еха в Москву» и «идоста от Ростова к Москве Гюрги (Юрий) с Ярославом, и изведе Гюрги из Москвы Володимера и посла и в Рускыи (полтавский) Переяславль 18 . Следовательно, Москва опять сталась без особого князя, по крайней мере, известного истории; другими же словами, продолжала быть пригородом владимирским, т.е. местом, получавшим и управление, и всю вообще инициативу местного быта от Владимира, как старшего города, в котором, «на что старейшии сдумают, говорить летопись, на том же пригороди станут» 19 Впрочем, условия Москвы, как пригорода, устроенного в земле, занятой одноплеменным населением с старым городом, были сравнительно, благоприятными, потому, что Владимиру, знавшему в москвичах не чужеродцев, нечего было, из опасения утраты влияния своего на Москву, усиливать надзор за Москвою и наводнять ее исключительно своими поселенцами. Москва, поэтому, могла свободно пополняться жителями из добровольных пришельцев, охотно сбиравшихся к новым точкам соединения, особенно если точки эти обещали, как Москва, развить и осуществить даже промышленно-торговые виды будущих своих насельников. |
| Поэтому даже наш вводный курс все равно предполагал погружение сразу в тексты. Мы не могли прочитать произведение целиком, только фрагменты, и перед Дмитрием Евгеньевичем стояла очень сложная задача. Сколько можно прочитать за семинар текста на мертвом языке? Ну, две страницы. По этим двум страницам он должен был показать нам художественное своеобразие произведения в целом. Этот метод медленного, неспешного чтения, погружения в источник – главное, что профессор Афиногенов давал студентам. У нас никогда не было обзорных лекций по истории византийской литературы, мы сразу погружались в специфику. А потом были семинары, которые так и назывались: «Аналитическое чтение византийских авторов». Там можно было сидеть полтора часа над одним предложением. Или двумя. Это не сводилось к тому, что тут такой падеж, тут такое склонение, а тут такой залог. Это были бесконечные экскурсы. Дмитрий Евгеньевич очень увлекался, и даже, не к чести студентов сказать, когда мы были плохо подготовлены к паре, мы специально задавали ему наводящие вопросы, чтобы он пустился в рассуждения о византийской культуре. Иногда то, что он рассказывал, было ценнее, чем сами тексты, которые мы изучали. Лев Всеволодович Луховицкий Он знал древнегреческий язык так, как никто его, наверное, не знает, – он им просто жил. Писал прекрасные стихи на древнегреческом. Некоторые его статьи открываются стихотворными посвящениями, а книга о Константинопольском Патриархате завершается очень изысканным, гомеровским размером написанным стихотворением – античным, с гомеровской лексикой, не отличишь. Дмитрий Евгеньевич переводил на древнегреческий шуточные русские стихи, устраивал конкурсы среди студентов – узнать стихотворение по переводу. Главное достижение Дмитрия Евгеньевича Афиногенова – то, что он написал совершенно новую культурную, литературную и церковную историю иконоборческого кризиса конца VIII – первой половины IX веков. Он полностью переписал историю эпохи. Это была его докторская диссертация и потом его главная монография 1997 года. |
| Сергей Королев. Реактивное движение к мечте К 110-летию со дня рождения легендарного конструктора 12 января, 2017 К 110-летию со дня рождения легендарного конструктора Русские ученые Константин Эдуардович Циолковский и Иван Всеволодович Мещерский стали пионерами в теоретическом обосновании полетов в космос. Их трудами в 1897–1903 гг. была создана теория полета ракеты. Американец Годдард и немцы Оберт и фон Браун занялись этими вопросами гораздо позже. В середине XX века эстафету перенял Сергей Королев. …То, что казалось несбыточным на протяжении веков, что еще вчера было лишь дерзновенной мечтой, сегодня становится реальной задачей, а завтра – свершением. Нет преград человеческой мысли! Сергей Королев «Раз уж я согласилась, надо ехать» Он родился ровно 110 лет назад – 12 января 1907 года в Российской империи в городе Житомире. Его отец, Павел Яковлевич Королев, выпускник словесного отделения филологического факультета Историко-филологического института, работал учителем русской словесности. Мама – Мария Николаевна Москаленко – была дочерью нежинского купца. Умница и красавица, она закончила гимназию лишь с одной четверкой и получила свидетельство о том, что «…признается достойною звания домашней учительницы по русскому языку». Девушка мечтала поехать в Петербург на Высшие женские курсы. Планам этим удалось сбыться лишь гораздо позднее. Через две недели после окончания гимназии семнадцатилетней Марии сделал предложение Павел Яковлевич Королев. Нарушивший все планы «жених» девушке «не нравился, она не обращала на него сколько-нибудь серьезного внимания, да он и не был особенно заметен. Были у нее знакомые – более интересные молодые люди и больше нравившиеся Дочь Сергея Королева в своих воспоминаниях писала: «Предложение Павла Яковлевича застало Марию врасплох. (…) он сказал: «Я предлагаю вам выйти за меня замуж». Она ответила, что замуж пока не собирается, а хочет ехать в Петербург поступать на Высшие женские курсы. (…) Он предложил пойти в дом. Войдя в комнату, где сидели родители, он сразу сказал, что просит их благословения. Мария Матвеевна сняла икону и благословила их, говоря при этом: «Все очень хорошо, очень подходяще». У Марии сложилось впечатление, что родители были в курсе дела и не особенно удивились. Однако она продолжала противиться этому браку, поэтому решено было собрать семейный совет, на который вскоре съехались родственники и близкие друзья. Обсуждение ее судьбы было всесторонним, а решение единодушным: |
| В 1885 г. ростовский краевед А.А. Титов в своей работе " Ростовский уезд Ярославской губернии " упоминал о находящемся " верстах в трех от села Краснораменья " холме " Гора Святой Марии " , на котором были обнаружены следы построек и курганы. Автор привел предание о " Святом колодезе " в монастыре Марии Магдалины: церковный колокол был сброшен врагами с " Горы " , скатившись, он пробил верхней частью землю и в таком положении утонул в ней, после чего на этом месте забил родник. В очерке С.А. Агриколянской " Село Краснораменье Ростовского уезда " , опубликованный в 1888 г., описывается быт, нравы и верования местных крестьян на основе личных наблюдений автора. Интерес вызывают сведения о гаданиях у источника и обрядах в располагавшейся в окрестностях села " Марьиной роще " . Урочище " Гора Святой Марии " представляет собой холм, поросший лесом. Без всяких сомнений, является историко-археологическим памятником. Обнаруженный культурный слой XIII в. с учетом географического положения объекта позволяет считать, что именно это место было отмечено летописью при описании одного из сюжетов феодальной войны 1216 г. В преддверии Липицкой битвы Мстислав Мстиславич Удатный, тогда новгородский князь, в походе из Новгорода прошел к Волге и вниз по реке до Кснятина (устье р. Нерли Клязьминской), а затем свернул к Переславлю навстречу союзнику, ростовскому князю Константину Всеволодовичу. «И быша на Городищи на реце на Саре, у святеи Марии, априля 9… и ту прииде к ним князь Костянтин с Ростовци…» Основной культурный слой и обнаруженное кладбище, курганная группа - более 150 захоронений, а также въезд на гору со стороны реки и остатки пруда с плотиной в верховье ближнего оврага относятся к периоду XIV–XVI вв. Таким образом, археологические данные подтверждают легенду о существовавшем в этой местности монастыре. Поблизости сохранились крупный курганный могильник конца XI-XII в. и селище раннего железного века. Существуют легенды о " Колодце Марьи Святой " . В одной из них речь шла о том, как одна " гулящая " женщина не смогла найти колодец. Лишь только после ее ухода он был обнаружен. В других произведениях рассказывалось о попытках извлечь затопленный колокол. Для этого один из местных жителей решил " спустить " воду из родника. Однако, принявшись за дело, он был напуган несметным количеством лягушек, после чего " полз прямо на четвереньках " , а, рассказав о происшествии, объяснил его так: " Вот, мол, как они (лягушки) меня отсюда проводили " . |
| К примеру, о сыне Ярослава, Святославе, говорится, «что он, подобно пчеле, со всякого цветка Писания собрав в один сот – в смысленное сердце свое – сладость, источал ее из уст своих пред боярами, на вразумление им, и являлся им новым Птолемеем..., по собранию драгоценных священных книг разных, которыми наполнял он свои клети, к вечной памяти о себе». О правнуке Ярослава, Ярополке, говорилось так: «бе премного христолюбив, любя пропитание божественных словес». В сказании о вел. кн. Андрее Боголюбском есть то свидетельство, что он «божественному Писанию зело прилежаше». Вел. кн. Константина Всеволодовича (Владимирского) характеризовали так: «Всех умудряя духовными беседы, часто бо чтяше книги с прилежанием и творяше по писанному». У последнего также имелась громадная библиотека (более 1000 экз. книг). От владимирских книголюбов не отставали и Новгородские князья и купцы. Они стремились к созданию при храмах не только библиотек, но и скрипториев. Самыми известными новгородскими коллекционерами рукописей духовного содержания были: кн. Владимир Ярославович, кн. Мстислав Владимирович (сын Мономаха), новгородский посадник Остромир и др. Возможно, благодаря им, в период XI–XIII вв. на Руси находилось в обращении не менее 100 тыс. книг 261 . Отсюда возникает следующий вопрос: откуда они были завезены в новокрещеную страну? Во-первых, естественно предположить, что, в силу этнических связей, существовавших у русских с восточными, западными и южными славянами, славянские книги проникали в Киев (а потом и в другие русские города) сначала с территории Великой Моравии, потом – из Болгарии. Во-вторых, значительная часть этих манускриптов была, несомненно, византийского происхождения 262 . Из исторических источников известно, что прямые контакты между русскими и византийцами осуществлялись через русские (торговые) колонии в Константинополе, аналогичные им общины в Крыму (Херсонес) и Северном Кавказе (Тмутаракань), и через монашеский Афон. По стопам торговли шла культура и религия (миссионерство). |
| Наша с юным Царем и Царицей любовь Вновь скрепляет священные узы… И хоть Русь велика, но на ней уголка –172(4)- Не найдется сегодня такого, Где народ всей душой за Царя со семьей Не вознес бы моления Богу! Где, со светлым лицом, он свой царственный дом Не почтил, в день венчанья ликуя! Где, заботы забыв, всё в любовный порыв Чувства сердца не слил, торжествуя! Д. Попов К.М. Чин священного коронования: (Исторический очерк образования чина)//Богословский вестник 1896. Т. 2. 5. С. 173–196 (2-я пагин.). (Окончание.) 686 —173— 2 . Чин коронования на Руси Доселе с определенностью не установлена хронологическая дата появления царского венчания на Руси. Сохранившиеся литературные памятники, единогласно выводя его из Византии, в то же время дают разноречивые хронологические показания. Одна группа памятников указывает первовенчанного русского князя в великом князе Владимире Всеволодовиче Мономахе (1113–1125), другая приписывает первовенчание великому князю Владимиру Святому (Святославичу 972–1015). Разница значительная, на целое столетие. Мы по достоинству оценим эту разницу, если примем во внимание, что конец X в. и начало XI в., как мы видели, в Византии является переходным моментом для чина коронования: в этот период чин вступает в новую стадию развития. Очевидно, что для правильного освещения истории русского коронационного чина, стоявшей в зависимости от византийского, не безразлично будет, станем ли мы начало венчания на Руси возводить к X в. или относить к началу XII века. Неизбежно, таким образом, требуется более или менее определенное решение вопроса о том, какое из двух хронологических показаний достовернее. Пользовалось широкою распространенностью сказание «О поставлении Великих Князей Российских на великое княжение святыми Бармами и Царским Венцем, откуду бе, —174— и како начата ставитися». Вот его содержание: «В лето 6722 (1114) бысть князь Великий Владимир Всеволодович, рекомый Мономах… Той бо Мономах прозвася от таковыя вины. Егда сяде в Киеве на великое княжение, начат совет творити со князи и с бояры и с вельможи, глаголя тако: Еда аз мал есмь, иже прежде мене царствовавших?… Якоже князь великий Олег взял с Царяграда велию дань и здрав возвратися во свояси; а потом князь великий Всеслав Игоревич взял на Константине граде тяжчайшую дань… и ныне убо ищу совета: и кий совет ми воздаете? Отвещаша же князи и бояре и воеводы его: мы есмы все раби твои под твоею паствою и властию. |
|
|
