| Не он один отошёл – как-то вообще офицеры разъединились перед солдатским недоверием, перед газетной пакостью. Соединённые годами войны – теперь вдруг разрознились, не было дружных решений, не было единства мнений, каждый сам избирал линию поведения. А солдаты, пожалуй, наоборот: они теперь искали будущего все вместе. Чернобородый мрачный медлительный Хомутов выразил это так: – Теперича свово обчества надо держаться. Ежели чужим будешь, храни Господь подранят где, – на перевязку не подхватят. Санитары теперича в очко режутся. Безработные санитары резались в карты, да, но и свой батарейный ветеринарный фельдшер не только перестал опекать ковку лошадей, но где-то в близком тылу наладил самогонный аппарат, сам был пьян и других угощал, ездовых. Фельдшеры – это была известная обиженная категория: 4 года они учились, а получали только унтерский чин. И все их зовут на «ты». И в мирное время ещё 6 лет должны были служить – куда после этого пойдёшь? Всегда недовольные, завистливые к офицерам, они теперь и потянули в революцию. Клементьев нагрянул к фельдшеру, аппарата не нашёл, но самого застал в дымину пьяного: с койки поднялся, но шатался, и весь растрёпан. – Вы знаете, что пить спиртное на передовой – запрещено? - отчитывал его капитан. – Эт-та – остатки царских приказов! – отмахнулся фельдшер неровным движением. – А мы теперь держим – новый режим! – А кто вам разрешил стоять вольно? – А я смирно никогда и не умел! А теперь наша взяла – чего тянуться? Власти у вас уже больше нет, котора была при царе. Теперь каждый – себе голова! Не Девятьсот Пятый вам год! – не повесите, не расстреляете… Уже и остановить его было нельзя, на пять слов капитана вываливал полсотни своих. – Да не боюсь я и даже Бога!… И вся сознательная пехота на моей стороне! А на поясе, на шнурке, висел у него финский нож. И ушёл от него Клементьев ни с чем, с позором и бессилием. И что, правда, он мог сделать? Никаких наказаний у командиров не осталось. Он только мог просить батарейный комитет рассмотреть дело этого фельдшера. |
| – А – по чему судишь? Что заметил? – насторожился Клементьев. – А как же иначе? – уверенными пальцами подгонял проволочки под клемму заменного телефона. – Столько мужиков без дела собралось, да если немца не бить – кого-то же надо? Тоже верно. – Сейчас мы – как пьяные стали все. А накричимся, намахаемся – так может и в чувство воротимся? Вздохнул по-старчески капитан с лёгкими молодыми усиками: – Да, Теличенко. Ни думать, ни говорить не хочется. Кто-то за нас надумал и сделал. Взял фейерверкер телефон под мышку – да действительно проверять надо было или он предлог искал? – А вы, вашвысбродь, всё одно отдыхать не лягете, по вас видно. А приходить к нам на батарею. Вместях сподручней и вам и нам разобраться. И тронуло и резануло Клементьева это «к нам», так и занозилось после его ухода. Они – звали. Им, и правда, хотелось и потребно было от своего привычного капитана услышать, что к чему. Но – к нам уже отделяли они. Уже несомненно было для них, что протянулся какой-то шнур разделительный: мы – и вы. Но и Клементьев же хотел – поближе к ним. Но и он – без них существовать себе не мыслил. Батарея была – одно его детище. Нельзя было допустить, чтоб отречение Государя разрубило их. А тут вскоре пришёл, – из батарейного резерва прикатил на бричке, – фельдфебель Никита Максимыч. Пахнуло от него движеньем и решительностью: он и скрывать не скрывал, что новые порядки осуждает и доброй руки к ним не приложит. С ним было как со своим, даже своей, чем с молодыми офицерами, тем же Гулаем: сейчас они все офицеры, а в студентах, небось, прокламации раздавали. Угольная борода Никиты Максимовича, укороченная, но буйно густая, не старила его, а молодила, ещё больше выражала его привычную власть. На большую теперь кручину, сидеть и вздыхать, у него не было времени и терпения. А приехал он вот с чем: – Что ж, ваше высокоблагородие, войны нет, а лошади у коновязей обамуниченные, маются. Иному коньку и соломки подстелешь, попонкой прикроешь – а стоит, не лягет. Уж ноги в наливах, голова к земле гнётся, а стоит. Потому – амуницию сознаёт. А дозвольте – разамуничить? Хоть на денную пору? |
| Клементьевский острог опять был занят поляками, и гетман расположил свой обоз у церкви великомученицы Екатерины (на Ордынке). Видя успех неприятеля, видя, с другой стороны, что с одним своим ополчением нельзя поправить дело, Пожарский и Минин послали князя Дмитрия Петровича Лопату-Пожарского за келарем Авраамием Палицыным, который в это время в обозе, у церкви Ильи Обыденного, служил молебен. Пожарский упросил Авраамия в сопровождении многих дворян отправиться в стан к козакам и уговорить их, чтоб шли против поляков и постарались не пропустить запасов в Китай и Кремль. Келарь отправился сначала к самому важному месту, к Клементьевскому острогу, у которого еще стояла толпа козаков, и начал говорить им: «От вас началось дело доброе, вы стали крепко за православную веру и прославились во многих дальних государствах своею храбростию: а теперь, братья, хотите такое доброе начало одним разом погубить?» Эти слова тронули козаков: они отвечали, что готовы идти на врагов и помрут, а без победы не возвратятся, только пусть келарь едет в таборы к другим козакам и уговорит их также вступить в дело. Келарь поехал и на берегу реки увидал множество козаков, которые сбирались переходить на тот берег в свои таборы; Палицын уговорил и их возвратиться назад; другие козаки, которые стояли уже на другом берегу, видя, что братья не возвращаются назад, не зная еще, в чем дело, бросились также назад через реку, одни в брод, другие по лавам; видя, что дело пошло на лад, Палицын переехал через реку в самые таборы козацкие; здесь одни козаки преспокойно пили, другие играли в зернь, но Палицын успел и их уговорить, и вот вся эта толпа оборванцев, босых, нагих (ибо все награбленное тотчас пропивалось и проигрывалось), бросилась через реку по следам товарищей с криком: «Сергиев! Сергиев!» Видя общее движение козаков, ополчение Пожарского также двинулось вперед, острог Клементьевский был снова взят у поляков, и русская пехота залегла по ямам и крапивам по всем дорогам, чтобы не пропускать гетмана к городу. |
| Рубрики Коллекции 28 ноября — премьера спектакля «Мария Ватутина. Письмо поверх письма» в Новом Театре под руководством Эдуарда Боякова 3 мин., 20.11.2023 Поделиться 28 ноября на сцене Нового Театра под руководством Эдуарда Боякова премьера спектакля «Мария Ватутина. Письмо поверх письма» (NOЭЗUЯ.DOC). Проект Noэзuя.doc. реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Живой закапывали в жизнь, и мертвой доставали. Просила я: «Остановись!» — Но медленно Земля Крутила жернова, и ввысь меня стихи слагали В поленницу: гори, ершись, над бездною крыля. Эти и другие строки стихов поэта Марии Ватутиной не оставляют равнодушными никого. Мария Ватутина — «поэт высокого уровня версификации и эмоционального напряжения», так характеризуют ее издатели. Поэтические сборники Ватутиной становятся бестселлерами, каждой новой книги читатели ждут с нетерпением, творческие вечера в разных городах России проходят с аншлагами. Но спектакль Нового Театра — не поэтический вечер, не творческая встреча и не выступление поэта «у памятника Маяковского». Это художественное высказывание, драматическое произведение, в котором поэт — герой, персонаж, характер. Со своей судьбой, личной драмой, историей, с тем «сором», из которого, по словам Анны Ахматовой, растут стихи, «не ведая стыда». Спектакль — откровение, в котором жизнь живого поэта рассказана языком театра. Спектакль, в котором причудливо соединяются документальность и игровой театр, в котором синтезируются изысканная поэзия и правдивый рассказ о человеке, «основанный на реальных событиях». Спектакль, где на сцене прекрасный поэт Мария Ватутина выясняет отношения с прекрасными артистами — Дарьей Дуженковой и Валентином Клементьевым. Вот мясо сочное в золе и жиром жалит руки. Вот абажур горит во мгле над кройкой и шитьем. Вот между строчек на столе произрастают звуки, А я глуха, а я в стекле — домашинка с дитем. Эдуард Бояков, художественный руководитель театра: Как бы мы ни любили прозу или драму, поэзия — высшая форма литературы. Соответственно, поэтический театр — высшая форма искусства. |
| Рубрики Коллекции В Новом Театре представили постановку об Анне Ревякиной, ее стихах и письмах 2 мин., 23.04.2024 Поделиться 18 апреля 2024 года в Новом Театре под руководством Эдуарда Боякова состоялась премьера спектакля «АННА РЕВЯКИНА. ВО ИМЯ ОТЦА». Эта постановка стала четвертой и завершающей в рамках уникального цикла NOЭЗUЯ.DOC, включающего выпуск четырех спектаклей, каждый из которых посвящен современному поэту, сообщили в пресс-службе Нового Театра. Фото предоставлено пресс-службой Нового Театра Спектакль был посвящен поэтессе Анне Ревякиной – автору 11 поэтических книг, основательнице литературной студии «Кофе-кошка-Мандельштам», лауреату множества национальных и международных литературных премий. По произведениям Анны Ревякиной ставятся спектакли, снимаются фильмы и пишутся песни. Ее стихи, переведенные на 16 языков мира, входят в школьные программы. Фото предоставлено пресс-службой Нового Театра – Сегодня мы представляем четвертый спектакль цикла ПОЭЗИЯ. DOC, посвященный стихам и биографиям главных, на наш взгляд, поэтов современности, – сказал перед премьерой Эдуард Бояков. – Мария Ватутина, Анна Долгарева, Игорь Караулов, Анна Ревякина – этим списком не исчерпывается многообразие карты современной русской поэзии. Но они – знаковые фигуры. У каждой эпохи должны быть свои поэты, свой поэтический голос. Эти четыре поэта – важнейшие голоса. Без них русский язык не живет, русская культура не существует. Помимо Анны Ревякиной, в этот день на сцене были артисты Евдокия Германова и Валентин Клементьев, однако главный герой один – Анна Ревякина. Это ее жизнь, ее творчество, ее беды и надежды, ее сны превращаются в спектакль, столь же откровенный, сколь технологичный в плане постановочных средств. Фото предоставлено пресс-службой Нового Театра В основе спектакля не только стихи поэтессы, но и пьеса, написанная Алексеем Зензиновым, которая, по его словам, «открывает душу героини». Как отметили в пресс-службе Нового Театра, спектакль «Во имя Отца…» предельно динамичен. В нем звучит классическая музыка Равеля, Рахманинова, Бородина, «создающая для довольно жесткого, порой шокирующего по степени откровенности текста, возвышенный и умиротворяющий звуковой контекст». |
| Известно, что Иудеи отвсюду окружены были многими иноплеменными народами и потому столько имели жесточайших врагов, сколько соседей, которые непрестанно озлобляли и утесняли их. Но как внутреннее зло, причиняемое со стороны господствовавших тогда людей, сильнее угнетало их, сего ради Пророк достойно и праведно вопиет к Богу, дабы отвратил толь пагубное зло. Боже отмщений, явися во славе: вознесися судяй земли! Выражение весьма обыкновенное Пророкам. Они приписывают явление и вознесение Богу во время, когда Он видимым образом оказывает правосудие Свое и когда восходит на судилищный престол, дабы наказать беззакония, и явить силу Свою миру. Сие же глаголется относительно к нам, дабы мы были удостоверены, что Бог печется о нас, когда очевидно простирает руку Свою, и помогает нам. Следующее повторение, Боже отмщений, Боже отмщений и прилагательныя имена, судяй земли, собственно, относятся к настоящей материи: ибо хотя и всем судиям предлежит должность отмщать за беззакония, но она свойственнее приличествует Богу, яко верховному над всеми Судии, мстящему беззакония не токмо простых людей, но и самых судей, и вельмож, и царей. И потому слово: отмщений – полагается здесь или вместо превосходительнаго степени, в каком разуме сказано: Бог милости и щедрот, то есть, премилостивый и прещедрый, или означает то же, что виновник мщений, в каком разуме у Апостола сказано: Бог мира, Бог упования, Бог спасения ( Рим. 15:13 ). В самом деле Бог есть виновник мщений: ибо не токмо Сам чрез Себя отмщает грехи, но и чрез твари Свои безчисленными и весьма сокровенными способами бывает причиною отмщений; понеже часто и грех по правосудию Божию делается наказанием греха, и самыя вожделенныя вещи, которых люди с великим жаром желают и ищут иногда, обращает им в наказание. Сего ради Пророк как бы напоминает Богу о должности Его такими словами: Господи, Твое есть дело отмщать беззакония людей и судить землю! Но Ты видишь, коль они бывают дерзки, когда нечестие их остается без наказания. Убо смири врагов и отмсти беззакония их, и тако наказав, загради уста тех, кои отвергают промысл Твой. Наипаче же произнеси праведный приговор на людей гордых, и сим образом отмсти главное беззаконие их и загради источник другим порокам. Ибо как гордыня есть царица пороков, по низложении которой и прочие пороки исчезают, сего ради Пророк особенно упоминает о гордых, дабы показать, что на суде одни токмо те наказываются, кои по гордости своей не хотят смириться. Ибо хотя все мы согрешили, и лишени есмы славы Божией ( Рим. 3:23 ), как говорит Апостол Павел, но те, которые смиряются под крепкою рукою Бога и сердце сокрушенно и смиренно имеют, приемлют прощение, а которые гордятся и грехи свои защищают, те праведно наказуются. |
| Псалом 38 Пс.38:1 . В конец, Идифуму. Песнь Давиду. НАДПИСАНИЕ В Еврейском тексте: Начальнейшему певцу Идифуму. СОДЕРЖАНИЕ В сем псалме жалуется Давид на некоторую внутреннюю скорбь, которая так была велика, что довела его до нетерпеливости и исторгла жалобы. Пс.38:2 . Рех: сохраню пути моя, еже не согрешати ми языком моим: положих устом моим хранило, внегда востати грешному предо мною. Глагол рех не всегда означает внешнюю речь, но и внутреннее каждаго человека чувствование, а потому иногда придается к оному слово, в сердце, или в помышлении; следовательно, Давид не хвалится здесь мужеством своим, но чистосердечно признается пред Богом в слабости своей, хотя и крепко боролся с належавшим искушением. Сие обстоятельство заметить должно; ибо не всуе толико тщился превозмогать себя, поскольку ведал немощь свою так, как и то, коль многоразличныя козни устрояет сатана. Сего ради обозревал себя отвсюду, и со всех сторон ограждался стражею, дабы искуситель или от десныя или от шуия страны не проник потаенно во внутренность сердца. А понеже нет ничего легче и купно бедственнее, как согрешать языком [ибо от слов, произнесенных безразсудно, происходят ссоры, ругательства, брани, несогласие, и другия премногия бедствия, как сказал святый Иаков: язык неудержимо зло, исполнь яда смертоносна ( Иак. 3:8 )]: сего ради особенно присовокупляет, еже не согрешати ми языком моим. Следующия за сим слова: положих устом моим хранило, или, как в Еврейском тексте выражено, вложу во уста моя удило, означают, что Давид с толиким усилием тщился обуздывать язык, с коликим всадники коням узду во уста влагают, да повинуются им, как сказал тот же Апостол (там же, Иак. 3:3 ). Наконец, понеже нет большей трудности удержать язык, как когда или клеветник или ругатель нападает на нас и вызывает на брань: сего ради глаголет, что когда какой-нибудь злобный человек раздражал его или словом, или делом, тогда наипаче хранил уста свои, дабы не произнесть некоего слова, о котором бы после раскаяваться должен был. |
| Псалом 24 Пс.24:1 . Псалом Давиду. К тебе, Господи, воздвигох душу мою, Боже мой, на тя уповах, да не постыжуся во век, ниже да посмеютмися врази мои: НАДПИСАНИЕ В Еврейском: Песнь Давидова. СОДЕРЖАНИЕ Сей псалом содержит в себе размышления, соединенныя с теплейшими молитвами, в которых Давид, окруженный напастьми и врагами, просит помощи у Бога; и дабы испросить оную, во-первых, исповедует, что Бог праведно наказывает грехи его, потом просит оставления грехов, и благодати, наставляющей к добродетельному житию. ТОЛКОВАНИЕ Аки бы сказал: не обретая ни в каких тварях покоя, но везде терние и волчцы, и тако стужив жизнию, душу мою развлеченную страстьми, и прилепившуюся к земле, к Тебе возношу: к Тебе всем сердцем моим, и всем помышлением моим, от Тебе вдохновенным, прилепляюся, от Тебе ожидаю помощи противу искушений: и понеже на Тя уповаю, сего ради молю, да не постыжуся, да не отъиду от Тебе посрамлен: аще бо не испрошу помощи, принужден буду краснеть пред врагами моими. Потом изъясняя оное слово: да не постыжуся, присовокупляет: ниже да посмеютмися врази мои. Ибо тогда постыдился бы, когда осмеян был бы от врагов, яко всуе надеялся на Бога. Пс.24:2 . ибо вси терпящии тя не постыдятся. Дает причину, чего ради несомненно надеется, что не будет посрамлен. Понеже, глаголет, и от долговременнаго искуса, и от примера предков моих, и от самых словес Твоих научился я, что никто из тех, которые уповали на Тя, и терпеливно ожидали помощи Твоея, не постыдился, ниже в надежде своей обманулся. Терпеть Господа, в Священном Писании весьма часто употребляется и означает ожидать Господа с известною надеждою помощи. Пс.24:3 . Да постыдятся беззаконнующии вотще. Давид просит Бога, дабы Он обратил стыд и срамоту на врагов его, аки бы сказал: не попусти Господи, дабы я посрамлен был. Ибо ежели сие случится, то враги мои посмеются мне, и о погибели моей возвеселятся; но напротив, пусть сами они постыдятся, когда увидят, что они вотще, то есть, несправедливо и беззаконно против меня поступили. В смысле нравственном сими словами означается, что те должны стыдиться, которые беззаконие творят вотще, то есть, кои несправедливо поступают против ближняго и потому грешат не по невежеству, или по немощи, но по злобе. Ибо таковые не помышляют о покаянии, ниже думают оставить грех: и потому ежели и надеются нечто получить от Бога, но надежда их остается тщетною. Итак, оное слово, вотще, означает, что враги праведных видимые и невидимые безуспешны остаются, и что тщетно трудятся, озлобляя праведных людей. Ибо не получают конца, ими намереваемаго, то есть, чтоб погубить праведных, и во ад свести; но напротив озлобление оное обращается праведным во упражнение добродетели, и в заслугу вечныя славы. |
| Псалом 17 Пс.17:1 . В конец, отроку Господню Давиду, яже глагола Господеви словеса песни сея, в день, в оньже избави его Господь от руки всех враг его и из руки Саули: и рече: НАДПИСАНИЕ, СОДЕРЖАНИЕ Самое надписание показывает, что псалом сей сложил Давид в возблагодарение Богу, когда избавлен был от всех врагов своих, наипаче же от Саула, котораго имя по всей причине ясно здесь изображает. Сейже самый псалом читается во второй книге Царств, во главе 22, с малою токмо пременою слов, которая от самого ли Давида учинена, или от Ездры, собравшаго псалмы, неизвестно. А понеже Давид образ Христов носил: того ради можно псалом сей и о Христе разуметь. Пс.17:2 . Возлюблю тя, Господи, крепосте моя: Пс.17:3 . Господь утверждение мое, и прибежище мое, и избавитель мой, Бог мой, помощник мой, и уповаю на него: защититель мой, и рог спасения моего, и заступник мой. Пророк начинает псалом от любве, еюже тщится возблагодарить за благодеяния, оказанныя ему Богом. Сию бо едину жертву может принесть Богу благодетелю своему человек облагодетельствованный; сию и сам Бог в самом начале закона положил: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею ( Лк. 10:27 ). За любовию же следует почтение к лицу любимому: ибо любы вся любит, всему веру емлет, вся уповает, вся терпит ( 1Кор. 13:7 ). Обещает же блаженный Давид возлюбить Бога не потому, аки бы доселе не имел любви к Нему, или бы не совершенно сие исполнил, но поскольку не терпит иметь сытости в любви. Потом к каждому благодеянию Божию приличное наименование присовокупляет, и по числу полученных благ число имен умножает, глаголя: возлюблю Тя Господи, крепосте моя: Господь утверждение мое, прибежище мое, и избавитель мой. Пс.17:4 . Хваля призову Господа и от враг моих спасуся. Хотя призывание Бога составляет главное в Богопочтении дело, однако Пророк полагает здесь оное вместо заключения, понеже и выше оное же в намерении имел. За вся, глаголет, благодеяния, мною восприятая, непрестанно буду хвалить Бога, и с великим упованием во всю мою жизнь имя Его призывать не престану, и тако присно над врагами моими торжествовать буду. Сего ради и Павел увещавает верных: во всем молитвою и молением со благодарением прошения ваша да сказуются к Богу ( Флп. 4:6 ). |
| Глава X. Первые пастырские шаги В Омеленец мы прибыли к ночи. В приходском доме встретил меня б. настоятель о. Игнатий. Его жена, сын и дочь спали. Он ввел меня в небольшую комнатку, там столик и ко сну приготовленная кровать. – Пока отдыхайте здесь, а там сами распорядитесь. Могу ли я завтра чем-либо помочь Вам в храме? Завтра Вы служите утреню и Литургию, будут исповедники, – так приветствовал о. Игнатий нового настоятеля прихода. – Спаси Бог , дорогой о. Игнатий, с Божьей помощью постараюсь сам справиться. А сам думаю: только с Божьей помощью! Началась для меня новая жизнь в трудных и сложных обстоятельствах. Приход в три тысячи человек, в приходе раздражение против епархиального архиерея, группировки, нет единства, а тут еще и изгоняемый ими страдалец-батюшка. К 7-му часу утра храм уже открыт. Внимательный псаломщик Николай Клементьевич и староста встретили меня у входа в храм, где все было приготовлено к началу праздничной утрени и Литургии. Быстро наполняется храм молящимися. В конце утрени, перед 1-м часом, произнес я приветственное слово, с благодарностью принятое молящимися. Во время Литургии, и особенно во время празднику посвященной проповеди, я уже чувствовал душевную связь с переполнившими храм богомольцами. И явно чувствовал помощь свыше. Эту помощь особенно отчетливо ощутил я в исповеди. Начал исповедать сразу после утрени. Приняв исповедь от десятка человек, пришел в ужас, увидав очередь к исповеди нескольких сот человек. Когда же я успею принять исповедь от всей этой массы, что делать? Ведь я у них новичок, того, что называется «отбыл номер» допустить никак нельзя. Принимать же каждого к индивидуальной исповеди – значит затянуть службу до вечера. Зашел я в алтарь, положил у Престола поклон и обратился к Пастырю душ человеческих: Господи, научи и помоги! Выйдя из алтаря, отчетливо прочитал к исповеди положенные молитвы, сказал, не спеша, кратко о сущности таинства покаяния, предложил исповедающимся преклонить колени и каждому, слушая перечисляемые батюшкой грехи, громко каяться. |
|
|
