| 190 Кроме представленных нами сведений о жизни и деятельности Кирилла Лукариса во время его патриаршества в Александрии, западные историки говорят, что в последние годы своего патриаршества в Александрии (1618–1620) он вел частую переписку с протестантами, и представляют под его именем много писем, написанных, будто бы, им в это время. 191 Но, так как на этих письмах противники Кирилла основывают свои обвинения в неправославии, взносимые на него: мы рассмотрим эти письма и выскажем свое суждение о них, когда будем защищать приснопамятного патриарха от этих обвинений. Глава третья. Кирилл Лукарис – патриарх Константинопольский По свидетельству врагов Кирилла Лукариса, восшествие его на константинопольский патриарший престол соединено было с постыдными для него преступлениями. Они говорят, будто Кирилл Лукарис, в бытность свою патриархом александрийским, подобно воспитателю своему Мелетию Пиге, патриарху александрийскому, давно простирал свои виды на константинопольскую кафедру. Во время управления своего константинопольскою церковью, в качестве местоблюстителя патриаршего престола, он будто-бы думал остаться действительным патриархом, но тогда это не удалось ему: патриархом избран был Тимофей II. Удалившись в Египет, Кирилл не переставал мечтать о вселенской патриаршей кафедре. Эта мечта, говорят, известна была его друзьям – протестантам, они-то и помогли ему взойти на патриаршую кафедру в Константинополе. Именно: голландский посланник пригласил к себе патриарха Тимофея на обед, за которым, чрез архимандрита Иосифа, подал ему кубок с ядом. Когда патриарх, по возвращении в дом, начал ощущать боль в животе, с ведома того же посланника, приглашен был врач, который подбавил еще яду, и – патриарх умер. В награду врач получил 1000 дукатов, Иосиф сделан архиепископом халкидонским, а Кирилл Лукарис сделался константинопольским патриархом. Скоро потом завязался спор между Лукарисом и Иосифом, и последний был низложен. В отмщение Иосиф объявил тайну пред народом в храме «Паммакаристос», за что патриарх приказал умертвить его. |
| Кирилла нередко можно встретить защиту христианства от нападения языческой философии, причем для защиты и для нападения на самих язычников он часто прибегает к тем же философам, которыми пользовались и язычники. Отвечая Юлиану в своем сочинении против него, почему христиане изучают греческих писателей, св. Кирилл, развивает целую систему взаимоотношения языческой мудрости и христианского ведения: хотя св. Писание заключает в себе все, что нужно знать христианину в области религиозно-нравственной, однако он должен изучать и языческих писателей, чтобы языческой мудростью пользоваться для защиты христианских истин и для борьбы с языческой мудростью. 213 Правда, св. Кирилла, иногда высказывает, что „не следует желать ничего такого, что в мире возбуждает удивление: ни богатства, ни славы, ни власти, ни превосходства, ни нечестивых учении эллинской мудрости“. 214 Но здесь, во-первых, св. Кирилл говорит о „нечестивых учениях эллинской мудрости “ , а ведь, он признавал, нечто и истинное в этой мудрости, 215 хотя объяснял это заимствованием у библейских писателей, 216 а во-вторых, в приведенном месте св. Кирилл говорит о тех христианах, которые „уже находятся перед лицом Христа“, т. е. достигли высшей степени религиозно-нравственного развития, разумея, по всей вероятности, подвижников. Сам же св. Кирилл так же часто и с тою же целью пользовался сочинениями философов, как и сочинениями поэтов и историков (что мы уже видели). С одной стороны, он привлекает, философов в доказательство истинности христианства, если находить у них нечто сходное с библейским учением, 217 а с другой стороны, он подвергает, их резкой критике, отмечая взаимное их противоречие, а главное – крайне безнравственный образ жизни эллинских мудрецов и бесполезность их сочинений для наставления в области нравственности. 218 Мы обозрели всю систему светского образования, пройденную св. Кириллом в Александрийской школе, и достаточно ясно видим, как широко и всесторонне был образован св. Кирилл. Правда, он не придавал, особенного значения этой стороне своей обширной ученой эрудиции, а потому и не старался всюду блистать своими знаниями. |
| Новое доказательство той же мысли означенные историки видят еще в той устной инструкции, которую дал св. Кирилл дьякону Посидонию. С этим можно было бы согласиться только в том случае, если бы подача Посидонием бумаг, полученных от Кирилла, поставлена была Кириллом в зависимость от того, подал ли Несторий папе жалобу лично на него, или нет. Но акты соборных деяний говорят, как мы видели, совсем иное: устная инструкция говорит не о жалобе Нестория против Кирилла, а о его „книгах изъяснений“ и „письмах“. Но если даже допустить то, что читается между строк у этих историков, будто Кирилл и в показании на соборе скрыл свои истинные планы, умолчав, что он говорил Посидонию о жалобах Нестория именно на него, то, однако сама деятельность Посидония в Риме опровергает это предположение. Как известно, в посланиях Нестория к папе нет ни слова о жалобах, поступивших к нему на Кирилла от некоторых александрийцев. Это, конечно, стало известно Посидонию, когда он приехал в Рим. Если бы ему дана была именно такая инструкция, какую подозревают означенные историки, то значит он, согласно смыслу этой инструкции, не должен был бы отдавать папе привезенных бумаг. Если же, однако, он отдает их папе, то значит, действительно, св. Кирилл приказал ему отдать их в случае поступления от Нестория к папе не жалоб на него, а сочинения, доказывающих его ересь; значит, св. Кирилл руководствовался в этом случае не личными интересами, а интересами веры. Таким образом, наличность означенной устной инструкции ни в каком случае не может служить доказательством того, что Кирилл только под страхом суда вступал в борьбу с Несторием. Наоборот, она еще раз доказывает необычайное миролюбие св. Кирилла. Он знал, что Целестин не пощадит Нестория; но он так любил мир, что ему крайне неприятно было первому бросить, так сказать, камень в Нестория. Вот почему он и дает приказание Посидонию передать папе полученные бумаги только тогда, когда узнает, что сам Несторий, по своей самонадеянности, уже ознакомил папу со своим учением, и, значит, всякая надежда на мирное решение возникших волнений навсегда потеряна. |
| Кирилл ведет одним методом: сначала буквально повторяет свой анафематизм, потом буквально же – возражение Феодорита и, наконец, излагает свое защищение. В защите первых трех анафематизмов св. Кирилл доказывает единство личности Христа, при чем в защите первого анафематизма доказывает, что естества во Христе были соединены; в защите второго – в каком смысле он называет это соединение ипостасным ( καθ’ πστασιν); в защите третьего объясняет свой термин о соединении естеств κατ φσιν. Далее. В защите четвертого анафематизма он доказывает, что выражения св. Писания об истощании нужно относить к Сыну Божию, а не к Его будто бы только в общении с божеством находящемуся человечеству. В защите пятого анафематизма он показывает, к каким выводам приводить термин „богоносный“ в приложении к Иисусу Христу. В защите VI – VIII анафематизмов св. Кирилл доказывает, что ни божество, ни человечество во Христе не являются вполне независимыми, самостоятельными, только единством достоинства и поклонения соединенными, но поистине находятся в таком единении, которое не позволяет их разделять одно от другого, ни по существу, ни в поклонении, так что должно поклоняться единому Богочеловеку в двух естествах познаваемому. Защищая IX анафематизм, св. Кирилл доказывает, что и Дух Святой не был чуждой внешней силой для Богочеловека. В защите X анафематизма он выясняет, насколько отлично единение естеств во Христе от того общения с Богом, которое имели пророки, и доказывает, что рабское и первосвященническое служение Христа должно относить к Его божеству, усвоившему плоть, так как в противном случае теряет смысл воплощение Сына Божия. Защищая XI анафематизм, св. Кирилл кратко опровергает подозрения его в аполлинаризме, заявляя, что он говорит часто только о плоти Христа, а не о душе Его потому, что часто в слове Божием плотью называется весь человек, с душой и телом. Наконец, в защите XII анафематизма он выясняет, что о страдании, распятии и смерти Бога Слова можно говорить в том смысле, что Слово Божие усвоило Себе все эти переживания плоти, которые поэтому были Его собственными переживаниями. |
| а) эти последние, как мы сказали, сами прибыли в столицу с жалобами, а первые были подкуплены; б) последними пользовался Несторий, а первыми „поборники несторианских мнений“; в) последние были судимы св. Кириллом, а первые „не имели решительно никаких дел“ с Кириллом; г) последние клеветали на Кирилла перед Несторием и в народе, а первые старались подорвать мнение императора о св. Кирилле; д) о последних св. Кирилл говорит в посланиях, писанных до собора к Несторию, к Акакию и к апокрисиариям, а о первых пишет после собора и только в Apolog. ad Theod. Во-вторых, говорить о том, кто и каким судом хотел судить св. Кирилла преждевременно, если не доказано, действительно ли Кирилл формально был предан императорскому суду. А это последнее, в-третьих, как нам кажется, должно быть совершенно отвергнуто. Правда, св. Кирилл ожидал, что он будет предан суду. Он даже опасался, чтобы Несторий не был назначен судьей над ним. Он даже послал своим апокрисиариям в Константинополь прошение к императору относительно этого, но приказывает им подать его императору только в самом крайнем случае. 1116 Но наступила ли эта крайняя нужда в самозащите перед императором, был ли предан св. Кирилл суду по этим обвинениям? С одной стороны, ничем нельзя доказать, что это прошение св. Кирилла было подано императору; с другой стороны, император, как увидим, в своем довольно резком послании к Кириллу ни слова не говорит об этих обвинениях и жалобах; наконец, известно, как увидим, что даже оппозиционное собрание Эфесского собора, искавшее и далее измышлявшее всякие клеветы против Кирилла, не занялось разбором этого, компрометирующего Кирилла дела. Отсюда очевидно, что не только упомянутое прошение Кирилла не было подано императору, но и самые жалобы клеветников не были, очевидно, приняты императором, и св. Кирилл, значит, не был предан суду. Вся затея Нестория достигла лишь того, что имя св. Кирилла действительно было, как увидим, скомпрометировано в глазах императора, некоторых сановников и части народа. |
| Но едва ли возможно было умерить ревность Максима и ему подобных. А потому несомненно, что поднятый на крайнем Востоке вопрос о Феодоре скоро же нашел звучный отклик в Антиохии. И вот, весьма многими клириками, монахами и мирянами составлено было многострочное послание, вероятно, императору (оно называется ,,запечатанным“). В нем они жаловались на восточных, что они, притворно отказавшись от Нестория, „перешли к книгам Феодора, в которых заключены хуления, гораздо худшие Несториевых“. Послание это авторы не решились отправить по назначению, не показав его св. Кириллу, тем более, что он в это время был не так далеко от Антиохии. Он в это время совершал путешествие в Иерусалим. И вот, когда он был в Иерусалиме (Елии), „некоторый муж из знатных в воинской службе во дворце“ принес ему это послание. Прочитав его, св. Кирилл написал Иоанну Антиохийскому, чтобы он никому не позволял в храмах проповедовать нечестивое учение Феодора Мопсуестского. 1947 Несомненно, и из других источников мог знать св. Кирилл о происходивших на Востоке волнениях по вопросу о Феодоре. Трудно, например, допустить, что не писал ему о соборе в Армении по этому вопросу Раввула Эдесский, вскоре потом умерший (†435). 1948 Несомненно и то, что св. Кирилл не одному Иоанну писал по этому поводу; возможно, например, что он писал Аристолаю, который в это время заканчивал свою миссию на Востоке. Думают, что св. Кирилл обратился в это время „с доносом на сирийских представителей“ императору, и оттуда дан был приказ Аристолаю, „чтобы он принуждал каждого епископа анафематствовать скверные догматы нечестия Нестория и Феодора“. 1949 На Востоке, действительно, распространился слух об этом, 1950 а на V всел. соборе предъявлены были даже два списка закона Феодосия II, где повелевается предавать сожжению сочинения не только Нестория, но и Феодора Мопсуестского и Диодора Тарсского. 1951 Но мы не допускаем, чтобы в это время св. Кирилл писал императору о Феодоре Мопсуестском, и чтобы император мог издать такие эдикты. |
| Кирилл всегда мог φσις понимать и толковать, как πστασις. Итак, св. Кирилл, при всей глубине своего богословского образования, вполне свободно мог поверить этому подлогу, и потому никто из ученых никогда не допускал мысли, что он преднамеренно прибегал к подложным сочинениям, ради достижения победы над Несторием. Вообще же, эти подложные сочинения настолько были распространены в то время, что никто не сомневался в их подлинности. Даже враги св. Кирилла, постоянно обвинявшие его в аполлинаризме, никогда не подозревали, что главнейшие его доказательства против их учения взяты из сочинений именно Аполлинария. Только лишь в VI в. научно стали доказывать наличность таких подлогов со стороны монофизитов, усвоивших многие воззрения Аполлинария. 1355 До того-же времени редко кто сомневался в их подлинности. Поэтому употребление св. Кириллом этих подложных сочинений не только не служит укором св. Кириллу, но еще ярче подчеркивает ясность и устойчивость его собственных богословских убеждений. Несмотря на противоречие его воззрениям указанного мнимо-отеческого термина, св. Кирилл не изменил православного учения о Христе, давая этому термину, насколько возможно, православное толкование; а потому, когда горячая нужда в этом мнимо-отеческом оружии против Нестория прошла, он, как увидим, соглашается и на антиохийский термин „ δο φσεις“, вполне православно истолковывая его. 1356 Только благодаря такой уступчивости, коренящейся в глубокой богословской проницательности св. Кирилла, стала возможною и уния с восточными. Не менее тщательно св. Кирилл изучал в Эфесе, в ожидании открытия собора, и сочинения Нестория. Из них он тоже составил сборник выдержек, особенно ярко характеризующих лжеучение автора. Эти выдержки, в количестве 20, тоже были прочитаны на, Эфесском соборе. 1357 Они настолько ярко подчеркивали нечестие Нестория, что отцы собора с трудом выносили чтение их и, наконец, воскликнули: „Все, сказанное Несторием, отвратительно и богохульно, и слух наш не может более выносить сих мерзостей“. |
| 771 В 425 г. он опять возвращается к изложению православного учения о двух естествах во Христе и их взаимоотношении. 772 В 426 г. он снова развивает свою христологию в связи с учением о Св. Троице. 773 А в 427 г. он, очевидно, отвечая на волнения в Западной церкви по поводу лжеучения Лепория, кратко изложив учение о божестве Сына Божия и Духа Святого, переходит к учению о воплощении Сына Божия, о Его божестве и человечестве, о взаимоотношении двух естеств и соединении в едином лице Иисуса Христа, вооружаясь при этом против некоторых высокомерных, не признающих этой истины. 774 Наконец, в 428 г., как бы в предчувствии тех волнений Церковных, которые начались в следующем году и возникли на почве стремления гордого человеческого разума своими силами проникнуть в глубочайшую тайну воплощения, св. Кирилл предупреждает: „Каков образ домостроительства, т. е. соединения Слова с нашею плотью, это не вполне безопасно исследовать, ибо, что превышает наш ум и слово, то всегда должно быть выше исследования и не подлежать изысканиям“. 775 Итак, судя по пасхальным гомилиям, св. Кирилл и в рассматриваемый нами период его жизни был ревностным и очень внимательным к жизни своей паствы архипастырем. Он, как мы видели, внимательно следил за всеми сторонами жизни пасомых и спешил на помощь туда, где видел опасность для религиозно-нравственной стороны их жизни. Мы из его проповедей видим, насколько ревностным был он в деле наставления и вразумления своих пасомых; но, зная энергичный и неутомимый в деятельности характер св. Кирилла, мы решительно можем утверждать, что он был так же ревностен и во всех других областях своего архипастырского служения в обозреваемый период. К сожалению, история, сохранившая некоторые сведения о деятельности св. Кирилла за первые годы его архипастырства, не сохранила нам ничего, кроме его литературных трудов, из этой, безусловно, так же разносторонней, как и в первые годы его архипастырства, деятельности. Те же пасхальные гомилии, как мы уже сказали, дают нам возможность, хотя приблизительно установить хронологическую последовательность в литературной деятельности св. |
| Очевидно, и эти историки одинаково с нами понимали эту заметку Сократа. Итак, св. Кирилл вероятно по собственному желанию и по желанию народа посылает к Оресту депутацию с предложением мира. „Но Орест отверг дружбу епископа“, говорит Сократ. Что же Кирилл? Заговорила ли в нем приписываемая ему гордость? Нет. Он сам идет к Оресту с евангелием, как символом мира в руках 641 , думая, что такая крайняя степень смирения и всепрощения смягчить гордого, озлобленного префекта. Неужели же и в этом поступке мы имеем право видеть св. Кирилла таким, каким его изображают враждебно настроенные против него авторы? Где же здесь гордость, где честолюбие, где властолюбие, надменность и пр.? Но вот и в этой области жизни св. Кирилла историки передают такой факт, который для многих исследователей дает основание делать самые неблагоприятные для св. Кирилла выводы. Исполненное христианского смирения, всепрощения и любви отношение св. Кирилла к Оресту было непонятно для некоторой части нитрийских монахов. Они видели, что такое отношение только еще больше питает заносчивость и спесь гордого римлянина – Ореста. Им обидно было за своего любимого архиепископа, за его унижение перед недостойным префектом. И вот, они решили открыто выступить на защиту надлежащих отношений между светской и духовной властью в Александрии, на защиту св. Кирилла; а гордому префекту они решились в лице сказать, кто – он и чего он достоин, чтобы он больше не превозносился перед их возлюбленным, не в меру, по их понятиям, смиренным архиепископом. Около 500 таких монахов прибыли в Александрию и, встретившись с проезжающим мимо на колеснице Орестом, окружили его, начали поносить его разными оскорбительными именами: жертвоприносителем, язычником и т. п.. Орест, оправдываясь, заявляет, что он – христианин. Телохранители его в страхе разбежались. Злоба монахов разгоралась все сильнее и сильнее. Один из них – Аммоний бросает в голову префекта камень. Но вот, сбежавшиеся жители города, освобождают Ореста от монахов. „Аммония же схватили и представили к префекту, который на основании законов всенародно подверг его наказанию и дотоле мучил, пока тот не умер“. |
| Однако почему же не все епископы поступали с еретиками вообще, и с новацианами в частности так, как поступил св. Кирилл? Чем объяснить его поступок: фанатизмом ли, страстностью ли натуры, политиканством ли, или злобностью – причинами, указываемыми некоторыми историками вслед за Сократом, или другими какими-либо причинами? Ответ на этот вопрос всего скорее могла бы дать нам история новацианства в Александрии, но она слишком темна вообще, а в пятом веке и совсем мало известна. А потому мы должны за правильным освещением разбираемого нами факта из деятельности св. Кирилла обратиться к его сочинениям. О его взгляде на еретиков мы уже говорили. Мы знаем, как он строг, к ним в своих сочинениях. Но, однако, мы должны повторить, что всюду, где он говорит о строгих мерах против еретиков, он имеет в виду приносимый ими вред православной пастве и указывает действительно уважительную и для ревностного пастыря особенно вескую причину этих строгих мер: они расхищают Христово стадо. 580 Если же он говорит о еретиках самих по себе, не имея в виду их отношения к православным, то он находит возможность высказывать скорбь о них 581 или, если и говорит о наказании их, то только о том, которое постигнет их в загробной жизни. 582 После этого мы, видя, что св. Кирилл подверг новациан жестокому гонению, решительно можем утверждать, что на это он имел самые побудительные с указанной нами его точки зрения причины, с точки зрения вреда их для православной паствы. И действительно, коренными пунктами своего учения (отрицанием покаяния, власти священства вязать и решить, учением о безусловной зависимости благодати священства от личных качеств её носителя) новацианство в корне разрушало законность иерархии Церковной и всей вообще Церковной организации. С другой стороны, пользуясь полной свободой, согласно законам Феодосия Великого, они сильно размножались на счет православной Церкви. Особенно же это имело место в Александрии при Феофиле, так как новациане, уча, что от недостойного епископа нельзя получить благодати священства, всегда могли указывать для примера на Феофила, низкий уровень нравственности которого всем был известен. |
|
|
