| Лит.: Чистович И. А. Феофан Прокопович и его время. СПб., 1868; Петров Н. И. Археологические заметки: Древнейшие руководства по философии в Киевской Академии//ТКДА. 1887. 1. С. 301-139; 2. С. 298-312; 5. С. 64-94; 7. C. 412-429; 9. С. 122-145; 1888. 1. С. 256-307; он же. Рукописи Иркутской ДС южнорус. происхождения//ТКДА. 1892. Т. 3. 10. С. 305-312; Харлампович К. В. Западно-рус. правосл. школы XVI и нач. XVII в., отношение их к инославию, религиозное обучение в них и заслуги в деле защиты православной веры и Церкви. Каз., 1898; Jab onowski A. Akademia Kijowsko-Mohilaska: Zarys historyczny na tle rozwoju ogólnego cywilizacyi zachodniej na Rusi. Kraków, 1899/1900; Бобров Е. А. Философия в России: Мат-лы, исслед. и заметки. Каз., 1902. Вып. 6; Вишневский Д. К. Киевская Академия в 1-й пол. XVII ст. К., 1903; Голубцов А. П. К вопросу о старых академических тезисах и их значении для археологии//БВ. 1903. Т. 2. 7/8. С. 414-430; Линчевский М. З. Педагогия древних братских школ и преимущественно древней Киевской Академии// Он же. ПСС: В 2 т. К., 1906. Т. 1. С. 46-180; Щурат В. Ykpaïhcьki джерела до icmopiï фiльocoфiï: Icmopuko-фiлoc. начерк. Льbib, 1908; Титов Ф., прот. Киевская академия в эпоху реформ (1796-1819). К., 1910-1915. 5 вып.; он же. Стара вища ocbima в Kuïbcьkiй Ykpaïhi XVI - поч. XIX в. К., 1924; Пелех П. М. Психология в Киево-Могилянской коллегии XVII в.: Дис. К., 1949; Нариси з icmopiï bimчuзhяhoï ncuxoлoriï (XVII-XVIII ст.). К., 1952; Ломонос-Ровна Г. З icmopiï фiлocoфiï в koлeriï: («Niдpyчhuk лoriku» Й. Кононовича-Горбацького)//Haykobi зап./Ih-m фiлocoфiï АН УРСР. К., 1961. Т. 7. С. 24-39; Табачников I. А. З icmopiï фiлocoфcьkoï думки в akaдeмiï 1-й пол. XVIII ст.: (Стефан Яворський i Феофан Прокопович)//З icmopiï фiлocoфcьkoï думки на Ykpaïhi. К., 1963. С. 3-33; Nлeчkaйmic Р. М. Укр. фiлocoфcьki рукописи XVII-XVIII ст. у Лumbi//Фiлocoфcьka думка. 1971. 1. С. 110-116; Biд Вишенського до Сковороди: З icmopiï фiлocoфcьkoï думки на Ykpaïhi XVI-XVII ст. К., 1972; Hiчuk В. |
| 1897. С. 149-150). Очевидно, план преподавания богословия, утвержденный в 1763 г., был создан при решающем влиянии богословской системы архиеп. Феофана (Прокоповича), исключая лишь части откровенно лютеранского происхождения. Лит.: Рождественский Ф. Самуил Миславский, митр. Киевский//ТКДА. 1876. 3. С. 510-563; 11. С. 505-536; 1877. 4. С. 3-39; 5. С. 301-359; 6. С. 529-577; Червяковский П. А. Мат-лы для истории правосл. богословия в России//ХЧ. 1876. Ч. 1. 1/2. С. 32-86; он же. Учение Феофана Прокоповича об источниках богословия в связи с протестантством XVII в.//Там же. 1877. Ч. 1. 3/4. С. 291-330; он же. Учение Феофана Прокоповича о Свящ. Писании в символическом и церк.-ист. отношении//Там же. Ч. 2. 7/8. С. 2-42; он же. О методе «Введения в богословие» Феофана Прокоповича//Там же. 1878. Ч. 1. 1/2. С. 18-32; 3/4. С. 321-351; Булашев Г. Преосв. Ириней Фальковский//ТКДА. 1883. Т. 2. 7. С. 444-514; Макарий (Булгаков), митр. Православно-догматическое богословие. 18834. Т. 1. С. 55-61; Тихомиров Ф. А. Идея абсолютизма Бога и протестантский схоластицизм в богословии Феофана Прокоповича//ХЧ. 1884. Ч. 2. 9/10. С. 315-326; он же. Трактаты Феофана Прокоповича о Боге едином по существу и троичном в Лицах. СПб., 1884; Петров Н. И. Киевская Академия во 2-й пол. XVII в. К., 1895; он же. Киевская Академия в царствование имп. Екатерины II (1762-1796 гг.). К., 1906; Серебренников В. Киевская Академия с пол. XVIII в. до преобразования ее в 1819 г. К., 1897; Ястребов М. Ф. Высокопреосв. Иннокентий (Борисов), как профессор богословия КДА//ТКДА. 1900. 12. С. 522-566; Вишневский Д. К. Киевская Академия в 1-й пол. XVII ст.: (Новые данные, относящиеся к истории этой Академии за указанное время). К., 1903; Cracraft J. Theology at the Kiev Academy during its Golden Age//HUS. 1984. Vol. 8. N 1/2: The Kiev Mohyla Academy. P. 71-80; Cymopiyc К. В. Два рукописи Pociйcьkoï haцiohaльhoï бiблiomeku з meoлoriчhuмu лekцiямu Йосифа Волчанського за 1721-1725 рр.//Киïвська Akaдeмiя. К., 2006. Вип. 2/3. С. 255-269; он же (Суториус К. В.). Источники по истории преподавания правосл. латиноязычного богословия в России в 1-й пол. XVIII в.: Дис. СПб., 2008; он же. Нравственное богословие как учебный предмет в Киево-Могилянском коллегиуме/академии до 1760 г.//Религиоведение. 2010. 2. С. 34-49; Корзо М. А. Украинская и белорусская катехетическая традиция кон. XVI-XVIII вв.: Становление, эволюция и проблема заимствований. М., 2007; Бухаркин П. Е. Феофан Прокопович и духовно-интеллектуальные движения петровской эпохи//ХЧ. 2009. 9/10. С. 100-121. |
| Сотник в ректорском кресле А вот что. Сергей Квит, до недавнего времени возглавлявший НаУКМА, а ныне заделавшийся министром образования и науки Украины (заменив затравленного " могилянцами " Дмитрия Табачника), так вот этот самый Сергей Квит – сотник входящей в состав " Правого сектора " организации " Тризуб Степана Бандеры " . О славной службе жреца науки в этой организации рассказал ее лидер – Дмитрий Ярош, в интервью опекаемой западными либеральными фондами " Украинской правде " . Неосведомленным поясним: " Правый сектор " – это организация, которую даже масс-медиа США и ЕС во время Майдана выставляли как " опасно националистическую " , противопоставляя стреляющий и поджигающий " Правый сектор " якобы " умеренным " " Батькивщине " и УДАРу. Очень симптоматично, что Ярош, обещавший совершать теракты против России и против собственных политических противников внутри Украины, нынче тоже не хочет выглядеть простым костоломом. Теперь " в тренде " – нацизм интеллектуальный, европейский, сопровождаемый поминанием " ценностей либеральной демократии " . Ярош это прекрасно понимает, а потому замечает не без гордости: " Вообще-то украинский национализм и бандеровцы – это не узколобые плебеи с садистскими наклонностями, а интеллектуалы, которые пишут, которые издаются, которые ведут работу не только в силовом поле. " Тризуб " – это организация, которая генерирует определенные идеи... Среди видных лидеров " Тризуба " – президент Киево-Могилянской академии Сергей Квит, мой хороший друг и побратим " . Напомним: в ноябре 2013 года, когда на Майдане понадобилось сжать в один кулак все способные на насилие националистические организации, " Тризуб Степана Бандеры " стал частью " Правого сектора " . Вместе жгли милиционеров. Вместо сухой науки – политика с кровью Вот такой милый президент академии, " воссозданной " после 175-летнего перерыва в первом постсоветском 1992 году и якобы наследующей великой Могилянке. Для справки: настоящую Киево-Могилянскую академию заканчивали архимандрит Иоиль (это в его библиотеке был сбережен переданный Мусину-Пушкину список " Слова о полку Игореве " ), канцлер Екатерины Второй Александр Безбородко и другие много послужившие Украине и России люди, которые наверняка содрогнулись бы, узнав, какой " наследник " с бандеровским трезубцем воссел на " братский трон " их almamater. Подумайте, что сказал бы кончивший Могилянку Петр Борисович Шереметьев о человеке, который называет Россию " империей зла сегодняшнего дня " . |
| главн. арх. М. и. д. Дела малоросс. Год 1628. Генв. 29. 1 А в 1630 г., марта 27-го вновь присылал своих старцев и просительное письмо к царю и патриарху о милостыне и также получил удовлетворение (там же. Год 1630. Марта 27. 1 371 Боплан — в Сборн. материал. для историч. топографии Киева. 2. 45 А. Ю. и З. Р. 2. 52, 59, 145 Год под грамотою 52 показан неверно. Снес.: нашей «Истории» 9. 342 372 Островск. Dzieje. 3. S. 231 Кулеш. Wiara. 255 373 Один из иноков этого винницкого братского Вознесенского монастыря написал сочинение, уцелевшее в рукописи доселе, под заглавием: Indicium, to iest Pokazanie Cerkwie prawdziwey... Przez iednego z zakonnikow regu³y Baziliusza ˆswiêtego wkrˆotce wy³o¿one, A. D. 1638. Iulii 8, w monasterze winnickim brackim Wniebowst¹pienia Panskiego (Петрушевич. Сводн. галицко-русск. летоп., под 1638 г. С. 492 . 374 Гавриил Домецкий — в письме к Новгородскому митрополиту Иову. 375 В подлиннике: Exegesis, to iest danie sprawy o szko³ach kiiowskich y winnickich, w ktˆorych ucz¹ zaconnicy religiey greckiey, przez wieleb. oyca Sylwestra Kossowa, electa episkopa Mˆscis³awskiego, Mohilewskiego, Orszanskiego, przed rokiem teraŸnieyszym w tych ¿e szko³ach przez trzy lata professora, napisane. Druk. w s. lawrze Pieczarskiey, roku Pansk. 1635 376 Liqoj, albo Kamieˆn praszczy (см. далее прим. 479). 1644. S. 376 В рукописи Московской Дух. Академии, содержащей славянский перевод «Лифоса», читаем об этом следующее: «Злоба се точию твоя естественная возбраняше ти совершенно истину исповедати, яко якоже добре, тако православно и благочестиво учат (учители киево-могилянской коллегии). Уже бо на сицевая ложная оболгания и клеветы печатию, написанный о «Исповедании» своем, яко не еретически и верят и учат, ответ издаша, книжицу, наречену: «Екзегесис, или Извещение о училищах киевских» Мощно бы убо тебе от оноя добре увидити и научитися, яко ни в чесом же со всякими еретиками согласие имеют» (л. 262 об.). Под клеветником, с которым боролся Коссов, нельзя разуметь а) иезуитов: их тогда еще не было в Киеве; б) Мелетия Смотрицкого: его уже не было в живых, а клеветник был жив; в) Исаию Копинского: клеветы на киево-братское училище начались с основания его, а Исаия, как мы видели, сам писал тогда к Петру Могиле об этом училище и восхвалял его учителей. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ВЕДЕЛЬ [Ведельский, Веделев] Артемий Лукьянович (1767, Киев - 14.07.1808, там же), укр. композитор, дирижер, певец. Сын резчика по дереву, члена Киевского иконописного цеха. Образование получил в Киево-Могилянской академии (1776-1788), где еще в студенческие годы прославился как солист-тенор, скрипач, дирижер академического хора и оркестра. В 1788-1792 гг. по рекомендации Киевского митр. Самуила (Миславского) руководил в Москве капеллой ген.-губернатора П. Д. Еропкина, затем - капеллой А. А. Прозоровского; по возвращении в Киев - капеллой ген. А. Я. Леванидова (1794-1796). В 1796-1798 гг. в Харькове руководил наместническим хором и капеллой слободско-укр. губернатора А. Г. Теплова (с 1797), был капельмейстером вокального класса в казенном уч-ще (в т. ч. занимался подготовкой певчих для Придворной певческой капеллы ). В 1798 г. переехал в Киев. В янв. 1799 г. поступил послушником в Киево-Печерскую лавру , но вскоре покинул мон-рь. 25 мая 1799 г. был арестован и последние годы жизни провел в киевских смирительных домах. Истинные причины случившегося являются предметом острой полемики исследователей. Все известные на сегодня произведения В. написаны на богослужебные и библейские тексты. Стиль В. сформировался на основе традиций отечественной правосл. музыки, интонационной природы укр. народной песенности, а также под влиянием городской бытовой муз. культуры и западноевроп. оперной и инструментальной музыки. Для произведений В. характерно необыкновенное мелодическое богатство, композиционная стройность, мастерство владения хоровой фактурой, особая развитость ансамблей, прежде всего трио в медленных темпах. А. Л. Ведель. Концерт 8 «Услыши, Господи, глас мой». Автограф (НБУВ ИР. ДА П. 326) А. Л. Ведель. Концерт 8 «Услыши, Господи, глас мой». Автограф (НБУВ ИР. ДА П. 326) Возрождение творческого наследия В. началось на рубеже XIX-XX вв.: благодаря А. А. Кошицу в КДА сложилась исполнительская манера, связанная с именем В.; его произведения зазвучали в серии Исторических концертов, проводившихся в Москве по инициативе С. В. Смоленского ; появились публикации его сочинений, но с многочисленными упрощениями. В кон. ХХ в. критическое издание сочинений В. подготовлено В. Колесником, его работу продолжил Н. Гобдыч, к-рый осуществил также их фонозапись. |
| Сочинение открывается введением (стр. 7–13), в котором прекрасно, хотя и кратко разъясняются обстоятельства происхождения Киевской Академии, указываются периоды в её истории и намечается план всего исследования. Соответственно трем главным периодам исторической жизни Киевской Академии, и сочинение делится на три части, из коих каждая, в свою очередь, распадается на три главы. В первой части изображается судьба Академии в течении времени от 1589 до 1631 года, когда она была школою, или училищем; во второй – обозреваются судьбы Академии в течении времени от 1631 до 1701 года, когда она была известна под именем Киево-Могилянской Коллегии, а третья часть посвящается описанию жизни Академии с 1701 до 1819 года, когда она называлась Киево-могило-заборовской Академией. Частнее, в первой главе каждой из этих частей изображается внешнее состояние Академии, во второй – внутренняя жизнь её и в третьей – заслуги Академии на пользу отечественного просвещения и православной Церкви. В заключении кратко описывается начало нового (4-го) периода в истории Киевской Академии (1819–1842 г.). Рассматриваемое со стороны общей композиции, плана и внутренних качеств, сочинение весьма явственно обнаруживает в авторе все задатки истинного историка. Он видимо всесторонне и основательно изучил обширнейшую и при том совершенно неразработанную литературу своего предмета. Ему не только были известны все печатные произведения, в которых заключались хоть какие-либо сведения о Киевской Академии, но и обширный архивный материал был хорошо изучен им. Он видимо весьма тщательно пересмотрел академический архив, перечитал в нем не только более или менее важные для него дела, но даже все маленькие письма и записочки разных лиц, как-либо случайно попавшие сюда; перебрал он также и всю наличную академическую библиотеку, прочитал и сличил как печатные, так и рукописные, большею частью латинские учебники, употреблявшиеся в старой Киевской Академии по разным предметам; разобрал он и воспользовался даже всеми заметками и надписями на библиотечных книгах для определения места и времени их происхождения и для других соображений. |
| Эйнгорном вопрос. а) Проф. Н.И. Петров в сравнительно недавнем своем труде: «Киевская Академия во второй половине XVII века. Киев, 1895 г.» (труде, заметим, кстати, очень обильном погрешностями, не оправдываемыми совокупностью обнародованных данных) утверждает, якобы Лазарь Баранович никогда не был профессором философии в киево-могилянской коллегии. Приводим рассуждения г. Петрова по этому поводу: «В 1646/7 учебном году – говорит он – профессором риторики в киево-братской школе был Лазарь Баранович. По естественному порядку вещей, в следующих 1647/8 или 1648/9 учебных годах, Лазарь Баранович должен был бы перейти на кафедру философии; но этого на самом деле не случилось, потому что непосредственный ученик Лазаря Барановича по инфиме и риторике Иоанникий Галятовский уже не был учеником его в философском классе. Следовательно, философию в 1647–1648 годах преподавал кто-либо другой и, всего естественнее, сам ректор Иннокентий Гизель. Что же касается Лазаря Барановича, то он, окончив в 1647 г. риторический курс, по всей вероятности, выбыл из Киева, может быть в ректоры Гойской коллегии на Волыни... Вероятно, Гойским ректором Баранович был после Луки Шашкевича» (см. упомянутого исслед. стр. 22–23). Разумеется, тот факт, что Иоанникий Галятовский, будучи учеником Барановича в инфиме и риторике, не слушал его лекций по философии, отнюдь не дает основания для категорического утверждения, что последний и не преподавал философии, ибо переход учеников из одного класса в другой далеко не всегда мог совпадать с таковым же передвижением их наставников. А что это имело место и в данном случае, свидетельствуется несомненными данными. Известие, что Галятовский был учеником Барановича в инфиме и риторике имеет своим первоисточником заявление самого Галятовского. Посвящая Лазарю Барановичу свое, уже упомянутое нами, сочинение Stary Koscio Zackodni... еат сает. (1678 г.), он в обширной посвятительной предмове, распространившись о благодеяниях, оказанных ему Барановичем, отмечает между последними и то, что «когда он – Галятовский – начал учиться в Киевском коллегиуме, велебный милостивый пан (т.е. |
| Однако русские книжники на рубеже XVI–XVII вв. не только продолжают переписывать «Диоптру», но и создают в духе этой традиции относительно оригинальные тексты. Пример тому – трактат «О человечестем естестве, о видимем и невидимем», в котором аскетические рассуждения, совершенно чуждые отвлечённого спиритуализма, вполне органично сопряжены с конкретными физиологическими и медицинскими наблюдениями. В целом, однако, XVII век характеризуется мощным воздействием схоластической традиции на русское духовное образование, формы философской мысли – первоначально через Киево-Могилянскую академию, а затем и через Славяно-греко-российскую, основанную братьями Лихудами. Сохранившиеся рукописные курсы лекций профессоров Киево-Могилянской академии, как можно заключить из опубликованных описаний, находятся в рамках томистски интерпретированного аристотелизма. Таков, в частности, «Трактат о душе» в составе курса Иннокентия Гизеля «Opus totius philosophiae», прочитанного в 1646–1647 гг. То же самое можно сказать о курсах Иоасафа Кроковского (1687), Стефана Яворского (1691), Иннокентия Поповского (1699) и др. 7 В Москве лекции читались по тем же источникам и на том же латинском языке. XVIII веку предстояло эту учёность русифицировать, что оказалось делом весьма затяжным. Хотя не раз высказывалось убеждение, что «нет такой мысли, кою бы по-российски изъяснить было невозможно», 8 русскому языку в сфере духовного образования и академической учёности чинились всяческие препятствия, и взламывать лёд должны были в первую очередь переводы, значение которых особенно возрастало в связи с введением гражданского шрифта и фактической сменой почти всего книжного репертуара. Какие же переводные сочинения сыграли роль камертона для русской религиозно-антропологической мысли XVIII в.? На первом месте необходимо назвать «Опыт о человеке» А. Попа. Сын правоверного римокатолика, возраставший в атмосфере религиозной терпимости и имевший естественную склонность к стоицизму, А. Поп считал себя вполне свободным от докучливой обязанности расписываться в верности августиновскому пониманию первородного греха и предваряющей благодати. Взявшийся за перевод его поэмы Н. Поповск ий в подобные тонкости, конечно, не вдавался, но на крайний случай решил оградить себя от упрёков в вольномыслии. |
| Возросший благодаря гуманистам интерес к классическому Л. я. сохранялся у эрудитов кон. XVI-XVII в.: Ю. Ц. Скалигера, Р. Этьена, М. А. Мюре, А. Этьена, Ю. Липсия, И. де Казобона, Ф. Бэкона , К. де Сомеза, Г. И. Фосса, Я. А. Коменского и др. Формирование в эпоху Реформации особого типа школ с углубленным изучением лат. и греч. языков связано с деятельностью Филиппа Меланхтона ; эти школы станут основой сформировавшегося в XVIII в. классического гимназического образования, к-рое получило распространение во мн. странах Европы. С реформационной школой конкурировали иезуитские коллегии. Наличие коллегий ордена иезуитов в Вост. Европе способствовало активному изучению Л. я. в Малороссии; важной была также роль православных Харьковской и Киево-Могилянской коллегий (позднее Киево-Могилянская академия ). В XVIII в. ряд выходцев из юго-зап. областей стали преподавателями Славяно-греко-латинской академии , где ориентация на изучение Л. я. была связана с деятельностью игум. Палладия (Роговского) и митр. Стефана (Яворского) . После проведенной Петром I церковной реформы архиеп. Феофан (Прокопович) разработал правила для духовных уч-щ семинарского типа, к-рые в соответствии с «Духовным регламентом» были созданы во мн. городах России. Хотя латынь и др. древние языки должны были изучаться во всех 8 классах, фактически преподавался только Л. я., остававшийся языком обучения в духовных академиях и семинариях вплоть до 40-х гг. XIX в. Представители европ. науки кон. XVI - 1-й пол. XIX в. (П. Гассенди, Р. Декарт , И. Кеплер, Х. Гюйгенс, Г. В. Лейбниц , И. Ньютон, Д. Бернулли, Л. Эйлер, М. В. Ломоносов , Л. Гальвани, К. Ф. Гаусс) писали труды на латыни. Л. я. стал основой биноминальной номенклатуры биологических видов, созданной К. Линнеем; лат. и греч. корни служат универсальным источником для образования научных терминов. Однако уже с кон. XVII-XVIII в. Л. я. начинает терять свое значение. В 1687 г. Х. Томазиус впервые начал читать университетские лекции по праву на нем. языке. Последним международным договором на Л. |
| И все же мы видим, что определенное отклонение от «Диоптры» в направлении спиритуалистическом наметилось уже в XVI веке. В дальнейшем оно будет постепенно возрастать – как под непосредственным воздействием западной мистики, так и в силу растущего стремления противостоять западному же прагматизму, материализму и атеизму. Не многим любомудрам удается еще провести свою ладью между Сциллой бесплотной духовности и Харибдой бездуховной плоти. В XVI веке на Руси появляется ряд «отреченных» антропологических сочинений оккультно-мистического характера – «Аристотелевы врата», «Проблемата», «Тайная тайных»; с другой стороны – «Лечебники», «Благопрохладные вертограды» расширяют область физиологических познаний. Однако русские книжники на рубеже веков не только про должают переписывать «Диоптру», но и создают в духе этой традиции относительно оригинальные тексты. Пример тому – анонимный трактат «О человечестем естестве, о видимем и невидимем», в котором аскетические рассуждения, совершенно чуждые отвлеченного спиритуализма, вполне органично сопряжены с конкретными физиологическими и медицинскими наблюдениями. С «видимым», или материальным, составом сопрягается «невидимый» («от мозгу видимаго ражается невидимый разум»), в который включены даже «нелицемерство», «любовь», «радость», «жалость», а отрицательные состояния трактуются как «чрезестественные» («лесть», ненависть», «пронырство», «зависть», «гордыня»), возникающие «по оскудении» естественных. «Похоти» также принадлежат к естеству, и без них «человек не может бытии жив, понеже та сродна ему от рождения». Однако Господь «владети, а не пораблятися похотию повеле» 103 . В целом, однако, XVII век характеризуется мощным воздействием схоластической традиции на русское духовное образование, формы философской мысли – первоначально через Киево-Могилянскую академию, а затем и через Славяно-греко-российскую, основанную братьями Лихудами. Сохранившиеся рукописные курсы лекций профессоров Киево-Могилянской академии, как можно заключить из опубликованных описаний, находятся в рамках томистскиинтерпретированного аристотелизма. Таков, в частности, «Трактат о душе» в составе курса Иннокентия Гизеля «Opus totius philosophiae», прочитанного в 1646–1647 годах. То же самое можно сказать о курсах Иоасафа Кроковского (1687), Стефана Яворского (1691), Иннокентия Поповского (1699) и других 104 . В Москве лекции читались по тем же источникам и на том же латинском языке. XVIII веку предстояло эту ученость русифицировать, что оказалось делом весьма затяжным. |
|
|
