| С началом григорианской реформы в католич. Церкви возросло внимание к правовым вопросам, К. п. стало основным инструментом сторонников реформы в борьбе за независимость Церкви от власти светских правителей. Главными источниками К. п. в этот период оставались постановления Соборов и папские декреталии, но изменилось соотношение между ними. Хотя частое проведение Соборов являлось одним из требований григорианской реформы, возросло значение папских посланий и декреталий как источников права; папская санкция стала обязательным условием признания легитимности общецерковных (универсальных) и поместных Соборов. Призыв к восстановлению древнего права Церкви подразумевал возврат церковных привилегий, узурпированных светскими правителями (ликвидация светской инвеституры и института имперской Церкви ), изъятие духовенства из юрисдикции светского суда (т. н. privilegium fori, см. Forum), борьбу за усиление церковной дисциплины, за строгое соблюдение целибата и искоренение злоупотреблений духовенства (прежде всего симонии), а также за централизацию власти Папского престола и расширение сферы его вмешательства в дела диоцезов и церковных провинций. Вопросы К. п. активно рассматривались в полемических сочинениях кард. Гумберта , Петра Дамиани и др. реформаторов эпохи борьбы за инвеституру (XI-XII вв.). Для обоснования своей позиции сторонники реформы составляли новые своды из древних канонов, активно занимались правотворчеством, направленным на устранение в сводах К. п. лакун и противоречий, а также на закрепление верховной власти Римского папы в церковных и светских делах. В ходе григорианской реформы разрабатывались процессуальные нормы для более быстрого и эффективного судопроизводства, призванного преследовать нарушителей церковной дисциплины и норм К. п., как клириков, так и мирян, выступавших против Церкви или посягавших на церковное имущество. Подбор канонов в правовых сборниках, составленных в эпоху григорианской реформы, отличает 2 признака: в их состав входили только постановления, апробированные Римскими папами, поэтому составители не включали каноны, противоречившие рим. |
| С этой же точки зрения нужно смотреть и на все остальное содержание кормчей книги, насколько им могут восполняться пробелы в русском законодательстве. Чем более развитым и исчерпывающим становится национальное церковное законодательство, тем более и более суживается значение византийских норм, даже как субсидиарного источника, для разрешения вопросов практики, и может случиться, что значение это будет сводиться лишь к тому, что законодательная власть поместной церкви будет смотреть на древние каноны, как на общую историческую основу для нового церковного правообразования, и принимать их в соображение, как скоро возникает вопрос de lege ferenda. § 70. Национальные источники церковного права. С XVIII в. началось энергическое законодательство по устроению церковного порядка на всех ступенях церковной организации. Должно различать в частности императорское церковное законодательство, указы и определения св. синода и государственное о церкви законодательство. Под императорским церковным законодательством разумеются высочайшие повеления и именные указы по духовному ведомству, затем высочайше утвержденные указы и определения св. синода и высочайше утвержденные доклады синодального оберпрокурора. С созванием всероссийских церковных соборов, должна явиться новая форма императорского церковного законодательства – высочайше утвержденные постановления соборов. Кроме того, св. синодом самим издаются разные определения и инструкции (такова напр. инструкция благочинным приходских церквей и монастырей). Этот компетентный правительственный орган мог даже утверждать постановления местных соборов, примеры которых бывали в конце прошлого столетия (напр. в Киеве и в Казани). Он мог не одобрить их, но и, одобрив, не возводил их на степень законов, а признавал лишь состоявшиеся на соборах постановления не противоречащими законам и целесообразными в пределах данного района. Под именем государственного о церкви законодательства должно разуметь общие нормы, устанавливавшиеся как в порядке собственно законодательном, так и в порядке верховного управления, т. е. кроме высочайших манифестов и повелений, высочайше учрежденные мнения государственного совета и высочайше утвержденные положения комитета министерств; сюда не нужно причислить высочайше утвержденные журналы существовавшего с 1862 по 1885 г. главного присутствия по делам православного духовенства. С новым изданием основных законов, государственное о церкви законодательство должно являться в виде высочайше утвержденных законопроектов, прошедших через государственную думу и государственный совет, или, вовремя прекращения занятий государственной думы, в виде высочайше утвержденных представлений совета министров (ст. 110, 86 и 87). Весь законодательный материал, накопившийся за два последние столетия, частью кодифицирован, частью находится в полном собрании законов российской империи, частью не вошел даже и в это собрание. |
| В уставе Духовных консисторий основанием епархиального управления и суда, вслед за законом Божиим в Священном писании, поставлены каноны и правила святых Апостолов, св. соборов Вселенских и поместных, и святых отцев (ст. 6). Таким образом, с одной стороны, в силу законодательного признания, правила соборов и отцев суть действующее право, к которому наука не может относиться так, как к мертвому памятнику с одними чисто научными приемами, как изучается напр. римское право; с другой стороны, в действительно действующем праве Церкви мы находим, что многие из древних правил не действуют, не отменены и не заменены другими, иные даже не применимы при настоящих обстоятельствах.“ („Прав. обозр.” 1870, 1, 837). „По нашему мнению указание на древние правила может иметь по существу своему такой смысл: правила Апостолов, соборов и отцев необходимо должны быть первым и существенным основанием церковного суда, но не в том значении, в каком можно, например, сказать о своде гражданских законов, или об уложении о наказаниях, что они суть основания гражданского и уголовного суда, т. е. не в смысле прямой практической применимости, а в смысле основных высших начал или принципов, которые должны быть развиты, применены, соображены с современными потребностями Церкви, разработаны в определенных законодательных постановлениях, на основании и по духу которых должны составляться точные юридические нормы для настоящих церковных отношений („Прав. обозр.” 1870 май, 838). „Древние правила представляют драгоценное сокровище и твердую руководительную опору для деятельности церковного законодателя всех времен; он обязан положить их в основание своих законодательных предположений, на них созидать свое здание по правилам и требованиям современной архитектуры, многое должно в них получить значение неизменного начала, многое должно быть изменено и приспособлено и должно обратиться в достояние истории.” („Прав. обозр.” 1870 май, 838, 839). „Вот уже XIX веков прошло со времени основания Христианской церкви. |
| 500). Эти документы, получившие название «Свод по делу Апиария», были призваны показать, что принятые в Африке каноны согласуются с канонами Никейского Собора (изд.: Concilia Africae. 1974. P. 79-172). Во 2-ю редакцию «Дионисиева собрания» был включен сборник правил, принятых африкан. правосл. Соборами 393-418 гг. Полагая, что эти правила, «Извлечения из регистра Карфагенской Церкви» (или «Карфагенский регистр»), были зачитаны на Соборе 419 г., Дионисий вставил их в текст протоколов Собора. Согласно Ф. Л. Кроссу, правила были заимствованы из регистра постановлений африканских правосл. Соборов, хранившихся в архиве Карфагенской Церкви. К тому времени, когда их текст поступил в распоряжение Дионисия, он подвергся значительному сокращению и был интерполирован ( Cross. 1961). Согласно Ш. Мюнье, текст правил сохранился в том виде, в каком он был подготовлен в Карфагене для отправки в Рим. В состав «Извлечений» вошли краткие сообщения о Соборах, состоявшихся в 393 г. в Гиппоне и в 394 и 397 гг. в Карфагене, «Гиппонский бревиарий» и 100 правил, принятых на различных Соборах (изд.: Concilia Africae. 1974. P. 173-247). В эпоху Каролингов благодаря распространению «Дионисиева собрания» в форме «Собрания Дионисия-Адриана» (Collectio Dionysio-Hadriana; K é ry. 1999. P. 13-20) правила африканских правосл. Соборов приобрели широкую известность и были включены во многие канонические сборники. Постановления ряда африканских правосл. Соборов сохранились в составе «Сокращения канонов» (Breviatio canonum) Фульгенция Ферранда (2-я четв. VI в.- Ibid. P. 23-24; изд.: Concilia Africae. 1974. 1974. P. 284-311), «Испанского собрания» (VII в.- K é ry. 1999. P. 61-67) и др. раннесредневековых канонических сборников (см.: Concilia Africae. 1974. P. IX-XII). Критическое издание африкан. правосл. канонов IV-VI вв. осуществил Мюнье (Concilia Africae. 1974). А. А. Королёв Правила Поместного Карфагенского Собора 419 г. вошли во все основные канонические сборники Восточной Церкви. «Свод правил Африканской Церкви» был переведен с латыни на греч. |
| Составители Пидалиона предваряют текст правил каждого собора и отца своим предисловием, в котором сообщают исторические сведения о соборе или отце, присоединяя к ним также рассуждения канонического характера. Так в предисловии к правилам первого вселенского собора составители Пидалиона дают понятие о вселенском соборе, в предисловии к правилам первого из поместных соборов указывают характеристические черты поместных соборов в отличие от вселенских и епархиальных. В предисловии к правилам Трулльского собора доказывается вселенское значение правил этого собора. В предисловии к правилам апостольским составители утверждают и доказывают непосредственное происхождение их от самих апостолов и полагают, что они составлены собором апостолов. В общем предисловии к сборнику посвящено несколько страниц рассуждению о свешенных правилах вообще, где высказываются, между прочем, след. положения: Божественные каноны должны быть сохраняемы ненарушимо; они выше уставов церковных – особенно местных и частных, они выше царских законов; отступления от правил, допущенные по снисхождению, или по нужде, не делаются правилом; с изменением обстоятельств, вызвавших уклонения от правил, правила должны снова воспринять свою силу; там, где нет правила или писанного закона, действует добрый обычай, с тем, чтобы он не противоречил писанному закону или правилу. За каждым правилом следует в Пидалионе ερμηνεα – толкование, принадлежащее составителям сборника. Оно изложено на новогреческом языке, как более понятном. Составители толкования руководствовались трудами древних толкователей – Зонары, Вальсамона и Аристина, отдавая предпочтение Зонаре. Но они относились к древним толкованиям свободно. Иногда они приводили мнение одного из древних толкователей, б. ч. Зонары. Но б. ч. толкование составителей Пидалиона представляют собою переделку трудов древних толкователей, сокращенное изложение всего лучшего, содержащаяся в их трудах. В некоторых же случаях составители Пидалиона считали своим долгом восполнить пробелы в толкованиях древних толкователей, уяснить неясное, исправить ошибочное. Эти дополнения и пояснения составляют плод их самостоятельной мысли. |
| Как видно, и на уровне Поместных Церквей вставали вопросы о необходимости урегулировать взаимоотношения священнослужителей с военными организациями. В соответствии с 4-й статьей Устава Русской Православной Церкви , Священное Писание, Священное Предание, Каноны и Правила святых апостолов, Святых Вселенских и Поместных Соборов и святых отцов составляют, наряду с другими документами Церкви, основу деятельности Русской Православной Церкви (в том числе военного духовенства), основу церковного права, в соответствии с которым осуществляет деятельность и военное духовенство. Следовательно, учитывая изложенное, перечисленные и рассмотренные выше фрагменты Священного Писания, Правила святых апостолов и Соборов, затрагивающие особенности деятельности духовенства по отношению к военной службе, к воинским коллективам, в совокупности составляют неотъемлемую часть церковно-правовой основы деятельности военного духовенства. Эти правила также следует учитывать при организации деятельности военного духовенства в современных условиях жизни Церкви. Национальный период (от середины VIII в. по настоящее время) По мнению ряда исследователей, первый правовой акт (указ Карла Великого), касающийся военного капелланства, появился в 742 г. во Франции. Этим указом запрещалось носить доспехи, участвовать в сражениях, кроме как в целях проведения богослужений . На Первом Восточнофранкском Соборе в Регенсбурге (Германия) в 742 или 743 г. было принято решение о возможности участия священников в военной службе — с оговоркой о запрете их непосредственного участия в боевых действиях и ношения ими оружия . Начиная с этой даты, правовое регулирование деятельности военного духовенства на национальном уровне начинает осуществляться в большинстве государств мира. Имеющиеся в настоящее время исторические данные показывают, что христианские народы начали активно использовать военное духовенство в вооруженных конфликтах в VIII–XI вв. (Франция, Германия, Норвегия), а официально, на основании законодательства, священники появились в штате военных организаций на оплачиваемой основе во многих государствах примерно в XV–XVII вв. (Франция, Германия, Австрия, Россия, Польша), практически одновременно с формированием регулярных войск, постоянных штатов военных организаций и системы военного законодательства. |
| – Ибо есть похититель власти. Такожде извержены да будут и прочие из клира, к нему приложившиеся. Миряне же да будут отлучены от общения церковного» (ср. Ант. 5., Гангр. 6., Карф. 10., Двукр. 13). Объявляя власть епископа простирающейся на все церкви и лица, в его епархии состоящие, каноны повелевают, чтобы «клирики при богадельнях, монастырях и храмах мученических пребывали, по преданию св. отец, под властью епископов каждого града и по дерзости, не исторгались из под управления своего епископа. Дерзнувшие нарушить сие постановление каким бы то ни было образом и не подчиняющиеся своему епископу, если они клирики, подлежат наказаниям по правилам, а если монашествующие или миряне, то подвергаются отлучению от общения церковного» (IV всел. пр. 8). Другие каноны, о том же предмете предписывают, чтобы «по каждой епархии в селах или предградиях сущие приходы неизменно пребывали под властью заведывающих оными епископов» (IV всел. 17, всел. 25). Вообще по каноническим правилам вселенских и поместных соборов, а также и всегдашней практике вселенской церкви, законной и действительной, в пределах каждой епархии, властью должна быть власть епископа, которая, обнимая все церкви и приходы в епархии, в равной мере простирается на клир и народ всякого звания (IV всел. 4, IV всел. 31, Двукр. 12 и др.). Согласно с изъясненными началами, действующими повсюду в православной церкви и в нашей отечественной церкви, епископы также являются правителями, судьями и распорядителями по делам церковным в пределах епархий, совпадающих по общему правилу, не без исключений, с границами губерний. По общепринятой практике русской церкви и по уставу духовных консисторий, епархиальный архиерей ведает, и духовным управлением и духовным судом в епархии, которые и производит при посредстве, состоящей под непосредственным его начальством, духовной консистории, простирая свою иерархическую власть, согласно 35 апостольскому правилу, не далее границ вверенной ему епархии (Уст. Дух. Конс., ст. 1 и 3, изд. 1883 г.). |
| Все православные канонисты и богословы всегда были согласны, что для канонического предания этот внутренний критерий составляют Священные каноны, то есть свод (corpus), включающий Апостольские постановления, постановления Вселенских и некоторых поместных соборов и правила, извлеченные из разных отеческих писаний. Этот corpus всегда и везде рассматривался как нормативный, не только потому, что он представляет собой самый ранний «пласт» нашего канонического предания, но потому, что его первичным содержанием и «мерилом» является именно «сущность» Церкви, ее основное строение и организация, а не исторически–условные формы ее существования. Этот пласт таким образом является нормой всего последующего канонического развития, внутренней меркой его «каноничности», самым контекстом, изнутри которого должно получать оценку все остальное в истории Церкви, будь то прошлое, настоящее или будущее. Если это так — а до сих пор так оно всегда было по согласному мнению православных канонистов и богословов — то мы имеем здесь первую методологическую «нить» для разрешения нашего спора, принцип, по которому следует расценивать разнообразные наши «ссылки» на Предание. В таком случае очень показательно, что ссылки на это «сущностное» каноническое предание очень редки — если они вообще бывают — в споре, поднявшемся вокруг «автокефалии». Причина этому проста, и я уже упоминал о ней: Священные каноны практически не знают терминов, которые находятся в центре спора: «автокефалия», «юрисдикция» и т. д. И естественно является соблазн ссылаться на те «пласты» прошлого и на те «предания», из которых, как кажется, можно извлечь наиболее выгодным образом «доказательства» и «прецеденты». Но именно это и нужно определить как основную слабость и недостаток такого приема аргументации. Ибо, с одной стороны, вероятно возможно, при некоторой ловкости, найти «прецедент» и каноническое «оправдание» почти для чего угодно. Но, с другой стороны, все дело в том, что никакой «прецедент» как таковой не составляет достаточного канонического оправдания. Если понятие «автокефалии» появилось после установления нормативного предания, это не значит, что это понятие нет необходимости соотносить с этим последним, осмыслять его и оценивать в его экклезиологическом контексте. Невозможно осмысленно обсуждать вопрос о том, кто имеет «право давать автокефалию», если сначала не прийти к согласию относительно основного экклезиологического значения этого «права» и «автокефалии». Невозможно говорить о «каноничности» или «неканоничности» автокефалии, не рассмотрев сначала и не поняв ее в свете канонов, то есть основного и всеобщего канонического предания. Если «автокефалия» является — а с этим все согласятся — одним частным выражением или образом взаимоотношений Церквей друг с другом, то откуда, как не из сущностного предания, определить основную природу этого взаимоотношения? |
| Наше духовное законодательство составляет особую и отдельную часть от общего свода законов Российской Империи. Духовный регламент основанием для действий Духовной Коллегии в управлении подлежащими ее ведению делами указывает «Закон Божий в Священном Писании предложенный, також каноны или правила соборныя святых отец и уставы гражданские, слову Божию согласные». Указывая эти источники, Регламент замечает, что содержащиеся в них постановления, «собственные себе книги требуют, а здесь не вмещаются». Оставляя таким образом на обязанности самой Коллегии находить нужные для ее целей законоположения. Регламент и не представляет свода сих законов. Равным образом и Устав духовных консисторий, изданный спустя 120 лет после Духовного регламента, только исчисляет руководственные источники духовного законодательства, для действий епархиального управления и суда, но не представляет свода сего законодательства, возлагая на обязанность консисторий извлекать нужные для их судебной и административной практики законы. Устав духовных консисторий буквально гласит: «основания епархиального управления и суда суть: а) Закон Божий, в Священном Писании предложенный; б) каноны, или правила святых апостолов, святых соборов, вселенских и поместных, и святых отецов в) Духовный регламент и последовавшие за ним Высочайшие указы и определения Святейшего Правительствующего Синода и г) действующие в государстве узаконения. Приведенная статья Устава духовных консисторий в перечислении источников духовного законодательства предполагают осложнение их тем, что называют новые, о которых не упоминал Духовный регламент, как наприм. Высочайшие указы и определения Святейшего Правительствующего Синода. Поименованные и Духовным регламентом, и Уставом духовных консисторий руководственные источники духовного законодательства представляются сколько разнообразными по их существу, столько же и разнохарактерными по содержанию заключающихся в них постановлений. Прежде всего следует заметить, что поименованные источники содержат законоположения различного авторитета, смотря по их происхождению. |
| Кроме того, на протяжении I тыс. христ. истории во мн. областях Испании сохранялись местные обычаи, к-рые нашли отражение в литургических книгах и к-рые теперь практически невозможно отличить от общих для И.-м. о. тенденций. Региональные различия в богослужении стали проявляться на самом раннем этапе развития И.-м. о., когда сформировалось неск. зон литургической активности. Первые свидетельства об унификации богослужебной практики в Тарраконской пров. (Тарракона (ныне Таррагона), Герунда (ныне Жирона), Барцинона (ныне Барселона), Цезаравгуста (ныне Сарагоса)) содержатся в канонах Поместных Соборов (см.: 1-й канон Герундского Собора (517), 1, 2, 5-й каноны Барцинонского Собора (540) и др.). Имеются данные о составлении богослужебных текстов и чинопоследований Петром, еп. Лериды (Льейды) ( Isid. Hisp. De vir. illustr. 13//PL. 83. Col. 1090), и Иоанном, еп. Цезаравгусты ( Hildef. Tolet. De vir. illustr. 6//PL. 96. Col. 201-203). Тарраконская пров. находилась в тесном контакте с юго-западом Франции и северо-западом Италии, что, видимо, отразилось и на особенностях ее литургической традиции. О богослужении в пров. Галлеция (в эту эпоху в ее состав входили территории современных Галисии и Астурии, а также часть пров. Леон, включая сам город Леон) впервые говорится в послании 538 г. папы Вигилия еп. Профутуру Бракарскому (PL. 69. Col. 19-21). После того как I Бракарский Собор (561) принял бóльшую часть папских предписаний о богослужении в качестве канонов (см.: 4-й и 5-й каноны о совершении Евхаристии и Крещения по чину, присланному из Рима; 12-й о запрете небиблейской гимнографии), Галлеция (видимо, по той причине, что там находилось королевство свевов, чьи отношения с вестготами были напряженными) стала одним из центров распространения рим. традиции в Испании. В Бетике центром, в к-ром происходило становление богослужебной традиции, был Гиспалис (ныне Севилья). Ключевую роль в развитии местной традиции сыграл св. Леандр Гиспальский ( Isid. Hisp. De vir. illustr. 41//PL. 83. Col. 1104). Вероятно, именно в этот период в связи с появлением визант. анклава на территории Испании имело место влияние на И.-м. о. визант. литургической традиции (ряд текстов в И.-м. о., включая Трисвятое и нек-рые антифоны, на протяжении всего средневековья продолжали петь по-гречески; см.: Baumstark. 1935; Janeras. 1995). |
|
|
