| – Ну вот, распилить можно было, – начал я хмуриться; мне ужасно стало досадно и стыдно перед Версиловым; но он слушал с видимым удовольствием. Я понимал, что и он рад был хозяину, потому что тоже стыдился со мной, я видел это; мне, помню, было даже это как бы трогательно от него. – Именно распилитьс, именно вот на эту идею и напали, и именно Монферан; он ведь тогда Исаакиевский собор строил. Распилить, говорит, а потом свезти. Дас, да чего оно будет стоить? – Ничего не стоит, просто распилить да и вывезти. – Нет, позвольте, ведь тут нужно ставить машину, паровуюс, и притом куда свезти? И притом такую гору? Десять тысяч, говорят, менее не обойдется, десять или двенадцать тысяч. – Послушайте, Петр Ипполитович, ведь это – вздор, это было не так… – Но в это время Версилов мне подмигнул незаметно, и в этом подмигивании я увидел такое деликатное сострадание к хозяину, даже страдание за него, что мне это ужасно понравилось, и я рассмеялся. – Ну, вот, вот, – обрадовался хозяин, ничего не заметивший и ужасно боявшийся, как и всегда эти рассказчики, что его станут сбивать вопросами, – только как раз подходит один мещанин, и еще молодой, ну, знаете, русский человек, бородка клином, в долгополом кафтане, и чуть ли не хмельной немножко… впрочем, нет, не хмельнойс. Только стоит этот мещанин, как они это сговариваются, англичане да Монферан, а это лицо, которому поручено-то, тут же в коляске подъехал, слушает и сердится: как это так решают и не могут решить; и вдруг замечает в отдалении, этот мещанинишка стоит и фальшиво этак улыбается, то есть не фальшиво, я не так, а как бы это… – Насмешливо, – осторожно поддакнул Версилов. – Насмешливос, то есть немножко насмешливо, этакая добрая русская улыбка такая, знаете; ну, лицу, конечно, под досадную руку, знаете: «Ты здесь, борода, чего дожидаешься? Кто таков?» – «Да вот, говорит, камушек смотрю, ваша светлость». Именно, кажется, светлость; да чуть ли это не князь Суворов был, Италийский, потомок полководца-то… Впрочем, нет, не Суворов, и как жаль, что забыл, кто именно, только, знаете, хоть и светлость, а чистый этакий русский человек, русский этакий тип, патриот, развитое русское сердце; ну, догадался: «Что ж, ты, что ли, говорит, свезешь камень: чего ухмыляешься?» – «На агличан больше, ваша светлость, слишком уж несоразмерную цену берутс, потому что русский кошель толст, а им дома есть нечего. Сто рубликов определите, ваша светлость, – завтра же к вечеру свезем камушек». Ну, можете представить подобное предложение. Англичане, разумеется, съесть хотят; Монферан смеется; только этот светлейший, русское-то сердце: «Дать, говорит, ему сто рублей! Да неужто, говорит, свезешь?» – «Завтра к вечеру потрафим, ваша светлость». – «Да как ты сделаешь?» – «Это уж, если не обидно вашей светлости, – наш секретс», – говорит, и, знаете, русским этаким языком. Понравилось: «Э, дать ему все, что потребует!» Ну и оставили; что ж бы, вы думали, он сделал? |
| Зато в других явлениях неорганического мира весь жизненный и эстетический их смысл выражается исключительно в одних звуковых впечатлениях. Таковы скорбные вздохи скованного в космической темнице Хаоса. О чем ты воешь, ветр ночной, О чем так сетуешь безумно? Что значит странный голос твой, То глухо жалобный, то шумный? Понятным сердцу языком Твердишь о непонятной муке, И роешь, и взрываешь в нем Порой неистовые звуки! О, страшных песен сих не пой Про древний хаос, про родимый! Как жадно мир души ночной Внимает повести любимой! Из смертной рвется он груди И с беспредельным жаждет слиться… О, бурь уснувших не буди: Под ними хаос шевелится!… Тютчев Порывы стихийных сил или стихийного бессилия, сами по себе чуждые красоты, порождают ее уже в неорганическом мире, становясь волей или неволей, в различных аспектах природы, материалом для более или менее ясного и полного выражения всемирной идеи или положительного всеединства. Зиждительное начало вселенной (Логос), отражающееся от вещества снаружи, как свет, и изнутри зажигающее жизнь в веществе, образует в виде животных и растительных организмов определенные и устойчивые формы жизни, которые, восходя постепенно все к большему и большему совершенству, могут наконец послужить материалом и средою для настоящего воплощения всецелой и неделимой идеи. Реальная подкладка органических форм, материал биологического процесса берется весь в мире вещественном: это — добыча, завоеванная зиждительным умом у хаотической материи. Иными словами, органические тела суть лишь превращения, или трансформации, неорганического вещества, в таком же, впрочем, смысле, в каком Исаакиевский собор есть трансформация гранита, а Венера Милосская — трансформация мрамора. Признавать в живых телах особую, исключительно им присущую жизненную силу — это все равно, что приписывать храму особую храмовую силу, а статуе — особенную ваятельную силу. Явно, что с точки зрения реального состава в органических телах нет совсем ничего, кроме физических и химических элементов, точно так же как с этой точки зрения в храме нет ничего, кроме камня, золота и прочих материалов, а в мраморной статуе — ничего, кроме мрамора. |
| Член Комиссии по построению И. с. Монферран указал на недопустимость ломки частей готового здания, а также на то, что внутреннее убранство должно быть «великолепно, благородно и богато». Он предложил свой проект и, чтобы обезопасить себя от подозрений в пристрастном отношении к конкуренту, просил назначить особую комиссию для рассмотрения обоих проектов. В комиссию вошли архитекторы В. П. Стасов, К. А. Тон, А. П. Брюллов, К. И. Росси. Одобрение получил проект Монферрана, а его создатель в 1842 г. был отправлен за границу для осмотра знаменитейших храмов Европы, чтобы достойно завершить работы. Главный иконостас собора Главный иконостас собора Согласно окончательному проекту Монферрана, одобренному императором 19 янв. 1843 г., в интерьере предусматривалось сочетание цветного мрамора стен и искусственного белого мрамора аттика, золоченых скульптур, мозаики и живописных произведений. Большое место в интерьере отведено декоративной скульптуре, выполненной Витали в 1845-1850 гг. с помощниками Р. К. Залеманом и В. В. Беляевым. Штукатурные и лепные работы сделаны артелью Дылёвых (1846-1850), позолота - Е. Скворцовым (1851-1856). Пластическое убранство составляют фигуры ангелов, пророков, апостолов, расположенные на сводах и в барабане купола. Одно из скульптурных изображений ангелов в барабане купола имеет сходство со скончавшейся в то время вел. кнг. Александрой Николаевной. В восточной части собора преобладают изображения церковных атрибутов и церковной утвари. Основные скульптуры и орнамент исполнены в 1844-1850 гг. из золоченого металла (бронзы и меди) гальванопластическим способом Якоби, позволявшим изготовить скульптуру полой внутри. Алтарь придела вмц. Екатерины Центральная часть главного иконостаса имеет форму триумфальной арки по образцу Петропавловского и Троицкого (Александро-Невской лавры) соборов в С.-Петербурге и оформлена коринфской колоннадой. Облицовка иконостасов (в т. ч. отделка ниш пилонов, детали балюстрады перед главным иконостасом) выполнена из белоснежного статуарного итал. |
| Фридрихсгама, ныне Хамина, Финляндия). Несмотря на критику технической стороны проекта Комитета по делам строений (А. Модюи и Ф. Вигеля), Александр I подтвердил свое решение сохранить алтарную часть старого собора. В 1821-1825 гг. проект был доработан. Новый вариант предусматривал при сохранении квадратного в плане подкупольного компартимента удлинение продольной оси за счет симметричного воспроизведения композиции старого алтаря с запада. Уменьшенные в масштабе колокольни подчеркнули пирамидальный характер композиции, ставшей к тому же более компактной. Для единообразия вост. и зап. фасады получили 8-колонные портики в дополнение к 16-колонным с юга и севера. Общий вид собора. 1818–1858. Архит. О. Монферран Общий вид собора. 1818–1858. Архит. О. Монферран Наземные строительные работы начались с установки 48 гранитных колонн 4 портиков (вес каждого монолита достигал 114 т, высота - 17 м). Идея об установке колонн до возведения стен и разработка подъемного механизма (с изготовлением модели) принадлежали Монферрану. В марте-июле 1828 г. были установлены колонны сев. портика, южного и западного - в мае-сент. 1829 г., восточного - к авг. 1830 г. На церемониях установки первой и последней колонн присутствовали члены имп. семьи; 1-ю колонну установили за 45 мин. 478 рабочих. Бронзовые капители были отлиты на заводе шотл. уроженца К. (Ч.) Н. Берда по алебастровым моделям Е. Балина (1821-1832), к 1834 г. была завершена полировка колонн, к сент. 1836 г.-монтировка капителей. В 1830-1836 гг. осуществлялось возведение стен и подкупольных пилонов. Кирпичная кладка на известковом растворе перемежалась для прочности каменными прослойками, к ней металлическими скобами крепилась мраморная облицовка. По проекту Монферрана К. Н. Берд создал оригинальную конструкцию перекрытий портиков: кирпичные своды он заменил полносборными чугунными фермами, связав их легкими металлическими стержнями со стропилами, с кладкой и облицовкой. В 1835 г. в проект были внесены дальнейшие изменения. Круглые в плане боковые башни сменились квадратными в плане колокольнями с 2-колонными портиками по сторонам. |
| Бесплатная столовая при Исаакиевском соборе была открыта попечением бывшего соборного старосты Е. В. Богдановича 27 января 1883 года и первое время действовала под непосредственным его наблюдением. В первый год деятельности столовой в ней ежедневно кормилось до 100 человек. Столовая содержалась на пожертвования, отчасти на кружечный церковный сбор, а также от продажи благотворителям билетов на обеды, раздаваемых потом бедным. В декабре 1883 года, при оставлении Богдановичем должности старосты, столовая передана комитету во главе с Н. П. Грессер, супругой покойного петербургского градоначальника. Столовая, по-видимому, не процветала. По крайней мере, в 1893 году в ней бывало обедающих уже только до 56, притом в летние месяцы столовая закрывалась. Может быть, это зависело отчасти и от того, что район Исаакиевского прихода во всяком случае, не принадлежит к тем местностям столицы, где бы находила себе приют нищета. Клиентами столовой в значительном числе были рабочие исторических лесов, которыми так долго был окружен собор. В 1895 году Н. П. Грессер скончалась, и комитет столовой хотя продолжал по-прежнему действовать, но когда открылось братство, передача столовой в ведение братства стала всего более соответственной. Столовая и была передана братству 27 мая 1897 года, с капиталом в 4,911 рублей. В руках братства услугами столовой стали пользоваться только действительно неимущие, после обследования, и число их еще понизилось, дошедши до 35. Во второй, 1898 год братство выдало пособий единовременных на 82 рубля, а ежемесячных на 1,082. Столовая действовала в прежних размерах. В этом году «положено было начало духовно-просветительной деятельности» братства: в начале года 9 чтиц, с баронессою М. Л. Корф во главе, приняли на себя предлагать обедающим духовно-нравственные чтения во время обеда. Было произведено 18 таких чтений, но затем они «по некоторым неудобствам» прекращены, а взамен их открыты вечерние духовно-нравственные чтения по воскресным и праздничным дням протоиереем Ф. А. Знаменским. Бесед было всех 24, каждая собирала от 50 до 200 человек. |
| И памятники, действительно, стали укрывать. Но по просьбам многих людей оставили несколько памятников – для того, чтобы они показывали людям, что жизнь идет, что скоро наступит победа. И чтобы эти фельдмаршалы, которые здесь стоят на Невском проспекте, вдохновляли бойцов, которые уходят на фронт. И памятник Кутузову, и памятник Барклаю де Толли во время Великой Отечественной войны не были закрыты. И, представьте себе: ни один снаряд не попал в этот памятник, они не были повреждены! У нас есть еще памятник – памятник Кутузову, который стоит на Марсовом поле, он тоже не был укрыт во время Великой Отечественной войны, и тоже мимо него проходили войска, и Кутузов, прославленный полководец, вдохновлял их на боевые действия. Итак, ребята, сейчас я хочу, чтобы вы выполнили практическое задание. Оно очень сложное. Как я сказала, многие памятники были укрыты во время Великой Отечественной войны. Конечно, укрывали те памятники, которые были очень тяжелые, а некоторые просто снимали и закапывали в землю, и там они пролежали всю Великую Отечественную войну. Но некоторые памятники в условиях войны и военного времени невозможно было снять с постамента, куда-то закопать и спрятать. И эти памятники решили укрыть мешками с песком, а сверху досками – вот такая конструкция была придумана и разработана инженерами, и это было достаточно быстро осуществлено. Смотрите, что сейчас надо сделать. Я вам раздам черно-белые фотографии, на которых спрятанные памятники, и вы должны будете внимательно их рассмотреть. Особенно посмотрите, что сзади – это будет такими подсказками. И я вам раздам цветные иллюстрации, а вы постарайтесь угадать, какой памятник, спрятан на черно-белой фотографии. Вот так во время Великой Отечественной войны выглядел «Медный всадник» – сзади Исаакиевский собор, и по этому Исаакиевскому собору легко узнать. Если бы его не было – согласитесь, сложно угадать, какой памятник прячется за этими сооружениями из досок. Когда мы говорим с детьми о подвигах военных лет, часто совершаем такую ошибку: мы стараемся поведать о героизме бойцов, но редко рассказываем о том, как свой подвиг совершали и простые граждане. |
| Тютчев Тому же поэту волна по своему виду и живому движению представляется скачущим морским конем: О рьяный конь, о конь морской, С бледно-зеленой гривой, То смирный, ласково-ручной, То бешено-игривый. Ты буйным вихрем вскормлен был В широком Божьем поле, Тебя он прядать научил, Играть, скакать по воле! В иных случаях полное безмолвие в природе прямо усиливает эстетическое впечатление или даже составляет необходимое его условие, как это мы выше видели (у того же поэта) в картине наступающей ночной грозы. Зато в других явлениях неорганического мира весь жизненный и эстетический их смысл выражается исключительно в одних звуковых впечатлениях. Таковы скорбные вздохи скованного в космической темнице Хаоса. О чем ты воешь, ветр ночной, О чем так сетуешь безумно? Что значит странный голос твой, То глухо жалобный, то шумный? Понятным сердцу языком Твердишь о непонятной муке, И роешь, и взрываешь в нем Порой неистовые звуки! О, страшных песен сих не пой Про древний хаос, про родимый! Как жадно мир души ночной Внимает повести любимой! Из смертной рвется он груди И с беспредельным жаждет слиться... О, бурь уснувших не буди: Под ними хаос шевелится!... Тютчев VI Порывы стихийных сил или стихийного бессилия, сами по себе чуждые красоты, порождают ее уже в неорганическом мире, становясь волей или неволей, в различных аспектах природы, материалом для более или менее ясного и полного выражения всемирной идеи или положительного всеединства. Зиждительное начало вселенной (Логос), отражающееся от вещества снаружи, как свет, и изнутри зажигающее жизнь в веществе, образует в виде животных и растительных организмов определенные и устойчивые формы жизни, которые, восходя постепенно все к большему и большему совершенству, могут наконец послужить материалом и средою для настоящего воплощения всецелой и неделимой идеи. Реальная подкладка органических форм, материал биологического процесса берется весь в мире вещественном: это добыча, завоеванная зиждительным умом у хаотической материи. Иными словами, органические тела суть лишь превращения, или трансформации, неорганического вещества, в таком же, впрочем, смысле, в каком Исаакиевский собор есть трансформация гранита, а Венера Милосская трансформация мрамора. |
| 30 ноября. ПРАВМИР. Колокол весом в 16 тонн подняли на звонницу Исаакиевского собора. Это самый большой колокол на звоннице храма. «Процесс подъема колокола в колокольню начался вчера с утра. Все прошло в рабочем режиме, погода нам благоприятствовала. Сначала колокол подняли краном до колокольни, а затем закрепили в ней», — цитирует «Интерфакс» сотрудника Государственного музея-памятника. Работа по подъему колокола планировались на пятницу, однако из-за сильного ветра все перенеслось. «Теперь завершен весь колокольный набор Исаакиевского собора. Праздничный колокол — самый крупный в наборе. Он должен звучать в самые значимые праздники, ближайший из которых — Рождество Христово», — передает «Интерфакс». Колокола Исаакиевского собора были отлиты по проекту Огюста Монферрана на заводе Ивана Стуколкина в Петербурге на Малой Охте в 1845-1846 гг. Для отливки колоколов с Монетного двора было отпущено около 4000 пудов старинных сибирских пятаков. Таким образом, в колокольном сплаве присутствовали, помимо меди и олова, в незначительном количестве золото и серебро. Проба колокольного звона была проведена 27 мая 1847 года, а первый раз колокола еще недостроенного собора благовестили 30 мая 1852 года, в день памяти святого Исаакия Далматского и накануне, ко всенощной. В 1930 году колокола Исаакиевского собора поступили в распоряжение треста «Рудметаллторг», взявшего на себя обязательства по снятию колоколов на слом, после чего они были отправлены на переплавку в мастерские Монументскульптуры. О дальнейшей судьбе колоколов никаких документальных сведений не сохранилось. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Материалы по теме 26 февраля, 2019 26 февраля, 2019 10 января, 2019 24 декабря, 2018 19 декабря, 2018 7 декабря, 2018 3 декабря, 2018 19 ноября, 2018 |
| Маша вышла во двор покормить свою собаку Нюшку, а сама тем временем вслушивается в себя,– что ей вдохновение откроет о ее героях. Ей очень хотелось не одной, а в единомыслии с Викторией и ее друзьями написать эту историю. Таковы уж законы дружбы, законы любви,– совершенно невозможно помыслить даже что-то одному сочинить, а только воедино с друзьями. А тем более живую историю. Когда сознаешь, что все написанное тобою будет реальностью. Маша накормила Нюшку, погладила ее по голове, подстригла свои любимые цветы, даже покопала немного грядку на клумбе у бабушки – просто для юмора (бабушка придет завтра, увидит и изумится). Потом она опять поднялась к себе, взяла ручку и стала продолжать: – Обсудили они положение дел и решили так поступить: Иван остается пока в тридевятом царстве, а Марья Моревна переселяется в Петербург и устраивается балериной в Мариинский театр. В Петербурге тоже множество дел для богатырши такого масштаба. Но это физически они разъединены, а душою они соединены в трудах, подвигах всевозможных, и в пирах, победах следующих за этими подвигами. Так и живут они – душа в душу. Только физически – в разных местах. Но ведь душа важнее чем тело. Это всем известно. Посмотреть вложение 800 Марья Моревна встанет поутру, умоется, выйдет на балкон, скакнет на крышу соседнего дома, сделает фуэте, да ка-а-ак скакнет прямо на Исаакиевский собор (но не на самый купол, конечно, – это она считала неприличным,– а пониже,– туда, где ангелы). Постоит там некоторое время молча, полюбуется городом, его утренней свежестью, а потом … ка-а-ак скакнет к магазину. А там – из двери выходит старушка. В руках у нее пакет, а в пакете – молодой картофель. Купить-то она его купила, да не рассчитала силы – еле ноги волочит. Берет балерина бабушку подмышку вместе с картошкой, да ка-а-ак скакнет прямо к парадному бабули. Ка-аа-к поднимется с нею вместе на последний этаж, ка-аа-к помоет, почистит быстренько эту картошку. Ка-а-ак пожарит ее на сковородке. Вот и сидят вместе,– кушают, беседуют и наслаждаются жизнью. |
| Все богослужения велись в сопровождении хора, который имел право петь только в Исаакиевском соборе. Хор насчитывал 50 человек: 20 взрослых и 30 малолетних, в том числе 12 басов, 12 теноров, 12 альтов и 14 дискантов. Набирали певчих преимущественно на Украине — в Киевской, Полтавской, Черниговской губерниях, в основном из лиц духовного сословия. Каталог песнопений постоянно проверялся и утверждался Святейшим Синодом. Управлял хором директор придворной певческой капеллы Львов. Большой популярностью в народе пользовался служивший в 1863–1905 годах в Исаакиевском соборе протодиакон В. Н. Малинин, обладавший феноменальным басом. Во время служб в Исаакиевском соборе употреблялись предметы, выполненные из золота и серебра фабрикантами Никольсом и Плинке, а также в мастерских П. И. Сазикова и Ф. А. Верховцева. Для изготовления богослужебных предметов была использована первая добыча серебра Алагирских рудников, пожертвованная императором Николаем I. Поэт О.Э.Мандельштам посвятил Исаакивскому собору трогательное стихотворение: Люблю под сводами седыя тишины Молебнов, панихид блужданье И трогательный чин - ему же все должны - У Исаака отпеванье. Люблю священника неторопливый шаг, Широкий вынос плащаницы И в ветхом неводе Геннисаретский мрак Великопостныя седмицы. Ветхозаветный дым на теплых алтарях И иерея возглас сирый, Смиренник царственный - снег чистый на плечах И одичалые порфиры. Соборы вечные Софии и Петра, Амбары воздуха и света, Зернохранилища вселенского добра И риги Новаго Завета. Не к вам влечется дух в годины тяжких бед, Сюда влачится по ступеням Широкопасмурным несчастья волчий след, Ему ж вовеки не изменим. Зане свободен раб, преодолевший страх, И сохранилось свыше меры В прохладных житницах, в глубоких закромах Зерно глубокой, полной веры. Весна 1921, Спустя несколько лет после Октябрьской революции, оказавшись на грани финансового краха, советское правительство вынуждено было любой ценой найти средство для пополнения государственной казны. К тому же в 1921 году страну постигло стихийное бедствие — засуха и сопровождающий ее страшный голод, охвативший 34 российские губернии. |
|
|
