| Ещё больший ущерб был нанесён собору в результате нарушения температурно-влажностного режима. С начала войны здесь не работала отопительная система, снег и дождь проникали внутрь через разошедшиеся швы и пробоины в кровле. Живопись на стенах и сводах была сильно загрязнена, её лак потемнел и разлагался, осыпался красочный слой, местами штукатурка отставала от кирпичной кладки. Была утрачена большая часть золочёной лепнины на сводах и карнизах. В неудовлетворительном состоянии находились также и мозаики. При том, что сама смальта не пострадала, разрушалась цементная основа и мастика, на поверхности выступал известковый налёт. Тяжелее всего влажность и сырость сказались на мозаиках парусов, имеющих площадь порядка 40 кв. м сферической поверхности. Сильно пострадала наружная мраморная облицовка. Практически сразу после снятия блокады в январе 1944 года в Ленинграде началась деятельность по восстановлению монументальных памятников, дворцово-парковых и городских ансамблей. Проводились работы по консервации, обмеры, фотофиксация и сбор научных материалов для реставрации. А вскоре после Победы, 1 июля 1945 года, была организована Ленинградская архитектурно-реставрационная мастерская Управления по делам архитектуры Ленгорисполкома (с 1950 года — Специальные научно-реставрационные производственные мастерские, СНРПМ), которая положила начало ленинградской школе реставрации, возникшей в условиях, когда возрождение памятников отечественной культуры было поистине общим делом, своего рода национальной идеей. Среди других памятников культурно-исторического наследия, по мнению А. Л. Ротача, возглавлявшего СНРПМ, «ни один из объектов реставрации в то время не имел столько различных проблем, как здание Исаакиевского собора». Экспертной комиссией было установлено, что собор находится в катастрофическом состоянии. Для его дальнейшей сохранности требовалось проведение серьёзных мероприятий, а также немалые финансовые затраты. В сложные для страны послевоенные годы такие средства были найдены. |
| Новости Горизбирком Петербурга зарегистрировал инициативную группу референдума по Исаакию 28.03.2017 16:41 Санкт-Петербург, 28 марта. Избирательная комиссия Петербурга на заседании во вторник зарегистрировала инициативную группу по организации референдума по вопросу принадлежности Исаакиевского собора, сообщает «Интерфакс-религия» . 14 марта избирательная комиссия отказала в регистрации инициативной группы референдума, поскольку ходатайство не соответствовало требованиям закона. Однако прямо на заседании комиссии депутат заксобрания Петербурга Борис Вишневский передал председателю горизбиркома Виктору Панкевичу новую заявку, в которой были исправлены ошибки. Как сообщалось, инициативная группа граждан подала заявку на проведение референдума по вопросу принадлежности Исаакиевского собора, Петропавловского собора и Спаса-на-Крови. В инициативную группу вошли 22 человека, в том числе шесть депутатов законодательного собрания от «Яблока», «Справедливой России» и «Партии роста», представители Санкт-Петербургского союза ученых, Российского союза работников культуры и градозащитники. Горожанам предлагается ответить на следующий вопрос: «Согласны ли вы с тем, что относящиеся к памятникам истории и культуры федерального значения и находящиеся в собственности Санкт-Петербурга Исаакиевский собор, Спас-на-Крови и Петропавловский собор должны быть закреплены на праве оперативного управления за государственными музеями, при обеспечении возможности проведения в них религиозных обрядов и церемоний?» По мнению авторов инициативы, все три собора должны остаться частью государственных музеев и не передаваться религиозным организациям при условии проведения в них церковных служб. Ваш Отзыв Поля, отмеченные звездочкой, должны быть обязательно заполнены. Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов отдельных материалов. © 2005–2019 «Благовест-инфо» Адрес электронной почты редакции: info@blagovest-info.ru Телефон редакции: +7 499 264 97 72 12+ Зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций: серия Эл ФС 77-76510 от 09 августа 2019. Учредитель: ИП Вербицкий И.М. Главный редактор: Власов Дмитрий Владимирович Сетевое издание «БЛАГОВЕСТ-ИНФО» loading |
| Но «нейтральный» статус музея (а музейное использование для столь древнего и почтенного здания, несомненно, самый лучший вариант) предполагает равные права и равные возможности для всех конфессий или социальных групп. Как только музей превращается в мечеть, неизбежно возникают первые среди равных. (Надо заметить, что именно этим, а отнюдь не антирелигиозными мотивами, был вызван недавний гражданский протест в Санкт-Петербурге в связи с намерениями сделать Исаакиевский собор из музея действующим храмом. И наши власти поступили весьма мудро, остановив реализацию этого намерения.) Турецкие СМИ уже сообщают о специальной технике освещения, которая позволит сделать христианские фрески, мозаики и символы невидимыми — пока что во время намазов. Для туристов же, которые теперь не смогут осматривать собор во время намаза, будут устроены некие специальные коридоры. Мраморный пол Святой Софии застелют молитвенным ковром. В новую мечеть уже назначены два имама и четыре муэдзина. В общем, Всемирное наследие делается турецким. И нельзя сказать, кстати, что ко всеобщему ликованию. Хоть Реджеп Эрдоган и заявляет, что исполняет волю 83 млн турецких граждан, в турецкой печати можно встретить и такие оценки: «Что мы, Турция, обретем от этого? Никто не может сказать, что в округе нет другой мечети и людям некуда ходить на намаз… До настоящего времени ни из одной точки мира не поступило заявление: «Молодцы, мы вас поддерживаем…» Дорогие читатели, когда Айя-София превратится в мечеть, вот что нас ждет. Мраморный пол, которому тысяча с лишним лет, будет покрыт коврами, чтобы на них совершали намаз. Местным и иностранным туристам, приезжающим посетить музей, будут на входе указывать на несоответствия внешнего вида. Особенно если будет введен запрет на вход в обуви… Музей Айя-София — чуть ли не машинка для печатания денег для Турции. Это второй музей после Топкапы (старинная резиденция турецких султанов в Стамбуле.— «О»), который приносит нашей стране больше всего доходов». И тому подобное. Оставим без комментариев столь прагматичный подход к защите культурных ценностей. Тут важнее, что гипотетические политические дивиденды представляются турецким властям важнее реальных экономических доходов. И тут снова нельзя не вспомнить Россию, а именно — поистине пророческое обращение Петроградской коллегии по охране памятников старины и сокровищ искусства к Советскому правительству в 1918 году, когда было принято решение о том, что Московский Кремль станет резиденцией новой политической власти: «Опытом установлено, что место пребывания правительства, как место наиболее интенсивной политической жизни, неизбежно влечет за собою гибель многих памятников старины и искусства… занятие Кремля правительством создает чудовищную угрозу целости величайших по своему мировому и исключительному значению памятников». |
| Из воспоминаний дочери Фирсовой - О.Блаут: «Мама за год до смерти попросила меня поехать с ней в Николо-Морской собор, и мы отстояли там заупокойную службу по её погибшим и умершим в блокаду друзьям. В блокаду им было дано задание замаскировать его купол. Но настоятель собора не пускал начать работу, пока не отслужит молебен за их здравие. А так как они были комсомольцами, то должны были доложить об этом начальству. Начальство приказало: отстойте молебен, главное - чтобы работа была выполнена. После молебна настоятель собора благословил маму на работу на куполах храма иконой св.Ольги и вручил её ей. Эту икону я храню... Отпевали маму тоже в этом соборе». «БОЛЬШЕ РАДОСТНЫХ ВЕСТЕЙ НЕТ» В памяти товарищей по бригаде Алоизий Августинович Земба сохранился добрым, отзывчивым, но молчаливым. Не удивительно. Ведь это было время, когда сжималось вокруг Ленинграда блокадное кольцо, а с фронта всё чаще приходили извещения о гибели родных. У Алоизия умер отец, в первые же дни войны погиб лучший друг, да и сам он тяжело заболел - цинга поразила сначала одну, потом другую ногу. И кто бы из верхолазов, работающих с ним на высоте, мог предположить, что тихий Земба до войны умел лихо отплясывать на товарищеских вечеринках и пел песни из репертуара Утёсова! Из воспоминаний Уствольской: «23-летний Алоизий был долговязый блондин с удивительно кроткой, застенчивой улыбкой, благодаря которой ему очень подходило его прозвище - мама и все друзья нежно называли его «наш Люся». Он работал на «Ленфильме» осветителем в цехе по обработке плёнки. В 1937 году увлёкся альпинизмом. Он участвовал в войне с Финляндией в 1939 году, получил ранение в ногу. Но больная нога не помешала ему вступить в бригаду верхолазов-маскировщиков». Вот письмо, отправленное Алоизием в декабре 1941 года друзьям на Кавказ, в альпинистский лагерь «Рот-Фронт»: «Добрый день, Саша и Юра! Как видите, я ещё жив, ну, и почти здоров... Уезжая, Володя Кабанов шутил, что вы не скучайте и занимайтесь в городе альпинизмом, покоряйте ещё не взятые вершины: Исаакиевский собор, Петропавловский шпиль, Адмиралтейскую иглу и Михайловский шпиль... Смех смехом, а меня в конце августа пригласили в отдел охраны памятников и предложили покорить ранее названные вершины. Применяя всю высшую альпинистскую технику, кроме крючьев, карабкался на эти вершины. Михайловский шпиль очень сложный, хотя высота всего 58 метров, Адмиралтейская игла тоже была сложна, высота - 72 метра. Петропавловский шпиль - 122 метра... Надеюсь, что скоро улучшится положение с продовольствием. Как только разобьют врага под Мгой... Но если недели две-три затянется, я вряд ли выживу. Все мышцы отстали от костей. А кости все видать, и не требуется рентгена... Больше радостных вестей нет никаких...» |
| Исаакиевский собор строился сорок лет с 1818 по 1858 годы. Строительство курировал император Николай I, председателем комиссии построения был Карл Опперман. Возведение Исаакиевского собора стало важным этапом в истории русской строительной практики как по грандиозности размаха, так и по сложности инженерных задач. Одной из таких задач было устройство фундамента – сплошной каменной кладки высотой 7,5 м, скрепленной металлическими связями и заложенной на 24 000 свай. Не менее сложной оказалась установка на портиках 48 гранитных колонн. Способ ручной выломки гранитных монолитов изобрел выходец из Вологодской губернии каменотес и подрядчик Самсон Суханов. Гранитные монолиты вырубали в карьере Пютерлакса, близ Выборга. В Петербург их доставляли на баржах при помощи первых в России буксирных судов. Для установки колонн возвели строительные леса со сложной системой блоков и 16 поворотными кабестанами. Оригинальная система устройства лесов давала возможность 128 рабочим поднимать и устанавливать колонну высотой 17 м и весом 114 т за 40–45 минут. Первая из 48 колонн портиков была установлена 20 марта 1828 года, за ее подъемом наблюдали император Николай I с семьей и многочисленные иностранные гости. Это впечатляющее зрелище привлекало русских и заграничных ученых, не говоря уже о жителях Петербурга. О подъеме колонн говорилось и писалось как о крупнейшем достижении строительной техники. В отличие от сложившейся строительной практики, колонны четырех портиков поставили до возведения стен храма. Стены строили из кирпича, скрепленного известковым раствором и коваными железными связями. Одновременно с кирпичной кладкой выполнялась мраморная облицовка. Блестяще была решена задача сооружения купола диаметром 25,8 м. Купол собран из металлических конструкций и покрыт снаружи золочеными медными листами. В истории строительства это один из первых случаев применения металлических конструкций для перекрытия здания огромной площади. На строительстве собора широко применялись различные технические новшества. Например, для перевозки мрамора между Невой и строительной площадкой в 1837 году была сооружена железная дорога – первый рельсовый путь в истории Петербурга. Современное состояние [ править править код ] |
| Прерванные на несколько лет строительные работы возобновились по вновь утвержденному проекту. Особенное внимание Монферран уделял фундаментам собора. Архитектор пришел к выводу, что при строительстве на болотистой петербургской почве для такого массивного сооружения, как Исаакиевский собор, необходим сплошной фундамент, равномерно передающий на грунт различной величины нагрузки опорных столбов, стен и портиков. Конструкция фундамента была разработана Монферраном совместно с инженером Бетанкуром. Она явилась новым словом в строительной практике того времени. Вначале копали глубокий котлован, из которого непрерывно выкачивали воду. Одновременно чугунными бабами вбивали в почву пропитанные смолой сосновые сваи длиной более шести метров и диаметром не менее четверти метра. Сваи забивались на одинаковом между ними расстоянии, равном их диаметру, до тех пор пока они не переставали входить в землю. Земля между сваями при этом уплотнялась до твердости камня. Затем сваи нужно было обрезать под один уровень со старыми. С этой целью Монферран предложил прекратить откачивать постоянно прибывающую в котлован воду, а когда она достигла нужного уровня, ее снова откачали и по полученной отметке ровно обрезали новые сваи. После заполнения промежутков между сваями утрамбованным древесным углем вместо деревянных брусьев, обычно применявшихся в таких случаях для равномерного распределения давления на сваи, уложили в два ряда тщательно подогнанные друг к другу каменные плиты на известковом растворе. При такой конструкции фундамента старые и новые части прочно связывались между собой. Всего на Устройство фундаментов потребовалось более пяти лет. Одновременно заготавливались гранитные монолиты для колонн четырех портиков и мрамор для облицовки фасадов и интерьера собора. В распоряжение Комиссии по перестройке Исаакиевского собора были переданы Тивдийские и Рускольские мраморные ломки. Первые располагались в Петрозаводском уезде Олонецкой губернии, а вторые - в Сердобольском уезде Выборгской губернии. |
| – И вам не жалко собор? – спросил я. Он удивленно посмотрел на меня. – Вот еще! Этот клоповник, поповскую пылесобирательницу эту жалеть? Да что ты… Я промолчал. Что и говорить, все тут, очевидно, отвечало последнему слову строительной техники. – А на крыше что? – спросил я. Он рассмеялся. – Что ж ты не узнал свой будущий археологический отдел? Вот там будешь сидеть со своими камнями, а мы с Кларой вот куда поместимся. – И он показал на огромные, как ворота, окна нижнего этажа. И тогда зачастил в музей этот маленький, вежливо улыбающийся человек, но теперь он был непроницаем и замкнут, как и тот английский фибровый чемоданчик, который он постоянно таскал с собой. Со мной скульптор только раскланивался. Появлялся он всегда в самом конце дня, вежливо здоровался со всеми, потом останавливался перед кабинетом директора и деликатно стучал в кожаную архиерейскую дверь одним ноготком. Дверь перед ним открывалась тотчас же. Директор, усталый, распаренный, но большой и добрый, стоял на пороге и благодушно повторял: «Жду, жду, пожалуйста», – и наклонялся, слегка обнимая его за плечи. Затем дверь закрывалась, скрипели стулья, что-то вынималось из чемоданчика и раскладывалось на столе, начинался разговор и какие-то обсуждения. Несколько раз, очевидно, по телефонному звонку, к ним приходил и Добрыня-Ротатор, а иногда я слышал его могучий лекторский голос с великолепными вибрациями и переливами. Порой доносилась и какая-нибудь особенно мудрая фраза, афоризм, которому суждено стать пословицей в веках. Например: “Когда я увидел в первый раз Исаакиевский собор, я сказал: «Да, это окаменевшая соната», или еще круче: «Вавилон погиб, потому что задумал дотянуться куполом до Бога. Но наши флаги и вышки врежутся уже в пустое небо». Потом эта же фраза, в урезанном, конечно, варианте (без Бога) появилась в газете «Социалистическая Алма-Ата». – Да объясните же вы ему, дураку, – сказал я директору, – что столпотворение вавилонское и гибель Вавилона – это два совершенно различных события. Директор вдруг рассердился. |
| Как ни значительно было повреждение собора, причиненное этим пожаром, и как не трудно было исправление этого, при тогдашнем недостатке в искусных художниках; впрочем, по повелению государыни императрицы Елисаветы Петровны, через 14 месяцев собор внутри совершенно обновлен. Не только исправлены повреждения иконостаса, но о весь покрыт новой позолотой, живописные и мраморные украшения, потерпевшие от дыма и жара, подновлены; для безопасности от пожара на будущее время, внутри храма настлан плотный пол; вместо деревянного свода в куполе, устроен каменный, вместо деревянных стропил сделаны железные; весь собор покрыт белым железом; южные и западные паперти сделаны новые, кирпичные. На все эти починки отпущено было из главного казначейства 20 000 рублей. Обновленный храм освящен 23 июня 1757 года. Но не так легко было заменить потерю часов, которая более всего огорчала правительство. Императрица Елисавета Петровна повелела канцелярии о строении придворных домов и садов озаботиться об устройстве в наискорейшем времени, взамен утраченных, новых подобных же часов с курантами. Устроить эти часы, кроме колоколов, изъявлял желание мастер Друнк Миллер, наблюдавший за правильностью хода и музыкальной игры прежних сгоревших часов; он предполагал их сделать на сестрорецких или тульских железных заводах, и для этого просил из российских искусных мастеров и подмастерьев по 12 человек и до 50 искусных кузнецов. На содержание рабочих Миллер требовал 30000 рублей, награду же за свои труды предоставлял вниманию и воле правительства. Но поскольку Миллер давал такое обязательство только словесно, письменно же дать его не соглашался, и при том никакого ручательства за успех своего дела не представлял, то правительствующим Сенатом ему было отказано, и тогда же решено заказать часы в Голландии. Председатель канцелярии о строении граф Фернор письмом от 11 мая 1756 года просил чрезвычайного нашего посланника в Голландии тайного советника графа Головкина, или приискать готовые часы для перемещения их в Петропавловскую крепость, или, если таких не найдется, заказать их вновь лучшим и искуснейшим мастерам. На сделанное в газетах объявление графа Головкина вызвались устроить часы: 1) мастер Фрихгоф в компании с литейным и пушечным мастером Фербригеном, за 86500 гульденов, полагая 55000 за часы и 31500 гульденов за колокола с молотами и языками, и 2) часовой же мастер Оорт Красс за 80084 гульдена и 12 стиверов или на нашу монету за 32033 рубля и 84 копейки 12 |
| О словах и делах 17.02.2017 10:02:43 Редакционный комментарий Начавшиеся в прошлом месяце в СМИ, социальных сетях, а теперь уже и на стогнах дискуссии о намерении петербургских властей передать под управление Церкви Исаакиевский собор продолжились в феврале. Так сказать, «огни горят горючие, котлы кипят кипучие…». То есть, костры на стогнах еще не горят, слава Богу, а вот котлы, судя по последним заявлениям, в некоторых головах постепенно закипают. Уже поступило в местный суд исковое заявление от двадцати жителей Петербурга, в числе которых и депутаты законодательного собрания города – о законности распоряжения Комитета имущественных отношений (КИО) от 30.12.2016 «Об использовании объекта недвижимости по адресу Санкт-Петербург, Исаакиевская площадь, дом 4 литера А» с приложением, и действий КИО по изданию этого распоряжения. Истцы считают распоряжение о передаче Исаакиевского собора Церкви незаконным и нарушающим право граждан на доступ к культурным ценностям и благоприятную среду обитания. Истцы также полагают, что распоряжение Смольного было издано в отсутствие необходимого заявления со стороны Церкви. Правда, непонятно тогда, от какого заявления с просьбой передать собор Церкви просил Патриарха отказаться Пиотровский? В принципе законодательным истцам можно было бы ответствовать в стиле комментария пресс-секретаря первого лица на протесты против «Матильды». Мол, от чего беспокойство и зачем не работаем, граждане? Фильм еще не снят и говорить пока не о чем. Вот снимут, посмотрим и будем негодовать. Или уже не будем. Так и здесь – депутат Говорухин обещает, что передача собора Церкви займет лет эдак шесть, а за это время … ( ну, повесть о Ходже Насреддине многие читали). Вот тогда и станет понятно, нарушено право граждан на доступ к культурным ценностям или нет. Впрочем, это право и сегодня понимается некоторыми расширительно – вот, к примеру, после митинга на Марсовом поле против передачи Исаакия Церкви некоторыми активистами была произведена «спонтанная акция протеста» внутри собора. Как заявил депутат законодательного собрания Петербурга Борис Вишневский: «Если бы Динар Идрисов» (видимо, особенно активный борец за право доступа к культурным ценностям православного собора) «предупредил нас о том, что планирует акцию, и я, и Максим Резник, и Оксана Дмитриева настоятельно посоветовали бы этого не делать, чтобы не подставлять людей». По его словам, он не видит в действиях активистов состава преступления. Ну, это нормально. Может, эти добрые люди, насмотревшись по телевизору митингующих против Трампа с нахлобученными на головы анатомическими деталями, тоже подумали «Je suis Pussy Riot»? Что же им за это – двушечку выписывать, что ли? Хотя, если музей станет храмом, последний вопрос может стать нетривиальным – применительно к акционирующим на амвоне или пикетирующим в приделе. Но это – через шесть лет, да. |
| – И вам не жалко собор? – спросил я. Он удивленно посмотрел на меня. – Вот еще! Этот клоповник, поповскую пылесобирательницу эту жалеть? Да что ты… Я промолчал. Что и говорить, все тут, очевидно, отвечало последнему слову строительной техники. – А на крыше что? – спросил я. Он рассмеялся. – Что ж ты не узнал свой будущий археологический отдел? Вот там будешь сидеть со своими камнями, а мы с Кларой вот куда поместимся. – И он показал на огромные, как ворота, окна нижнего этажа. И тогда зачастил в музей этот маленький, вежливо улыбающийся человек, но теперь он был непроницаем и замкнут, как и тот английский фибровый чемоданчик, который он постоянно таскал с собой. Со мной скульптор только раскланивался. Появлялся он всегда в самом конце дня, вежливо здоровался со всеми, потом останавливался перед кабинетом директора и деликатно стучал в кожаную архиерейскую дверь одним ноготком. Дверь перед ним открывалась тотчас же. Директор, усталый, распаренный, но большой и добрый, стоял на пороге и благодушно повторял: «Жду, жду, пожалуйста», – и наклонялся, слегка обнимая его за плечи. Затем дверь закрывалась, скрипели стулья, что-то вынималось из чемоданчика и раскладывалось на столе, начинался разговор и какие-то обсуждения. Несколько раз, очевидно, по телефонному звонку, к ним приходил и Добрыня-Ротатор, а иногда я слышал его могучий лекторский голос с великолепными вибрациями и переливами. Порой доносилась и какая-нибудь особенно мудрая фраза, афоризм, которому суждено стать пословицей в веках. Например: " Когда я увидел в первый раз Исаакиевский собор, я сказал: «Да, это окаменевшая соната», или еще круче: «Вавилон погиб, потому что задумал дотянуться куполом до Бога. Но наши флаги и вышки врежутся уже в пустое небо». Потом эта же фраза, в урезанном, конечно, варианте (без Бога) появилась в газете «Социалистическая Алма-Ата». – Да объясните же вы ему, дураку, – сказал я директору, – что столпотворение вавилонское и гибель Вавилона – это два совершенно различных события. Директор вдруг рассердился. |
|
|
