| И за пределами Израиля, люди служащие Господу, придерживались той же танатологии, что и патриархи. Св. Иов знал, что люди — это существа, «обитающие в храминах из брения, которых основание прах, которые истребляются скорее моли» (Иов. 4, 19). Если бы были правы сектанты, то было бы сказано, что люди — это «храмины из брения», но Елифаз, друг Иова, сказал, что они живут в телах, а не есть тела. Очевидно, что обитатель квартиры не есть сама квартира, так и душа, обитающая в храмине из брения, имеет иную природу, чем тело. Точно так же рассуждал и апостол Павел, говоря: «Знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный» (2 Кор. 5, 1). Т. е. мы — обитатели наших тел, и когда «внешний наш человек и тлеет, то внутренний день ото дня обновляется» (2 Кор. 4, 16). Тело умирает, а душа — бессмертна. Поэтому Иов и говорит, что «плоть его на нем болит, и душа его в нем страдает» (Иов. 14, 22). Но вернемся к ветхозаветной танатологии, описанной в книге Иова. Итак, тело — храмина, которая распадается от болезней и смерти, сам человек — его душа «нисходит в преисподнюю, откуда не выйдет и не возвратится в дом свой» (Иов. 7, 9-10; ср. Иов. 10, 21–22; 16, 22; 17, 13–16; 21,13; 24,19), «потому что, — как говорит свят. Кирилл Иерусалимский, — целый мир прешел и всякий дом разрушен. Как ему возвратиться в свой дом, когда земля уже новая, иная?» Но совершенно очевидно, что, по убеждению Иова, его ждет после смерти вполне сознательное и безрадостное существование. Да, его тело будет спать до конца неба (Иов. 14, 12), но следующий же стих говорит о надежде Иова на возвращение его из преисподней (Иов. 14, 13). В этом месте с ним будет покоиться надежда праведника на справедливость (Иов. 17, 16). Подробнее о представлениях Иова об аде мы коснемся в соответствующей главе. Еще одно описание природы смерти приведено в книге пророка Исаии. Царь Езекия, угодивший Творцу, смертельно заболел. И в этой болезни царь обратился со смиренной мольбой к Господу, Который и даровал ему еще 15 лет жизни. Эта молитва Езекии приводится в книге пророка Исаии. И вот, согласно убеждению этого благочестивого царя конец земной жизни представлялся исходом его нематериального «Я» из тела: «…Жилище мое снимается с места и уносится от меня, как шалаш пастушеский…» (Ис. 38:12) А о самой его душе он пишет: «Я сказал в себе: в преполовении дней моих должен я идти во врата преисподней; я лишен остатка лет моих» (Ис. 38:10). «То есть смерть в Ветхом Завете подразумевалась не совершенным уничтожением, но совлечением тела с души и снисхождением души в преисподнюю» . Кажется, учение царя Езекии (и пророка Исаии) кристально ясно, но и его, как мы увидим ниже, сектанты пытаются перетолковать по-своему и выдать за доказательство выдуманной ими доктрины смертности души. |
| Мн. раввины считали Иова праведником на основании свидетельства его страха Божия (Иов 13. 16; 27. 2 или 1. 1; Wiernikowski. 1902. S. 9). Негативно оценивает образ Иова раввин Элиезер бен Гиркан. На основании Иов 13. 16; 27. 2 он говорит, что Иов хотел «разрушить ключи», т. е. он отверг владычество Бога (Вавилонский Талмуд. Бава Батра. 16a). Так, в словах Иова «рука Божия коснулась меня» (Иов 19. 21) раввины видят указание на то, что Иова ожидает 50 казней, ибо если «перст Божий» значит 10 казней для египтян, тогда рука Божия с 5 перстами - это 50 казней (Иошуа бен Ханания - Wiernikowski. 1902. S. 12). Иногда Иова обвиняют в том, что он, как один из слуг или советников фараона, знал о планах своего господина уничтожить Израиль, но молчал. Именно поэтому Бог его наказал (Ibid. S. 8; Hanson. 1969/1970. P. 149). Порицается и ропот страдающего Иова. «Если бы Иов не крикнул против Бога, то его имя было бы названо в молитве; как говорят Бог Авраама, Исаака и Иакова, то сказали бы и Бог Иова» (Ханина бен Папай. Песикта Рабба. 47; Wiernikowski. 1902. S. 31; Tsevat M. The Meaning of the Book of Job//HUCA. 1966. Vol. 37. P. 106). Раввины очень редко пытались понять, почему Иов не смог стойко переносить страдания. Его жалоба: «Если бы я воззвал, и Он ответил мне,- я не поверил бы, что голос мой услышал Тот, Кто в вихре разит меня и умножает безвинно мои раны, не дает мне перевести духа, но пресыщает меня горестями» (Иов 9. 16-18) - подробно рассматривается в талмудическом трактате Бава Батра (15b) (ср.: Wiernikowski. 1902. S. 76-78; Glatzer. The God of Job. 1974. P. 53). Еще чаще объясняют неподобающие речи Иова, указывая на то, что человек не может отвечать за слова, сказанные в болезни (Вавилонский Талмуд. Бава Батра. 16a). Др. слова Иова о Боге, подобно тем, что приведены в Иов 7. 20: «Если я согрешил, то что я сделаю Тебе, страж человеков! Зачем Ты поставил меня противником Себе, так что я стал самому себе в тягость?», по мнению ряда раввинов, должны быть исправлены ( Wiernikowski. 1902. S. 14), или их нужно принять как есть только потому, что они стоят в Свящ. Писании (напр., Иов 2. 3, где Бог описывается «как человек, который позволяет себя обмануть»; ср.: Вавилонский Талмуд. Бава Батра. 16a; Хагига. 5a). |
| Глава 12 Первая половина ответной речи Иова на речь Софара. 1–10. Мудрость друзей несостоятельна, несправедливо и их главное положение, что на земле господствует строгое мздовоздание. 11–25. Божественная премудрость, которая, по словам друзей, следует будто бы началам справедливости, сказывается на самом деле разрушительными явлениями – катастрофами. Иов.12:1 . И отвечал Иов и сказал: Иов.12:2 . подлинно, только вы люди, и с вами умрет мудрость! Речь Софара началась обвинением Иова в пустословии, – глупости. Сообразно с этим он и отвечает прежде всего на данный упрек. Ироническое замечание: «подлинно только вы – народ», – только вы достойны носить название людей (евр. «ам» – «народ»; ср. Ис 40.7, 42.5 ) и раз вы, единственные их представители, умрете, то исчезнет с лица земли и мудрость, свидетельствует, насколько Иов не согласен с обвинением Софара. Иов.12:3 . И у меня есть сердце, как у вас; не ниже я вас; и кто не знает того же? Оно сплошное заблуждение. Иов – такой же, как и друзья, человек; у него нельзя отнять «сердца», – способности к умственно-теоретической деятельности, в том числе и мудрости ( Быт 27.41 ; Втор 7.17 ; Притч 16.9 ; Сир 3.9 и т. п. ). По уму он нисколько не ниже их: известное им известно и ему. Иов.12:4 . Посмешищем стал я для друга своего, я, который взывал к Богу, и которому Он отвечал, посмешищем – человек праведный, непорочный. Не имея права отрицать ума, мудрости у Иова, Софар совершенно напрасно усвояет эти качества себе и друзьям. И действительно, что это за мудрость, когда они не в состоянии отличить грешника от праведника и благочестивого Иова сделали предметом насмешек? Истинно мудрый относится к горю, несчастью ближнего не с презрением и насмешками, а с полным участием. Смех над несчастьем – признак глупости ( Еккл 5.2–4 ). Иов.12:5 . Так презрен по мыслям сидящего в покое факел, приготовленный для спотыкающихся ногами. Мудрость друзей несостоятельна, как несостоятельны суждения тех лиц, которые никогда не бывали в темноте и тем не менее отвергают нужду в факеле. Таков смысл синодального чтения, переводящего еврейское слово «лаппид» выражением «факел», с каковым значением оно употребляется в Быт 15.17 ; Суд. 15.4 и в других местах (всего 13), и каковое усвояют ему Таргум, Вульгата и Лютер. Новейшие же экзегеты, – Фюрст, Делич, считают «лаппид» составленным из «le» «pia», полагают, что в данном стихе оно имеет абстрактный смысл, значение: «несчастие» (ср. Иов 30:24, 31:29 ; Притч 24.22 ), и сообразно с этим все место переводят так: «несчастие вызывает презрение в мыслях счастливого; оно (презрение) встречает спотыкающегося ногами». Переводимый таким образом пятый стих будет находиться в самой тесной связи с четвертым. Иов утверждает, что презрение, с которым относятся к нему его друзья, – обычное явление, общеизвестная участь праведника, презираемого и отвергаемого миром. |
| Иов.42:12 . И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние: у него было четырнадцать тысяч мелкого скота, шесть тысяч верблюдов, тысяча пар волов и тысяча ослиц. Ср. Иов 1.3 . Иов.42:13 . И было у него семь сыновей и три дочери. В отношении детей удвоения (ст. 10) нет (ср. Иов 1.2 ). Но так как умершие дети не считаются по ветхозаветному воззрению навсегда потерянными ( 2Цар 12.23 ), то, действительно, у выздоровевшего Иова детей оказалось вдвое более прежнего. Иов.42:14 . И нарек он имя первой Емима, имя второй – Кассия, а имя третьей – Керенгаппух. «Емима» (арабское «йемане») «голубица», «чистая, как голубка»; «Кассиа» «нежная, как благоухание кассии», «Керенгаппух» «нарумяненный рог», – грациозная не столько от природы, сколько от употребления румян (ср. 4Цар 9.30 , Иер 4.30 ; Иез 23.40 ), косметики. Иов.42:15 . И не было на всей земле таких прекрасных женщин, как дочери Иова, и дал им отец их наследство между братьями их. Именам дочерей Иова вполне соответствовала их наружность. По законам израильтян, дочери получали право на владение земельными участками лишь в случае отсутствия братьев ( Чис 27.8 ). Обычаи арабов ( Иов 1.3 ) были, очевидно, другие. Иов.42:16 . После того Иов жил сто сорок лет, и видел сыновей своих и сыновей сыновних до четвертого рода; Продолжительность жизни Иова до страданий неизвестна. Греко-славянский перевод определяет ее в 78 лет: «поживе же Иов по язве лет сто семьдесят всех же лет поживе двести четыредесять осмь». – «Видел сыновей своих», (cp. Иов 5.25 ) Иов.42:17 . и умер Иов в старости, насыщенный днями. Ср. Иов 5.26 ; Быт 25.8, 35.29 . За стихом 17 следует в греко-славянском тексте заимствованная из «сирской книги» приписка, указывающая генеалогию Иова («сын Зарефа, матери же Восорры, Исавовых сынов сын»), время и место жизни («быть ему пятому от Авраама»; «в земли убо живый Авситидийстей, на пределех Идумеи и Аравии») и отожествляющая его с Эдомским царем Иоавом. Как отсутствующая в переводах Акилы и Симмаха, она не может быть признана изначальною, а всего скорее может быть признана произведением какого-нибудь христианина. За это ручаются ее слова: «писано же есть паки востати ему (Иову), с нимиже Господь восставит и». |
| Иов.9:25 . Дни мои быстрее гонца, – бегут, не видят добра, Иов.9:26 . несутся, как легкие ладьи, как орел стремится на добычу. Жизнь внушает Иову одно лишь отвращение; желание ее продолжения неуместно. Наличною действительностью оно не поддерживается: в жизни Иова, протекающей так быстро, что с нею не может сравниться быстрота гонца, легкой сделанной из папируса лодки (евр. «ebeh»; cp. Ис 18.2 ) и орла ( Иов 7.7 ; Пс 89.10 ), нет ничего отрадного; все оно осталось позади. Иов.9:27 . Если сказать мне: забуду я жалобы мои, отложу мрачный вид свой и ободрюсь; Иов.9:28 . то трепещу всех страданий моих, зная, что Ты не объявишь меня невинным. Желание жизни можно поддержать искусственным образом, путем создания жизнерадостного настроения, путем подбадривания самого себя (ст. 27). Но и это невозможно ввиду факта страданий. Они – показатели божественного неотвратимого гнева (ст. 17–18), показатели того, что Бог считает Иова грешником и не освободит его от наказания. Иов.9:29 . Если же я виновен, то для чего напрасно томлюсь? Иов.9:30 . Хотя бы я омылся и снежною водою и совершенно очистил руки мои, Иов.9:31 . то и тогда Ты погрузишь меня в грязь, и возгнушаются мною одежды мои. Не желательна и жизнь в роли виновного. Она – «томление» (ст. 29), мучительное ожидание наказания. Последнее неизбежно ввиду невозможности виновному оправдаться пред Богом. Даже при наивысшей чистоте, подобной той, которая достигается омовением снежною водою ( Пс 50.9 ; Ис 1.18 ) и мылом ( «совершенно очистил руки мои», точнее «омыл руки с мылом»; ср. Иер 2.22 ), Бог признает его настолько нечистым, что к нему почувствуют отвращение одежды. Иов.9:32 . Ибо Он не человек, как я, чтоб я мог отвечать Ему и идти вместе с Ним на суд! Иов.9:33 . Нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас. Подобный, не подлежащий возражению со стороны Иова приговор – результат того, что он и Господь – две неравные судящиеся стороны. Бог – премудрое и неограниченное по силе существо; он – слабый, ничтожный смертный, не имеющий возможности что-либо ответить ни на одно из тысячи божественных слов (ст. 3), тем более освободиться от подчинения воле Господа (ст. 4). Конец такому соотношению мог бы положить посредник, третье незаинтересованное лицо, представитель правды, имеющий власть ограничить неправосудие Божие. Но его нет; нет и возможности выйти из роли виновного; нежелательно и продолжение жизни. |
| Иов.9:8 . Он один распростирает небеса и ходит по высотам моря; Иов.9:9 . сотворил Ас, Кесиль и Хима и тайники юга; Показателями божественного всемогущества служат далее распростертые, как свиток, небеса ( Ис 40.22, 44.24 ; Пс 103.2 ); возникающие по воле Господа морские бури ( Пс 106.25–26 ; Авв 3.15 ) и, наконец, созвездия северного и южного полушария: «Ас» – большая Медведица, «Кесиль» – Орион (ср. Ам 5.8 ), «Хима» («куча») – созвездие Плеяд и тайники юга – все звезды южного полушария. Иов.9:10 . делает великое, неисследимое и чудное без числа! Все приведенные Иовом факты составляют незначительную часть не поддающихся исчислению великих дел Божиих (ср. Иов 5.9, 26.14 ). Иов.9:11 . Вот, Он пройдет предо мною, и не увижу Его; пронесется, и не замечу Его. Иов.9:12 . Возьмет, и кто возбранит Ему? кто скажет Ему: что Ты делаешь? То же непостижимое и неограниченное всемогущество высказывается и в отношениях Бога к людям. Он поступает с ними без их ведома (ст. 11), тем более, не спрашиваясь их согласия или несогласия (ст. 12; ср. Ис 40.9 ; Иер 49.19 ; Иер 50.44 ); поступает единственно по собственному усмотрению (ср. Пс 77.38 ). Иов.9:13 . Бог не отвратит гнева Своего; пред Ним падут поборники гордыни. Не терпящая противоречий воля всемогущего Владыки попирает волю «поборников гордыни» (евр. «рагав»), всех гордых, надменных. Как видно из Пс 88.11 , Ис 51.9 «рагав» означает морских чудовищ, отсюда чтение LXX: « π υτο κμφτη κτη τ π ορανν», – " слякошася (смирились) под Ним кити поднебеснии». Иов.9:14 . Тем более могу ли я отвечать Ему и приискивать себе слова пред Ним? Иов.9:15 . Хотя бы я и прав был, но не буду отвечать, а буду умолять Судию моего. Пред лицом премудрого и непреклонного в своих определениях Бога, обращающего ни во что человеческие рассуждения, ничего не значат приводимые человеком соображения в доказательство своей правоты. Такого Бога можно не убеждать, а лишь умолять, просить, чтобы Он преложил гнев на милость. Подобный исход указывал Вилдад ( Иов 8.5 ), к нему склоняется и сам Иов. |
| «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию»,— сказал Он им тогда (Матф. 9:13). Такими «праведниками», оставшимися в результате своей праведности вне Христа, и были друзья Иова, отказавшиеся и от милости, и от Боговедения ради верности «преданьям старцев», столь любезным фарисейскому сердцу. С Богом, совершенно чуждым человеку, являющим Себя как безусловная внешняя власть, установление личных отношений невозможно. И в этом еще одно отличие веры друзей от веры Иова. Формально они поклонялись не метафизическому Абсолюту, а Тому же Самому личному Богу, что и Иов. Но фактически из их речей этого не видно. Для них Бог — только Шаддай (Вседержитель), один раз Он еще назван Творцом (Иов. 4:17). Разительное отличие их речей от речей Иова в том, что они ни разу не назвали Бога Его собственным именем — Яхве, как это делал неоднократно Иов (Иов. 1:21; Иов. 12:9; Иов. 28:28), и ни разу не обратились к Нему на Ты (сравни бесконечное употребление Ты в обращении Иова к Богу — главы 7,9,10,13,14,16,17,30,39,42). Для друзей Иова личностность Бога носит чисто декларативный характер. Ничего не убавилось и не прибавилось бы в их речах, если их Вседержителя заменила бы индийская «карма» или «нус» неоплатоников. Потому не странно, что для них такое же «безумие», как и для «эллинов», слушать рассуждения Иова о том, что Бог нанес ему личную обиду, «огорчил» его душу (Иов. 27:2). Вот, я кричу: «обида!» и никто не слушает, — в удивлении восклицает Иов (Иов. 19:7). Но удивление его напрасно: друзья и не могут его услышать, слова Иова для них непонятны, как чужой язык. Их Бог — олицетворенная беспристрастность, и в Его действиях не может быть никаких личных мотивов. Особенно заметно родство их веры с религиями безликого Абсолюта в тех местах, где друзья говорят якобы о справедливости Божией. Если присмотреться к их изложению теории мздовоздаяния, то можно заметить, что расплата за зло воспринимается ими как некое неизбежное следствие самих злодеяний. Злодей наказывает себя сам. По очереди все трое развивают этот основной кармический принцип. Елифаз: «нечестивый мучит себя во все дни свои, и число лет закрыто от притеснителя; звук ужасов в ушах его; среди мира идет на него губитель... Пусть не доверяет суете заблудший, ибо суета будет и воздаянием ему... |
| Сперва об Иове засвидетельствовано, что в то время он один был приятен Богу, а потом перечисляются в отдельности его добродетели: был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла (Иов.1:1). Откуда это явствует? говорит сатана. Я сделаю то, что ты испытаешь его. Как если бы кто-либо сказал: красота является от белил, румян и лазури, позволь мне отнять украшение, чтобы тебе видеть, как безобразно лицо, которое ты любишь, а тот уверенно сказал бы: иди и мой, как угодно, и оно явится еще красивее, — так же говорит и Бог: иди испытывай, и ты увидишь, что он окажется еще светлее. Он благосклонно говорит своему возлюбленному как бы так: не думай, что Я оставил тебя; Я не отнял любви и попечения, напротив, ради любви, сделал все, чтобы всем показать Свою любовь к тебе. Смотри также, что сказал Иов: Господь дал, Господь и взял (Иов.1:21), и: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? (Иов.2:10). Не желая, чтобы кто-либо злословил его Возлюбленного, — а иной мог сказать: в такие-то бедствия Он предал тебя, — Иов своей любовью устраняет проклятие: буди , говорит, имя Господне благословенно (Иов.1:22). Люблю, говорит, и не могу я злословить Его. Хотя в другом месте говорится: укоризна отнимает любовь, однако в данном случае не говорится об этом, но таковые обстоятельства кажутся безвредными. Не только были укоризны, но и тяжкие мучения, и они никоим образом не могли повредить ему; хотя он и говорил с жаром, но не по причине укоризны, а мольбы, мучительная же мольба была следствием полученной скорби. Тяжки следующие слова его: не обвиняй меня; объяви мне, за что Ты со мною борешься? (Иов.10:2); если я согрешил, то что я сделаю Тебе ? (Иов.7:20). Он сильно был опечален тем, что, стоявшие при нем, его ближние тогда готовы были думать, будто он не любит Бога, и Бог не любит его. Я, говорит, знаю, и Ты, Господи, знаешь, но кто их убедит? Настолько они считали его оставленным Богом. Подобным же образом Бог говорил Моисею: оставь Меня (Исх.32:10), прощаю по слову твоему (Числ. |
| Сперва об Иове засвидетельствовано, что в то время он один был приятен Богу, а потом перечисляются в отдельности его добродетели: был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла (Иов.1:1). Откуда это явствует? говорит сатана. Я сделаю то, что ты испытаешь его. Как если бы кто-либо сказал: красота является от белил, румян и лазури, позволь мне отнять украшение, чтобы тебе видеть, как безобразно лицо, которое ты любишь, а тот уверенно сказал бы: иди и мой, как угодно, и оно явится еще красивее, — так же говорит и Бог: иди испытывай, и ты увидишь, что он окажется еще светлее. Он благосклонно говорит своему возлюбленному как бы так: не думай, что Я оставил тебя; Я не отнял любви и попечения, напротив, ради любви, сделал все, чтобы всем показать Свою любовь к тебе. Смотри также, что сказал Иов: Господь дал, Господь и взял (Иов.1:21), и: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? (Иов.2:10). Не желая, чтобы кто-либо злословил его Возлюбленного, — а иной мог сказать: в такие-то бедствия Он предал тебя, — Иов своей любовью устраняет проклятие: буди , говорит, имя Господне благословенно (Иов.1:22). Люблю, говорит, и не могу я злословить Его. Хотя в другом месте говорится: укоризна отнимает любовь, однако в данном случае не говорится об этом, но таковые обстоятельства кажутся безвредными. Не только были укоризны, но и тяжкие мучения, и они никоим образом не могли повредить ему; хотя он и говорил с жаром, но не по причине укоризны, а мольбы, мучительная же мольба была следствием полученной скорби. Тяжки следующие слова его: не обвиняй меня; объяви мне, за что Ты со мною борешься? (Иов.10:2); если я согрешил, то что я сделаю Тебе ? (Иов.7:20). Он сильно был опечален тем, что, стоявшие при нем, его ближние тогда готовы были думать, будто он не любит Бога, и Бог не любит его. Я, говорит, знаю, и Ты, Господи, знаешь, но кто их убедит? Настолько они считали его оставленным Богом. Подобным же образом Бог говорил Моисею: оставь Меня (Исх.32:10), прощаю по слову твоему (Числ. |
| И в этот раз таким образом Иов не согрешил пред Богом — уста его не произнесли ничего хульного на Бога (Иов.2:7–10). Слух о несчастии, постигшем Иова, распространился по окрестным странам. Три друга его: Елифаз Феманитянин, Вилдад Савхеянин и Софар Наамитянин [ 2 ], осведомленные о злополучии его, собрались вместе, чтобы идти утешать страдальца, разделив его скорбь. Но, приближаясь к нему и не узнавая его, потому что лицо его представляло сплошной гнойный струп, они еще издалека от ужаса вскричали и зарыдали, разодрали каждый верхнюю одежду свою и в сильной горести бросали пыль кверху над головами своими. Семь дней и семь ночей провели они потом, сидя на земле насупротив своего друга и не промолвив ни одного слова, ибо видели они, что страдание его весьма велико и не находили средств утешить его в таком состоянии (Иов.2:11–13). Томительное молчание это было прервано самим Иовом. Он первый открыл уста свои: проклял день своего рождения и выразил глубокую скорбь о том, зачем ему дано было увидеть свет, который теперь покрыт для него мраком? Зачем дана ему жизнь, когда она для него является безотрадным мучением? — Ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня, — говорил страдалец, — и страшное, чего я боялся, то и пришло ко мне. Нет мне мира, нет покоя, нет отрады! (Иов.3:1–26). Тогда в разговор с ним вступили и друзья его, хотя своими рассуждениями, которыми они хотели утешить его, только еще более отравляли исстрадавшееся сердце его (Иов.21:34; 16:2 и дал.). По своему искреннему убеждению, по своей вере, что Правосудный Бог награждает добрых и наказывает злых, они почитали за неоспоримое и несомненное, что если кто подвергается несчастию, тот — грешник, и чем больше это несчастие, тем — значит — мрачнее его греховное состояние. Потому и об Иове они думали, что у него существуют какие-либо тайные грехи, которые он умел искусно скрывать (Иов.32–33 и др.) от людей и за которые Всевидящий Бог и наказывает их друга. Это они дали почувствовать страдальцу с самого начала своих разговоров и потом, в продолжении длинных своих рассуждений, убеждали его сознаться и раскаяться в своих преступлениях. Иов, в сознании своей непорочности при всей, по-видимому, убедительности речей, почитал себя внутренне далеким от того, чтобы признать их рассуждения справедливыми (Иов.27:1–7; ср. 10:17); со всею силою невинности защищал он свое доброе имя. |
|
|
