| Иов.18:7 . Сократятся шаги могущества его, и низложит его собственный замысл его, Иов.18:8 . ибо он попадет в сеть своими ногами и по тенетам ходить будет. Иов.18:9 . Петля зацепит за ногу его, и грабитель уловит его. Иов.18:10 . Скрытно разложены по земле силки для него и западни на дороге. Все проявления силы, могущества грешника будут сведены ни во что, и причиною этого являются его собственные дела (ст. 1). Сам того не замечая (ст. 10), он запутается в них, как птица в силках и западне (ср. Притч 5.22 ). Иов.18:11 . Со всех сторон будут страшить его ужасы и заставят его бросаться туда и сюда. Иов.18:12 . Истощится от голода сила его, и гибель готова, сбоку у него. Чем ближе гибель, тем сильнее становится ее предчувствие, и больше прилагается усилий к спасению ( «заставят его бросаться туда и сюда» – ст. 11). Но последнее невозможно: кругом грешника ужасы, – предзнаменования бедствий. Стремление избавиться от них только обессиливает его, как обессиливает человека голод: и гибель готова. Иов.18:13 . Съест члены тела его, съест члены его первенец смерти. Подготовляя себе гибель, нечестивый умирает в страшных мучениях. «Члены тела его, съест ...первенец смерти», т. е. тело его будет разрушено самыми страшными болезнями (ср. Ис 14.30 : «первенцы бедных» – самые бедные), в которых как бы концентрируется вся разрушительная сила смерти, подобно тому как в первенце концентрируется сила его родителей ( Быт 49.3 ). Иов.18:14 . Изгнана будет из шатра его надежда его, и это низведет его к царю ужасов. По точному переводу с еврейского первая половина данного стиха должна читаться так: «он будет изгнан из его шатра, который служил его безопасностью». Пораженный неисцелимою болезнью, нечестивый умирает («нисходит к царю ужасов» смерти, ср. Иов 10.21–22 ) в том самом шатре, живя в котором, он считал себя безопасным. Иов.18:15–21 . Наказание постигает не только самого нечестивого, но его жилище и семейство. Иов.18:15 . Поселятся в шатре его, потому что он уже не его; жилище его посыпано будет серою. |
| Иов.21:24 . внутренности его полны жира, и кости его напоены мозгом. Иов.21:25 . А другой умирает с душею огорченною, не вкусив добра. Иов.21:26 . И они вместе будут лежать во прахе, и червь покроет их. В подобной роли друзья выступают потому, что божественное мироправление следует совершенно иным началам. Оно не знает мздовоздаяния ни здесь на земле, ни по смерти. Один, т. е. нечестивый умирает в состоянии полного внешнего благополучия ( «в полноте сил своих»; ср. Пс 37.4, 8 ), со всеми признаками счастливо проведенной жизни (ст. 24; ср. Ис 58.11 ), другой – праведник сходит в могилу, испытав всю горечь обреченной на страдания человеческой жизни ( «с душою огорченною», ср. Иов 3.20, 7.11, 10.1 ). Для праведника и грешника не существует мздовоздаяния на земле, нет его и по смерти. Оба одинаково будут покоиться в могиле, сделаются добычей червей (ср. Иов 17.14 ; Еккл 9.2 ). Иов.21:27 . Знаю я ваши мысли и ухищрения, какие вы против меня сплетаете. Иов.21:28 . Вы скажете: где дом князя, и где шатер, в котором жили беззаконные? Возражением против высказываемого Иовом взгляда являются неоднократные заявления друзей, что одним из доказательств наказания грешников является гибель его жилища ( Иов 8.22, 15.34, 18.15, 21 ). Ввиду возможности повторения их и в настоящем случае ( «где дом князя?») Иов приводит ослабляющие силу этого соображения данные. Иов.21:29 . Разве вы не спрашивали у путешественников и незнакомы с их наблюдениями, Иов.21:30 . что в день погибели пощажен бывает злодей, в день гнева отводится в сторону? Ими являются свидетельства много видевших и слышавших путешественников, т. е. данные с оттенком всеобщности, повсеместности. Они удостоверяют, что нечестивый не подвергается бедствиям, ускользает от гибели. Иов.21:31 . Кто представит ему пред лице путь его, и кто воздаст ему за то, что он делал? И если сам Бог щадит грешника, то тем более никто из людей не осмеливается упрекать и обличать его в неправдах и наказать. Иов.21:32 . Его провожают ко гробам и на его могиле ставят стражу. |
| Иов.30:15 . Ужасы устремились на меня; как ветер, развеялось величие мое, и счастье мое унеслось, как облако. Хотя болезнь еще не погубила Иова, но результаты ее на лицо. Он в страхе от приближающейся смерти ( «ужасы устремились»; ср. Иов 18.14, 27.20 ); в зависимости от бедствий, былое величие и счастье исчезло (ст. 1, 11) бесследно, как ветер и облако (ср. Иов 7.9 ; Ис 44.22 ). Иов.30:16 . И ныне изливается душа моя во мне: дни скорби объяли меня. Далее, под влиянием страданий душа Иова полна горести и печали: «изливается душа моя» (ср. Пс 41.4–6 ; Плач 2.19 ), и нет надежды на ослабление скорби; она объяла, крепко держит его. Иов.30:17 . Ночью ноют во мне кости мои, и жилы мои не имеют покоя. Даже ночь не приносит успокоения (ср. Иов 7.3, 9 ): «ночь сверлит во мне кости мои» и «гложущие» (евр. «оркай»; ср. ст. 3; русс. «жилы»), т. е. черви (ср. Иов 7.5 ), не засыпают – не дают покоя. Иов.30:18 . С великим трудом снимается с меня одежда моя; края хитона моего жмут меня. Синодальное чтение представляет неточный перевод подлинного текста. Буквальный перевод его такой: «всемогуществом (предполагается, Бога) обезображена одежда моя; Он жмет меня, подобно воротнику хитона моего». Так как евр. «лебуши» ( «одежда моя») употребляется в значении «кожа» ( Иов 41.5 ), то Иов хочет сказать, что изъязвленная червями (ст. 17) и вообще болезнью его кожа приняла безобразный вид. Иов.30:19 . Он бросил меня в грязь, и я стал, как прах и пепел. Окрашенная в начале болезни в красный цвет, она стала теперь черною и чешуйчатою, приняла вид струпа землянистого, грязноватого цвета (Делич). Иов.30:20 . Я взываю к Тебе, и Ты не внимаешь мне, – стою, а Ты только смотришь на меня. Иов.30:21 . Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня. Иов.30:22 . Ты поднял меня и заставил меня носиться по ветру и сокрушаешь меня. Иов.30:23 . Так, я знаю, что Ты приведешь меня к смерти и в дом собрания всех живущих. Современное жестокое отношение Бога к Иову лишает его возможности надеяться на облегчение своего положения и в будущем (ср. Иов 7.5–10 ). Безучастный и равнодушный к молитве Иова (ст. 20; ср. Иов 19.7 ; ср. Иов 22.27 ), Бог по-прежнему дает ему чувствовать всю силу своего могущества (ст. 21; ср. Иов 10.16, 16.9, 19.11 ); постигшими бедствиями он схвачен, как сильным ветром, брошен на землю и смят (ст. 22). Естественным следствием всего этого, заключительным актом вражды будет смерть, – низведение в шеол – «дом собрания всех живущих» (ст. 23, ср. Иов 3.18 и д.). |
| Мало того, что так понятая борьба Иова с друзьями выставляет в сомнительном свете добродетельность героя книги, страдает еще и психологическая правдоподобность происходящего. Искушение действенно только тогда, когда внешний соблазн находит отклик в душе искушаемого. Перспектива умереть назло Богу, так, чтобы Ему было стыдно, могла быть достаточно привлекательной для Иова, только пока у него было еще достаточно сил и надежды на спасение. Уже к середине спора желание доказать что-то своим гордым уходом должно было угаснуть, поскольку эта типично детская реакция на обиду вообще имеет свойство исчезать при первом приближении смерти. Но Иову с самого начала был чужд этот самоубийственный пафос. У него было другое — скорбное недоумение «огорченной души» (Иов. 27:2). Если мы присмотримся к тем фрагментам в речах Иова, где он проклинает жизнь и призывает смерть, мы не найдем в них сосредоточенности и напряженности духа, необходимых для бунта. В них нет даже готовности умереть, а только смятение. Иов не знает, чего больше хочет — жить или умереть. Вот, в 7-ой главе Иов в который раз уже просит Бога о смерти: «и душа моя желает лучше прекращения дыхания, лучше смерти, нежели сбережения костей моих.» (Иов. 7:15) — ср.: «О, если бы благоволил Бог сокрушить меня, простер руку Свою и сразил меня!» (Иов. 6:9) Но в самом конце главы звучит робкая надежда на выздоровление: «И зачем бы не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего?» (Иов. 7:21) Точно так же в 10-ой главе мы находим уже знакомые выражения отчаяния: «Опротивела душе моей жизнь моя...» (Иов. 10:1); «И зачем Ты вывел меня из чрева? пусть бы я умер, когда еще ничей глаз не видел меня» . (Иов. 10:18). А в конце опять просьба о помиловании: «Оставь, отступи от меня,чтобы я немного ободрился, прежде нежели отойду... в страну тьмы и сени смертной...» (Иов. 10:20—21) Наконец, в 14-ой главе уже полногласно звучит нежелание Иова мириться со смертью. Как в 3-ей главе Иов сетовал на жизнь, так в этой главе он сетует на смерть. |
| Иов.16:13 . Окружили меня стрельцы Его; Он рассекает внутренности мои и не щадит, пролил на землю желчь мою, Иов.16:14 . пробивает во мне пролом за проломом, бежит на меня, как ратоборец. Молчать, т. е. согласиться с этими свидетельствами своей виновности Иов не может, не может потому, что бедствие пало на то время, когда он «был спокоен» (ст. 12), пользовался благоволением Божиим, несомненно был в Его очах человеком праведным (ср. Иов 29.1–6 ). В его руках нет неправды, отношения к Богу безупречны (ст. 17), и тем не менее Господь во время спокойствия «потряс» его (ст. 12), – сделал бедствия особенно ощутительными. Подобно борцу, схватывающему своего противника за шею, Он низринул его из состояния счастья в пучину бедствий (ст. 12). И до сих пор остается предметом, на котором Господь изощряет Свой гнев. Он поражает его стрелами (ст. 13; ср. Иов. 6:4 ), рассекающими внутренности, т. е. причиняющими страшные страдания бедствиями (ст. 13). С целью окончательно добить его Господь делает как бы окончательный приступ (ст. 14). Иов.16:15 . Вретище сшил я на кожу мою и в прах положил голову мою. Иов.16:16 . Лицо мое побагровело от плача, и на веждах моих тень смерти, В результате подобных отношений Бога к Иову последний находится в состоянии глубокой печали: траурная одежда, «власяница», не покидает его, полного ослабления ( «в прах положил голову мою» – ст. 15, буквально с еврейского «свернул мой рог в прах». Рог – символ силы. – 1Цар 2.1 ; Пс 74.5, 148.14 ). Лицо от постоянных слез приняло багровый цвет, а глаза, ослабленные печалью и затуманенные слезами, покрыты мраком, предвестником смерти. Иов.16:18 . Земля! не закрой моей крови, и да не будет места воплю моему. Иов невинен; молчать он не может. В то же самое время бесполезно обращаться с речью к Богу и друзьям: они не верят ему. Ввиду подобного положения дел он обращается с просьбою к земле, чтобы она «не закрыла его крови». Невинная, преступным образом пролитая кровь требует отмщения, особенно в том случае, когда она остается на поверхности земли ( Ис 26.21 ; Иез 24.7–8 ). Обращаясь к земле с просьбою, чтобы она не скрыла его кровь, не впитывала ее, Иов желает, чтобы по крайней мере она признала его невинным, заслуживающим отмщения, восстановления попранных прав, чего не хотят сделать Бог и друзья. – «Да не будет место воплю моему», в буквальном переводе: «да не будет подавлен вопль мой» (об отмщении); прежняя мысль, выраженная в иной форме. |
| И за пределами Израиля, люди служащие Господу, придерживались той же танатологии, что и патриархи. Св. Иов знал, что люди — это существа, «обитающие в храминах из брения, которых основание прах, которые истребляются скорее моли» (Иов. 4, 19). Если бы были правы сектанты, то было бы сказано, что люди — это «храмины из брения», но Елифаз, друг Иова, сказал, что они живут в телах, а не есть тела. Очевидно, что обитатель квартиры не есть сама квартира, так и душа, обитающая в храмине из брения, имеет иную природу, чем тело. Точно так же рассуждал и апостол Павел, говоря: «Знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный» (2 Кор. 5, 1). Т. е. мы — обитатели наших тел, и когда «внешний наш человек и тлеет, то внутренний день ото дня обновляется» (2 Кор. 4, 16). Тело умирает, а душа — бессмертна. Поэтому Иов и говорит, что «плоть его на нем болит, и душа его в нем страдает» (Иов. 14, 22). Но вернемся к ветхозаветной танатологии, описанной в книге Иова. Итак, тело — храмина, которая распадается от болезней и смерти, сам человек — его душа «нисходит в преисподнюю, откуда не выйдет и не возвратится в дом свой» (Иов. 7, 9-10; ср. Иов. 10, 21–22; 16, 22; 17, 13–16; 21,13; 24,19), «потому что, — как говорит свят. Кирилл Иерусалимский, — целый мир прешел и всякий дом разрушен. Как ему возвратиться в свой дом, когда земля уже новая, иная?» Но совершенно очевидно, что, по убеждению Иова, его ждет после смерти вполне сознательное и безрадостное существование. Да, его тело будет спать до конца неба (Иов. 14, 12), но следующий же стих говорит о надежде Иова на возвращение его из преисподней (Иов. 14, 13). В этом месте с ним будет покоиться надежда праведника на справедливость (Иов. 17, 16). Подробнее о представлениях Иова об аде мы коснемся в соответствующей главе. Еще одно описание природы смерти приведено в книге пророка Исаии. Царь Езекия, угодивший Творцу, смертельно заболел. И в этой болезни царь обратился со смиренной мольбой к Господу, Который и даровал ему еще 15 лет жизни. Эта молитва Езекии приводится в книге пророка Исаии. И вот, согласно убеждению этого благочестивого царя конец земной жизни представлялся исходом его нематериального «Я» из тела: «…Жилище мое снимается с места и уносится от меня, как шалаш пастушеский…» (Ис. 38:12) А о самой его душе он пишет: «Я сказал в себе: в преполовении дней моих должен я идти во врата преисподней; я лишен остатка лет моих» (Ис. 38:10). «То есть смерть в Ветхом Завете подразумевалась не совершенным уничтожением, но совлечением тела с души и снисхождением души в преисподнюю» . Кажется, учение царя Езекии (и пророка Исаии) кристально ясно, но и его, как мы увидим ниже, сектанты пытаются перетолковать по-своему и выдать за доказательство выдуманной ими доктрины смертности души. |
| Глава 37 Окончание речи Елиуя. 1–13. Описание грозы и других физических явлений. 14–24. Заключение. Иов.37:1–5 . Продолжение описания грома и молнии. На основании 2-го и дальнейших стихов догадываются, что Елиуй описывает грозу, разразившуюся в то самое время, когда он кончал свою речь. Иов.37:1 . И от сего трепещет сердце мое и подвиглось с места своего. Гроза с сопровождающими ее громом и молниею – предвестники предстоящего явления Бога ( Исх 19.9, 16–17 ), а оно вызывает в Елиуе, как и в других ветхозаветных людях чувство страха ( Ис 6.5 ; Иез 2.1 ; Дан 10.7–8 ). Иов.37:2 . Слушайте, слушайте голос Его и гром, исходящий из уст Его. Голосом Божиим является, по воззрению древних восточных народов, гром ( Пс 28 ), внимательно вслушаться в него и приглашает своих собеседников Елиуй. Иов.37:3 . Под всем небом раскат его, и блистание его – до краев земли. Звуками грома наполняется все воздушное пространство, а блеск молнии достигает пределов земли. Иов.37:4 . За ним гремит глас; гремит Он гласом величества Своего и не останавливает его, когда голос Его услышан. За молнией следует гром, и «он (блеск) не останавливается, когда голос Его услышан», т. е. за громом вновь – молния и т. д. Раскаты грома и появление молнии непрестанно чередуются. Иов.37:5 . Дивно гремит Бог гласом Своим, делает дела великие, для нас непостижимые. Заключительное замечание о грозе, указывающее на ее поразительный характер ( «дивно», ср. Пс 64.6, 138.14 ; Дан 8.24 ), величие Бога (ср. Пс 28 ) и служащее переходом к описанию других столь же чудных явлений. Иов.37:6 . Ибо снегу Он говорит: будь на земле; равно мелкий дождь и большой дождь в Его власти. Иов.37:7 . Он полагает печать на руку каждого человека, чтобы все люди знали дело Его. Иов.37:8 . Тогда зверь уходит в убежище и остается в своих логовищах. К ним принадлежит выпадение снега и обильного дождя в суровый период года, – между осенью и весною, с соответствующими последствиями для людей и животных: прекращением деятельности земледельцев и кочевников (в таком смысле употребляется евр. глагол «хатам» – «полагать печать» в Иов 9.7 ; Откр 20.2–3 ) и удалением зябнущих от холода зверей в берлоги ( Пс 103.20–22 ). |
| Как в 3-ей главе Иов сетовал на жизнь, так в этой главе он сетует на смерть. В 3-ей главе смерть рисуется ему как некое желанное убежище от страданий, как отрада и утешение; в 14-ой главе — как проклятье. Здесь Иов просит Бога уже о другом: «О, если бы Ты в преисподней сокрыл меня, и укрывал меня, пока пройдет гнев Твой; положил мне срок, и потом вспомнил обо мне!» (Иов. 14:13) Так по мере приближения смерти Иов, вглядывающийся в нее как в предстоящую неизбежность, все менее склонен видеть в ней выход. С развитием болезни Иова все более предпочтительным становится третий образ богоотступничества. Библейские критики очень правы, когда полагают, что друзья Иова в древней легенде могли играть роль искусителей. Не правы они, когда думают, что в каноническом тексте друзья играют другую роль. Друзья искусителями так и остались. Спор Иова являет собой не постыдную и достойную умолчания картину падения праведника, а захватывающее описание титанической борьбы и победы Иова в последнем и самом тяжелом испытании. Вообще Иов искушался троекратно, по образу искушения Христа в пустыне. В первом искушении сатана испытывал пристрастие к земным ценностям. Сыну Божьему было предложено употребить духовные дары на извлечение материальной пользы: «если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами» (Мтф. 4:3). Он должен был засвидетельствовать, кому Он служит — Богу или маммоне. От Иова требовалось то же самое. До сих пор у Иова не стояло такого выбора: Бог, которому он поклонялся, был одновременно и податель богатства. Могло оказаться, что под видом служения Богу Иов давно служит богатству, тому, что в новозаветное время обозначалось сирийским словом маммона. Собственно, в этом и был уверен сатана, когда просил у Бога разрешения испытать Иова: «разве даром богобоязнен Иов?» (Иов 1:9). Испытание должно было выявить корыстные мотивы в богопочитании Иова. Но сатана ушел ни с чем. «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» (Иов. |
| «Он царь над всеми сынами гордости» (Иов. 41:26) — так заканчивает Он описание второго. Тема вражды не сходит с уст Божиих: «Только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой» (Иов. 40:14), «возьмет ли кто его... и проколет ли ему нос багром?» (Иов. 40:19), «клади на него руку твою и помни о борьбе...» (Иов. 40:27) и т.п. Здесь Бог уже не полновластный хозяин и не благой попечитель. Его роль другая, и какова она — с первого взгляда не разобрать. Но есть одно место в этой речи, которое, словно ключ от заветного ларца, раскрывает нам вдруг все ее прикровенное богатство. Описание чудовищ предваряется следующим обращением Господа к Иову: «Ты хочешь ниспровергнуть суд Мой, обвинить Меня, чтобы оправдать себя? Такая ли у тебя мышца, как у Бога? И можешь ли возгреметь голосом, как Он? Укрась же себя величием и славою, облекись в блеск и великолепие. Излей ярость гнева твоего, посмотри на все гордое, и смири его. Взгляни на всех высокомерных, и унизь их, и сокруши нечестивых на местах их. Зарой всех их в землю, и лица их покрой тьмою. Тогда и Я признаю, При беглом знакомстве с книгой Иова эти стихи могут и не показаться странными. Господь продолжает смирять гордеца Иова, в качестве приема используя вызов к борьбе. Но тот, кто читал книгу внимательно, сразу уловит несоответствие последней фразы процитированного отрывка всему развитию действия. Если бы Иов когда-нибудь порывался сам себя спасти или хоть как-то, пусть неявно, выражал веру в могущество человека, в способность человечества собственными силами, без Бога, устроить свою жизнь на земле, тогда все, действительно, было бы просто. Но Иов говорил как раз обратное: «Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями», он «убегает как тень» (Иов. 14:1—2), жизнь его — «дуновение», редеет и уходит, как облако (Иов. 7:7—9). Где уж тут горьковское «человек звучит гордо»! Иов более всего далек от гуманистического самовозвеличивания, от желания доказать Богу, что его — Иова — десница «может спасать» его. |
| Глава 6 Ответная речь Иова на речь Елифаза. 1–7. Естественность ропота. 8–27. Желание смерти в виду невозможности переносить страдания, особенно без поддержки со стороны друзей. 28–30. Просьба к друзьям внимательнее, вдумчивее отнестись к его речам. Иов.6:1 . И отвечал Иов и сказал: Иов.6:2 . о, если бы верно взвешены были вопли мои, и вместе с ними положили на весы страдание мое! Иов.6:3 . Оно верно перетянуло бы песок морей! Оттого слова мои неистовы. Так как Елифаз начинает свою первую речь с упрека Иову в малодушии ( Иов 4.5 ), то последний и старается прежде всего освободиться от подобного обвинения. Его «слова неистовы» (« ματ φαλα» LXX – злы; » λγοι κατπικροι« Симмаха – полны горечи, но ни в каком случае не «вздорны», «неразумны», как переводит Делич, ср. ст. 28–30); они полные горячности, раздражительности (ст. 1, евр. «каси», « ργ» LXX ср. Иов 5.2 ), но это вполне понятно. Жалобы Иова естественны в виду необыкновенных страданий; своею тяжестью они превосходят тяжесть песка морского ( Притч 27.3 ; Сир 22.15 ), неисчислимее этого последнего ( Быт.22:17, 32:12, 41:49 ; Иер 33.22 ; Авв 1.9 ). Поэтому если сравнить его нетерпеливость, горячность с бедствиями, то она окажется по сравнению с ними малою. Иов.6:4 . Ибо стрелы Вседержителя во мне; яд их пьет дух мой; ужасы Божии ополчились против меня. Причина столь необыкновенных страданий в том, что против него, Иова, восстал сам Бог . Он, как «ратоборец» ( Иер 20.11 ), причиняет ему такие страшные страдания, какие наносятся отравленными, «палящими» стрелами ( Пс 7.14 ). Иов.6:5 . Ревет ли дикий осел на траве? мычит ли бык у месива своего? Иов.6:6 . Едят ли безвкусное без соли, и есть ли вкус в яичном белке? Иов.6:7 . До чего не хотела коснуться душа моя, то составляет отвратительную пищу мою. Образное выражение мысли об естественности жалоб. Если неразумные животные (осел и бык) не выражают недовольства без причины, то тем более не сделает этого человек, существо разумное. Как неприятен без соли хлеб и яичный белок, так неприятны и жалобы. И если тем не менее Иов жалуется, то, очевидно, потому, что вынужден. Вынужден же он тем, что все время живет невыносимо тяжелою ( «отвратительною» – ст. 7) мыслью о постигшем горе, возможности которого даже не представлял ( «не хотела коснуться душа моя») в дни былого счастья ( Иов 29.18–20 ). |
|
|
