| 131 Стефан, о котором здесь говорит Киннам, был не сыном, а братом Гейзы, как это явствует ниже (кн. 4) из слов самого Киннама и из свидетельства Радевика (L. 3, с. 12), где сказано, что Стефан, домогаясь царской власти, от брата отправился к императору Фридерику, а Фридериком препровожден был в Грецию. Carol. du Fresne in h. I. 132 Город в Македонии, на реке Лидии, по латинскому произношению Береа, по турецкому – Боор. Hoffman. Lex. 133 Император Фридерик в это время уже был женат на дочери Диепольда, Адели, но развелся с ней и, задумав вступить во второй брак, отправил послов к Мануилу просить себе в супружество дочь Исаака Севастократора. Мануил соглашался на предложение и свое согласие высказывал через особое от себя посольство, но Мануиловы послы нашли Фридерика женатым уже в другой раз и даже представлялись императрице. Otho с. 20, 31. 135 Роберт Басавила был сыном тетки короля Вильгельма. Вильгельм, желая облагодетельствовать всех своих родственников, дал Басавиле Лорительское графство, но он вскоре затеял заговор против короля, стал домогаться сицилийского престола и за то впоследствии сослан был в ссылку, где и находился до самой смерти Вильгельма, а после смерти последнего был возвращен. Tyrius. L. 18, с. 2. Ioannes Beraldi. L. 4, Chron. Casauriensis. 136 Песхара – Piscaria – крепкий замок между Атрией и Ортоной, при устье реки того же имени, впадающей в Адриатическое море. Он построен на основаниях древнего Атерна, о котором упоминает Paulus Diac. L. 2. Rerum Longob. с. 20. Carol. du Fresn in h. I. 138 Об итальянской войне Мануила говорят Faleandus, Otho Frising. L. 2, с. 29. Will. Tyrius. L. 18, с. 2, 7 et 8 et alii. Стер прибавляет, что в этой войне погибло греков до 40 тысяч. 142 Ричард – граф Андрии, или Антра, города салентинского. Его не должно смешивать с графом острова Андры, о котором упоминает Robertus de Monte А. 1155. 147 Ныне Bitonto, город епископский, между Рубами и Баром, у Антонина называется Будрунтом или Бутунтом. Hoffm. lex. 148 Мальфет, ныне Malfetta и Мельфатта, на морском берегу, в 3 милях от Ювенанта. Carol du Fresn. ad h. I. |
| 231 Об отравлении Стефана в Зевгмине говорят также Nicetas et Tworoczius u omhocяm это событие к 1173 году, к 5 числу апреля. 232 Это был, вероятно, некоторый род колдовства – τεφραμαντεα или σποδομαντεα, о чем см. Delrii I. 4. Disquis. magicar. quaestion. 17 sect. 1; потому что женщина сопровождала это приговорами. 233 Тот Андроник Фервин, который некогда управлял Киликией и раздражил Тероза. См. выше стр. 133–136. 234 Приморская Далмация, которую называют также Белой Кроацией, имела своих правителей, или топархов, и столицей их была Салона – место рождения Диоклитиана Августа. Не говоря о прежних правителях этой страны, считаем нужным заметить, что в описываемый здесь период Далмациею управлял Золомир, или Зюльмир, о котором упоминает папа Григорий VII. Он женат был на дочери венгерского короля Белы I, сестре Гейзы II u Bлaдucлaba, и, не оставив детей, завещал Далмацию своей жене, а она передала ее в наследство брату Владиславу. На этом венгерские короли основывали свои права на Далмацию и Кроацию. По этой же причине гунны назначали сии области в наследство зятю Мануила Беле, или Алексею. 235 Небольшой остров у берегов Далмации, с городом того же имени. Славяне называют его Трогиром. Hoff. Lex. 237 Сильная крепость в Далмации на берегу Адриатического моря, недалеко от древней Салоны, или нынешней Тузлы, по-славянски Сплит. Hoff. Lex. 238 Народом какцикийским Киннам называет, по всей вероятности, одну из кроатских триб, которых Люций считает двенадцать. Hist. Dalmat. L. 4, с. 46. 239 Диоклеей называется целая область Далмации (Сербии). Бывший в ней главный город Диоклея, как говорит Константин Порфирородный, основан Диоклетианом; у Птоломея называется он Doclea, а сербы прозвали его Дуклей. Дукля оставалась городом знаменитым до самого вторжения турков; он лежит при впадении Зеты в Мораву. Из развалин его, по сию пору называемых Дуклян-град, образовалось нынешнее местечко Подгорица. Шафарик. Т. II. Кн. 1. стр. 450. 240 Кардон у Киннама есть то же, что Скидар, во время римлян Скодра, а ныне Скадр, город при слиянии Бояны и Дримца, столица сербского короля Вълкана (1089–1105. Шафарик. Т. II. Кн 1. стр. 452). |
| 1095 В других списках читается «maritima Rutenorum», т. е. «побережье Руси». Разночтение объясняется тем, что Оттон Фрайзингенский в данном случае опирается на «Хронику» Эккехарда, где речь идет о «Русском море» (см. 26/3 и соответствующий комментарий). Чтение «побережье Скифии» восходит к оригиналу Оттона и, являясь ученой антикизацией, в то же время ближе к истине, чем «побережье Руси» позднейших редакторов, которые формально приблизили текст к его источнику, но фактически допустили ошибку: достигнув берега «Русского моря», крестоносцы отнюдь не достигли «побережья Руси». 1099 Умерший в декабре 1135 г. король Генрих I, младший сын Вильгельма Завоевателя, не оставил мужского потомства. Знать избрала преемником Стефана, графа блуаского, сына Аделы, сестры Генриха I, но дочь последнего Матильда, вдова германского императора Генриха V и супруга анжуйского графа и нормандского герцога Готфрида (Жоффруа) V Плантагенета, предъявила свои права на английский трон. Ее сын стал под именем Генриха II первым английским королем из династии Плантагенетов после смерти в 1154 г. короля Стефана. 1103 Герцог Альмош – младший брат короля Кальмана (оба были сыновьями венгерского короля Гезы I). Кальман подозревал его в заговоре и ок. 1113 г. ослепил вместе с сыном (будущим королем Белой II). Правивший после Кальмана сын Иштван II, не имея мужского потомства, был вынужден объявить слепого Белу престолонаследником. 1104 Второй женой Кальмана в 1112 г. стала Евфимия, дочь переяславского (тогда) князя Владимира Всеволодовича Мономаха, так что хронист отчасти заблуждается, говоря задним числом о «короле Киева». О дальнейшей судьбе Евфимии см. 37, примеч. 928. Эта история нашла отражение в венгерской историографической традиции (см. 63, примеч. 1882–1885). 1105 См. примеч. 1102. Тронная форма имени «Калоиоанн» происходит от обычного «Иоанн» путем присоединения греч. καλς «красивый»; таким образом, ее можно было бы перевести как «Красноиоанн». Иоанн II, безусловно, хотел использовать Бориса в своей венгерской политике, чем и объясняется брак с лицом сомнительного происхождения (неуверенность отразилась и в тексте Оттона: «про которого говорили, что он также был сыном Кальмана»). Впрочем, хронист был родным братом графа Адальберта, союзника Белы II (см. примеч. 1109), и потому мог быть тенденциозен. О браке Бориса с родственницей императора Uoahha II сообщает и историограф Комнинов, современник событий, Иоанн Киннам (Бибиков 1997. С. 52, 63). |
| Когда же тот прибавил: «Подожди только меня – и я последую за тобой против варваров», царь отвечал: «После схватки я, даст Бог , скоро приду к тебе. Теперь же у меня иное на уме: мной овладело сильное желание показать свое мужество». Сказав это брату, он полетел на врагов. Так было здесь с царем. Между тем помещенные, как сказано, в засадах немедленно послали от себя одного из чиновных лиц, по прозванию Котерц, осведомиться, в каком положении его дело; а царь этого посланного тотчас отправил к пославшим с приказанием, чтобы они с наивозможной скоростью сами шли к нему. Потом он сделал перевал через ближайший холм и встретился с целым персидским отрядом, состоявшим из пятисот человек, позади которого невдалеке со всем войском шел султан. Как скоро увидел он этих неприятелей, тотчас бросился на них с копьем наперевес и многих поверг на землю, а прочие будто онемели и стояли как вкопанные. Между тем как это происходило, появились вблизи и силы римлян, которые прежде, как сказано, скрывались в засадах, а теперь шли к царю по упомянутому его требованию. Заметив это, персы отделили один отряд своего войска и велели ему зайти в тыл царю, чтобы не допустить к нему наступающих римлян, ибо думали, что теперь-то попал он в их сети. Так действовали персы; а царь, опершись на воткнутое в землю копье, отдавал приказ Пупаке, который тогда находился при нем, чтобы он строго наблюдал, как бы персам в самом деле не удалось отрезать римлян от ближнего холма и таким образом поставить его в совершенно безвыходное положение. Но Пупака, советуя противное тому, чего хотелось царю, говорил: «Полно слишком отважничать, государь, полно! Не видишь ли, какой беде можем мы подвергнуться? Подумай, наконец, о собственном спасении». Высказав это и еще больше этого, он не мог, однако же, убедить царя и пошел исполнять его приказание. А царь между тем, так как бежать ему было нельзя, не обесчестив себя, вопреки внушениям Пупаки снова наскакал на врагов и, убив одного из них, а на прочих наведя страх, воспользовался этою минутою и поднялся на один пригорок, куда в то же время подоспели к нему несколько римлян и впереди всех Иоанн, которого как братнего сына впоследствии почтил он достоинством протосеваста. |
| Таким образом, непосредственные участники Первого крестового похода воспринимались своими современниками-ромеями как полуварвары, вызывающие страх и удивление, но вовсе не желание подражать представлениям о священной войне и разделять их религиозно-завоевательный энтузиазм. Об этом свидетельствует, например, осада Никеи в 1097 году. Жители этого города, совершенно недоверяя своим западным «освободителям», предпочли тайно договориться с представителем императора и сдать город именно ему. Все дальнейшие сложности переговоров между лидерами крестоносцев и ромеями свидетельствуют, что обе стороны воспринимали друг друга как исключительно временных и ситуативных союзников. Провозглашенная Урбаном II идея совместной священной войны против мусульман оказалась мертворожденной. После Никеи ромеи и латиняне предпочли дистанцироваться друг от друга, византийские отряды двинулись по линии побережья, отвоевывая города Анатолии – Смирну, Эфес и др. Крестоносцы же устремились вглубь Малой Азии, где после победы над войсками сельджуков у Дорилеи почти не встретили сопротивления. Успех Первого крестового похода привел к образованию на Ближнем Востоке католических государств, оказавшихся один на один с большим числом совершенно незнакомых проблем. Естественным их союзником, несмотря на взаимные обиды и разногласия, стала Византия. Поэтому в XII веке связи латинян с Константинополем стали укрепляться, равно как и Романия была заинтересована в союзе с ними против общих врагов. Политику Алексия Комнина, воспользовавшегося ослаблением сельджуков для отвоевания большей части Малой Азии, продолжил его сын Иоанн. Он смог поставить под контроль правителей Киликии, получив выход к Сирии и прямой доступ к Антиохии. Попытка подчинить этот город, заставив Раймонда признать договор 1097 года, не удалась 334 , поэтому ему пришлось довольствоваться заключенным чуть ранее союзным договором 335 . Европейские рыцари сопровождали его в походах, так, Иоанн Киннам сообщает об участии итальянских рыцарей в качестве союзных войск в балканских войнах 336 . При этом они пользовались большим уважением, что вполне соответствовало их ожиданиям. Об этом, например, свидетельствует эпизод, случившийся во время осады Неокесарии: «Однажды, перед наступлением сражения с персами, царь, увидев, что у знаменитого итальянского всадника нет лошади, приказал стоявшему подле него племяннику Иоанну сойти с арабского коня, на котором он сидел, и отдать его итальянцу, зная, что у племянника нет недостатка в лошадях» 337 . |
| 8 . Таким образом Аназарб был покорен римлянами. Между тем Раймунд и Балдуин, управлявший в то время Моравсией, пока еще беды не было перед глазами, собрав достаточное войско, шли в Палестину, чтобы избавить тамошнего короля от опасности, потому что соседние с Палестиной сарацины, одержав над ним победу, осадили его в крепости Монтеферрасе 18 , в которой он заперся. Царь же, овладев Аназарбом, пошел к крепости Баке; а когда начали боявшиеся за Антиохию собираться в этот город, римское войско, отложив осаду Баки, стало лагерем на текущей через Антиохию реке. Антиохийцы, полагаясь на прочность своих стен и на другие ручательства в безопасности, сперва были неустрашимы. Поэтому когда во время долговременной осады некоторые военные люди – что в большом войске часто случается – прокрадывались в ближайшие к городу сады и рвали плоды, они внезапно выбегали из города и многих убивали; а как скоро это бывало замечаемо и римские воины поспешно прибегали на помощь, они торопливо уходили в ворота, бросая в бегстве многих из своих товарищей. Но после, увидев, что римляне собираются к приступу, обнаружили они величайшую трусость, так что Раймунд часто сам выходил к царю и докучал ему предложением сдачи города, с тем чтобы царь был и назывался господином его, а он только правителем от царского имени. Делая такое предложение, он сперва получал отказы и возвращался без удовлетворения; а потом, через несколько дней, когда по этому делу было совещание 19 римлян, допущен был и он к тому, о чем сказано, и латинские войска вместе с так называвшимися у них братствами 20 и областными поселенцами присоединились к царю. Это-то здесь происходило. После сего царь Иоанн, никак не желая столь благоприятные обстоятельства упустить без пользы, двинулся с упомянутыми войсками в Верхнюю Сирию, взял в ней по праву войны крепость Пизу и, овладев великой добычей, препроводил ее в Антиохию со множеством пленных, над которыми власть вверил Фоме, человеку незнатного происхождения, однако же с детства состоявшему, кажется, в числе царских письмоводителей; сам же пошел в древний и весьма важный город Берию. |
| Потом в Киликии кончил жизнь сам царь, и Мануил взошел на царский престол. Стоит рассказать и о том, как Иоанн умер. Однажды, выехав на охоту, встретил он огромного кабана, каких много питают земля киликийская и горы Тавра. Видя, что он наступает, царь, как рассказывают, взял в руку копье и ударил его. Но когда наконечник копья вонзился в грудь зверя, он, разъяренный ударом, сделал такой натиск вперед, что рука царя от сильного противодействия ему вместо прямого направления повернулась назад и нажалась на висевший у него за плечами колчан, наполненный стрелами. Через это у самого сгиба кости острием стрел произведена рана, и из раны вытекла кровавая пена. Тогда на рану наложили тонкую кожицу, которую многие называют попросту стягивающим пластырем (EQ o(ε;’)κδηρEQ то есть чтобы он стянул стенки разреза и закрыл рану для предотвращения воспаления и боли. Но впоследствии это-то и было причиной воспаления, потому что яд, с острия стрелы быв принят внутрь и сжат под кожицей, перешел в другие части тела. Впрочем, это произошло после, а тогда царь не чувствовал еще никакой боли, так что для него накрыт был стол и он сел обедать. В продолжение обеда стоявшие тут сыны врачебной науки, увидев пластырь, спросили о причине раны и убеждали царя тотчас снять с руки накладку. Но он сказал, что это средство затянет рану и что ему не представляется ничего, что могло бы произвести опухоль и воспаление. Однакож, едва успел он заснуть после обеда, как вдруг поднялись острые боли и на руке явилась опухоль. Тогда сошлось все общество врачей и начало решать вопрос, что нужно делать. Одни признавали необходимым разрезать опухоль 24 ; другие находили ее еще не созревшей и советовали подождать, пока она сделается мягче. Но, видно, уже надлежало быть беде – и мнение в пользу операции пересилило. Когда опухоль разрезали, она сделалась еще больше, и рука была перевязана. С этой минуты душу царя начала уже потрясать мысль о смерти, особенно потому, что он не успел совершить путешествия в Палестину, которое обещался некогда предпринять, страдая болезнью, и для того сделал золотую, в двадцать талантов лампаду, чтобы принести ее в дар иерусалимскому храму. |
| Итак, Алексей с одним римским войском пришел к Дунаю и, как бы готовясь здесь к переправе, навел на гуннов страх; а Ватаца вторгся в гуннскую землю из указанных мест и, беспощадно опустошая и разрушая все попадавшееся, умертвил множество людей и не меньше взял их в плен; кроме того, пригнал оттуда целые табуны лошадей и других животных и возвратился к царю. Но царь. желая нанести врагам и вторичный удар, опять выслал против них войско и приказал напасть с горных возвышенностей на принадлежащую гуннам Тавроскифию. Этим войском предводительствовали Андроник Лампарда, Никифор Петралифа и некоторые другие. Но над всеми был поставлен Иоанн Дука, о котором я уже много раз упоминал. Они, в непродолжительное время совершив путь на пространстве нескольких десятков миль, по местам непроходимым и странам безлюдным, вторглись в землю гуннов и, нападая на многие весьма многолюдные деревни, захватили большое количество добычи, умертвили много народа, а еще больше взяли в плен. Собираясь же удалиться оттуда, водрузили там медный крест и сделали на нем следующую надпись: 4 . В то самое время, как это происходило, прибыл в Сардику австрийский герцог Эрик (Генрих) с женой своей, племянницей царя, Феодорой 252 . Цель приезда была примирить с царем короля алеманов Фридерика и просить его о прекращении войны с гуннами. Фридерик, как я уже говорил в прежних книгах, от противодействия ему царя едва не лишился власти над Римом, когда римский архиерей согласился восстановить древний обычай; испытал также много и других неприятностей, когда царь стал способствовать к восстанию против него тамошних народов. Посему еще несколько прежде, находясь в затруднительных обстоятельствах и желая привлечь на свою сторону царя, он отправил к нему посольство и, прося его дружбы, обещался, как сказано, идти вместе с ним против гуннов. Но как скоро переговоры царя с папой о власти над Римом рушились, оттого что царь домогался, чтобы престол царства Римского опять оставался в Византии, а папа не соглашался на то и требовал 253 , чтобы он царствовал в Риме,– ободренный этим, Фридерик опять обнаружил неприязненное расположение и, решившись вторгнуться в римскую землю, с каким-то варварским безумием начал даже делить ее между своими. |
| Каломан и Армении причинил много вреда, а сам потерпел еще более. Около того времени приходил в Византию с большой свитою правитель саксонцев 272 , народа весьма многочисленного и богатого, с целью примирить с царем алеманского короля (так как они сильно подозревали друг друга) и, исполнив то, для чего приходил, возвратился восвояси. В это время, подчиняясь влиянию венетов, задумали отложиться и сербы; а в земле гуннов, по смерти правившего ею Стефана, произошло большое волнение. Побуждаемый этими обстоятельствами, царь едет в Сардику. В бытность его там гунны отправляют к нему послов и просят его прислать к ним в короли Белу, так как по смерти Стефана право на престол принадлежит ему. Бела сперва назначаем был в зятья царю, как я уже и прежде сказал, но когда закон родства возбранил это, он женился на сестре Августы 273 и потому, нареченный кесарем, через таковой титул возвысился над прочими византийскими вельможами. Провозгласив его наконец гуннским королем, царь отпустил его вместе с женой в землю гуннов и взял с него клятву, что он будет до конца жизни соблюдать выгоды царя и римлян. Со стороны царя сопровождали его особы, долженствовавшие возвести его на престол, именно Иоанн, протосеваст, и другие знаменитые лица. Утвердив Белу на престоле, царь направил путь к сербам, чтобы отплатить им за дерзость. И вот чему я всегда удивляюсь: прежде чем собралось все войско, он, с немногими тысячами вступив в страну через крутые и утесистые места, поспешил сразиться с архижупаном 274 . Этот, несмотря на то что под его управлением было бесчисленное союзное войско, убежал в самом начале сражения и, когда страх овладел его душой, отправил к царю послов просить прощения в своих проступках; не могши же получить его, просил по крайней мере безопасного к нему доступа. Когда царь согласился на это, он подошел к престолу с непокрытой головой, с руками обнаженными по локоть, босыми ногами, с веревкой на шее, с мечом в руке и предавал себя в полное распоряжение царя. Тронутый этим, царь отпустил ему вину и, окончив с успехом это дело, вышел из Сербии в сопровождении архижупана. |
| Это и было сделано: монополитам дан был месяц сроку. 6 . Таковы были дела римских военачальников. Между тем Басавила, теснимый уже сицилийским войском, послал к ним письмо и просил их скорее помочь ему. Когда же они на его просьбу не обратили внимания, он отправил к ним и второе письмо о том же предмете. Но римляне по-прежнему отказали ему, говоря, что пришли сюда от царя не для соратования Басавиле (это не входило и в условия их с Басавилой), а для того, чтобы при его помощи добыть царю Италию. Так ответили они Басавиле, а он тем не менее приступал к этим людям и говорил, что находится в последней крайности. Тогда, посудивши между собой, военачальники из Бара пришли в город Бутуту 147 , находившийся на расстоянии дня пути для человека вооруженного, и, так как распространилась молва, будто Басавила затевает предать римлян Ричарду, который тогда еще был жив, сочли нужным связать его вторичной клятвой, а когда это было сделано, оставили всякое относительно него подозрение. В это время царь прислал в Италию флот с массагетскими, германскими и вместе римскими всадниками. Массагетами управлял Иоанникий, которого звали Критоплом, германцами – Александр, родом лонгобард, человек весьма преданный римлянам и видам царя. Над всеми же начальствовал Иоанн, по прозванию Ангел. Узнав об этом и о том, что римское войско идет против него с целью осадить Антр и захватить тамошнюю землю, военачальник Вильгельма ушел оттуда со всем своим войском в довольно безопасный город Мальфет 148 , а римляне рассудили покорить себе подчиненный тому Ричарду, крепкий и вообще не легкодоступный замок Боск. В этом замке Ричард, по чрезмерному хвастовству, содержал разного рода животных в особых для каждого помещениях, чтобы без труда охотиться, когда захочет. Итак, Дука с несколькими из своих отправился обозреть тот замок и когда был близ него, находившиеся внутри смело вышли из замка и, проникнув в середину его отряда, четырех воинов ранили, хотя оставили на месте и двух своих. Дело доходило уже до рукопашного боя; но римляне, с обычной им храбростью став дружно, отразили неприятелей. |
|
|
