| Владыка Иеремия стремился поставить духовную семинарию в те же условия, в каких была созданная в 1837 году в Ставрополе Кавказская областная гимназия. Он решил ввести обучение осетинскому и калмыцкому языкам, отказавшись от первоначального замысла преподавания черкесского языка, т. к. религиозная нетерпимость адыгейцев и чеченцев исключала возможность думать в то время об их христианском просвещении. Между тем осетины, калмыки и другие народы гораздо легче поддавались воздействию православных миссионеров. Особое внимание владыка Иеремия уделял учреждению казенных стипендий для духовного образования детей горцев. Уже с первых лет открытия Кавказской семинарии в ее стенах можно было встретить осетин, грузин, абхазцев и калмыков. Владыка Иеремия считал даже возможным обучать в семинарии пленных горских детей, чтобы готовить таким образом миссионеров для проповеди христианства среди горских народов. Любопытно отметить, что за счет вдовы генерала Лещенко в духовной семинарии воспитывался горец, взятый в плен ребенком и получивший фамилию Горыч. Впоследствии он служил священником в одной из закубанских станиц. Тем не менее, пока шла Кавказская война, фанатический мюридизм не позволял распространять и восстанавливать христианство среди горцев Северного Кавказа. Эта возможность возникла лишь после пленения в 1859 г. имама Шамиля. Одну из первых своих поездок по обозрению епархии, насчитывавшей до 200 приходов, владыка Иеремия начал с Черномории. К тому времени там имелось уже 63 церкви и 2 молитвенных дома. Будучи в 1844 г. на торжествах в честь 50-летия Черноморского казачьего войска, владыка Иеремия горячо заинтересовался состоянием Екатеринодарского духовного училища, поддержав мысль об его преобразовании в уездное училище. К сожалению, этот замысел был осуществлен лишь много лет спустя – в 1858 г. при епископе Игнатии Брянчанинове . Владыка Иеремия сделал строгий выговор Екатеринодарскому духовному правлению за отказ дать смотрителю училища В. Золотаренко сведения о детях, подлежащих определению в учение, и обязал ежемесячно доносить ему о состоянии училища. |
| Из таких особенностей духовного призвания и настроения явствует, что высказываться письменно было духовной потребностью архимандрита Игнатия. Тщась раскрыть сущность монашеского жительства, архимандрит Игнатий подвизался олицетворить в себе самом и живописью слова изобразил другим духовную красоту нравов древнего египетского монашества, которое было идеалом его жизни. Иночествование, по учению и примерам свв. Отцов, преимущественно египетских, было с детства заветной его мыслью. Руководимый этим учением, он питал беспримерную в наше время любовь к киновиальному иночеству и эта любовь была вполне осмыслена, он смотрел на новоначалие иноческое, как на основание аскетической науки, где зарождаются и развиваются монашеские нравы, а вообще на монашество – как на науку из наук. В таком духе он наставлял всякого расположенного к вступлению в иночество и силой собственного стремления к своим высоким идеалам, производил могущественное влияние на юные, неиспорченные жизнью, души. Он охотно принимал таких в духовное родство с собой и руководил опытным словом своим, которое столь было действительно, что обращало сердца, отрешало от многолетних навыков, ослабляло привычки, изменяло нравы многих» 48 . Интересен отзыв об архимандрите Игнатии, за время его настоятельства в Сергиевой пустыни, одного из его келейников по имени Игнатий 49 . «Архимандрит Игнатий Брянчанинов , – говорится в этом отзыве, – умел любить чад своих духовных, но умел и учить их, пострадал он за них, много вынес на своих плечах клеветы и порицаний. Архимандрит Игнатий душу свою полагал за учеников своих, он прощал всякую немощь, лишь бы человек сознавал ее с покаянием, но ненавидел лукавство и фарисейство, гордость и тщеславие обличал и искоренял ежедневно. Каких бывало унизительных качеств не навяжет старец своему послушнику и заставляет говорить: “Я ленивый, нерадивый, гордый, самолюбивый, нетерпеливый, малодушный” и проч., и непременно заставит все сие сознать в себе и за все просить прощения. В особенности, доставалось много подобных испытаний келейнику его Игнатию, известному под именем Маленького, проходившему различные послушания и между прочими послушание свечника. |
| Где же основания для отрицания этого факта? Может быть, все эти Павлы и Петры, Иустины Философы и Павлы Препростые, Макарии Великие и Иоанны Дамаскины, Клименты Римские и Исааки Сирийские, Иоанны Русские и Саввы Сербские, Сергии Радонежские и Серафимы Саровские, Игнатии Брянчаниновы и Амвросии Оптинские, Достоевские и Паскали, Мендели и Менделеевы - невозможно перечислить имена только тех, о которых знает весь мир, - так, может быть, все они лишь " по традиции " верили в Бога, или были фантазерами, отсталыми? Как рассматривать этот грандиознейший в истории человечества факт? Может быть, необходимо над ним задуматься или и " подобные факты лучше отрицать, чем опускаться до попыток объяснить их? " " Да, нелегкое дело - заставить поверить в новые факты, не укладывающиеся в сложившуюся систему убеждений " , к тому же еще требующие духовно-нравственной работы над собой. Неужели можно отрицать Бога только потому, что повседневный опыт не дает нам Его? Но известно, что " повседневный опыт вовсе не абсолютен, что он охватывает только некоторые поверхностные стороны событий и явлений, что житейский здравый смысл ограничен, что есть очень много неопровержимых фактов, не укладывающихся в незыблемые, казалось бы, самоочевидные истины " . Повседневный опыт вообще не дает нам почти ничего из того, о чем говорят современные ученые, но мы верим их опытам, верим им, не зная их и не имея при этом большей частью ни малейшей возможности проверить их утверждения и выводы. Какие же основания не поверить неисчислимо большему количеству религиозных опытов, засвидетельствованных кристально чистыми людьми? Опыт этих ученых науки из наук - говорит не о голословной их вере, не о мнении, не о принятой гипотезе или простой традиции, но о факте познания Бога. Основное переживание религии, встреча с Богом, обладает (по крайней мере на вершинных своих точках) такой победной силой, такой пламенной убедительностью, которая далеко позади оставляет всякую иную очевидность. Его можно позабыть или утратить, но не опровергнуть. |
| Даже физически просто невозможно было допустить. А тут бесплатно, еще с желанием с той стороны: «Ты завтра обязательно приходи. Чтобы не пропускал». А она женщина строгих правил, чтобы пройти ее в университете, несколько раз нужно было сдавать экзамен. Одна учительница русского языка, не буду говорить имя, была удивлена, когда увидела Веру Владимировну в Академии: видимо, она не один раз сдавала зачет по старославянскому языку. А с греческим языком мне помог отец Марк (Лозинский), он в то время занимался работой о святителе Игнатии (Брянчанинове), материалы смотрел в рукописном отделе. У меня была работа такая – нужно было определить возраст рукописи, фотографии которой хранились в ЦАКе (церковно-археологический кабинет МДА. – ред. ). Это я писал работу Огицкому. Нужно было научиться читать рукописи и, конечно, минускульное письмо. Отец Марк говорит: «Подожди». Как-то мы сдружились с отцом Марком, в очень близких отношениях были. «Ты знаешь, в рукописном отделе есть специалисты по греческим книгам, давай я спрошу». И действительно, сосватали меня со специалистом. Это был Фонкич Борис Львович, с мировым именем человек стал в дальнейшем. Я не знаю жив он, нет ли. Последний раз мы виделись в 11-м году. Он мне прочел курс лекций о греческой каллиграфии, тот, который читает в университете. Я ему не платил, естественно. Мне как-то, знаете, везло. Он мне дал такой альбом, такую работу сделать – альбом образцов греческой письменности разных веков, я взял и расписал весь альбом, все рукописи перевел в нормальное письмо, то, что сейчас мы имеем в греческом языке. Научился читать то, что обычно и бралось у нас в основу знания греческой каллиграфии. Там есть особенности: отдельные значки для скорописи, они использовались вместо окончаний, не надо было писать окончания, а просто значок и достаточно – это винительный падеж, уже все, не ошибешься. Эти сложности освоены. А потом он мне сам рекомендовал из Московского университета аспирантку, чтобы пройти университетский курс греческого языка. Мы встречались раз в неделю, тоже оплачивали все это. Спасибо владыке ректору, он помог. |
| Как видно, все аскетические писания Преосвящ. Игнатия, суть не что иное, как показательная стрелка или барометр его внутренне-духовной жизни, точный двойник его психического или точнее, его религиозного «я». Его аскетическая система появилась не вдруг, она росла параллельно росту его внутренней жизни 101 . Его религиозное мировоззрение сложилось не сразу, оно истекало из условий его духовно-нравственной жизни и образовывалось на почве этой последней. Все его аскетические статьи, по его собственным словам, суть «отчет по согляданию» им «земли обетованной, точащей духовные дары и блага» 102 , т. е. отчет о внутренней жизни, сокровенной во Христе, свидетелем и причастником, которой он был. Основным психологическим импульсом духовной настроенности Преосвящ. Игнатия Брянчанинова было, как мы видели чувство лично живого и непосредственного отношения к Искупителю Христу, жажда и предощущение, исходящей от Искупителя силы, реальное переживание своего религиозно-морального и умственно-культурного бессилия в отдалении и отречении от Искупителя и в безразличном к Нему отношении 103 . Эта сильная жажда спасения и искупления, это опытно-живое познание спасительно-искупительной силы, даваемое и ощущаемое только во Христе и в христианстве 104 , сказывалось в Преосвящ. Игнатии еще в его юные школьные годы. Вспомним его слова, которые он не раз говаривал своему близкому и задушевному другу Михаилу Чихачеву: «Самое главное, – говорил он ему, – в нашем положении теперь то, чтобы сберечь себя от гордости. Я не знаю, как мне быть благодарным за незаслуженную милость великого князя, но постоянно думаю о том, чтобы сохранить то, что всего дороже. Надо следить за собой, чтобы не начинать возноситься. Прошу тебя будь мне друг – наблюдай за мной и предостерегай, чтобы я не мог утрачивать чистоту моей души. Я боюсь, что могу быть втянут на этот путь от тех самых людей, которые должны быть мне примером. Я вижу одно верное средство для того, чтобы не поддаться опасности соблазна, который представляют люди и ты, может быть, отгадываешь в чем оно заключается. |
| И на этом служении он приобрел общее доверие и уважение как настоятелей монастырей, так и монашествующей братии, соединяя для всех в лице своем и разумно твердого представителя власти административной, и, для искавших духовного совета, – старца, опытного руководителя, всегда готового с любовью помочь ближнему советом духовным и словом духовного утешения. Глава X Любовь к служению иночеству собственным примером и писаниями не сама собой возгорелась и пламенела в архимандрите Игнатии: он веровал в призвание свое Свыше к этому служению и относился к нему, как к Божественному делу, стараясь усугублять данный ему талант; а потому такая любовь в нем торжествовала над всеми превратностями жизни. В нем витал дух живой веры в промысл Божий, что было ощутительно для всех знавших его и что видно ясно из его творений. Он признавал, что жизнь человека, всецело предающего себя водительству Провидения, располагается по некоему Божественному плану, первообраз которого начертан в священных событиях избранного народа Божия. Смотря на иноческую жизнь, как на странствование по земной пустыне и приготовление ко входу в обетованную землю вечности, он учил, что надо соглядать эту вечность еще при настоящем земном существовании, чтобы обеспечить себе вступление в нее за пределами гроба. Это было не простое, поверхностное уподобление, а приобретенное духовной деятельностью сознание, разительные примеры чего он видел на себе самом; часто, когда естественный источник его благих желаний иссякал от зноя страстей и бурь житейских, он находил в себе новые ключи благодатных мыслей, внезапно истекавшие и обновлявшие изнемогшие силы; горечи жизни растворялись благодатной силой терпения и чрез это делались сладкими, приятными для духовного вкуса. Он имел особенный дар смотреть на все духовно; малейшие случаи, ничтожные по-видимому обстоятельства часто получали у него глубокий духовный смысл и всегда находили отголосок в нравственном учении, которым он руководился; они доставляли обильную пищу его уму и сердцу, и нередко в дивной мелодии слова раздавались с его духовно-поэтической лиры. |
| Неоспоримо значение святителя Игнатия, всех сторон его многотрудной иноческой жизни и особенно его вдохновенных писаний для созидания, воспитания " подлинной духовности " христианина, живущего в условиях современного века, в нем искупующего возможности вечного спасения. Послесловие Жизненный путь святителя Игнатия и его целожизненный подвиг еще в дни его земного бытия привлекали пристальное внимание большого числа окружающих его людей: духовных и светских. Еще более возрос интерес к его личности после его блаженной кончины. Достопамятному игумену Марку (Лозинскому) удалось собрать поистине огромную литературу о епископе Игнатии Брянчанинове, и таким образом показать, что до последних дней нашего века интерес к личности и творениям Святителя Божия не угасает, а становится даже все более действенным и необходимым. В трудах святителя Игнатия испытывают нужду и православные зарубежных стран. В заключение нашего краткого очерка вновь остановимся на основных положениях, которые выдвинуты в наиболее крупных исследованиях жизни и писаний святителя Игнатия. В большом труде Леонида Соколова [ 1 ] наряду с распространенной и тщательно изученной биографией Святителя, построенной на основании большого числа документов и личного знакомства автора со всеми местами жительства подвижника Божия, дается исчерпывающее описание основных черт личности и подвига епископа Игнатия. Леонид Соколов, рассматривая личный духовный опыт Святителя как основу его жития, излагает взгляды Владыки на состояние духовной жизни падшего человека, на духовный мир и условия спасения, а также - с особым вниманием - на идеал духовной жизни, который отражен в писаниях Святителя. Таким образом, учение о внутренней духовной жизни человека, раскрытие ее законов на основании личного опытного познания этих законов Л. Соколов признает основным в оценке жизни, подвига и духовно-литературной деятельности святителя Игнатия. Духовная жизнь - невидимое, но подлинно существующее явление, на котором необходимо сосредоточить внимание,- вот то, что раскрывает, на чем настаивает Леонид Соколов, что становится очевидным из целокупного опыта жизни Святителя-подвижника. |
| Глава Х Любовь к служению иночеству собственным примером и писаниями в архимандрите Игнатии была благодатным даром, возращенным в нем судьбами Божиими. Промысл Божий с самого раннего детства обставил его в доме родительском так, что независимо от направления воспитания и классического образования, которое тщались дать ему родители, самое это тщание, главным образом, повлияло на развитие любви к жизни внимательно-духовной и к безмолвию. Пятнадцати лет, т. е., кончая курс наук приготовительных в доме родителей, он уже ощутил благодатное пришествие мира духовного. «Несказанная тишина, – говорит он в «Плаче» своем, – возвеяла в уме и сердце моем. Но я не понимал ее, я полагал, что это – обыкновенное состояние всех человеков». 106 Впоследствии, как мы видели, искреннее произволение, при содействовавших ему обстоятельствах жизни и болезнях, утвердили его в вере в призвание его свыше к этому служению, и он твердой, мужественной волей принял на себя этот подвиг как свой крест, ему указанный перстом Божиим. Всеусильными трудами с редким по нынешнему времени самоотвержением вступил он на путь тесный Евангельский, чтобы в делании заповедей Христовых усугублять данный ему талант. Поэтому любовь к своему служению в нем преодолевала все препятствия, торжествовала над всеми превратностями жизни. В нем витал дух живой веры в Промысл Божий, что было ощутительно для всех знавших его и ясно свидетельствуется его творениями. Он признавал, что жизнь человека, всецело предающего себя водительству Провидения, располагается по некоторому Божественному плану, первообраз которого начертан в священных событиях избранного народа Божия. Смотря на иноческую жизнь как на странствование по земной пустыне и приготовление ко входу в обетованную землю вечности, он учил, что надо соглядать эту вечность еще при настоящем земном существовании, чтобы обеспечить себе блаженное вступление в нее за пределами гроба. Это было не простое, поверхностное уподобление, а сознание, приобретенное духовной деятельностью, разительные удостоверения чего он видел на себе самом. |
| Глава XI Сословное происхождение кладет свой типичный отпечаток на духовную природу личности, сообщая ей те сословные свойства, вследствие которых она сохраняет свою кастовую отдельность, в какую бы обстановку не переставлялась рукой Промысла. Одни, личности целостные, сохраняют такие сословные отличия во всяких положениях жизни, другие утрачивают их в большей или меньшей мере, будучи поставлены в иные среды общества, они в них сглаживаются окружающей средой и потому они легче сживаются с ней. В архимандрите Игнатии резко обозначался сословный тип. Его всегдашнее стремление к самостоятельной деятельности по собственным убеждениям и мыслям, независимо от постороннего влияния, явственно выказывает тот характер действий, который в родном его сословии, вообще, выражался в личном произволе, составлявшем отличительную нравственную черту дворянства, современного архимандриту по воспитанию и служебной деятельности. Такая самостоятельность была природным свойством архимандрита Игнатия, вместе с тем она подчинялась его религиозной деятельности и ей вполне руководилась. Уважение к собственной личности, эта неизгладимая черта родового происхождения, было также присуще его нравственной природе, оно отнюдь не имело в нем характера эгоизма и всегда согласовалось с монашеским смирением, исключало только низкую человекоугодливость и все, унижающее достоинство духовного человека. Вследствие таких нравственных преимуществ своего сословного происхождения, усовершенствованного святоотеческим учением, которое ввело в самую жизнь его делание Евангельских заповедей, архимандрит Игнатий выделялся из той среды, к которой принадлежал по своему сану: его развитая, закаленная самоотвержениями личность не могла не проявляться везде и всегда в своей откровенной простоте, в своей не могущей изменяться, подлаживаться природе. 110 По причине этого сословного несходства большая часть высшего духовенства, за немногими исключениями, чуждались архимандрита Игнатия. Они объясняли его поведение гадательно, с самой неблаговидной стороны: духовные совершенства человека объясняли страстными движениями падшего естества, его духовную свободу, его прямоту считали гордостью, более, оскорбительной дерзостью, его внешнюю обстановку, его сдержанное обхождение и изящный во всем вкус, эти видимые выражения сословного навыка, называли тщеславием и роскошью, строгую дисциплинарность порядков, это наследие военной школы, странным нововведением. |
| Видите, что представляют наши ум, сердце и воля, [они] больны жестоко и сильно. Спаситель нужен, чтоб исцелить их, избавить от этой болезни. Поэтому должны мы на себя посмотреть повнимательнее, увидеть себя в своей тяжкой болезни и воззвать ко Господу. Грешный и святой человек различаются только тем, что один более грешит, а другой менее, святые могут до семи раз согрешать в день грехом мысленным, а мы мысли превращаем в дело, а без греха же никого нет. Потому-то святые так и окаявали себя. Рассказывается о Феофане Вышенском , что он, будучи затворником, говорил себе: «Эх, Феофан, куда ты годишься, тебя называют затворником, а мне смешно от этого, потому что сделаешь поклон один и на бок ложишься, и из всего того, что пишешь, сам не исполняешь ни слова». А об Игнатии (Брянчанинове) , этом великом учителе Русской Церкви, рассказывается, что он постоянно плакал и сокрушался о душе своей. И если эти святые люди плакали и каялись постоянно, то как же должны мы плакать о больной душе своей, которая так нуждается в Божественном Враче! Итак, если мы посмотрим на душу свою, то увидим, что она худа, любит властвовать, горда, похотлива, вся изранена этими страстями своими, этой массой грехов своих. Можно ли сказать, что не нуждается она в исцелении? Если мы посмотрим глубже в душу свою, то увидим действия диавольские, которые воздвигает на нас сатана. Даже доктор часто не знает, что творится внутри тела человеческого. А в каждом человеке демоны возмущают кровь, и от этого возникают греховные переживания. Все страсти наши – это результат действия на нашу кровь бесов, и если, положим, гневается человек, волнуется у него кровь, так это бес волнует ее. И если человек похотью борим, то диавол снова волнует кровь его. Поэтому все страсти телесные есть результат действия диавола, который двигает нашу кровь и вызывает этим к жизни различные пороки. Видите теперь вы, как больна душа наша, видите, как нуждается она в искуплении, в Спасителе. Но как же, скажете вы, может получить она это исцеление, как она может исправиться? А этого душа может достигнуть через Священное Писание , молитву и таинства Церкви. |
|
|
