| От одного очень серьезного священника, служившего в Верном и потом приехавшего в Петербург, Константин Петрович у слышал такие, после подтвержденные преосвященным Александром, возмутительные случаи явного неуважения Остроумова к архиерейскому сану, к церкви и духовности, что я (т. е. Конст. Петр.) не мог оставаться равнодушным и скорбел, что такому человеку вверено воспитание юношества для учительского звания. Константин Петрович свой такой взгляд на Вас сообщил Делянову, Черняеву и Забелину. Мой отзыв его поверг в недоумение: неужели Остроумов в том крае так изменил свое духовное настроение, и обещал переверить свои о Вас данные. Это он писал от 18 ноября. Он обещал в конце того письма: «и еще напишу Вам». На это его письмо я послал Ваши два отчета о семинарии, правила для воспитанников учит. семинарии и брошюру о прежних школах в степи, – словом, все, что наскоро мог найти, и потом письмо довольно обширное, к которому присовокупил нумер Туркестанской газеты, которой я кратко изложил содержание. – После отправки всего этого получил другое письмо Константина Петровича от 23 ноября. Он вытребовал от того священника письменное изложение Ваших вин, – род обвинительного акта, и прислал его ко мне. Все обвинительные пункты я опроверг сильно и жестоко, один за другим по порядку. Это опровержений излагалось на трех листах. Только что я его отправил, получаю письмо от Конст. Петровича от 5 декабря; пишет помягче: «Вы (пишет он мне) пишете, не получив еще другого моего письма, содержащего в себе corpus delicti: я знаю, что можно иногда набросить тень на человека и ненамеренно, вследствие недоразумений. Согласитесь, однако ж, что есть над чем призадуматься. Буду еще ждать, что Вы мне напишете». Это его слова. Вот после этого письма я и послал ему Ваши брошюры с разъяснением, что такое гг. Дивлет-Кильдеев, Гаспринский и Мурза-Алим, против которых Вы вооружаетесь. На мое опровержение (в три-то листа) получил я ответ от 15 декабря, пишет: «Сейчас получил Ваше письмо и прочел его. |
| Подобные строгости в первый раз смягчены были собором 1667 г., который, признав упомянутый брак совершенно законным, дозволил расстригавшимся священнослужителям вступать в службу не только светскую, исключая впрочем военной, но даже и церковную на низших степенях клира, повелев не лишать их одежды и служения в церкви вне алтаря на клиросе, что прежде считалось дозволенным только для вдовых священнослужителей, чисто живущих во вдовстве 248 . Петр I открыл им и другие дороги в духовном ведомстве. Он, можно сказать, поощрял вдовых священников и дьяконов к оставлению сана и к второбрачию. Указом 30 апреля 1724 г. св. Синоду было объявлено, чтобы вдовых попов и дьяконов, которые учились в школе, обнадежить, что, если они вступят во второбрачие, то по отрешении от священнодействия могут определяться по желанию в учители архиерейских школ, или к делам в духовных советах и управлениях 249 . Случаи определения таких людей при Петре на приказную службу по духовному ведомству встречаем, впрочем, и прежде этого общего указа 250 . Право расстриженных священнослужителей на поступление в службу гражданскую оставалось за ними по определению собора 1667 г. и, кроме того, само собою подразумевалось в указе 1724 г.; по крайней мере так понимали этот указ еще во второй половине XVIII столетия 251 . Стремление правительства уменьшить число лишних людей в духовенстве, как и следует ожидать, всего чувствительнее задело многочисленный класс церковнослужителей и детей духовенства, на который правительство смотрело очень дурно: «понеже, сказано в одном указе, от таковых, которые шатаются без службы, государственной пользы надеятися не мочно, но токмо умножается воровство» 252 . Прежде всего, в начале XVIII в., как гром разразились над всем этим людом страшные указы о наборах в солдаты. Потом, с 20-х годов явилась для них новая гроза – подушный оклад. Указы о производстве ревизии, которая должна была изменить прежнюю подворную раскладку податей в поголовную или подушную, на первый раз простерлись было на всех вообще церковников и духовных детей; всех их велено записывать в оклад, оставляя свободными от него только одних священнослужителей 253 . |
| прав. Синоде, и для того б его протопопа послать в Синод за караулом от губернской канцелярии на «его протопопове коште» 889 . Но и в св. Синоде управа была ненадежна. 26 марта 1762 г. имп. Петр III дал св. Синоду такой указ: «уже с давнего времени к нашему неудовольствию, а к общему соблазну примечено, что приходящие в Синод на своих властей или епархиальных архиереев челобитчики, по долговременной сперва здесь волоките, наконец обыкновенно без всякого решения к тем же архиереям отсылаются на рассмотрение, на которых была жалоба, а потому в Синоде или не исполняется существительная оного должность, или и того хуже, – делается одна токмо повадка епархиальным начальникам, так что в сем пункте Синод походит больше на опекуна знатного духовенства, нежели на строгого наблюдателя истины и защитника бедных и невинных. Приложенные при сем челобитные черниговской епархии священника Бодряковского и диакона Ширшановского суть новым и неоспоримым тому доказательством, ибо, несмотря на данные Синоду еще в 1754 г. именные указы о решении их дела, не исполнено по тому и доныне, а только отсылаются они на рассмотрение в ту же епархию. Мы видим, какие тому причины могут быть поводом, но оные соблазнительнее еще самого дела. Кажется, что равный равного себе судить опасается и потому все вообще весьма худое подают о себе мнение. Сего ради повелеваем Синоду через сие стараться крайним наблюдением правосудия соблазны истребить и не токмо по сим двум челобитным немедленное решение здесь сделать, но и всегда по подобным здесь же решать, нашим императорским словом через сие объявляя, что малейшее нарушение истины покажется, как злейшее государственное преступление, а сей указ не токмо для всенародного сведения напечатать, но в Синоде и к настольним указам присовокупить» 890 . Злоупотребления властью не кладут вины на личности наших иерархов, потому что прямо вытекали из самой системы администрации и характера общепринятых ее приемов; система эта была та же самая, на которой строилось и крепостное право, которая при бесконтрольности властей и при общей грубости нравов могла страшно портить самые лучшие характеры. |
| То из той, то из другой епархии по челобитьям священно- и церковнослужителей в св. Синод поступали от архиереев доношения, в которых писалось, что от приказных людей, дворян и солдат духовенству чинятся в денежных сборах многие убытки, воеводы, комиссары и земских дел управители чинят священнослужителям обиды, берут с них подводы, бьют их на правеже, держат долгое время под караулом и проч. 537 До чего доходили иногда эти правежи, видно из одного доношения царского духовника протопресвитера Тимофея Васильева, из которого узнаем, что в вотчине этого Васильева в шатском уезде взят был однажды на правеж священник Афанасий, и что на этом правеже солдаты проломили ему голову и убили его до смерти 538 . Случалось, что одни и те же сборы духовенству приходилось платить два раза, один раз сборщикам монастырского приказа и архиереев, а в другой раз по требованию воевод, комиссаров и земских дел управителей. В некоторых местах само духовенство старалось выйти из этой невыгодной для него неурядицы и отказывало светским сборщикам, ссылаясь на то, что без послушного указа из св. Синода они платить чужим сборщикам не смеют. По одной жалобе на подобное уклонение от сборов, поданной в св. Синод тульскими провинциальными властями, св. Синод указал во все сборы с духовенства светским сборщикам «вступать отнюдь не дерзать, понеже от оных синодальной команды подчиненным есть не малое озлобление» 539 . Но и после этого светские сборщики все еще продолжали тревожить духовенство, взыскивая с него разные недоимки за прежние годы большею частью даже по указам Сената, который в этом случае прямо шел против указа синодального. Уже в конце 1723 г. «государь, будучи в Сенате, указал синодского ведения доимки генералитету в губерниях и провинциях не править, а отдавать оную к настоящему нынешнего года сбору в ведение синодское и собирать подчиненным того Синоду, чтобы одним подданным, будучи в двух правлениях, излишней тягости не было» 540 . Между тем и монастырский приказ под ведением Синода мало-помалу устроился и вошел в отправление всех своих экономических обязанностей; в 1724 г. он даже совершенно слился с св. Синодом, составив при нем хозяйственное отделение под именем камер-конторы синодального правительства 541 . |
| У нас никогда не было ни папства, ни унижения государственной власти пред духовной, ни инквизиции, ни монашеских орденов, ни даже систематического клерикализма; но, за неимением своей русской точки зрения на дело, западная точка зрения принята была в руководство и нашими политиками. У нас тоже заговорили и против религиозного фанатизма, и против теории двух властей, и об ослаблении какого-то опасного могущества духовенства, и об отнятии у него церковных имуществ. Одним из первых и важнейших дел императрицы, за которое ее восхвалили все мудрецы Европы, было именно дело секуляризации церковных имений. В строе высшего церковного управления крупных времен при ней не было, кроме закрытия при Синоде коллегии экономии, ведавшей церковные вотчины; но произведена была важная перемена в личном составе этой администрации, наполнявшемся до сих пор малороссами, мало соответствовавшими видам нового правительства. Точно так же, как в свое время Петр I для интересов реформы старался замещать важнейшие церковные места новыми людьми из ученых малороссов, Екатерина II, ввиду новых реформ, спешила выдвигать на первый план в церковной администрации новых людей из ученых великорусских монахов, готовых со всем усердием служить власти, которая теперь милостиво поднимала их из прежнего их унижения перед малороссами. Административной монополии малороссов и без того, впрочем, пора было прекратить свое существование. Она уже сослужила свою службу в Великороссии, воспитав достаточное число молодых местных сил, и поддерживать ее дольше было незачем, это вело только к лишнему ропоту великорусского духовенства. В 1754 году сама императрица Елизавета, особенно любившая малороссов, нашла нужным издать указ, чтобы в архиереи и архимандриты представляемы были не одни малороссы, но и великороссы. Первенствующий пост в Святейшем Синоде при воцарении Екатерины занимал великоросс Димитрий Сеченов, архиепископ Новогородский; вслед за ним еще при Елизавете возвысился архимандрит Троицкой лавры, известный оратор Гедеон Криновский , получивший при Екатерине псковскую кафедру. |
| После кончины патриарха Адриана управление Русской церковью, как и прежде во времена междупатриаршеств, поручено было местоблюстителю патриаршего престола с собором находившихся в Москве архиереев. Пользуясь отсутствием патриарха, молодой царь Петр прежде всего поспешил осуществить еще раньше предпринятые им меры к ограничению судебного ведомства церкви через отделение от него упомянутых гражданских дел по брачным рядным и сговорным записям и по духовным завещаниям. Кроме того, в 1701 г. он распорядился снова восстановить монастырский приказ с предоставлением ему, кроме прежних судебных полномочий над церковными людьми, еще новых, более важных полномочий относительно церковных имений. На эти имения у Петра очень рано выработался крайне утилитарный государственный взгляд. Еще в 1690-х годах он называл их «тунегиблемыми» для государства, служащими для поддержания одной только роскоши духовных властей, и собирался извлечь из них как можно больше государственной и общественной пользы. Распоряжения его по этой части начались с усиления над церковно-вотчинною экономией прежнего государственного контроля через приказ большого дворца и с запрещения духовным властям всяких дорогих построек, заведения дорогих облачений и других расходов на излишнюю роскошь; потом по смерти патриарха он порешил отнять у духовенства самое управление церковными вотчинами и передать это управление в руки государства через монастырский приказ. Последний должен был управлять церковными вотчинами и всеми с них сборами и нарядами чрез своих собственных светских управителей. На содержание духовных властей и церковных учреждений из сумм, поступавших в приказ, назначено выдавать только определенные штатные оклады, затем все остальные суммы должны были расходоваться приказом на удовлетворение разных общественных и государственных нужд, на военные надобности, на жалование разным чинам, на госпитали, богадельни, школы и прочее. Таким образом, церковное ведомство было урезано и по судебным своим полномочиям, и по своему хозяйственному управлению. Чтобы дать время окрепнуть таким важным переменам, торопиться назначением нового патриарха было незачем, и время междупатриаршества продолжилось целые 20 лет, а между тем в голове царя успела за это время созреть новая мысль о коренном преобразовании всего строя высшего церковного управления на соборных началах, без патриаршества. |
| Обличениями подобного рода наполнены и тогдашние законодательные памятники, и церковная проповедь, и литература. Петр писал в своих указах, что народ не знает ни веры, ни любви, а о надежде и не слыхивал, а всю надежду полагает на пение церковное, пост, поклоны, строение церквей, свечи и ладан, и неоднократно поручал Св. Синоду сочинить краткие книжки и поучения с изложением сущности веры и с точным при этом различением существенного в православии от несущественного, веры от обрядов, неизменного от изменяемого, дабы все знали, что в какой силе иметь. Такой цели удовлетворял по-своему букварь Ф. Прокоповича, горячо и с преувеличениями восстававший против казавшегося излишним почитания церковной внешности, и книжку эту в 1722 г. указано было читать по частям в церквах вместо уставных поучений. Духовные власти (Феодосий Яновский) издавали распоряжения о свечах церковных «всуе жегомых», о неупотреблении св. Тайн «за лекарство аптекарское» и т.п. Сам Св. Синод по Духовному регламенту обязывался следить за подобными предметами и проявлениями обрядоверия и издал несколько распоряжений и увещаний, против, например, часовен, ношения по домам икон, против дорогих церковных колоколов, о том, что в богатых ризах на иконы, в дорогих подсвечниках и лампадах «славе Божией и благочестию приплода никакого нет» и т.п. Истребление суеверий, к числу которых были относимы и все проявления обрядового благочестия, было, можно сказать, специальностью петровского времени и производилось с необычайной энергией и вместе крайней несдержанностью, производя сильный народный соблазн. Царь иногда сам публично раскрывал разные религиозные обманы, обнаруживал подделки в плачущих иконах, в ложных мощах, об одних таких мощах велел публиковать обличительное объявление в народе, обвинял в религиозных обманах духовенство и самих архиереев, преследовал разгласителей разных ложных чудес и пророчеств, указывал доносить о них даже духовникам, если те признаются им в своем грехе на исповеди. Все власти и духовенство были призваны к преследованию юродивых, колдунов, народных пророков и т.п. |
| У нас много случилось печальных событий. Умер Мих. Мих. Зефиров. У него болезнь была внутренняя, вроде как будто рака в желудке или в печени. Долго лежал, месяца 4, к концу ничего не мог есть и пить и так и истаял. Скончался в 2 часа ночи на субботу 4 го числа, хоронили в понедельник 6-го числа, сегодня девятый ему день. А еще раньше помер В. А. Снегирев 48 , тоже раком пред желудком. Долго он страдал этим, ездил на Кавказ и в Крым, был все на ногах. Пред обедом прогулялся по улице и пошел по комнате, – вдруг ему сделалось дурно, повалился, и открылось у него кровотечение. Это рак-то прободил кровеносный сосуд. Так и умер. Хоронили в субботу сырной недели. Если позволительно мне присоединить некоторое размышление к назначению главного инспектора, то я, по своему крайнему разумению, находил бы для вас лучше, хотя для дела, быть может, и хуже, нежели если бы Вы заняли этот пост. Вы уже и край знаете основательно и с мусульманством и с азиатством (знакомы): но Вы слишком горячо принимаете к сердцу всякое дело, что где недостаточно или плохо. А людей не исправишь, и круто, скоро ничего не делается. И будете Вы истинным страдальцем из за людей. Одни только русско-туземные школы – сколько Вам наделали бы печали, а они любимое детище генерала Розенбаха. Пусть же другой инспектор с этими училищами и возится. Из объявления, напечатанного в Церковных Ведомостях, я узнал, что в январской книжке Странника за 1889 г. напечатана Ваша статья о Суданском Махди. Но доселе еще не удалось добыть книжку журнала, но без сомнения должна быть весьма интересна. От Вас попутчик, путешествовавший в Москву и Киев на юбилей крещения Руси, передал мне корректурные листы сартского перевода Евангелия от Матфея, печатанного в Лейпциге. Передал-то он, когда я совсем собрался в дорогу на летний отдых, в Ставрополь Самарской губернии. Я положил эту тетрадку и Библию , сам поехал, но я не знал прямого Вашего намерения и с какой целью Вы мне прислали это. Мне представилось, что Вы мне ради любопытства сообщили свою работу. |
| 18 мая должки был проехать мимо Казани в Вятку министр нар. просвещения. Все должны были встретить его на пристани утром. Попечитель Шестаков велел мне приготовить два мнения: 1) о транскрипции, старый вопрос, который граф Д. А. Толстой предлагал на рассмотрение факультета восточных языков, и факультет большинством дал отзыв, что нужно точно держаться русской азбуки без изменений и дополнений; 2) о муллах, что их следует обязать учиться русскому языку. Это было мнение министерства, а какой-то член государственного совета возразил, что это-де несогласно с веротерпимостью и гуманностью. Я, по возможности, приготовил тот и другой. Ну, вот 18-то министр приехал на устье; мы все в мундирах явились. Попечитель отправился с Его Сиятельством на ревизию учебных заведений Вятской губернии (где министр всем остался вполне доволен). На пути, в каюте попечитель докладывал министру массу дел по университету и по округу. В том числе он докладывал и мой отзыв по вопросу о транскрипции и, наконец, министр согласился оставить дело statu quo. При этом был у них долгий разговор, во время которого граф о Куне выразился, что он «болтун», этим давая знать, вероятно, или его многоречие, или пусторечие, или и то и другое вместе, – Это мне сказал попечитель при Радлове, и я намотал себе на ус, на всякий случай. – Что же теперь делать? Пусть Кун, как человек ходкий, выхлопатывает Миропиева на службу по учебному ведомству Туркестанского края. Как я вам доселе ничего не писал по той глупой и несчастной причине, что вообще ленив писать и, наконец, совершенно лишился одушевления, так я не писал о Ваших делах и к графу. Прямо писать ему о Куне я опасался, не прослыть бы сплетником и не лишиться бы доверия, а главное, чтобы не навлечь на Вас же подозрения со стороны графа в подкапывании под Куна. Теперь после выше прописанного словца графа, я могу смелее писать и я собираюсь писать, но поноровлю поаккуратнее, чтобы резкими выражениями не оттолкнуть высокого и деликатного слуха, который вообще не терпит резкостей, а деликатным образом выставить дело. Впрочем, стану изображать Вас и Ваших казанских учеников – студентов академии со стороны умственного развития, знания дела азиатского и патриотизма, и буду просить, чтобы, как можно, больше туда напустить из воспитанников Казанской академии. Это ведь и есть главная цель и суть дела. Граф теперь в своем Рязанском имении – Лисицах, и туда ему я и буду писать, чтобы прочитал на досуге. |
| Мне представляется теперь затруднительным переменить назначение студентов, которое я изложил Куну согласно с прежними Вашими мыслями. Я писал назначить И. М. Софийского в Кульджу, Позднева в Андижан и Агрономова к Вам поближе. Пока так и ладно. Кун предполагает выехать из Петербурга около 10 апреля, к 15 быть в Оренбурге, а там он помчится быстрее почты. Чтобы взять несколько переда, я и спешу послать это письмо скорее и кончаю его теперь же. Собственно мне хочется, чтоб Кун не застал Вас врасплох, и не будете знать, как Вам держать себя. Я советую держать себя, как ни в чем не бывало, а впрочем, Вы как сами найдете, по размышлению, а не по вспышке. Посылаю и письмо, которое Вы можете мне при случае возвратить, даже непременно возвратите. Теперь как-то в голове сильно засела эта страшная новость – покушение на жизнь Государя Императора. По телеграмме этот изверг – сельский учитель. Беда! Какие времена настали! Но наши ребята сильно возбуждены и именно в чисто патриотическом духе. Дай Господи нам сохраниться от язвы века. Читали ли Вы проповеди о. Ключарева, ныне Амвросия епископа Дмитровского (их печатают в Московских ведомостях) а) на панихиде по Мезенцове, в) 19 февраля, г) на похоронах князя Крапоткина. Думаю, что Преос. Амвросий гремел сильно после 2-го апреля. Дай ему Бог силу Илиину, да даст ему здоровье и поддержку. – У нас пронесся слух, будто Митрополит Московский Иннокентий скончался в Петербурге, в ночи со страстной пятницы на субботу. Едва ли преосвященного Амвросия произведут в Московские владыки, молод, дескать, но если назначать митрополитом другого и с другим направлением или взглядами, то наши казанские отношения изменятся, что жаль и вредно. Но впереди да будет, что Богу угодно. – Мы все живы и отчасти здоровы. Пока до свидания. У нас, преосвященный Антоний ослаб и не может ходить на ногах и не служит; сильно отощал, хота смертной опасности, по-видимому, нет. Ваш приятель Ив. Ник. Николич умер в начале марта. Помер от желтухи. Все Вам и Вашим деткам кланяемся. |
|
|
