| Недумов Егор, родился около 1846 г.; Вифанская духовная семинария (1862–1868 гг.). Отец:Иоанн Иоаннов, диакон; Московская губерния, Волоколамский уезд, село Ярополч, Казанская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1759, л. 8 об.). Недумов Николай, родился около 1847 г.; Вифанская духовная семинария (1864–1870 гг.). Отец:Иоанн Евсевьев, священник; Московская губерния, Верейский уезд, село Кубенское, Михаило-архангельская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1759, л. 32 об.). Некрасов Александр, родился около 1845 г.; Вифанская духовная семинария (1860–1866 гг.). Отец:Петр Алексеев, священник; Литовская епархия, Виленский Мариинский девичий монастырь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1759, л. 7 об.). Нечаев Григорий, родился около 1847 г.; Вифанская духовная семинария (1862–1868 гг.). Отец:Иван Иванов, пономарь; Московская губерния, Звенигородский уезд, Саввинские подмонастырские слободы, Николаевская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1759, л. 13 об.). Нечаев Феодор, родился около 1845 г.; Вифанская духовная семинария (1860–1866 гг.). Отец:Алексей Иоаннов, диакон; Московская губерния, Подольский уезд, село Молоди, Воскресенская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1759, л. 4 об.). Никитский Михаил, родился около 1847 г.; Вифанская духовная семинария (1862–1868 гг.). Отец:Павел Васильев, пономарь; Московская губерния, Можайский уезд, село Архангельское, Михаило–Архангельская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1759, л. 15 об.). Никольский Николай, родился около 1841 г.; Вифанская духовная семинария (1856–1862 гг.). Отец:Иван Стефанов, дьячек; Московская губерния, Коломенский уезд, Коломна, Николаевская, что в крепости, церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1516, л. 19 об.). Никольский Николай, родился около 1845 г.; Вифанская духовная семинария (1860–1866 гг.). Отец:Максим Стефанов, священник; Московская губерния, Серпуховский уезд, село Мышинское, Покровская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1759, л. 1 об.). Никольский Николай, родился около 1848 г.; Вифанская духовная семинария (1862–1868 гг.). Отец:Василий Елисеев, священник; Московская губерния, Клинский уезд, село Зеленцыно, Богородице-рождественская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1759, л. 16 об.). |
| Гаврилово, урочище. Церковь Николая Чудотворца. Никольская церковь /// Объект утрачен Деревянная церковь. Утрачена. ( вся деревянная архитектура в каталоге → ) Престолы: Николая Чудотворца Год постройки:приблизительно 1888 - 1889. Год утраты:приблизительно 1937 (Разобрана) Адрес: Мурманская область, Кольский район, сельское поселение Териберка, урочище Гаврилово Координаты: 69.17359, 35.817969 (приблизительно) Реальное положение объекта на местности может отличаться от указанного на 100-200 метров, а в отдельных случаях и больше. Если вам известны более точные координаты объекта - пожалуйста, сообщите нам. Проезд:водный маршрут по Баренцеву морю из села Териберка, расстояние в одну сторону – около 38 км, минимальная продолжительность – 2 дня, доступность – нормальная; водный маршрут по Баренцеву морю из населённого пункта Дальние Зеленцы, расстояние в одну сторону – около 12 км, минимальная продолжительность – 2 дня, доступность – осложнённая. Изменить описание Добавить фотографии Карта и ближайшие объекты Добавить статью Расположение: восточная часть Мурманского берега, восточнее устья реки Воронья, в губе Гавриловская. Основание постоянного поселения: 1870 год. Преобладающие народности в период основания: русские, карелы. Известно с начала XVII века как промысловое становище. В поселении существовала часовня Успения Пресвятой Богородицы , возведённая в XVIII веке. В 1888–1889 годах построена церковь Святителя Николая Чудотворца. В 1893 году образован Гавриловский приход. В настоящее время поселение упразднено, постоянные жители отсутствуют; здания часовни и храма не сохранились. Гаврилово (teriberka-prihod.ru) Колония Гаврилово (в трех верстах от устья реки Вороньей) не насчитывала и десятка домов. Для такого малого селения причтовой церкви не полагалось. Но рядом находилось самое людное на Восточном Мурмане становище пришлых промышленников (сезонных работников). Сюда каждое лето собиралось более тысячи рыбаков (в 1896 году промысел вели 256 судов, действовали 3 фактории и 3 салотопни). |
| Поморцев Николай, родился около 1846 г.; Вифанская духовная семинария (1862–1868 гг.). Отец:Григорий Иванов, священник; Московская губерния, Волоколамский уезд, село Раменье, Воскресенская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1759, л. 13 об.). Пономарев Петр, родился около 1847 г.; Вифанская духовная семинария (1862–1868 гг.). Отец:Павел Григорьев, священник; Московская губерния, Клинский уезд, село Зеленцыно, Богородице-рождественская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1759, л. 17 об.). Попов Александр,упомянут в разрядном списке высшего отделения 1865/66 учебного года(ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1712, л. 21 об.). Попов Александр, родился около 1842 г.; Вифанская духовная семинария (1856–1862 гг.). Отец:Феодор Александров, диакон; Московская губерния, Дмитровский уезд, Дмитров, Спасская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1516, л. 14 об.). Попов Григорий, родился около 1840 г.; Вифанская духовная семинария (1856–1862 гг.). Отец:Алексей Николаев, дьячок; Московская губерния, Звенигородский уезд, Борисоглебский Аносин девичий монастырь. (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1516, л. 19 об.). Попов Николай, родился около 1843 г.; Вифанская духовная семинария (1858–1864 гг.). Отец: Павел Феодоров, пономарь; Московская губерния, Богородский уезд, село Фряново, Предтеченская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1516, л. 33 об.). Попов Николай, родился около 1844 г.; Вифанская духовная семинария (1858–1866 гг.). Отец:Феодор Александров, диакон; Московская губерния, Дмитровский уезд, Дмитров, Спасская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1759, л. 5 об.). Поспелов Алексей, родился около 1846 г.; Вифанская духовная семинария (1862–1868 гг.). Отец:Василий Николаев, священник; Московская губерния, Дмитровский уезд, село Семерлино, Знаменская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1759, л. 17 об.). Поспелов Василий, родился около 1846 г.; Вифанская духовная семинария (1862–1868 гг.). Отец:Иван Михайлов, дьячок; Московская губерния, Московский уезд, село Кусково, Спасская церковь (ЦГА Москвы, ф. 427, оп. 1, д. 1759, л. 9 об.). |
| Священномученик Варсонофий (Лебедев), епископ Кирилловский (память 2 сентября по старому стилю) С вященномученик Варсонофий (Лебедев), епископ Кирилловский, викарий Новгородской епархии родился в 1873 году. В 1894 году он окончил Новгородскую Духовную Семинарию, а в 1895 принимает постриг и сан иеродиакона. С 1896 года отец Варсонофий назначается на должность епархиального миссионерапроповедника Новгородской епархии. В 1909 году отец Варсонофий возводится в чин архимандрита, а с 1911 года становится наместником Казанского Спасо–Преображенского монастыря. 8 января 1917 года отец Варсонофий был хиротонисан во епископа Кирилловского, викария Новгородской епархии. Вместе с иереем Иоанном Ивановым, игуменией Ферапонтова монастыря Серафимой (Сулимовой) и четырьмя мирянами — Николаем Бурлаковым, Анатолием Барашковым, Михаилом Трубниковым и Филиппом Марычевым — Владыка был расстрелян 2 (15) сентября 1918 года. Перед казнью, до тех пор пока Владыка не закончил молитву, красноармейцы не могли его расстрелять. Он шёл на расстрел, раскрыв руки крестом, в него не попала ни одна пуля. Тогда палачи в ярости бросились на священномученика и закололи его штыками. Похоронен он был неподалёку от Кирилло–Белозерского монастыря. В 1960 годы могила была разрушена и осквернена, на её месте построили свинарник. Священномученик Варсонофий прославлен как местночтимый святой Вологодской епархии в 1999 году. Священномученик Варсонофий, епископ Кирилловский и иже с ним пострадавшие иерей Иоанн Иванов, игумения Серафима, Николай Бурлаков, Анатолий Барашков, Михаил Трубников и Филипп Марычев причислены к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания. Священномученик Василий, епископ Прилукский (память 22 марта по старому стилю) С вященномученик Василий, епископ Прилукский (в миру Зеленцов Василий Иванович) родился в 1870 году в деревне Замораево Ранненбургского уезда Рязанской губернии в семье протоиерея. Окончил юридический факультет Университета и Санкт–Петербургскую Духовную Академию. Преподавал в Екатеринославской Духовной Семинарии, затем был назначен Екатеринославским епархиальным миссионером. В 1917–1918 году он — член Поместного Собора Российской Православной Церкви. |
| — Обижаешь!.. — Я кому сказала! Товарищи, прекратите смех. Подсудимый, сесть на место! — снова взвилась секретарша. Анисим Анисимович все так же безмолвно и неподвижно восседал на председательском стуле. — Лан, лан, не пыли, тетя!.. Без тебя закон знаю, — обернулся к конвоиру Зеленцов. Зал начал оживляться, предчувствуя веселое представление, служивые совсем проснулись, суд им начинал нравиться. Они надеялись в дальнейшем получить от суда и судей еще большее удовольствие. И не ошиблись. Зеленцов вел себя мятежно. В награду за мужество ему передали из зала зажженную цигарку. Пока председатель трибунала за столом нудил чего-то, пока конвоир догадался вырвать изо рта подсудимого цигарку, он и накурился. Самое веселое и забавное началось, когда в качестве пострадавшего стал давать показания капитан Дубельт. — Я тебя? Ударил? Докажи, чем? — гневался Зеленцов. Бойцы, знающие всю историю наизусть, даже с прибавлениями, замерев, ждали, как капитан с чудной фамилией — уж не немецкой ли? — будет ответствовать о том, как блатняга Зеленцов посадил его на кумпол. — Мне кажется, он, этот негодяй, ударил меня своей головой. — Кажется, дак крестись! — посоветовал Дубельту Зеленцов. — Стану я свою умную голову об такую поганую рожу портить! По залу шевеление, хохоток. Зеленцов обернулся, подмигнул свойски ребятам: то ли еще будет, друзья мои, ждите и обрящете. — Я прикажу вывести публику из зала! — стукнул по столу вдруг вспыливший председатель трибунала. — И кого ж ты, дядя, судить будешь? Себя, че ли? — поинтересовался Зеленцов. — Суд-то показательный. Вот и показывай, если есть че. Феликс Боярчик, призванный в суд в качестве свидетеля, сидел за кулисами, вроде как изолированно от суда, он караулил шинели и шапки приезжего начальства, но все слышал и видел. Оробев вначале от присутствия важных чинов и начавшегося суда, он вовсе пришел в ужас, когда подсудимый начал дерзить, нагличать, но вот словно пронесло над ним волну или будоражащую тучу, и сам он непокорно, дерзко, правда, про себя и молча, поддержал бунтаря: “Правильно, Зеленцов, молодец, это они понаехали, чтобы окончательно подавить ребят, здешние держиморды уже не справляются со своей задачей, так им в помощь этого вот румяненького… Аа, привык судить забитых, безропотных. |
| Но тот появился снова, раскочегарил печку, каши с салом наварил, бутылкой побрякал и крикнул: — Эй, Феликс! Покажись, красно солнышко! Я у тя тут еще ночь поошиваюсь, забью козла, коп мешок схвачу ии-и-ыы… Зеленцов спал за печкой, высунув ноги, тут его и обнаружил капитан Дубельт, вытребовал наружу, спросил кто таков, почему здесь валяется. Зеленцов, не узнавая со сна капитана, в свою очередь спросил: — А кто ты такой? И хули тебе надо? — Молчать! — топнул ногой капитан Дубельт. — Ты с кем разговариваешь, мерзавец?! — Не ори! — Зеленцов ему в ответ. — А то геморрой оторвется! Капитан Дубельт совсем рассвирепел, попытался схватить Зеленцова за шкирку и вывести с позором из клуба, но боец ему не давался. Поднялась возня возле печки, схватка случилась, в результате которой Зеленцов поддел на кумпол капитана Дубельта, разбил ему очки и нос, да хорошо еще, что не прирезал капитана, не успел — по вызову Феликса Боярчика подоспел полковой патруль, буяна скрутили и увезли. И вот тебе суд! Показательный! И вот тебе: вместо того чтобы порицать преступника, пригвоздить его к позорному столбу, дело повернулось неожиданной стороной — в ротах сочувствовали Зеленцову, хвалили его за храбрость, за непокорность, говорили, что он резал какого-то офицерахлыща, да, жалко, недорезал. Потом подтвердилось: одного Зеленцов-таки запорол, вроде бы Пшенного, за другим гнался до самого штаба полка, в помещение ворвался, но тот успел спрятаться под стол. В воскресенье по случаю важного мероприятия первый батальон и минометная рота были освобождены от занятий. После обеда роты с песнями протопали в клуб, где должен был состояться показательный суд над Зеленцовым. Прослужив два с лишним месяца в полку, многие красноармейцы, кроме карантинных землянок, казармы-подвала, столовой и бани, никаких более заведений не видели, в других помещениях не бывали. Клуб украшен лозунгами со лба, выписками из военного устава по дверям и по стенкам, старыми красочными кинорекламами, плакатами типа “Родина-мать зовет!”, карикатурами на немцев и строго написанным барельефом вождей мирового пролетариата. |
| Были и такие, как Зеленцов, добычу вели особняком, жили по-звериному уединенно. Правда, для прикрытия Зеленцов сгрудил возле себя несколько бойких парнишек — двух бывших детдомовцев Хохлака и Фефелова, работяг Костю Уварова и Васю Шевелева, — за песни уважал и кормил Бабенко, не отгонял от себя Зеленцов и Лешку Шестакова, и Колю Рындина — пригодятся. Хохлак и Фефелов — бывшие беспризорники, опытные щипачи — работали ночами, днем спали. Если их начинали будить и назначать в наряд, компания дружно защищала корешей, крича, что они всю ночь дежурили. Костя Уваров и Вася Шевелев ведали провиантом — занимали очереди в раздаточной, пекли на печи добытую картошку, свеклу, морковь, торговали, меняли вещи на хлеб и табак, где-то в лесных дебрях добывали самогонку. Лешка Шестаков и Коля Рындин пилили и таскали дрова, застилали искрошенный лапник на нарах свежими ветками, приносили воду, вырыли в отдалении и загородили вершинами сосняка персональный нужник. Лишь Петька Мусиков уединенно лежал в глубине нар, вздымаясь только по нужде и для принятия пищи. Зеленцов сидел на нарах, ноги колесом, руководил артелью, “держал место”, наливал, отрезал, делил, насыпал, говоря, что с ним ребята не пропадут и что здесь припеваючи можно просидеть всю войну. Однажды вечером новобранцам велели покинуть казармы. Мятые, завшивленные, кашляющие, не строем, разбродным стадом пришли они в расположение рот. Их долго держали на пронизывающем ветру. В потемках уже, под тусклыми пятнышками света, желтеющими над входами в казармы, туда-сюда бегали, суетились командиры, мерзло стуча сапогами, выкрикивали поименно своих бойцов, ругались, подавали команды. Важные лица до самой звездной ночи считали и проверяли маршевые роты в полном снаряжении, готовя их к отправке. Маршевики были разных возрастов, ребятишкам-новобранцам, превратившимся в доходяг, обмундированные, подтянутые солдаты казались недоступными, они звали их дяденьками, раболепно заискивали перед старослужащими, делились табачишком, у кого остался. Невзирая на строгую военную тайну, маршевики уже знали и говорили, что направляют их на Сталинград, в дивизию Гуртьева, в самое пекло. Подточенные запасным полком, бледные, осунувшиеся, костистые, были бойцы угрюмы и малоразговорчивы, но табачок да землячество сближали их с ребятишками. |
| — Пр-риве-эт! — неуверенно отозвался Феликс и спросил: — Вы кто? — Ххха-ха-ха! Забыл, нна мать, карантин, перву роту!.. — Аа, вы Зеленцов! Вас вроде в минометную роту перевели. — Мать бы ее растуды, эту минометку, — там ни дохнуть, ни охнуть. Дис-цип-лина! Но настоящий человек нигде не пропадет! Слушай, ты, говорят, в клубе пристроился, шмара у тебя шиковая завелась. Молодец! Слушай, нельзя ли у тебя там погреться? Сообразить насчет картошки дров поджарить?.. Феликс еще ничего ответить не успел, как Зеленцов уволок его в клуб, осмотрелся там и сказал: — Рас-с-скошная хаза! Слушай, Боярчик, возьми меня истопником, а? Возьми! И, опять же не давши Феле не только ответить, но даже подумать, уже орудовал Зеленцов возле печки-баржи. Добыв из-за пазухи веревочку-удавочку, Зеленцов притащил вязанку дров, с грохотом обрушив поленья на пол, ходко принес еще вязанку и так раскочегарил печку, так согрел помещение клуба, что изо рта людей больше пар не клубился. Такого здесь не наблюдалось со дня сотворения культурной точки, она ставлена так и в таком месте, что в ней даже летом бревна были мокры и плавал по помещению едкий пар. Феликс обрадовался трудовому порыву неожиданного работника, решил поговорить с капитаном Дубельтом по поводу использования Зеленцова в качестве постоянного истопника, потому как присылаемые из рот наряды ничего тут не пилили, не топили, рыскали по закромам строевого полка, добывая себе дополнительное пропитание, норовя в клубе чего-то сварить и сожрать. Но что-то или кто-то задерживали вечно занятого, перегруженного хлопотами, замороченного творческими замыслами и отчетами начальника культуры, да и трудовой энтузиазм Зеленцова пошел на спад — за печкой и по углам клуба, сидя на корточках, шуршали по-мышиному, почти неслышно возились скользкие текучие тени, громко хлопали чем-то об ящик из-под посылки, свирепо выражаясь при этом. Картежники! В заведении, руководимом капитаном Дубельтом, в заведении, где Боярчик дни и ночи писал лозунги и всякие другие бумаги с призывами честно трудиться на благо Родины, не щадя жизни сражаться с ненавистным врагом, темные людишки занимались азартными играми! Они не просто играли в карты, они обосновались в клубе капитально, понанесли котомки, варили чего-то на печи и в печи, в клубе пахло вареной картошкой, даже мясным пахло и, о Боже! — самогонкой воняло! Феликс робко сказал Зеленцову, что не надо бы в культурном заведении заниматься темными делами. |
| Во время изъятия церковных ценностей в 1922 г. свящ. Василий обратился к верующим с призывом жертвовать голодающим хлеб, но не передавать властям богослужебные предметы, т. к. был уверен, что они не будут использованы для помощи голодающим. Священник обратился к властям с просьбой сообщить, сколько нужно хлеба для передачи голодающим, но не получил ответа, в городе началось массовое изъятие церковного имущества. В это время свящ. Василию стало известно содержание телеграммы начальника Полтавского ОГПУ вышестоящему начальству в Харьков, в к-рой тот отчитывался о ходе кампании по изъятию ценностей и сообщал о намерении приступить к арестам духовенства. Священник немедленно сообщил о телеграмме духовенству. 30 мая 1922 г. свящ. Василий был арестован, заключен в тюрьму в Полтаве. Сначала находился в общей камере, все продукты, к-рые ему передавали, распределял среди заключенных, затем был переведен в одиночную камеру. Показательный судебный процесс по делу свящ. Василия проходил в здании Полтавского муз. уч-ща 9-12 авг. 1922 г. 12 авг. был зачитан приговор, священника обвинили в том, что он «призывал население к активной борьбе с варварами-большевиками, как гонителей, по его, Зеленцова, выражению, Евангелия и православной Церкви, предлагая населению поддерживать, кто чем может Добровольческую армию», в разглашении телеграммы ОГПУ, имевшей, по мнению суда, «характер государственной тайны», в сокрытии церковных ценностей храма Кадетского корпуса. Суд пришел к выводу, что «вся деятельность Зеленцова, на протяжении 4 лет направленная к борьбе с советской властью, а равно и заявление гражданина Зеленцова, что своих убеждений он не меняет, заставляет революционный трибунал рассматривать гражданина Зеленцова как определенного нераскаявшегося контрреволюционера и врага трудящихся масс», и приговорил священника к расстрелу. Сразу же после вынесения приговора делегаты от полтавских заводов поехали в Москву ходатайствовать перед властями об изменении приговора, адвокат подал кассационную жалобу в Верховный трибунал. 20 авг. 1922 г. Верховный трибунал принял решение о замене смертной казни 5 годами тюремного заключения. |
| Народ сдержанно хохотнул, раздвинулся, уступая Коле Рындину место подле главного командира — Яшкина. Петьку Мусикова и еще каких-то дохлых парней почти силком напоили горячим настоем. Петьке сухарей кто-то дал, он ими по-собачьи громко хрустел. Тем временем картежники подняли драку. Яшкин, взяв Зеленцова и еще одного парня покрепче, ходил усмирять бунтовщиков. — Если не уйметесь, на мороз выгоню! — фальцетом звучал Яшкин. — Дрова пилить! — Я б твою маму, генерал… — Маму евоную не трожь, она у него целка. — Ххэ! Семерых родила и все целкой была!.. — Одного она родила, но зато фартового, гы-гы!.. — Сказал, выгоню! — Хто это выгонит? Хто? Уж не ты ли, глиста в обмороке? — Молчать! — Стирки не трожь, генерал! Пасть порву! — У пасти хозяин есть. — Сти-ырки не рви, пас-скуда! Из-под навеса нар на Яшкина метнулся до пояса раздетый, весь в наколках блатной и тут же, взлаяв, осел на замусоренный лапник. Яшкин, вывернув нож, погнал блатного пинками на улицу. Лешка, Зеленцов, дежурные с помощниками двоих деляг сдернули с нар и заголившимися спинами тащили волоком по занозистым, искрошенным сучкам и тоже за дверь выбросили — охладиться. Зеленцов вернулся к печке с ножиком в руках, поглядел на кровоточащую ладонь, вытер ее о телогрейку, присыпал пеплом из печи, зажал и, оскалившись редкими, выболевшими зубами, негромко, но внятно сказал в пространство казармы: — Шухер еще раз подымете, тем же финарем… Блатняки утихли, казарма присмирела. Коля Рындин опасливо поозирался и с уважением воззрился на Зеленцова, на Яшкина: вот так орлы — блатняков с ножами не испугались! Это какие же люди ему встретились! Ну, Зеленцов, видать, ходовый парень, повидал свету, а этот, командир-то, парнишка парнишкой, хворый с виду, а на нож идет глазом не моргая — вот что значит боец! Поближе надо к этим ребятам держаться, оборонят в случае чего. Зеленцов уютно приосел на корточки, покурил еще, позевал, поплевал в песок и полез на нары. Скоро вся казарма погрузилась в сон. Яшкин приспустил буденовский шлем, на подбородке застегнул его, поднял мятый воротник шинели, засунул руки в рукава, прилег в ногах новобранцев, на торцы нар, спиной к печи, и тут же запоскрипывал носом, вроде бы как обиженно. |
|
|
