| составитель О.А. Платонов Е Евдокимово заговенье (Евдокимов день) Народное название дня св. прав. Евдокима Каппадокийского, 31 июля/13 авг. В этот день крестьяне кланялись бороне. По поверью, с бороной, как и с др. с.-х. орудиями, надо было поговорить, обласкать ее, обтереть насухо, под навес поставить, в порядке содержать, своевременно чинить. В этот день вспоминали св. Улиту, потому что она землю под озимый сев подымает и борону для него готовит. Чтобы поле как следует заборонить, следовало Улиту намолить и борону заговорить. Евдокия Весновка (Евдокия Плющиха, Евдокия – замочи подол, Авдотья Свистунья) Народное название дня Евдокии Илиопольской, игумении, прмц. (ск. ок. 160–170), жила во II в. в финикийском городе Илиополе, празднуется 1/14 марта. Среди русских людей св. Евдокия получила название Весновки. Одновременно крестьяне связывали день ее памяти с началом весенних ветров и поэтому присвоили ей еще одно название – Свистуньи. По мнению некоторых исследователей, эта святая заменила собой языческого бога ветров Позвизда. Еще св. мч. Евдокия называлась в народе Плющихой потому, что в это время, как говорят, снег плющит на столе, т. е. начинает таять и при этом оседает. По старому обычаю, в сельскохозяйственном быту днем св. Евдокии оканчивались сроки зимних наймов и начинались весенние; потому при новых сроках поселяне говорили: «С Евдокии до Егорья; с Евдокии по Петров день» и т. п. По состоянию погоды в день Евдокии народ гадал о погоде целого года, как видно из пословиц и поговорок: «Какова Евдокия, таково и лето; На Евдокию погоже, все лето пригоже; На Евдокию снег – урожай; Теплый ветер – лето мокрое; Сиверко – холодное лето». В этот день мужчины устанавливали ткацкие станы, а женщины начинали ткать. С 1 марта высевают рассаду, в первую очередь капусту. В русских деревнях крестьянки были твердо убеждены в том, что в этот день снежная талая вода (снежица) имеет необыкновенную силу, потому что такую воду давали курам, чтобы они лучше неслись. Снежи- цу давали пить детям, ею отпаивали больных и ставили их на ноги; снежицей поливали в доме цветы и отмывали стены дома. Утром каждому полагалось умыться снежной водой. |
| — Ты прости, Алексей, что я в твою епархию лезу, но не стоит ли поискать в окрестностях брошенный грузовой мобиль и с его помощью возить дрова из леса? — Ты думаешь, мать Евдокия? — встрепенулся дядя Леша, но его пыл охладил отец Иаков, — Остынь, Алексей! Не могу понять, по чему и зачем, — сказал он, снимая и аккурат но сматывая веревки, которыми были увязаны дрова на санях, — но вся техника, которую мы встречали на дорогах, была разбита и искорежена. — Люди ломали машины от отчаянья, — объяснил Драган, набирая дрова, чтобы сразу нести их на веранду, где у стены дома уже поднималась длинная аккуратная поленница. — Когда теряешь почти все, чем дорожил в жизни, возникает искушение уничтожить и то немногое, что еще осталось. Я прошел через это, я чуть-чуть самого себя не потерял. — Глядеть спокойно не могу на бедных «бурлаков» наших, — вздохнула мать Евдокия. — Что есть «бурлаки»? — спросил Драган. — Бурлаки в старину на Руси тянули по рекам суда с помощью длинной веревки — бечевы, — пояснила мать Евдокия. — Может, Лебедя привезти на подмогу? Пусть в Бабушкином Приюте будет «лошадка, везущая хворосту воз». — А что есть «лебедь»? — спросил Драган. — Я мнил, что лебедь есть птица. — Нет, — пояснил дядя Леша, — это конь по имени Лебедь, в Долине у нас живет. По национальности француз, но воспитан при монастыре, так что не волнуйся, ревнитель православия. — А!.. — сказал Драган и понес в дом огромную охапку дров — Не пойдет, дядя Леша, — сказала мать Евдокия, спустившись с крыльца и тоже набирая охапку дров. — Лебедя дети Долины ни за что не отпустят. Ты лучше потом смастеришь тележку, чтобы он мог наших новых детей по Долине катать. — Хорошая мысль, мать Евдокия. Запиши, а то забудешь. Они один за другим прошли с дровами на веранду и начали складывать их у стены в поленницу. — Дядя Леша, я, кажется, знаю, как можно наладить доставку дров из леса без бурлачества, — сказала мать Евдокия, укладывая поленья. — Сказывай, умница. — Наш монастырский мобиль — ты теперь сможешь его починить? |
| Но вокруг не видно было ни людей, ни машин. Мы увидели только большую надпись: «Осторожно! К стене не подходить!». И воздухе над стеной стаями вились чайки. Через полкилометра дорога резко свернула влево, а стена ушла под воду подступившего совсем близко моря. Неподалеку, возле самой стены, там где она была ниже, торчал остов обгоревшего вездехода времен войны. Я остановилась напротив него и вышла из кабины. Мать Евдокия открыла окно со своей стороны. – Ну, что там? – спросила она. – Вокруг вес тихо, никого пет. Можно влезть на вездеход и заглянуть через стену, – предложила я. – А зачем это? – спросила мать Евдокия. – Просто так. Мне хочется размять ноги, да и любопытно посмотреть: я только в новостях видела лагеря беженцев. – Не ходите, прошу нас, – сказала мать Евдокия тонким голоском испуганной девочки. – Я чувствую там что-то жуткое, прислушайтесь, как страшно кричат чайки! – Да что вы, мать Евдокия! Вот уж не думала, что вас могут испугать птицы. Похоже, что тут уже давно никого нет. Но в самом деле интересно, почему там, за стеной, столько чаек? Я обязательно погляжу. – Ну, как хотите, а я не пойду, посижу в машине. Я вышла из кабины и пошла по вязкой земле прямо к вездеходу. Влезть на него было совсем не трудно, только руки сразу же запачкались гарью и ржавчиной. Но и вскарабкавшись на кабину вездехода, я не смогла заглянуть через стену, хотя вставала на цыпочки и даже подпрыгивала, рискуя провалиться сквозь проржавевшую крышу. Я спустилась вниз и вернулась к джипу. – Ну и что же там такое? – спросила мать Евдокия, не поднимая головы от своего плетения. – Еще не знаю. Сейчас я отцеплю трос и попробую забраться с его помощью. Мать Евдокия хотела что-то сказать, может быть, посетовать на то, что из-за моего любопытства мы теряем время, но, взглянув на меня, раздумала и только молчала неодобрительно. С крыши вездехода мне удалось зацепить крюком буксировочного троса железный штырь, к которому крепилась колючая проволока. Теперь мне надо было с помощью троса преодолеть каких-нибудь два метра высоты, и я довольно ловко это проделала. Взобравшись па стену, я выпрямилась, держась за железную палку, и посмотрела за стену. |
| «Нельзя, чтобы ребенок это видел!» Ушла, когда его отец начал бить Евдокии нужны вещи для ухода за младенцем 18 октября, 2019 Евдокии нужны вещи для ухода за младенцем Фонд «Правмир» поддерживает подопечных благотворительного фонда «Белый дом» и открывает сбор на материальную, медикаментозную, вещевую и продуктовую помощь одиноким женщинам с детьми в сложной жизненной ситуации. Сбор средств был успешно завершён. Но ещё многие взрослые и дети нуждаются в вашей помощи. Перейти на страницу сбора на сайте фонда Про четырехмесячного Егора его мама Евдокия говорит так: «Когда его отец начал меня бить, мы ушли. Потому что ребенок может же все это видеть и запомнить. Нельзя, чтобы ребенок это запомнил». «В 4 месяца? Запомнить?» – думаю я. И в этот момент мне кажется, что Евдокия говорит не столько про сына, сколько про себя – она-то помнит. Егор Помнит, как в 4 года ее бросили родители и она оказалась в калужском детдоме. Как несколько раз ее брали на лето в разные семьи. Брали, но всякий раз возвращали назад – в детдом. И когда уже совсем не верилось, что семья найдется, она нашлась – в 12 лет Евдокию усыновили приемные родители из Обнинска. Их было там двое усыновленных – она и еще одна девчонка. И как они с этой девочкой по очереди впадали в немилость приемных родителей – били то ее, то ту девчонку. Два года это продолжалось, а потом Евдокия не выдержала и сбежала. Как она пришла в обнинский дом сирот и как ей там нашли-таки семью. Я не знаю, с какого раза. «В этой семье я жила четыре года, до 18 лет. Хорошая семья, помогала мне во всем, все для меня делала», – говорит Евдокия. Но предыдущая жизнь Евдокии, ее детство кажутся ей настолько страшными, что она боится даже представить, что с сыном все повторится. Поэтому, когда молодой человек, отец ребенка, начал ее бить, она схватила сына и убежала: «Нельзя, чтобы ребенок это видел». Просто все бросила С отцом Егора Евдокия познакомилась, когда училась в педагогическом колледже города Калуги. В 18 лет она уехала поступать сюда из той последней, «нормальной», семьи. Год отучилась, а летом встретила его. Влюбилась, «закрутилось все», стали жить вместе. Евдокия рассказывает, что, пока она не родила сына, отношения у них с гражданским мужем складывались просто идеально: ухаживал, баловал. Она даже бросила учебу, влюбленность и новая жизнь совершенно ее вытеснили. К тому же она почти сразу забеременела, какая уж тут учеба. |
| – Его зовут Симеон! – ответила Евдокия. – Здравствуй, сыночек. Я с тобой, – прошептала она, боясь пошевелиться. – Имячко-то какое редкое, – Клавдия Петровна ловко обмывала малыша, внимательно его осматривая, – не иначе, как в честь Симеона столпника назвали? Хотя, что это я? Ведь через три дня праздник Симеона Богоприимца! Понятно, кто у вашего сынка заступником будет! Ну, держи, Евдокиюшка, свое чадушко! Дуня неловко приложила сына к груди. – Ай, какой молодец-удалец, – залюбовалась акушерка на прекрасную картину. Симеон, вяло пососав, сомкнул глазки и уснул. Когда сына унесли, Евдокия перешла в отдельную палату – подарок Ивана Андреевича, который оплатил и роды, и комфортное пребывание. Не успела она дойти до палаты, как раздался звонок Ильи: – Солнышко мое! Поздравляю! – кричал он в трубку, – я тут, внизу, но меня к тебе не пускают. Как там наш сынок? – Илюша, любимый. Все хорошо. Я тебе позже перезвоню. Устала очень. – Хоть к окну подойди. Посмотрев в окно, Дуня увидела Илью с плакатом, приколоченным на лопату для уборки снега. «Я вас очень люблю и жду!» – было написано на нем аршинными красными буквами. Евдокия уснула с улыбкой на губах. Через пару часов ее разбудил громкий голос главного врача отделения. – Евдокия Николаевна, – просыпайтесь. – У нас для вас новость и, кажется, не совсем приятная. – Что случилось? Что-то сыном? – Дуня резко села и с ужасом уставилась на врача. За его спиной стояла медсестра. В палате запахло валерьянкой. – Да вы так не пугайтесь. Сынок ваш жив. Только надо сделать один анализ. Кстати, вы перинатальную диагностику делали? – Вроде, делала. – Евдокия наморщила лоб, – точно делала вместе с другими анализами, когда с гриппом в больнице лежала. Все анализы были хорошие. – Вполне возможно. Результаты этой диагностики не всегда точны. Теперь анализ на кариотип надо сделать ребенку. – А что случилось, доктор? – Похоже, что у вашего малыша синдром Дауна. Евдокия помертвела. – Что? – пересохшими губами переспросила она. – Трисомия. Одна лишняя хромосома. |
| — Ты прости, Алексей, что я в твою епархию лезу, но не стоит ли поискать в окрестностях брошенный грузовой мобиль и с его помощью возить дрова из леса? — Ты думаешь, мать Евдокия? — встрепенулся дядя Леша, но его пыл охладил отец Иаков, — Остынь, Алексей! Не могу понять, почему и зачем, — сказал он, снимая и аккуратно сматывая веревки, которыми были увязаны дрова на санях, — но вся техника, которую мы встречали на дорогах, была разбита и искорежена. — Люди ломали машины от отчаянья, — объяснил Драган, набирая дрова, чтобы сразу нести их на веранду, где у стены дома уже поднималась длинная аккуратная поленница. — Когда теряешь почти все, чем дорожил в жизни, возникает искушение уничтожить и то немногое, что еще осталось. Я прошел через это, я чуть-чуть самого себя не потерял. — Глядеть спокойно не могу на бедных “бурлаков” наших, — вздохнула мать Евдокия. — Что есть “бурлаки”? — спросил Драган. — Бурлаки в старину на Руси тянули по рекам суда с помощью длинной веревки — бечевы, — пояснила мать Евдокия. — Может, Лебедя привезти на подмогу? Пусть в Бабушкином Приюте будет “лошадка, везущая хворосту воз”. — А что есть “лебедь”? — спросил Драган. — Я мнил, что лебедь есть птица. — Нет, — пояснил дядя Леша, — это конь по имени Лебедь, в Долине у нас живет. По национальности француз, но воспитан при монастыре, так что не волнуйся, ревнитель православия. — А!.. — сказал Драган и понес в дом огромную охапку дров — Не пойдет, дядя Леша, — сказала мать Евдокия, спустившись с крыльца и тоже набирая охапку дров. — Лебедя дети Долины ни за что не отпустят. Ты лучше потом смастеришь тележку, чтобы он мог наших новых детей по Долине катать. — Хорошая мысль, мать Евдокия. Запиши, а то забудешь. Они один за другим прошли с дровами на веранду и начали складывать их у стены в поленницу. — Дядя Леша, я, кажется, знаю, как можно наладить доставку дров из леса без бурлачества, — сказала мать Евдокия, укладывая поленья. — Сказывай, умница. — Наш монастырский мобиль — ты теперь сможешь его починить? |
| IV. Св. мученица Евдокия. В Финикии Ливанской, соседней с иудейской страной, в городе Илиополе, в начале II века, жила самарянка Евдокия, которая известна была не только в своем городе, но и далеко окрест как своей красотой, так и своим беспутством. Распутством своим она собрала большие сокровища и жила, по-видимому, в полном довольстве, прилагая ежедневно грехи ко грехам. очевидно, ни к чему доброму не могла привести такая жизнь: великая грешница погибала. Но вот однажды ночью, почивая в своей горнице, Евдокия в тиши ночной вдруг услышала за тонкой стеной своей опочивальни чей-то голос; вслушалась в читаемое, и ей услышались какие-то слова о грешниках и о праведниках, о суде Божием над теми и другими и проч. А это молился и читал в соседней комнате случайно зашедший к своему знакомому на ночлег по пути в свою обитель некий инок Герман. Подкрепив себя несколько ночным сном, Герман, по своему обычному правилу, встал рано утром на молитву и после молитвы читал какую-то священную книгу, в которой между прочим говорилось и о суде Божием над людьми грешными и праведными. Эти-то слова инока Германа и слышала Евдокия: они-то глубоко запали в ее душу, пробудили в ней совесть и вызвали в ней душевное беспокойство. Не может заснуть Евдокия и с нетерпением ожидает утра, чтобы порасспросить обстоятельно, кто и что читал в соседней комнате. Настало утро. Евдокия зовет к себе незнакомого ей странника, расспрашивает, кто он и что читал, выслушивает от Германа обстоятельно евангельский рассказ о том, как Господь будет судить во время Своего Второго Пришествия всех людей, и праведников и грешников, и какая участь ожидает и тех и других. Изображение суда Божия сильно поразило душу грешницы-язычницы. Она приходит в раздумье, начинает воздыхать и плакать. Раскрывши свою душу перед смиренным иноком, она, наконец, просит у него наставления, что ей делать. После продолжительной беседы, по совету инока, она привела к себе пресвитера, с которым также вела продолжительную беседу о вере Христовой и спасении; по его совету и по совету Германа провела она семь дней в уединенном размышлении о своих грехах, в посте и молитве, и затем приняла крещение. |
| Благодаря агитации послушниц, по мнению свидетелей, " В деревне туго проходят мероприятия советской власти и из ста крестьянских хозяйств, имевшихся в Старой Слободке, в колхоз записалось десять. В момент вербовки крестьян в колхоз Андриановы говорили крестьянам, указывая на членов сельсовета и актив: " Вот ходят лжепророки и проповедуют антихристовы заветы, все это перед концом света " . Послушницы Акилина и Евдокия виновными себя не признали, на вопрос следователя, за кого они молятся, они ответили, что в молитвах поминают патриарха Тихона и митрополита Петра Крутицкого . Евдокия Андрианова показала: " Особой ориентации мы не имеем, считаем себя православными христианами. Сборищ в нашем доме никаких не бывает, молимся мы у себя в доме вдвоем с сестрой, изредка к нам приходят наши братья, изредка нас посещают монахини. Знакомств мы ни с кем не имеем и агитацией не занимаемся " . За три дня следствие было закончено. Из обвинения послушниц Евдокии и Акулины: " В деревне Губино они организовали и возглавили религиозную секту " Православных христиан " , которая противодействовала своей контрреволюционной агитацией среди крестьян всем политико-хозяйственным кампаниям, проводимым на селе среди крестьянства советской властью и партией... в частности коллективизации " . 28 июня 1931 года тройкой при ПП ОГПУ сестры были признаны виновными в " антисоветской пропаганде и агитации, распространении и хранении контрреволюционной литературы " и приговорены к трем годам лишения свободы. Они были отправлены в Казахстан с большим этапом заключенных. Срок наказания сестры Евдокия и Акилина отбыли полностью. В 1934 году были освобождены. После освобождения сестры Евдокия и Акилина вернулись на родину, в с. Губино . Но их домик на Старой Слободке был разрушен. Оставшихся без крова женщин приютили родственники. Сестра Акилина поселилась в доме семьи Карасевых, в которой было четверо детей, отец их умер в 1931 году, а в 1934 году умерла и мать. Сироты остались на попечении Акилины Прохоровны. Евдокия жила у родственников, работала уборщицей в школе с. Губино. Она часто навещала сестру Акилину и сирот Карасевых. Монахини читали детям Евангелие и жития святых и вместе с ними молились. |
| – Мать Евдокия, назад! Здесь в пещере чудовище! Выбирайтесь скорей! – крича это, я уже карабкалась на скалу. Примостившись на камне возле наших полотенец, я нагнулась и поглядела вниз. Чудище выплыло на свет и оказалось огромной пятнистой рыбой-змеей с оттопыренным вверх спинным плавником. Она извивалась перед своей пещерой, недоумевая, куда вдруг исчезла добыча. А мать Евдокия еще только плыла к скале. Что делать, чтобы отвлечь мерзкую рыбину? Я завернула в камень полотенце и бросила его вниз. Чудовище резко бросилось к нему, ухватило зубами, дернуло, а потом отпустило – не заинтересовалось. А мать Евдокия еще только встала на дно и медленно, осторожно шла к скале. Рыба-змеюка, играя кольцами длинного тела, стала разворачиваться в ее сторону. Я поняла, что только настоящая добыча может ее отвлечь. Бежать к джипу за бутербродами уже не было времени. Я сообразила, что ее может привлечь запах крови. Я схватила мыльницу и, зажмурившись, изо всех сил резанула ее краем по левой руке. На счастье, край оказался достаточно острым – из длинного разреза сразу выплеснулась кровь и растеклась по мокрой руке. Я схватила полотенце матери Евдокии, стерла им кровь, а потом завернула в него камень и завязала узел. Это заняло всего несколько мгновений, и приманка полетела в воду между чудовищем и монахиней. Тварь бросилась к ней, схватила зубами и начала заглатывать полотенце вместе с камнем и моей кровью – ну и подавись! Пока она терзала полотенце, тряся башкой и мерзко извиваясь сама вокруг себя, мать Евдокия влезла па скалу и уселась рядом со мной, стуча зубами. Она уставилась круглыми глазами вниз, в бурлящую воду. – Холодно? – Нет, страшно! – А кто это? – Мурена. Морской угорь. Только очень уж крупная. – Надо запомнить, как она выглядит. Пригодится для Реальности, Пошли наверх, надо вытереться и согреться, я ведь оба наши полотенца мурене скормила… – Зачем же? – Отвлекала от вас. Мы поднялись к машинам, быстренько вытерлись насухо, взяв другие полотенца из наших запасов, и оделись. Мать Евдокия принялась готовиться к ужину, а я достала наш) " аптечку и стала искать в ней бинт, чтобы перевязать руку. Вдруг, совершенно случайно поглядев в сторону террасы, я увидела, как по скале, извиваясь всем своим безобразным пятнистым телом и помогая себе толстыми плавниками, с широко распахнутой страшной пастью к нам поднимается мурена. |
| Наталья Кирилловна отдышалась и на третьи сутки даже стояла обедню, хорошо кушала. Петр уехал в Преображенское, где жила Евдокия с царевичем Алексеем (перебралась туда с весны, чтобы быть подалее от свекрови). Мужа ожидала только на днях и была не готова и не в уборе, когда Петр вдруг появился на песчаной дорожке в огороде, где под липовой тенью варили варенье из антоновских яблок. Миловидные, на подбор, с длинными косами, в венцах, в розовых летниках, сенные девки чистили яблоки под надзором Воробьихи, иные носили хворост к печурке, где сладко кипел медный таз, иные на разостланном ковре забавляли царевича — худенького мальчика с большим лбом, темными неулыбающимися глазами и плаксивым ротиком. Никто не понимал, чего ему хочется.» Задастые девки мяукали по-кошачьи, лаяли по-собачьи, ползали на карачках, сами кисли от смеха, а дитя глядело на них зло, — вот-вот заплачет. Евдокия сердилась: — У вас, дур, другое на уме… Стешка, чего задралась? Вот по этому-то месту тебя хворостиной… Васенка, покажи ему козу… Жука найдите, соломинку ему вставьте, догадайтесь… Корми вас, ораву, — дитя не могут утешить… Евдокии было жарко, надоедали осенние мухи. Сняла кику, велела чесать себе волосы. День был хрустальный, над липами — безветренная синева. Кабы не прошел спас, — впору побежать купаться, но уж олень в воде рога мочил, — нельзя, грех… И вдруг на дорожке — длинный, весь в черном, смуглый человек. Евдокия схватилась за щеки. До того шибко заколотилось сердце — мысли отшибло… Девки только ахнули и — кто куда — развевая косами, кинулись за сиреневые, шиповниковые кусты. Петр подошел, взял под мышки Евдокию, надавливая зубами, поцеловал в рот… Зажмурилась, не ответила. Он стал целовать через расстегнутый летник ее влажную грудь. Евдокия ахнула, залившись стыдом, дрожала… Олешенька, один сидя на ковре, заплакал тоненько, как зайчик… Петр схватил его на руки, подкинул, и мальчик ударился ревом… Плохое вышло свидание. Петр о чем-то спрашивал, — Евдокия — все невпопад… Простоволосая, неприбранная… Дитя перемазано вареньем… Конечно — муженек покрутился небольшое время, да и ушел. У дворца его обступили мастера, купцы, генералы, друзья-собутыльники. Издалека слышался его отрывистый хохот. Потом ушел на речку смотреть яузский флот. Оттуда на Кукуй… Ах, Дуня, Дуня, проворонила счастье!.. |
|
|
