| Свидетельство отца Клеопы ценно тем, что он констатирует, а также тем, к чему он побуждает. Он говорит, что молитва предписана как правило, как норма, то есть как долг. Поскольку она долг, то никто не может пренебрегать молитвой и назидать себя по теориям или думать, что он нечто представляет собой по той причине, что он молитвенник. Отец Клеопа напоминает, что молитва – это в первую очередь средство для блюдения ума и тела, сохранения их в состоянии чистоты. От отца Иоанникия эстафету старчества в Молдове приняло поколение во главе отцом Клеопой, который в последние 40 лет был окружен такими великими духовниками, как отцы Паисий, Герасим, Иоиль, Емилиан, Даниил, Петроний, Кирилл и многие другие, ныне в большинстве своем уже отшедшие ко Господу. Сам отец Клеопа по устроению своему созерцатель, и что касается его самого, он мог бы жить в отшельничестве, в полном одиночестве всю жизнь, но другим он предписывает жизнь в общежитии, в послушании, с исполнением монашеской аскезы и заповедей, что есть, по его мнению, самый незаблудный путь к спасению, расчищенный от ловушек и терний. В Сихастрии он – пустынник в общежитии, каков и отец Паисий в Сихле. Он свою меру не предписывает другим и делит самого себя между собой, братством и верующими. Открытость миру он считает совершенно необходимой для того, чтобы быть полезным. Его личный долг, бремя, которое он возложил на свои плечи, состоит в том, чтобы «быть как можно полезнее как можно большему числу людей». Он говорит без устали, пишет, борется за правую веру, наставляет, вселяет дерзновение, утешение и надежду и задает нравственное направление в повседневной жизни людей, посещающих его, используя для этого все средства и прежде всего исповедь, разрешение от грехов и причащение тех, кто этого достоин. Он укореняет духовность, умело вписывая ее в эпоху, в современный менталитет и условия, внедряет действенно и практически. Он соединяет молитву и дела, а не противопоставляет, считая их совпадающими в какой-то точке и взаимодополняющими. В братстве он поддерживает настоятеля деятельного, хозяйственного, увещает братию к послушанию и труду, заботясь о том, чтобы уравновесить братство через совершение уставной общей молитвы, которой он придает главное значение. Келейное правило он назначает каждому в отдельности на исповеди. |
| Как только сатана услышал имя Спасителя, не смог вынести его огня и сразу исчез. Итак, если даже сам дьявол признает, что он ничего не может, мы должны совершенно презирать его и всех бесов. Не будем унывать разумом, не будем сбиваться от душевной робости, не будем нарочито сами себя запугивать: «Вот, придет бес, все во мне перевернет, собьет с толку и повергнет на землю, а если еще и появится внезапно, то умру с перепугу». Не стоит даже думать об этом или скорбеть о себе, как о погибшем. Напротив, нам должно дерзать и радоваться, как спасенным. Будем помышлять в душе, что Господь с нами, что Он восторжествовал над бесами и упразднил их. Всегда будем помнить, что пока Господь с нами, враги ничего не могут с нами поделать. А если бесы явятся и увидят, что душа чувствует себя в безопасности и думает только о будущих благах, они от стыда обратятся в бегство. А если заметят, что мы робеем, дрожим и принимаем навеянные ими страхи, то они начнут еще сильнее пугать нас мнимыми видениями и угрозами; то, что мы со страху сами себе надумали, они усилят еще больше. Если мы хотим, как я уже не раз говорил, презирать дьявола, то станем думать о делах Господних, и наша душа преисполнится радости и надежды, а все бесовские козни развеются, как дым, и убегут от нас так быстро, что мы не успеем даже подумать об этом. Ведь бесы, как я уже столько раз говорил, трусливы, потому что им не на что надеется, кроме как на уготованный им огонь. Собственное свидетельство должно навсегда уничтожить в нас страх. Поэтому если перед вами появляется какой-нибудь мнимый образ, не бойтесь, и как бы он ни выглядел, сперва смело спросите: «Кто ты и откуда?» Если это святое видение, то ты получишь извещение, и твой страх переменится на радость. А если дьявольское, то твой разум, прежде смелый, сразу ослабеет от страха. Признак безмятежности, спрашивать: «Кто и откуда?» Иисус Навин спросил так и узнал; Даниил тоже задал этот вопрос, и враг не смог не ответить ему на него. 2. Из жития святого Пахомия У святого Пахомия был обычай выходить за стены кельи и отправляться в пустынное место для молитвы, а после молитвы возвращаться. Часто, когда он возвращался, лукавые бесы, чтобы поиздеваться над ним, выходили ему навстречу, словно он высокопоставленный чиновник, и приказывали друг другу: |
| Вавилон и Рим, Омар и Готфрид также, как потом Саладин, – все вели свои осады прежде всего против Дамасских ворот. Якуб остановил нас около середины стены, в том месте, где особенно высокий вал холмом заслоняет собою спуск в ров. – Тут есть тайное подземелье, только трудно войти, а ползти нужно, а там опять хорошо. Я и свечей с собою захватил, если захотите полезть, объявил он нам. –Какое подземелье? где? –А здесь под стеною. Очень интересное. Под всем городом идет, даже можно, говорят, под Гроб Господень пройти и под Омарову мечеть. Только опасно очень. Сюда редко кто ходит из господ. Мы решились осмотреть это таинственное подземелье и спешились, не раздумывая. Якуб свел нас по скверной земляной осыпи в глубокий обвал, и мы очутились там словно на дне могилы, как Даниил, вверженный в ров львиный. Пята тяжелой крепостной стены виднелась высоко над нашими головами и под нею еще на значительную высоту виднелась толща дикой желтоватой скалы, на которой стоит 1ерусалим. Мы, по-видимому, стояли не во рву, а в глубине каменоломни, вырытой в дне крепостного рва. Перед нами чернела, совсем незаметная сверху, широкая, но низкая пасть подземелья, уходившего под массивные толщи Иерусалимской скалы. Якуб зажег свечи, и мы, согнувшись в три погибели, поползли, не совсем уверенные в благополучном исходе своего похождения, вслед за его мерцавшею свечою. Непроглядный черный мрак охватил нас, и робкое трепетание свечей только усилило впечатление могильной черноты и могильной пустынности. Все звуки жизни, всякий луч света, словно вдруг провалились куда-то, и мы ощущали себя словно заживо проглоченными мертвою утробою земли. После мрачных гробовых впечатлений и мрачных исторических воспоминаний долины смерти – это неожиданное ощущение какого-то скитания в темных лабиринтах преисподней – сделалось несколько жутким. Картина Дантова Ада, как их изобразил гениально-фантастический карандаш Густава Доре, с их безотрадными и бесконечными черными сводами, придавливающими дыханье, с их страшно перепалзывающими по черной темноте длинными черными тенями, – воочию стоят кругом нас. |
| Из Русского подворья путь в лавру идет мимо Яффских ворот и западной городской стены, затем, обогнув Сион, спускается в долину сынов Енномовых, с которой мы подробно знакомили вас, говоря о долинах Святой Земли и по ней доходит до соединения ее с Кедронскою долиною у источника Иоава, тоже вам знакомого по предшествовавшим чтениям. Отсюда путь ведет на юг по Кедронской долине, носящей здесь название Огненной или Монашеской долины (вади ен-Нар или ер-Рахиб), первое – по тому преданно, что на Страшном суде огненная река потечет по Кедронской долине в Мертвое море, а второе – в воспоминание тысяч пустынножителей, населявших некогда пещеры, по обеим сторонам долины. Одну из этих пещер, называемую Румания, на правой стороне долины в получасе от источника Иоава, легко посетить. Она, очевидно, была некогда обширною древне-еврейскою гробницею с погребальными ложами, затем служила жилищем христианских пустынников, что удостоверяют сохранившиеся на стенах кресты, а теперь она приобретена для России покойным архимандритом Антонином, имя которого нам так часто, во время наших чтений, приходилось упоминать. Дорога, оставляя вправе Кедронскую долину, для сокращения пути берет налево через невысокий перевал и спускается вновь в долину там, где она, поворачивая на юг, образует небольшую площадку, называемую доселе монашескою, ибо здесь в цветущие времена пустынножительства собирались раз в неделю из окрестностей пустынники для обмена своих рукоделий на свои умеренные жизненные потребности. Отсюда Кедронская долина становится все грознее и суровее и, по справедливости, носит название Юдоли плача. Переходя с левой стороны долины на правую и поднимаясь по иссеченной в скале тропинке, вскоре за поворотом предстает и самая лавра с ее двумя башнями, как ласточкино гнездо прикрепленное к скале на вышине 60 саж. над дном ущелья. Сомневаемся, чтобы на всей земле существовало бы где-нибудь человеческое жилище в месте более диком и ужасном, нежели то, где воздвигнута эта уединенная обитель. Не даром наш первый паломник-писатель игумен Даниил, посетивший лавру 800 лет тому назад, так ее описывает: Лавра же Св. Саввы есть уставлена от Бога дивно и несказанно, есть бо поток не како страшен и глубок зело и безводен, стены имея каменны высоки и на тех каменных стенах суть келии прилеплены и утверждены от Бога не како дивно и страшно; на высоте бо той стоят те келии по обема странама потока того страшного и лепятся на скалах, яко звезды на небеси утвержены. |
| Собор запретил все эти отступления, и летописец свидетельствует, что нравы монахов будто бы с того времени улучшились 1522 . Однако церковный историк Флери, говоря о духовных орденах XIV стол. выражается: «эти святые учреждения были тогда в наибольшем упадке»... Прошло уже время, когда парижские картезианцы, узнав о намерении графа Неверского (г. 1175) завещать им серебряные вазы, ответили ему, что они лучше желали бы получить пергамент для своих переписчиков. О них де-Ножан мог сказать: «Они бедны, но обладают богатыми библиотеками». Зато, в тоже время, упрекая каноников св. Виктора в Париже, что они не строго соблюдают уставы, «один латинский эпилог говорит о волке, который дал обет монашества и когда он отчаялся в возможности приучить себя к постной пище, то сделался каноником» 1523 . Понятно, что в самом учреждении, вступившем в связь с миром, заключалась уже опасность для него. Описания монастырского быта в XV-XVI вв. в Англии, Франции и Германии вызывают самую жестокую сатиру, побуждают устраивать конгрегации и союзы и вводить более строгие уставы, но многие монастыри вступают даже в борьбу из-за этих стремлений к улучшению 1524 . В Италии монашество постоянно служило предметом нападок, а в эпоху «возрождения» и ко времени реформации тон этот усиливается. Духовное сословие считается уже самым развращенным и описания современной монастырской жизни достигают высшей степени фривольности 1525 . Развитие монастырского землевладения отразилось на упадке мелкой собственности и положении крестьян, которые со временем вызывают стремление со стороны светской власти к ограничению ею и совершенной отмене в разных государствах с различными особенностями 1526 . С другой стороны, появились попытки реформы монастырей в духе отшельничества и пустынножительства 1527 . Попытки к ограничениям и прикосновению к монастырской собственности в Византии в царств. Константина Копронима (VIII в.), Никифора Фоки (X в.), Алексея Комнена, Исаака Ангела (XII в.), при завоевании Константинополя крестоносцами и т. |
| Преосвященнейший Владыко Милостивейший Отец и Архипастырь, Ваш всенижайший и покорнейший послушник, недостойный инок Моисей, вкупе с братьями 1-го Апреля 1821 года Пустынь. Ваше Высокопреподобие Всепречестнейший Батюшка Отец Игумен Даниил! Благословите! Пользовавшить отеческим приятствованием Вашим, побужден изьявить Вашему Высокопреподобию мою чувствительнейшую благодарность, а притом донести о себе, что привлекаем будучи Архипастырскою благосклонностью и Вашею и Отца Вассиана любовью, сердечно соглашался на перемещение, под покровительство Его Преосвященства и Ваше, в назначаемый при обители вашей скиток; но, не видавшись со старцами здешними и с сожительствующими со мною братиями, не мог совершенно решиться, теперь же, по свидании моем с ними, находя их со мною согласными, решаюсь совершенно оставить здешнее место, и возложившись на Божий Промысл, поступить по воле Его Преосвященства в назначенный скит; о чем я нижайший и имел дерзновение на сей же почте отнестися к Архипастырю письмом, на которое ежели последует Его преосвященства благоволение, то должен по просухе отправится отсюда; между тем, предая себя навсегда Вашим Святым молитвам и отеческой христоподражательской любви, о которой предварительно Ваше Высокопреподобие всеусерднейше прошу, и с истинною моею к Вам преданностию и высокопочитанием имею счастье остаться, Вашего Высокопреподобия всенижайший послушник, недостойный инок Моисей с братьями. Не смотря однако на все, по видимому, столь благоприятные обстоятельства, Рославльские Старцы Иеромонах Афанасий и О. Досифей не решились тотчас оставить свое безмолвное пребывание, предоставляя это дальнейшему усмотрению, по совершенном устройстве предполагаемого скита 19 . Отец же Моисей с О. Афанасием и двумя преданными им монахами, Иларием и Савватием, исполняя волю Боголбивого Архипастыря, оставили Рославльские леса и отправились в вожделенный путь, сопровождаемые благословениями своих старцев. Глава III. Пребывание в скиту при Оптиной пустыни. (1821–1826 г.) Можно себе представить, в каком спокойном экипаже, с какими удобствами в пути, двинулась в дорогу эта колония пустынников и на постоянном месте своего жительства в Рославльском лесу питавшихся по большей части сухим хлебом и репою. Там жили они в келлиях тесных до крайности, ежедневно вставали с полуночи на славословие Божие, проводили день в трудах, а пол-нощи, начиная с полуночи, в молитвенном служении Богу. Без сомнения и все время путешествия их прошло среди внутренней молитвы и внешних лишений и трудов всякого рода. Но так или иначе, оно прекратилось 6-го июня 1821 года. Четыре пустынножителя, под предводительством О. Моисея достигли Оптиной пустыни, повидались здесь с ее преподователем Игуменом Даниилом, и по его благословению, временно поместились на монастырской пасеке неподалеку от Обители. |
| Рассуждение как способ самопознания и духовного поиска. При помощи рассуждения подвизающийся может оценивать внутреннее свое духовное состояние, движения страстей, а также понимать приход и уход благодати и действие искушения. Подвижник убеждается в глубине нравственной жизни, распространяющейся не только на сознательные действия, но и на состояние сна. Рассудительный знает также и источник происхождения сновидений, «от Бога или от демонов» " 3. При помощи страха Божия и естественной рассудительности подвизающийся может найти опытного старца, чтобы он уврачевал раны, причиненные ему страстями14. Когда старец Иосиф приехал на Святую Гору Афон , он столкнулся с трудностями, связанными с нахождением достойного и опытного духовного руководителя. Нерассудительность и приверженность внешним схемам, определенное безразличие первого старца, рядом с которым он одно время подвизался, привели его в отчаяние и побудили искать милости непосредственно у Бога15. Но при этом он не сложил рук. Углубляясь ночью в молитву, он ждал того дня, когда найдет истинное исихастское делание в лице некоторых подвижников. Вот как сам он описывает эти искания в письме к одной игумений: «Мы, сестра моя, когда пришли на Святую Гору, не заключились в одном доме, как делают многие, но искали, звали, плакали. Ни одной горы или пещеры не пропустили, ища неложного наставника, чтобы услышать слова жизни, а не праздности и суеты. Итак, мы не пропустили ни одного старца пустынника, чтобы не получить от него хотя бы капли пользы... Я искал, где есть жизнь, где я могу обрести пользу своей душе»16. Результаты этого поиска не были обнадеживающими. Среди тысяч монахов «едва видны немногие, как искры». Причем они осуждаются как прельщенные, потому что, «не имея кому передать свое духовное сокровище, скрывают его и делают вид перед всеми, будто глупы и прельщены»17. Важную роль в формировании духовного распорядка и устроения монашеской жизни старца сыграл папа Даниил, живший в пещере св. Петра Афонского. «Крайне молчаливый, затворник, всю свою жизнь постоянно служивший, он в течение шестидесяти лет ни одного дня не мог помыслить без служения Божественной Литургии. В Великую Четыредесятницу он ежедневно совершал Литургию Преждеосвяшенных Даров... Литургия же его длилась три с половиной, четыре часа, потому что он не мог давать возгласы по причине сильного умиления... На протяжении всей своей жизни он творил умную молитву и бодрствовал на всякую ночь. От него и я воспринял свой чин и приобрел у него великую пользу. Он ел двадцать пять грамм хлеба каждый день и на Литургии весь возносился горе. И не совершал Литургию без того, чтобы земля под его ногами не становилась грязью от слез»18. |
| Максим во всех отношениях стоял выше той среды, в которую его закинула случайно судьба. Он выработал в себе прямой, открытый характер, его строгий, понимаемый более в духовном смысле, аскетизм сделал его неподкупно честным, правдивым человеком, для которого говорить правду когда бы то ни было и пред кем бы то ни было составляло стихию его жизни и деятельности. Полученное Максимом высокое научное, западноевропейское образование облагораживающим образом отразилось и на всем характере его и в частности на нравственных качествах его души. Аскет-монах по убеждению всю свою жизнь посвятивший духовному служению, и смотревший на все явления человеческой жизни сквозь призму своего высокого духовного аскетизма, Максим вообще мало знал жизнь, а явившись в Россию, страну дотоле ему совершенно неизвестную, он естественно оказался в положении человека, для которого все представлялось новым и неизвестным. А что касается до разного рода интриг, которыми так отличался московский великокняжеский двор того времени, то Максим по особенностям своего характера совершенно не был подготовлен к ним. Положение Максима в Москве на первый раз было очень завидное. Пользуясь вниманием в. князя и почетом у митрополита, Максим составил себе репутацию человека высокопросвещенного и в остальных слоях русского общества 350 . На него смотрели как на великого реформатора, как на такого «разумного» человека, который может и должен научить и указать «как устроити государю землю свою и как митрополиту житии " 351 . Нравственный авторитет Максима так скоро установился благодаря тому обстоятельству, что при дворе в. князя царил дух пустынников в лице Вассиана и единомышленного с ним митрополита. Они оба скоро поняли и Максима, аскетизм которого имел так много общего с теми нравственными воззрениями, которые составляли отличительную особенность белозерцев. Общность воззрений способствовала быстрому и тесному сближению м. Варлаама, Вассиана и Максима Грека . Особенное благоговение обнаруживал к Максиму Вассиан. |
| Мы видим тесную связь его с Пафнутием Боровским и его монастырем и можем думать об однородности жизни и настроения, господствовавшего в обоих монастырях. Но в житии есть указания и на иные отношения и на встречи с людьми из других мест. На этих указаниях я и остановлюсь, отлагая истолкование их до общих рассуждений о направлениях мысли, отразившихся в житиях. Первым случаем, интересующим меня, является встреча самого Даниила (еще в то время, как он мечтал о создании церкви над скудельницами) с тремя иноками, пришедшими из-за Волги (л. 16); эти иноки, „иже глаголются пустынницы» (л. 19 об.), проводят в беседе с Даниилом целую ночь и производят на него впечатление „искусных»; им открывает он свое желание и советуется с ними. Иноки преподают ему совет, как испытать свое желание: он должен поступить, как рекомендовали в таких случаях древние „рассудительные отцы», „иже искусни сущи приходящи инокомъ помыслы благоумне разсужати»; они „повелеваютъ аще на кое дело мысль влечетъ насъ аще и къ ползе намъ мнится но обаче три лета не начинати дела хотения нашего да не наше хотение деиствуетъ въ насъ ниже нашимъ волямъ повинемся ниже паки своимъ мыслемъ веруемъ и аще не отъ бога сие будетъ помышление и тако обычаемъ мыслемъ пременятися и по малу уступати начнемъ и отъ супротивныя мысли свободь будетъ искушения лукаваго не постражетъ и туне дела не начинаемъ». Даниил исполняет совет иноков и испытывает себя три года. Таким образом в житии являются иноки, которые оказываются опытными в знании душевной жизни и учат, как надо испытывать и исследовать свой помысл. Ни в Данииле, ни в окружающих его такой опытности не оказывается, и приведенный выше совет дают Даниилу пришельцы, и именно прибывшие к нему из-за Волги, т. е. из тех краев, в которых агиобиографическая литература (как я имел уже случай показать) отражала нередко внимание к душевной жизни, самонаблюдение, заботы о внутреннем совершенстве. Другое место нашего жития, которое я имею в виду, касается отношений Даниила к архимандриту Илариону, назначенному ему в преемники. |
| Он нарушил заповедь Божию и оскорбил Бога своим непослушанием; отсюда произошли все бедствия. До грехопадения не было бедствий на земле, и все звери были послушны и безвредны для человека; все было добро зело. По грехопадении же вся природа изменилась: человек оказал Богу непослушание, за то и природа и животные стали враждовать с ним. Слово Божие говорит нам: «тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившаго ее в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится до ныне» ( Рим.8:20–22 ). Своим существованием дикие звери напоминают падшему человеку о его падении, виновности и смерти. Господь употребляет их для вразумления, исправления и наказания человека. Огнь, и град, и глад, и смерть, говорит премудрый сын Сирахов, вся сия создана быша на месть: зубы зверей, и скорпии, и ехидны, и меч отмщаяй в погибель нечестивых« ( Сир.39:36–37 ). Но не смотря, братие, на грехопадение, человек не совсем был лишен своей власти, и теперь, при различных бедствиях, по милосердию Божию, он остается владыкою мира и теперь силою своего разума покоряет он себе и природу и животных. Слыхали вы, что есть так называемые укротители зверей, которые настолько усмиряют хищных животных, львов, тигров и др., что безбоязненно входят к ним и остаются невредимыми. Это говорит нам о том, что животное чувствует над собою власть человека. Но упомянутые мною лица действуют на животных страхом оружия. Мы имеем другие примеры, когда человек покоряет своей воле животных не силою, а своею святою жизнью. Примером этого может служить пророк Даниил, не тронутый во рве голодными львами, и апостол Павел, не потерпевший никакого вреда от ужаления змеи. Из житий святых известно, что многие пустынники жили в мире с дикими животными; напр. Преп. Сергий из своих рук кормил медведя. Ясно, что животное чувствует над собою власть человека, а, следовательно, он и теперь может быть назван царем и владыкою мира. Размышляя о достоинстве человека в его отношении к творению Божию уже после его грехопадений, Давид восклицает: Господи, что есть человек, яко помниши его? или сын человчь, яко поспещаеши его? умалил ecu его малым чим от ангел, славою и честию венчал ecu его: и поставил ecu его над делы руку твоею, все покорил ecu под нозе его: овцы и волы вся, еще же и скоты польския, птицы небесныя и рыбы морския ( Пс.8:5–8 ). |
|
|
