| а) русский народ обладает особым качеством, которое отличает его от других народов – русская душа и русский гений «может быть, наиболее способны, из всех народов, вместить в себе идею всечеловеческого единения, братской любви, трезвого взгляда, прощающего враждебное, различающего и извиняющего несходное, снимающего противоречия» (ДПСС. 26, 131) 4 ; стать настоящим русским – значит, «в конце концов, это подчеркните», стать «братом всех людей, всечеловеком»; б) для настоящего русского Европа и «удел всего великого арийского племени» не менее дороги, чем сама Россия (ДПСС. 26, 147); русский народ, составляющий 80 млн. человек – пример «духовного единения», которого нет и не может быть в Европе, гражданское основание которой «подкопано и, может быть, завтра же рухнет бесследно на веки веков» (ДПСС. 26, 132); в этой ситуации именно русский народ, по мнению Ф. М. Достоевского, призван «внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловечной и всесоединяющей» (ДПСС. 26, 148) и, в конце концов, может быть , как указывает сам Ф. М. Достоевский, в) «изречь окончательное слово великой, общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону» (ДПСС. 26, 148). Именно против этих трех тезисов и была направлена критика К. Н. Леонтьева , если иметь в виду именно Ф. М. Достоевского. Сейчас, по прошествии 120 лет, мы можем говорить о том, что реакция К. Н. Леонтьева на творчество двух великих русских писателей была своеобразной, очень глубокой и важной прелюдией к рождению русского богословия культуры. Можно сказать по-другому: эта дискуссия, предваряя религиозно – философские собрания начала ХХ века, поставила во всей остроте вопрос о том, как сделать христианство влиятельным в жизни, вопрос об отношении Церкви к миру, о путях христианского творчества и культуры. Более точно, вопрос может быть поставлен следующим образом: как Православие, стоящее на почве Писания и святоотеческой традиции, может в новых исторических условиях воспринять творческие потенции культуры? |
| При этом для К. Н. Леонтьева имеет совершенно особый смысл категория «гармония». Мысль К. Н. Леонтьева солидарна с построениями Н. Я. Данилевского, для которого красота – «единственная духовная сторона материи» и поэтому единственная связь этих двух начал мира; несмотря на то, что развитие прекрасного сопряжено со многими скорбями, пороками и ужасами, «эта эстетика жизни гораздо менее губительна для религиозных начал, чем простая утилитарная мораль»: «Диоклетианы и даже Борджиа были гораздо менее вредны для христианства, чем многие очень скромные и честные бюргеры нашего времени». Ослабеют все проявления героического, живописного, трагического, и даже демонического (!) в жизни – иссякнут постепенно все религиозные силы (ЛСС. 6, 283). Эстетизм К. Н. Леонтьева есть своеобразное противопоставление «исторического христианства» христианству моральному, рождение которого он очень точно почувствовал. Гармония по Леонтьеву – это «единство в разнообразии», которое не только не исключает «антитез, и борьбы, и страданий», но даже требует их (ЛСС. 6, 40). С этой точки зрения, проповедуемая великими русскими писателями любовь есть самообман, попытка получить сложный результат простым способом: ценно (в терминологии К. Н. Леонтьева , «эстетично», «творчески») то, что растет, органически переходит от простых форм к сложным, а не наоборот. Главный вопрос здесь должен быть поставлен так: является ли философия К. Н. Леонтьева эстетизацией зла, своеобразным аморализмом? Случайно ли он так часто сопоставляется с Фр. Ницше? С. Г. Бочаров подчеркивает, что, с точки зрения К. Н. Леонтьева , зло необходимо в мире как условие всего самого лучшего. Черта проходит не между добром и злом, а между качеством жизни и его отсутствием. Фактически речь идет о том, что зло имеет положительную роль, зло служит добру. Зло – «неизбывная и непременная характеристика исторической картины мира, и в этом качестве зло у него – полнокровное бытие», поэтому Леонтьев не знает метафизики зла, зла как небытия. Зло и страдание как бы необходимо для полноценного переживания и достижения полноты жизни 8 . Таким образом, если Достоевский часто говорит лишнее слово о любви («возлюби грех» в подготовительных материалах к «Братьям Карамазовым»), то Леонтьев воскрешает один из вариантов гностицизма: ценность имеет «сама жизнь со всею полнотой ее и с […] равновесием зла и добра…», более того, зло является чуть ли не нормальным состоянием людей (ЛСС. 8, 303). Конечно, такая позиция в корне противоречит взглядам Достоевского: зло таится в человеческой природе гораздо глубже, чем предполагают «лекаря-социалисты» (ДПСС. 25, 201), но в то же время: «Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей» (ДПСС. 25, 118). |
| Достоевского Христос, по-видимому, по крайней мере, до того помимо Церкви доступен всякому изъ нас, что мы считаем себя в праве, даже не справясь с азбукой катехизиса, т.-е с самыми существенным положениями и безусловными требованиями православного учения, приписывать Спасителю никогда не высказанные им обещания «всеобщего братства народов», «повсеместного мира» и «гармонии» (ЛСС. 8, 207). Леонтьев подчеркивает очень важное обстоятельство: «гибель и вред православному принципу» заключаются в первую очередь не в личных грехах и даже преступлениях, а «в постепенном вырождении его в другие принципы» 13 . Таким образом, с точки зрения К.Н.Леонтьева , христианство Л.Н.Толстого и Ф.М.Достоевского носит совершенно нецерковный, «неотеческий», выдуманный характер и не соответствует строгим («византийским») идеалам, а проповедь такого «христианства» способна только принести вред. 3. Насколько критика К. Н. Леонтьевым «христианства Достоевского» была адекватна? Итак, любовь без страха и смирения есть фетиш, самообман и иллюзия, следствие романтической избалованности и «приятных порывов сердца». Более того, с точки зрения К. Н. Леонтьева , проповедь «бесстрашной любви», гордое стремление «пресных боголюбцев» сразу оказаться в «сыновьях» Божиих, связанное с ним непризнание ада и вечных мук есть подготовка Царства Антихриста 14 . Именно поэтому этой тщеславной любви К. Н. Леонтьев противопоставляет «трансцендентальный эгоизм», т.е. заботу о спасении души и личном загробном воздаянии. В одном из писем буквально за несколько дней до смерти он подчеркивает, что именно это и составляет главное содержание христианской жизни и христианского возрастания: «Если бы покойный старец Амвросий 25-летним юношей не думал бы исключительно о спасении своей души, если бы не вдохновлялся тогда тем, что я зову трансцендентальным (загробным) эгоизмом, а думал бы о том, чтобы улучшать земную жизнь других, то из него вышел бы или гордый и раздраженный, или пустой человек; но думая десятки лет лишь о своем спасении, он стал великим спасителем других» 15 . Но К. Н. Леонтьев не учитывал диалогического характера мысли Достоевского, того обстоятельства, что в произведениях последнего не содержится сколько – нибудь законченного учения о Царстве Божием на земле. Конечно, даже в последнем романе писателя мысль о «грядущей гармонии» рассыпана в большом количестве по разным местам (см., например, поучения старца Зосимы: ДПСС. Т. 14. С. 286), но и в самом романе эта идея присутствует в характерном «полифоническом» обрамлении, к тому же в «Дневнике писателя» Ф. М. Достоевский в одном месте прямо утверждает, что прекрасно понимает несбыточность мечты о рае, но будет все-таки его проповедовать (ДПСС. Т. 25. С. 118 – 119, «Сон смешного человека»). Кроме того, в других местах сочинений Достоевского встречается совершенно определенная мысль о невозможности любви по заповеди Христовой на земле, из чего можно заключить о совершенно трезвом понимании писателем этой проблемы. |
| Подготовила к публикации Татьяна Кириллина. Отзыв В. В. Розанова — см: Переписка К. Н. Леонтьева и В. В. Розанова// (13 . 06. 2012). Ссылки на сочинения Ф. М. Достоевского в тексте доклада даются по изданию: Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Л., 1972—1990. Ссылки даются в тексте работы в следующем виде: ДПСС. N, (номер тома), N (номер страницы). Ссылки на сочинения К. Н. Леонтьева в тексте доклада даются по изданию: Собрание сочинений К. Леонтьева. Издание В. М. Саблина и Русского книжного товарищества «Деятель». М. – СПб., , 1912-1913. Ссылки даются в тексте работы в следующем виде: ЛСС. N (номер тома), N (номер страницы). Цит. по: Бердяев Н. А. Константин Леонтьев (Очерк из истории русской религиозной мысли)//К. Н. Леонтьев: pro et contra. Личность и творчество Константина Леонтьева в оценке русских мыслителей и исследователей. 1891—1917 гг.: Антология. Кн. 2. СПб.: Издательство Русского Христианского гуманитарного института, 1995. C. 148. Цит. по: Бердяев Н. А. Константин Леонтьев (Очерк из истории русской религиозной мысли)//К. Н. Леонтьев: pro et contra. Личность и творчество Константина Леонтьева в оценке русских мыслителей и исследователей. 1891—1917 гг.: Антология. Кн. 2. СПб.: Издательство Русского Христианского гуманитарного института, 1995. C. 161. Фетисенко О. Л. Окрест Оптиной (Достоевский и спор о «сентиментальном христианстве» в пометах К. Н. Леонтьева на книге «Преподобного отца нашего Аввы Дорофея душеполезные поучения…»//Достоевский. Материалы и исследования. СПб., 2005. Т. 17. С. 157 – 158. Александров А. Письма К.Н.Леонтьева к Анатолию Александрову//БВ. 1915. 1. 27. Эта же мысль присутствует и в другом письме К. Н. Леонтьева свящ. И. Фуделю: «надеяться на воцарение всеобщей любви страшно! Эта мечта не имеет ни реального, ни христианского (мистического) достоинства» — Фудель И., свящ. Культурный идеал К. Н. Леонтьева//К. Н. Леонтьев: pro et contra. Личность и творчество Константина Леонтьева в оценке русских мыслителей и исследователей. 1891 – 1917 гг. Антология. Книга 1. СПб., 1995. С. 454. Прим. 7. |
|
|
