| К концу второго года от Григориева заключения в темницу, некто из бывших сослуживцев его у князя Пенькова, по старой дружбе с Григорием, осмелился попросить сторожа темницы, чтобы дозволил ему подойти к окну заключенного и поговорить с ним о его состоянии. Сторож согласился. Сослуживец подошел к окну Григориевой темницы ночью, спросил его о его состоянии и предложил ему свою готовность доставлять ему приличную пищу. Такое предложение весьма радостно было бы принято всяким обыкновенным человеком, даже и при несравненно меньшем стеснении против того, в каком находился Григорий. Но Григорию тотчас пришло на мысль, что делаемое старым другом предложение, может быть, не есть воля Божия, и что он, доставив удовольствие своему телу, может лишиться Божией любви, а с нею и духовного утешения, каким доныне наслаждался, питаясь овсом. Все главнейшие потребности Григориева сердца в настоящее время были совершенно иного рода. По чувствуемой в себе глубокой, сердечной любви к Богу, Григорий теперь больше всего желал передать всем людям правильное понятие о Боге, о Божией воле и о неисчислимых Божиих благодеяниях людям, дабы Господь Бог , любящий всех людей и желающий всем им спасения, более и более имел людей спасающихся. И как люди обыкновенно получают правильные понятия о Боге и Божией воле только из божественных и святоотеческих писаний; то Григорий желал, чтобы, сколько можно, большее число людей могло читать те писания, основательно узнавать из них Божии свойства, Божию волю, и, живя сообразно с полученными сведениями о Боге, передавать те сведения другим так, чтобы везде все люди знали Господа Бога, жили по воле Божией и достигли своего спасения. Итак, благодаря своего друга за участие, он отказался от принятия всякой иной пищи, кроме той, какая ему доставляется, и сказал, что «его питает многа и преизобильна благодать Божия» 12 . За сим Григорий просил своего друга, чтобы он, вместо пищи, приносил ему бумаги, чернил и перьев, для писания азбук, употребляемых при обучении детей грамоте; потом принимал у него написанные азбуки, продавал их и на полученные деньги покупал и доставлял ему бумаги, чернил и перьев для написания новых азбук; а что из полученных денег останется, то раздавал нищим. Так это несколько времени и делалось. Оба означенные желания: желание учить детей читать слово Божие и желание помогать нуждающимся, остались в Григории живым желанием до самого конца его. |
| Тут нет никакого публичного оказания епитимии, тогда как по тому же правилу вор уличенный должен один год находиться в числе припадающих (значит, явно кающихся), и другой — стоять с верными (что после припадания было продолжением той же публичной епитимии). На такой же точно случай в 6-м каноническом ответе святителя Григория Нисского дано правило, еще ближе стоящее к покаянной системе Постника, именно: “присвоивший себе чужое чрез тайное похищение и потом чрез исповедь грех свой объявивший священнику да врачует недуг упражнением, противоположным своей страсти, то есть раздаянием имения нищим”. Тут мы видим и священника, принимающего исповеди в тайном похищении чужой вещи, и пример несомненно тайной епитимии за этот грех, состоящей в домашней раздаче милостыни нищим, что многими делалось тогда и без всякой епитимии, по долгу христианской любви к ближним или по склонности к нестяжательной монашеской жизни. Начала новой покаянной системы, положенные в только что рассмотренных правилах, должны были получить более широкое развитие после того, как в Константинополе при архиепископе Нектарии (в конце IV века), а потом и в других восточных Церквах упразднена была должность так называемого покаянного пресвитера. Это был особый делегат епископской власти вязать и решить, обязанности которого состояли: 1) в наблюдении за публично кающимися, то есть преданными церковному покаянию по формальному епископскому суду за явные и доказанные преступления против закона Божия, 2) в принятии тайной исповеди от лиц, добровольно каявшихся в своих тайных грехах, и 3) в наложении на таких лиц епитимий вроде тех, какие “по преданию Отцов” определены в вышеизложенных правилах Василия Великого и Григория Нисского. Само собой понятно, что после упразднения этой должности все соединенные с нею обязанности снова перешли к епископам. Понятно также, что епископы пяти следующих столетий при многосложности своих занятий по церковному управлению, при многолюдности своих духовных паств, а главное — при несомненном понижении уровня общественной нравственности и при более легком отношении христиан к исполнению своих церковных обязанностей не могли уже ни соблюдать во всей строгости прежние правила о церковных покаяниях, ни тем менее принимать на тайную исповедь всех, кто желал бы таким образом очистить свою душу от грехов мысли и дела, если последние оставались известными только самому совершителю. |
| Никон Черногорец из начала второй половины XI в. оставил нам ценное историческое показание по этому вопросу. В слове 30-м своего «тактикона», адресованном монаху Василию и имеющем вид ответа на запрос со стороны последнего, Никон, сославшись на Златоуста, на «глаголемый Постников номоканон», на Василия В., Григория Нисского и Григория Богослова и объясняя словами этого последнего необходимость выхода кающихся из церкви (что стыд, чувствуемый при выходе, есть часть наказания, которая, будучи претерпеваема здесь на земле, избавляет от посрамления на будущем суде), продолжает: «ныне же не вем, како удержа безсловесное и неведомое смотрение, и от своего хотения и не свидетельствованное же не исходити неприобщенным от оглашенных, и от сего бысть обычай человеком еже не срамлятися, и сего ради достиже в страшная умышления человеческий род о святем и божественном причащении, и творением множицею бываемем и многообразне, яко да не познани будут яко не причащаются человеческаго ради срама храними суть в будущей, якоже имать отеческое последование и божественных писаний, ниже согрешением прощение, увы мне окаянному! в таковых бывает. Обаче Богови ведома суть таковая...» 60 . Итак, в действительности держался неразумный, своевольный и ни на чём не основанный обычай не выходить от оглашенных и даже причащаться наравне с людьми, не проходящими покаяния, – обычай, ведущий к тому, что из-за ложного стыда в здешней жизни сберегается всецелое посрамление на будущем суде, и прощения грехов не получается. Добытые мною в настоящей моей работе результаты, по вопросу о времени происхождения покаянно-исповедных уставов на востоке и о первоначальном составе «учения отцов» и правил Василия, заставляют меня оглянуться назад, на время полемики между мною и покойным А.С. Павловы м, и заявить, что теперь я более, чем когда-либо, убеждён 1) в том, что славянский чин над исповедающимся, изданный Лавославом Гейтлером в его «Euchologium glagolski», Zagreb, 1882, стр. 122–147 и перепечатанный проф. Алмазовым в III томе его «Тайной исповеди», стр. |
| Признавая, что служба его при Миссии была бы весьма полезна, так как он мог бы действовать на польских и русских евреев, живущих в Иерусалиме, и при помощи своих отношений с евреями доставлять Миссии нужные сведения о тайных кознях врагов православия, осмеливаюсь всепокорнейше просить Ваше Высокопревосходительство употребить Ваше ходатайство к причислению Левисона к Иерусалимской Миссии. Долг имею присовокупить к сему, что в случае соизволения начальства на причисление профессора Левисона к Миссии справедливо было бы вознаградить 17-летнюю службу его двумя третями получаемого им ныне жалованья, в виде пенсии, на основании прежде бывших примеров (смею указать на пример профессора Ростиславова 144 , получившего полный пенсион за 17 лет службы при увольнении из Академии по болезни). Что же касается до жалованья проф Левисону при Миссии, то полагаю справедливым ходатайствовать об уравнении его по содержанию с состоящими при Миссии иеромонахами. С чувством глубокого высокопочитания и пр. /Подп./: Арх Кирилл Внизу запись: «Св. Синод слушали означенную записку. Приказали: признавая сделанный начальником Иерусалимской Миссии выбор лиц соответствующим, сообщить Управляющему министерством иностранных дел о сем выборе. Октября 2/6 1857. 366». АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 98–99 об. 74. Указ Св. Синода митрополиту Новгородскому Григорию (Постникову) 145 об объеме финансирования РДМ в Иерусалиме С.-Петербург 7 октября 1857 г. Копия Указ Его Императорского Величества, самодержца Всероссийского, из Святейшего Правительствующего Синода, синодальному члену, Преосвященному Григорию, Митрополиту Новгородскому, С.-Петербургскому, Эстляндскому и Финскому, СвятоТроицкой Александро-Невской Лавры священноархимандриту и кавалеру. По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали следующее: по случаю предложенного Св. Синоду в апреле месяце текущего года господином обер-прокурором, графом Александром Петровичем Толстым Высочайше утвержденного штата новой Духовной Миссии нашей в Иерусалиме и сметы единовременным издержкам для упомянутой Миссии, определением 9 числа того же месяца поручено Хозяйственному при оном управлению войти в соображение: а, какою ризницею, утварью и прочими церковными вещами необходимо снабдить Миссию и на счет каких источников можно будет отнести расходы как на сии предметы, так и на те, которые назначены Высочайше утвержденными штатом и сметою. |
| Тут нет никакого публичного оказания епитимии, тогда как по тому же правилу вор уличенный должен один год находиться в числе припадающих (значит, явно кающихся), и другой - стоять с верными (что после припадания было продолжением той же публичной епитимии). На такой же точно случай в 6-м каноническом ответе святителя Григория Нисского дано правило, еще ближе стоящее к покаянной системе Постника, именно: " присвоивший себе чужое чрез тайное похищение и потом чрез исповедь грех свой объявивший священнику да врачует недуг упражнением, противоположным своей страсти, то есть раздаянием имения нищим " . Тут мы видим и священника, принимающего исповеди в тайном похищении чужой вещи, и пример несомненно тайной епитимии за этот грех, состоящей в домашней раздаче милостыни нищим, что многими делалось тогда и без всякой епитимии, по долгу христианской любви к ближним или по склонности к нестяжательной монашеской жизни. Начала новой покаянной системы, положенные в только что рассмотренных правилах, должны были получить более широкое развитие после того, как в Константинополе при архиепископе Нектарии (в конце IV века), а потом и в других восточных Церквах упразднена была должность так называемого покаянного пресвитера. Это был особый делегат епископской власти вязать и решить, обязанности которого состояли: 1) в наблюдении за публично кающимися, то есть преданными церковному покаянию по формальному епископскому суду за явные и доказанные преступления против закона Божия, 2) в принятии тайной исповеди от лиц, добровольно каявшихся в своих тайных грехах, и 3) в наложении на таких лиц епитимий вроде тех, какие " по преданию Отцов " определены в вышеизложенных правилах Василия Великого и Григория Нисского. Само собой понятно, что после упразднения этой должности все соединенные с нею обязанности снова перешли к епископам. Понятно также, что епископы пяти следующих столетий при многосложности своих занятий по церковному управлению, при многолюдности своих духовных паств, а главное - при несомненном понижении уровня общественной нравственности и при более легком отношении христиан к исполнению своих церковных обязанностей не могли уже ни соблюдать во всей строгости прежние правила о церковных покаяниях, ни тем менее принимать на тайную исповедь всех, кто желал бы таким образом очистить свою душу от грехов мысли и дела, если последние оставались известными только самому совершителю. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ДОБРОТВОРСКИЙ Иван Михайлович (10.06.1832, Нижегородская губ.- 7.09.1883, Казань), церковный историк. Родился в семье священника. В 1852 г. окончил Нижегородскую ДС, в 1856 г.- КазДА со званием магистра богословия, 1-м по списку. Среди сокурсников Д. был А. П. Щапов . Принимая деятельное участие в систематизации рукописей Соловецкой б-ки (поступили в КазДА в 1855), Д. особое внимание обращал на материалы, связанные с рус. расколом. Курсовое соч. Д. «Иргизские монастыри: Исторический очерк» (НАРТ. Ф. 10. Оп. 2. Д. 38) было зачтено как магист. диссертация (опубл. в переработанном виде в 1857 в «Православном собеседнике»). Исследование представляет собой объективный труд по истории старообрядчества в степном Заволжье. Внешне лояльное к политике властей, но объективно излагающее события, сочинение Д. о разорении старообрядческих монастырей на Иргизе использовалось старообрядцами в исторических и полемических сочинениях (см. Мельников Ф. Е. и др.). По рекомендации архиеп. Казанского и Свияжского Григория (Постникова) 14 нояб. 1856 г. Д. был назначен бакалавром КазДА на кафедре истории и обличения рус. раскола, 12 нояб. 1864 г.- экстраординарным профессором на той же кафедре. П. В. Знаменский , младший сокурсник Д., отмечал его энциклопедические познания, умение «сразу попадать при ученых работах в самую сердцевину данного вопроса», добросовестность, основательность лекционных курсов. При этом он указывал на излишнее самомнение Д. и «скучность» его как преподавателя. Хотя кафедра создавалась специально для борьбы со старообрядчеством, лекционный курс и сочинения Д. имели научно-исторический, а не обличительный характер. На основе полицейских материалов и конфискованных рукописей Д. изучал историю секты хлыстов , неск. раз был экспертом во время следствий и судебных процессов над ними в Казанском окружном суде и Казанской судебной палате. Исследования Д. о хлыстах сохраняют научное значение, в них дана обоснованная критика намного более известного, но менее научного сочинения о хлыстах П. И. Мельникова-Печерского . Во время работы в ДА впервые на высоком для своего времени археографическом уровне Д. подготовил к печати и издал Деяния Стоглавого Собора 1551 г. «в полном его виде, по нескольку рукописей с предисловием»; сочинения Ивана Пересветова и др. слав. и переводные труды (в основном по рукописям Соловецкой б-ки). Эти публикации сразу вошли в научный оборот и сыграли важную роль в исследованиях по церковной истории и истории России, ими пользовался С. М. Соловьёв при составлении «Истории России с древнейших времен». Д. участвовал в переводе на рус. язык и издании соч. свт. Григория Двоеслова «О жизни италийских отцов и бессмертии души» (в 1858) и Деяний Вселенских Соборов (в 1859). |
| Одежды же мягкие и другие человеческие потребности, кроме пищи, отвергнув как томление, простую и безыскусственную одежду, И241 нужную телу, избрали. -Н Ведь и Господь ясно показал богатому причину совершенства этой превосходной жизни по Богу, повелев продать имущество и раздать нищим ( Мф.19:21 ) и так без забот и сомнений следовать, взяв крест ( Мф.16:24 ). He делающего же этого он считал недостойным Себя. Ведь Он сказал: «Кто не оставит отца или мать, или братьев, или жену, или детей, или поля ради имени Моего и кто не возьмет креста своего и не пойдет вслед за Мной, не Б347 достоин Меня» ( Мф.10:37:38 )./269б Стало быть, невозможно иначе это и совершенство получить, кроме как тем способом, которому научил и совершенный Господь. Итак, мы удивляться и преклоняться перед теми, которые отвергли всякую преходящую славу и стремления, по заповеди Господней, к монашеской жизни перешли, и всю землю наполнили. Ведь наполнен ими Египет, и Ливия, и Эфиопия, и Индия, Мавритания и Фиваида. Их много в Сирии, и Киликии, и Галатии, и Понте, и Армении, и Междуречье, и в Персидской стране, и ими преисполнена Палестина и Аравия, и Кипр и Асия, и Круговые острова, и вся Эллада, же и Рим, и Испания, и Галлия. До пределов земли распространились монастыри [и] постники, и вся земля ясно благословляется и освящается их хороводами пениями. Да и/269в Григорий мудрейший, Богословом [прозванный, прославляя их], говорит: Г- Воспевающие, и прославляющие, и научающие закону Господнему днем и ночью, высоты Божии в гортанях несущие и эти добрые от Бога установления и правила жизни, Б348 проповедники. Все страдающие от жажды ноги босые и за апостольскими следующие, ничего мертвого не имеющие; прическа соразмерная, одежда, гордыню смиряющая, пояс И242 прекрасен, только чуть-чуть придерживающий одежду, чтобы не упала, походка твердая, взгляд прямой, улыбка а точнее, готовность к улыбке, умеряющая несдержанный смех; слово, движимое словом; молчание, более ценное, чем слово; похвала, растворенная в – не для а для наставления к лучшему; более желанный, чем похвала;/269г мера в скорби [и] успокоении и смешение и того и другого; и то, что больше и выше этого: в нищете – богатство, в скитании – постоянство, в оскорблении – слава, в немощи – сила, в безбрачии – [доброе потомство], которое, рожденное по Богу, лучше происходящего от плоти; наслаждающиеся – без наслаждений; смиренные – выше неба: ничтожные в мире – и больше мира; вне плоти – и во плоти, часть которых – Господь, нищие – ради Царствия ( Мф.5:3 ) и благодаря нищете царствующие. |
| В 1797 году Петербургскую Семинарию переименовали в Академию, но поскольку в ту эпоху между учебными штатами семинарий и академий существенной разницы не было, переименование не повлекло за собой почти никаких перемен ни в составе изучавшихся дисциплин, ни в методике преподавания. Важной вехой в истории Академии стал 1809 год, когда она была открыта как первая в России высшая богословская школа нового типа. Ректором преобразованной Академии стал архимандрит Евграф. Его преемником был архимандрит Филарет (Дроздов) , которого пригласили в Петербург из подмосковной Троицкой Семинарии как одного из самых талантливых молодых богословов и педагогов. Это был блестящий, вдохновенный профессор. Его ученик архимандрит Фотий, относившийся к нему далеко не благожелательно, писал о нем: «Говорил остро, высоко, премудро, но все более к уму, менее же к сердцу. Свободно делал изъяснения Священного Писания, как бы все лилось из уст его. Привлекал учеников так к слушанию себя, что когда часы кончались ему преподавать, всегда оставалось великое усердие слушать его еще более без ястия и пития. Оставлял он сильные впечатления в уме от учений своих». В 1814 году состоялся первый выпуск реформированной Академии. Ректор ее был тогда впервые в России удостоен ученой степени доктора богословия. После архиерейской хиротонии архимандрита Филарета ректором назначили апологета Православия и бесстрашного борца с Библейским обществом архимандрита Иннокентия (Смирнова) . В 20-е годы Петербургскую Академию возглавлял ученик и друг митрополита Филарета, выпускник ее первого курса архимандрит Григорий (Постников) . Вслед за своим учителем он преподавал богословие на русском языке. Даже Священное Писание он разбирал на лекциях и цитировал в русском переводе. Особой заслугой будущего митрополита явилось основание при Академии богословского журнала «Христианское чтение», который начал выходить в 1821 году. На страницах журнала публиковались богословские, канонические, церковно-исторические события и статьи. Редакция журнала с самого начала стала помещать в нем переводы избранных творений святых отцов. |
| «Воздержания учителя». Святители Христовы, Богом прославленные, учили воздержанию не только словом, но вместе примером. Относительно их нельзя было сказать, что Иисус Христос сказал о Фарисеях: «связывают бремена тяжелые и неудобоносимые, и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их» ( Мф. 23:4 ). И памятуя слова Христовы: кто сотворит и научит, тот великим наречется в царствии небесном ( Мф. 5:19 ), святители Божии, уча других воздержанию, сами, являлись воздержными во всем. Они воздержаны были на пищу и питие, были великие постники, не любили изысканных яств и напитков; они воздержаны были на язык, не осуждали и не празднословили; они воздержны были духом, не давали воли мечтам воображения, бдели над помыслами, вели безпощадную брань с помыслами самолюбия и суеты земной. Словом, они были великие подвижники и потому избираемы были на святительство большею частию из монашеского чина. И подвижникам – учителям не было нужды пространными речами убеждать других в потребности и пользе воздержания: их немногоречивые слова, подкрепляемые их примером, имели великую силу убеждения. Всякий, взирая на жизнь таких учителей воздержания, легко мог рассудить: если они, имея такую же немощную природу, как и я, могли успешно бороться с плотоугодием, с невоздержанием языка, с греховными помыслами, – почему и мне не испытать своих сил в той же борьбе, с надеждой на подобный успех? Если они подкрепляемы были в подвиге благодатью Божией, – можно ли думать, что я оставлен буду без ее помощи, если вступлю в тот же подвиг? Так святители Христовы, как опытные подвижники, были благонадежными учителями воздержания. «Сего ради стяжал еси смирением высокая, нищетою богатая». Эта часть рассматриваемого нами церковного стиха имеет своим основанием изречение Спасителя о блаженстве нищим духом. Нищие духом, т.е. смиренномудрые, поистине блаженны, ибо, по обетованию Христову, их есть царство небесное ( Мф. 5, 3 ) со всеми его благами «богатыми», со всеми дарами «высокими». Сего богатства и сей высоты блаженства достигли и прославленные Богом святители путем нищеты духовной, или смирения; но сей путь потому привел их к цели, что они шли им с верою, кротостью, воздержанием. |
| «Долг верности перед Богом и святым Его словом и святою Его Церковию обязывает свидетельствовать здесь, что суждения о Священном Писании, основанные на усиленном внимании открывать в нем мнимые недостатки, без указания в то же время на истинные его совершенства, сколь не сообразны с достоинством богодуховного Писания, столько могут быть опасны для православия..». Так резко и тревожно отзывался не один только Филарет. В 1845-м году прот. В. Б. Баженову, духовнику Государя, по званию члена академической конференции, пришлось читать экзаменские сочинения студентов. В одном из них он встретил нечто, над чем остановился с недоумением. Это было сочинение Тарасия Серединского (впоследствии известный посольский протоиерей в Берлине). Автор ставит Евангелие и отеческие творения под общее обозначение: Слово Божие. И различает только тем, что Евангелие названо Словом Божиим писанным, а сочинения помянутых церковных писателей Словом Божиим изустно преданным. Такая новизна совершенно противна учению православной Церкви и касается важного пункта его, и рецензент счел своей обязанностью обратить внимание конференции на то, откуда студент Серединский мог получить такое неправильное понятие о Слове Божием, – вина ли это его собственная или плод внушений сторонних... Вслед затем Бажанов должен был выйти из членов конференции... Сторонники «обратного хода» стремились сдвинуть Библию далее, чем на второй план. Настойчиво говорили о том, чтобы вовсе воспретить чтение Слова Божия мирянам, во избежание ложных толкований. «Одна мысль о запрещении чтения Священного Писания простым христианам приводит меня в страх», писал Григорий Постников , тогда архиепископ Тверской, Филарету Московскому . «Не могу постигнуть, откуда происходит такое мнение. Не есть ли оно изобретение скрытно действующих агентов латинства? Или это мнение есть порождение умножающегося в наше время вольнодумства, дабы потом, как оно прежде поступало с духовенством западной церкви, смеяться над нами?.». Подымался вопрос и о том, чтобы провозгласить славянский текст Библии, на подобие Вульгаты, «исключительно самостоятельным», утвердить его в обязательном и исключительном употреблении, храмовом, школьном и домашнем... |
|
|
