| 585 Сбор моноксил в Витичеве, а не в Киеве можно объяснить тем, что здесь караван поджидал суда, идущие из Переяславля, стоявшего на р. Трубеж, которая впадает в Днепр в 50 км ниже Витичева. Витичев был местом сбора русских войск вплоть до XII в. 586 При описании пути, которым росы и славяне следовали в Цареград, автор особое внимание уделяет днепровским порогам, представлявшим для судов наибольшую опасность, и обычным местам стоянок. Всего Константин называет имена семи порогов (в разные эпохи их насчитывали от семи до двенадцати, так как некоторые пороги иногда рассматривались как отдельные уступы одного порога), общая протяженность которых составляла около 68 км. 587 Для пяти из семи порогов автор приводил параллельные «росские» и «славянские» имена. Если последние являются несомненно славянскими, то о происхождении «росских» названий издавна ведется оживленная дискуссия. Предложенная еще во второй половине XVIII века и наиболее досконально аргументированная древнескандинавская этимология указанных топонимов вызывала и продолжает вызывать энергичные возражения со стороны ряда ученых, предлагающих различные этимологизации из иранских (скифо–сарматских) или тюркских языков. Вопрос об этимологии «росских» названий порогов приобрел особую остроту в связи с полемикой «норманистов» и «антинорманистов». 588 Совпадение «росского» и «славянского» названий первого порога, а также их согласование с греческим переводом вызвали большие сложности. Если соответствие первого и третьего элементов принятой автором системы «росские имя – славянское имя – греческая интерпретация» не вызывает особых сомнений, то подобрать убедительный скандинавский эквивалент оказалось значительно сложнее. Данный порог отождествляется со Старокайдацким, находившимся в 18 км ниже станицы Днепропетровской (подробнее см.: Мельникова и др. 1991. С. 321–322). 589 Императорский конный манеж в Константинополе. Его размеры точно не установлены; предположительно достигал в ширину 70 м. 592 Оба названия второго порога и его перевод на греческий язык хорошо согласуются между собой. «Росское» имя отражает др.-сканд. Holmfors, где holm – «остров», a fors – «водопад, порог». Этимология славянского названия также прозрачна, хотя и подверглась некоторым фонетическим искажениям. В греческом переводе составные части названия поменялись местами: вместо «островной порог» – «островок порога». Этот порог обычно отождествляется с Лоханским или Сурским. |
| Немногие только спаслись, успев сесть на корабли. Иные, не попав на сходни, поскользались о нижние части бортов и также погибали в море. Так ужасен и так безысходно губителен был этот погром, кончившийся почти совершенным истреблением всех жителей города! После того, рассыпавшись по всей стороне толпами и отдельными отрядами, варварское войско, подобно страшной буре или лесному пожару, развеяло и испепелило все, что встречало на своем пути. Не осталось решительно ни одного места, которое было бы не отыскано и не разграблено. Из городов же сколько-нибудь более важных и по своей значительности способных рассчитывать на сопротивление, только Визия и Силиврия 1101 уцелели от разорения и разрушения скифами; да и они избежали общей участи только потому, что, при всей неприступности своего местоположения, были обнесены еще чрезвычайно крепкими стенами и, кроме того, оберегаемы латинским гарнизоном. Совершенно упав духом при таких успехах неприятелей, итальянцы забились в Константинополь, как в пещеру, и все свое внимание обратили на приготовление средств, чтобы выдержать осаду, разделив с этою целью между собой городские стены со стороны материка на участки и предоставив ромеям полную свободу выселяться из города, куда угодно. Между тем скифы довольно долго еще оставались в окрестностях Константинополя: часто они подступали к самым стенам, завязывали битву, – иногда даже, для показания своего мужества и, можно прибавить, счастье, которое им сопутствовало в этих случаях, в самом небольшом числе врывались в так называемые романовские ворота и истребляли оберегавшую их стражу, но затем немедленно отступали назад. Наконец они опять всем войском ушли обратно в свою сторону, гоня перед собою пленников целыми стадами, как каких-нибудь животных, а лошадей и разного другого домашнего скота – такое неисчислимое множество, как неисчислимы звезды небесные. После того Иоанн с прекрасным и многочисленным войском выступил сам в поход. Прежде и более всего желал он покорить Адрианополь и овладеть Дидимотихом, считая завоевание этих городов достойною наградой за всю войну и в то же время видя в нем осуществление своего желания совершенно выгнать ромеев из Фракии и обратить ее в жилище одних диких зверей. |
| Надлежит также выдвинуть вперед многочисленных и подходящих хосариев, которых люди с востока именуют трапезитами 665 , и пусть они постоянно то в одном, то в другом месте проникают во вражескую землю для захвата в плен людей, чтобы через последних точно узнавать о намерениях врагов, готовы ли они действовать или ожидают помощи союзников, и чтобы, короче говоря, ничто из задуманного ими не осталось незамеченным. Подобно им в высшей степени полезны катаскопы 666 : проникнув во вражескую страну, они могут точно изучить врагов и сообщить тем, которые их послали. Доместику 667 и пограничным стратигам 668 разрешается иметь катаскопов не только среди болгар, но и среди других пограничных народов, обитающих в землях печенегов, и турок, и росов, чтобы ничто из замышляемого ими не оставалось нам неизвестным. Иногда пленные, захваченные вместе с женами и детьми, принесут больше пользы, чем иные из катаскопов. Связав их обещанием стратигов предоставить им свободу вместе с женами и детьми, их следует направить на разведку, и когда они возвратятся после изучения всего того, что касается их соотечественников, они расскажут только правду. XIX. О прохождении клисур, не занятых неприятелями За несколько дней до того, как войску предстоит вступить на вражескую территорию, пусть будут отправлены дукаторы, катаскопы и хосарии, чтобы хорошо изучить все дороги и узнать, не заняты ли они неприятелями. И если станет известно, что они не заняты, тогда нецелесообразно вводить войско в неудобную местность; ведь вражеские нападения обычно случаются после того, как начался переход через тесные места. Если же какая-либо необходимость вынудит пройти именно по таким дорогам, за один или за два дня должен быть послан отряд пехоты, возглавляемый мужественным и знающим архонтом и имеющий больше токсотов и аконтистов, чем оплитов. Если есть возможность, пусть и отряд конников там будет присутствовать и взаимодействовать с пехотинцами с целью их большего воодушевления. Также следует идти с ними более опытным дукаторам и таксиархам, с тужившим на Западе, которые знают такую местность более детально, чем другие. Архонт должен постараться захватить все самые высокие точки местности или же оборудованный фрурион 669 , если окажется, что он находится в данном месте, и пусть оттуда он надежно удерживает не только ту дорогу, по которой предстоит перейти армии, но также с большим рвением охраняет все остальные дороги, предоставляющие возможность для подхода по ним неприятельского войска, чтобы враги не были в состоянии ниоткуда напасть на армию, находящуюся в невыгодной позиции, и нанести ей урон в этих условиях. |
| Как справочно-энциклопедический, так и историко-дидактический характер носят и основные сочинения Константина Багрянородного, известные под условными (как и авторство!) названиями «Об управлении империей», «О церемониях византийского двора», а также три воинских трактата. Константин был современником многочисленных важнейших событий международной политики первой половины X в., таких как поход князя Олега на Византию и поход князя Игоря, следствием чего стали первые русско-византийские договоры, известные по «Повести временных лет», а также войн и соглашений с Болгарией эпохи царя Симеона, войн с арабским халифатом с последующим освобождением армянских и иверийских земель от власти ислама и удалением византийских восточных границ к долинам Тигра и Евфрата. Среди дипломатических акций эпохи правления Константина Багрянородного важное место заняла русская политика, увенчавшаяся приемом в Константинополе посольства княгини Ольги. Многие из пережитых Константином событий в той или иной степени получили отражение в сохранившихся под его именем произведениях. Издания эксцерптов и трудов Константина: Excerpta historica iussu imperatoris Constantini Porphyrogeniti confecta/Ed. U. Ph. Boisevain, C. De Boor, Th. Büttner-Wobst. Berolini, 1903–1910. Vol. 1–4; Costantino Porfirogenito. De Thematibus/Ed. A. Pertusi. Città dei Vaticano, 1952; Theophanes Continuatus, Ioannes Cameniata, Symeon Magister, Georgius Monachus/Rec. I. Bekkerus. Bonnae, 1838. P. 211–353; Darrouzès J. Epistoliers byzantins du X е siècle. Paris, 1960. P. 317–322. Литература: Dain 1953, T. 12. P. 64–81; Lemerle 1966. P. 596–616; Lemerle 1971; Toynbee 1973; Wosniak 1973; Hunger 1978. Bd. I. S. 360–367; Moravcsik ВТ I. S. 356–390; Ševenko 1992. S. 167–195; Шевченко 1993. T. 54. C. 6–38; Семеновкер 1995; Бибиков 1998. С. 94–98. О церемониях византийского двора Произведение Константина Багрянородного, условно называемое «О церемониях византийского двора», сохранилось в единственном списке, имеющем пространное заглавие: «Константина, христолюбивого во Христе самом вечном Царе василевса, сына мудрейшего и приснопамятного василевса Льва, сочинение и во истину царского усердия достойное творение». В трактате досконально расписана режиссура приемов, в том числе иностранных послов, в соответствии с рангом приезжающих. Исторический материал приемов прошлого характеризует правление императоров Льва I, Анастасия I, Юстина I, Льва II и Юстиниана I . В предисловии автор пишет об исторической значимости произведения, основанного как на собственных наблюдениях, так и на литературных и архивных источниках. |
| Настоящее нашествие их было огромнее и ужаснее всех прежних. Разделившись на четыре отряда, они прошли всю Македонию, нападая даже на укрепленные города и гористые местности; так что проникли в гору Ган 1081 , разграбили многие монастыри и перебили монахов. В общем ужасе никто не решался оказать им сопротивление; потому что на их стороне было большинство и приходилось сражаться, не щадя своей жизни... (1200/1201 г.) ... В следующий год влахи вместе с команами опять произвели нашествие на ромейские владения и, опустошив самые лучшие области, возвратились обратно, не встретив нигде сопротивления. Может быть, они подступили бы даже к земляным воротам Константинополя и устремились против самой столицы, если бы христианнейший народ русский и стоящие во главе его князья, частью по собственному побуждению, частью уступая мольбам своего архипастыря, не показали в высшей степени замечательной и искренней готовности помочь ромеям, приняв участие в них, как народе христианском, каждый год несколько раз подвергающемся нашествию варваров, пленению и продаже в рабство народам нехристианским. Именно Роман 1082 , князь Галицкий, быстро приготовившись, собрал храбрую и многочисленную дружину, напал на коман и, безостановочно прошедши их землю, разграбил и опустошил ее. Повторив несколько раз такое нападение во славу и величие святой христианской веры, которой самая малейшая частица, каково, например, зерно горчичное, способна переставлять горы и передвигать утесы, он остановил набеги коман и прекратил те ужасные бедствия, которые терпели от них ромеи, подавая таким образом единоверному народу неожиданную помощь, непредвиденное заступление и, так сказать, Самим Богом ниспосланную защиту. Сверх того загорелись тогда распри между самими этими тавроскифами; именно, этот же самый Роман и правитель Киева Рюрик 1083 обагрили мечи в крови своих единоплеменников. Из них Роман, как более крепкий силою и более славный искусством, одержал победу, причем также истребил множество коман, которые помогали в борьбе Рюрику, составляя сильнейшую и могущественнейшую часть его войска... |
| Этому слуге, – так как ему только одному и доступен был вход в тюрьму, – Андроник поручает унести потихоньку ключи от дверей башни в то время, когда стражи, порядочно подвыпив, уснут после обеда, и с этих ключей сделать из воска точный отпечаток, так чтобы он во всем соответствовал подлиннику и вполне походил на него. Невольник исполняет приказание и приносит Андронику слепки ключей. Андроник поручает ему показать их сыну своему Мануилу и сказать, чтобы он, как можно скорее, приказал сделать из меди такие же ключи, и кроме того, – чтобы в амфоры, в которых приносится ему к обеду вино, положил льняные веревочки, клубки ниток и тонкие шнурки. Когда это приведено было в исполнение, – замки ночью отпираются, темница без труда отворяется и Андроник, при содействии невольника, который помогал ему в этом деле, получив от него подарок, – выходит с веревками в руках... Достигши Меливота 1051 , он садится здесь на приготовленных для него лошадей и бежит прямо в Анхиал 1052 . По прибытии сюда, он открывается Пупаке 1053 , который первый, как я уже сказал, взошел на лестницу на острове Корифо 1054 , – и, получив от него съестные припасы на дорогу и проводников, отправляется в Галицу. Но когда Андроник считал уже себя вне опасности, так как уже скрылся от преследований и достиг пределов Галицы, куда стремился, как в спасительное убежище, тогда-то именно он и попадается в сети ловцов. Влахи 1055 , предупрежденные молвою о его бегстве, схватили его и опять повели назад к императору. Не имея для себя ни в ком ни спасителя и избавителя, ни друга-защитника, без оружия, без слуги, этот изобретательный человек опять нашел себе пособие в своей хитрости. Чтобы обмануть тех, которые вели его, он притворился, будто страдает поносом, часто сходил с лошади и, отойдя в сторону, готовился к отправлению естественной нужды, отделялся от спутников и оставался один, как будто его действительно беспокоил понос. Много раз он делал так и днем, и ночью и наконец обманул своих спутников. Однажды, поднявшись в темноте, он воткнул в землю палку, на которую опирался в дороге как человек больной, надел на нее хламиду, наложил сверху шляпу и таким образом, сделав нечто похожее на человека, присевшего для отправления естественной нужды, предоставил стражам наблюдать, вместо себя, за этим чучелом, а сам, тайно пробравшись в росший там лес, полетел, как серна, освободившаяся от тенет, или птица, вырвавшаяся из западни. |
| А народ болгар с этого времени кичился тем, что захватил у ромеев такую большую добычу, а также драгоценные предметы из знаков императорского достоинства. Ибо им достались высокие шапки 1123 императора, фиалы знатных мужей, множество денег и даже сам императорский крест. Они нашли его вскоре в реке, куда он был брошен кем-то из священников. Крест был сделан из золота, заключал посередине вырезанный в форме креста [кусочек] священного Древа, на котором был распят Владыка Христос, а кроме того, имел множество маленьких ларцов, в которых хранились мощи прославленных мучеников, молоко Богоматери, кусочек Ее пояса и многое другое, относящееся к святым вещам. А император Исаак вернулся в Константинополь, словно беглец... Этот Иоанн, после того как стал царем болгар, оказался виновником многих несчастий [не только] ромеев, но по счастливой случайности и италийцев. Ибо он был царем болгар тогда, когда Константинополь был захвачен [латинянами]. После того как италийцы подчинили своей власти всю территорию Македонии 1124 (тогда в Константинополе правил ими император Балдуин), они известили город Адрианополь 1125 , чтобы он подчинился их власти. А царю болгар Иоанну еще раньше удалось захватить Филиппополь 1126 и взять в плен большое число ромеев. Когда же жители Адрианополя не захотели подчиниться италийцам, то последние выступили против них вместе со своим императором Балдуином и наместником дожа Венеции 1127 в Константинополе. Приведенные в немалое затруднение жители Адрианополя обращаются к царю болгар Иоанну, чтобы он объединился с ними и защитил от ожидаемой опасности. Он с удовольствием принял это [предложение] и, взяв с собой скифов, задумал одержать верх с помощью хитростей, так как не надеялся победить латинян открыто. И вот, находясь где-то далеко от Адрианополя, он посылает против италийцев скифов, чтобы применить против них скифское военное искусство 1128 . Италийцы обычно ездят на высокорослых лошадях и защищены с головы до ног тяжелыми доспехами, а поэтому не спеша бросаются на врагов; скифы же, вооруженные более легко, быстрее нападают на неприятеля. |
| [Они говорили, что] ведь нелегко будет скрыть бегство, потому что огненосные суда, стерегущие с обеих сторон проходы у берегов Истра, немедленно сожгут все [их корабли], как только они попытаются появиться на реке. Тогда Сфендослав глубоко вздохнул и воскликнул с горечью: «Погибла слава, которая шествовала вслед за войском росов, легко побеждавшим соседние народы и без кровопролития порабощавшим целые страны, если мы теперь позорно отступим перед ромеями. Итак, проникнемся мужеством, [которое завещали] нам предки, вспомним о том, что мощь росов до сих пор была несокрушимой, и будем ожесточенно сражаться за свою жизнь. Не пристало нам возвращаться на родину, спасаясь бегством; [мы должны] либо победить и остаться в живых, либо умереть со славой, совершив подвиги, [достойные] доблестных мужей!» Вот какое мнение высказал Сфендослав. 8. О тавроскифах рассказывают еще и то, что они вплоть до нынешних времен никогда не сдаются врагам даже побежденные, – когда нет уже надежды на спасение, они пронзают себе мечами внутренности и таким образом сами себя убивают. Они поступают так, основываясь на следующем убеждении: убитые в сражении неприятелем, считают они, становятся после смерти и отлучения души от тела рабами его в подземном мире. Страшась такого служения, гнушаясь служить своим убийцам, они сами причиняют себе смерть. Вот какое убеждение владеет ими. А тогда, выслушав речь своего повелителя, [росы] с радостью согласились вступить в опасную борьбу за свое спасение и [приняли решение] мужественно противостоять могуществу ромеев. На следующий день (шел шестой день недели, двадцать четвертый – месяца июля) к заходу солнца все войско тавроскифов вышло из города; они решили сражаться изо всех сил, построились в мощную фалангу и выставили вперед копья. Император, со своей стороны, выстроил ромеев и вывел их из укрепления. Вот уже завязалась битва, и скифы с силой напали на ромеев, пронзали их копьями, ранили стрелами коней и валили на землю всадников. Видя, с какой неистовой яростью бросался Сфендослав на ромеев и воодушевлял к бою ряды своих, Анемас, который прославился накануне убиением Икмора, вырвался на коне вперед (делать это вошло у него в обычай, и таким путем он уже поразил множество скифов), опустив поводья, устремился на [предводителя росов] и, ударив его мечом по ключице, поверг вниз головою наземь, но не убил. |
| Очень близкое отношение к только что рассмотренному житию представляет иного рода агиографический памятник того же времени. Пафлагонский город и епископская кафедра Тий (Τος), как кажется, подведомственная Амастридской епископии, также выставила агиографа – в лице тийского епископа Константина. По-видимому пафлагонский уроженец, Константин в молодости, в конце VIII и начале IX в., жил в Константинополе, вероятно проходивший образование в патриаршей школе, был знаком с Георгием Амастридским, который просил его написать рассказы о св. Евфимии Всехвальной. Сначала Константин написал слово о пребывании мощей её в Константинополе, у Ипподрома, но оно по-видимому не сохранилось до нашего времени; потом, как кажется до 837 г., он составил слово об обретении мощей её: Κωνσταντνου το γιωττου πισκπου Του λγος ες τν ερεσιν το λειψνου τς γας κα πανευφμου μρτυρος Εφημας, προτραπντος παρ Γεωργου το γιωττου πισκπου μστρης. 405 И так как под епископом амастридским Георгием мы можем разуметь не кого другого, как того святого, житие которого мы только что рассмотрели, мы должны сказать, что литературный заказ был выполнен епископом Константином уже спустя много лет после кончины Георгия. В 869 г. еп. Константин присутствовал на константинопольском соборе и подписался под его актами по поводу восстановления патр. Игнатия; он присутствовал там также и в 878 г. по поводу восстановления Фотия на патриаршестве; умер после 880 года. Рассказ о перенесении мощей св. Евфимии Всехвальной, принадлежащий перу Тийского (в Пафлагонии) епископа Константина, вообще говоря, заслуживает полного внимания, ибо написан если не современником описываемых им событий, то по крайней мере близким по времени лицом. Ле-Кьен (I, 576) и другие ученые правильно отожествляют его с тем епископом Константином, который присутствовал на соборах 869 и 878 годов и который стало быть стоял сначала на стороне патр. Игнатия, а затем Фотия. Слово основано на рассказах иконопочитателей (быть может Никиты Мономаха и других) и отчасти на личном знакомстве с местностью, о которой идет речь. Но так как изустные рассказы об иконоборчестве в IX в. доходили до чудовищных размеров, то естественно, что мало критичный автор наряду с несомненно верными известиями пользовался и темными, смутными источниками. |
| Приурочив появление Жития приблизительно к 865 году, посмотрим отсюда на русский поход, в нем описанный. С сожалением, подавляемым самостоятельным убеждением в противности, переходя от своего учителя на сторону А. А. Куника, мы должны рассматривать амастридское нашествие Русских как частный поход одной общей экспедиции 860 года. Большая часть русского флота, прибывшего к южному берегу Черного моря, двинулась направо к Босфору, опустошила острова на Мраморном море и осадила Константинополь; но часть его направилась влево, дошла до Амастриды, где и остановилась. Здесь русские хотели было ограбить храм с каким-то большим ларцом, думая, что тут собраны драгоценности; но когда вместо денег они увидели покойника, они помирились и на том, что до сих пор награбили; поставили свечку неизвестному, но нахваленному им Богу, для благополучного плавания и вернулись на родину. 404 Греки Амастры, как и Греки Константинополя, увидели в отступлении врагов чудо святого и чудо Богоматери. Патр. Фотий первый явился выразителем общего настроения: в двух речах, а затем в окружном послании по поводу Русского нашествия он первый дал Русским суровую характеристику, как народа грубого и кровожадного. Речи Фотия, произнесенные в мае 860 года и отвечавшие на жгучий вопрос современности, могли сделаться известными и в провинциях, а окружная грамота его, как официальная бумага, несомненно попала и в Амастриду. Агиограф, описывая чудо Георгия по поводу нашествия, для характеристики народа прибег к словам патриарха и свободно воспользовался его выражениями. К параллелям, приведенным акад. Куником (стр. 98) и акад. Васильевским (стр. XLIX), присоединим еще некоторые, соответствующие также и описанию Агарянского нашествия. Слова Фотия о избиении русскими полов (р. 219 ed. Nauck) агиографом отнесены к Агарянам (стр. 38–39) и к Русским (стр. 67); слова Фотия о несчастиях Израиля (р. 207, 227, 229, 230) агиографом также отнесены к Агарянам (стр. 39) и к Русским (стр. 67); слова Фотия о избиении Русскими младенцев под сосцами матерей (р. 219) отнесены агиографом только к Агарянам (стр. 40). |
|
|
