| В одной из статей недавно вышедшего сборника, посвященного Михаилу Ярославичу, высказывается мнение, что главной причиной казни был разгром Михаилом крупного татарского войска. В качестве аргумента, что под началом Кавгадыя были многочисленные силы, называется упоминание в Никоновской летописи еще двух предводителей – Астрабала и Острева, трактуемых как начальники туменов – десятитысячных отрядов 300 . Некритическое восприятие известий Никоновской летописи о событиях, далеко отстоящих от времени ее составления (20-е годы XVI в.), порождало и, к сожалению, продолжает порождать немало необоснованных суждений. Они отпадают, если учесть историю создания текста этого памятника (обстоятельно изученную Б.М. Клоссом). Имя второго, помимо Кавгадыя, предводителя впервые фиксируется (в форме «Астрабыл») в Новгородской IV и Софийской I летописях 301 , следовательно, оно содержалось уже в их общем источнике – своде 20-х годов XV в. Имя «Острев» ранее Никоновской встречается в Сокращенных сводах 1493 и 1495 гг.: там это также имя второго, помимо Кавгадыя, предводителя 302 . Очевидно, что следует говорить о двух вариантах одного и того же имени (при этом «Острев» – его искаженный вариант, так как текст Сокращенных сводов испытал влияние протографа Новгородской IV – Софийской I летописей, а не наоборот). Составитель Никоновской скомбинировал известия двух имевшихся у него источников – Московского свода конца XV в. (он восходит к Софийской I летописи и там читается «Астрабыл») 303 и текста, близкого к Сокращенным сводам 304 , посчитав, что речь идет о разных лицах, в результате чего из двух предводителей стало три. Известие протографа Новгородской IV – Софийской I летописей о наличии второго военачальника, скорее всего, достоверно. Но есть ли основания полагать, что Кавгадый и Астрабыл предводительствовали крупным войском, исходя из самого рассказа о Бортеневской битве? В нем говорится, что после бегства Юрия Кавгадый «повеле дружине своей стяги поврещи, а сам не любоуя поиде в станы» 305 . |
| Трудно предполагать, чтобы обращение епископа Кирилла с окружным посланием к подчинённым ему священникам было его собственным нововведением и гораздо вероятнее думать, что как временный заместитель митрополита в Суздальской Руси он хотел в этом случае подражать примеру прежних митрополитов. А из этого следует, что обращаться к духовенству или к духовенству и мирянам с окружными посланиями имели обычай уже митрополиты периода до-монгольского, и что св. Пётр не должен быть считаем в этом отношении инициатором 297 . Пастырские учительные послания митрополитов и епископов политического характера нам известны следующие: митрополита Кирилла Новгородцам по поводу их ссоры с великим князем Ярославом Ярославичем, всего собора епископов и всего духовенства крамолившему против великого князя Василия Васильевича его двоюродному брату Дмитрию Юриевичу Шемяке (писанное в небытность на Москве митрополита, перед поставлением в митрополиты св. Ионы), соборное послание великому князю Ивану Васильевичу III на Угру митрополита Геронтия и особое послание ему же туда же архиепископа Ростовского Вассиана, два послания митрополита Макария Ивану Васильевичу IV во время его похода на Казань. О посланиях Кирилла (не сохранившемся сполна и в подлинном виде), Геронтия и Макария мы говорили выше, в первой половине этого тома, и здесь скажем только о посланиях соборно-епископском Шемяке и Вассиановом Ивану Васильевичу. Послание к Шемяке, очень обширное по объёму, заключает в себе немного собственно пастырски-учительного. Епископы излагают крамольному князю историю тщетной борьбы с Василием Васильевичем его отца Юрия и его старшего брата Василия (Косого), дабы показать ему, что кому Бог не назначил царства, тот напрасно усиливается получить его; затем, делают выписку из его докончальных грамот с Василием Васильевичем и укоряют его, что он ничего не исполнил по своему докончанию с последним; сделав ему увещание, чтобы он искренне смирился пред великим князем и во всём исправился к нему по своим грамотам, епископы в заключение обращаются к нему и с настоящим пастырски-учительным увещанием или поучением. |
| 1024 «В тоже время Борис (князь Белгородский, сын Юрия Долгорукого) пьяшеть (попросту пьянствовал) в Белгороде на сеньници с дружиною своей и с попы Белогородскыми», 2 издание стр. 288. Галичский князь Владимир Ярославич отнял у попа жену и сделал её своей женой (та же летопись под 1188г., стр. 444): попадья успела понравиться князю, конечно, на одном из его пиров. 1025 В договоре Смоленского князя Мстислава Давыдовича с Немцами 1228г.: «аже послови пригодится пакость или попови, во всякой обиде за два человека платити зань», – Русские Достопамятности II, 251 fin.; в договоре Новгородцев с Немцами около 1195г.: «оже убьють таль или поп Новгородскые или Немецкые Новегороде, то 20 гривен серебра за голову», – у Напиерского (b) fin.; ещё см. у Шараневича в Истории Галичского княжества стр. 69 и 80. О попах послами во внутренних сношениях см. Ипатскую летопись под 1146г. стр. 236,1161 г. стр. 352, 1170г. стр. 369, 1180г. стр. 419, 1202г. стр. 481; Новгородскую 1 летопись под 1215г., в Полном Собрании III, 33. Как кажется, сюда же относится пословица «попа послать стыжуся, а сам идти боюся». 1027 И в Греции лица духовные, впрочем, не священники, а архиереи и монахи, весьма нередко были употребляемы императорами в гражданских делах, см. у Ралли и П. II, 229 и III, 349. 1028 В настоящее время между священниками городскими бывают исключения людей светских, вращающихся в мирском обществе и предающихся всем мирским удовольствиям. Должно думать, что в древнее и старое время такие исключения бывали чаще, ибо в древнее и старое время, при гораздо большей вообще близости священства к обществу, это не могло составлять такой странной резкости, как в настоящее время. 1030 Но и сами архиереи, как известно, обращались с жалкими сельскими священниками нисколько не лучше, чем кто-либо другой.– Что касается до побочных занятий сельских священников, то митрополит Георгий даёт знать, что были даже такие священники, которые занимались промыслом зверовщичества или звероловничества. Ибо говорит в своих Правилах: «аще поп ловит звери или птици, да извержется сана», §120 (впрочем, этот промысел слишком странен для нас – московских Русских, а в Малороссии, как приходилось нам читать, равно как, например, в Болгарии, и до сих пор есть священники охотники). [См. «Дополнения и поправки " ] . |
| Быть может, покровительство, оказанное Всеволодом Ростиславичу, послужило поводом к новой войне между киевским и галицким князьями: в 1146 год Владимирко взял Прилук - пограничный киевский город Всеволод опять собрал братьев и шурьев, соединился с новгородцами, которые прислали отряд войска под воеводою Неревином, с поляками и дикими половцами и осадил Звенигород со множеством войска; на первый день осады пожжен был острог, на другой звенигородцы собрали вече и решили сдаться; но не хотел сдаваться воевода, Владимирков боярин Иван Халдеевич: чтоб настращать граждан, он схватил у них три человека, убил их и, рассекши каждого пополам, выбросил вон из города. Он достиг своей цели: звенигородцы испугались и с тех пор начали биться без лести. Видя это, Всеволод решился взять город приступом; на третий день все войско двинулось на город; бились с зари до позднего вечера, зажгли город в трех местах; но граждане утушили пожар. Всеволод принужден был снять осаду и возвратился в Киев, как видно, впрочем, продолжению войны много помешала болезнь его. Относительно других княжеских линий встречаем известие о смерти Всеволода Давыдовича городенского в 1141 году; после него осталось двое сыновей: Борис и Глеб, да две дочери, из которых одну великий князь Всеволод отдал за двоюродного брата своего Владимира Давыдовича, а другую - за Юрия Ярославича. Здесь в первый раз упоминается этот Юрий, сын Ярослава Святополчича, следовательно, представитель Изяславовой линии; где он княжил, неизвестно. Полоцкие князья воспользовались смутами, ослабившими племя Мономахово, и возвратились из изгнания в свою волость. Мы видели, что при Ярополке княжил в Полоцке Василько Святославич; о возвращении двоих других князей полоцких из изгнания летописец упоминает под 1139 годом. Ярославичи обеих линий - Мономаховичи и Ольговичи теперь вместо вражды входили в родственные союзы с полоцкими: так, Всеволод женил сына своего Святослава на дочери Василька; а Изяслав Мстиславич отдал дочь свою за Рогволода Борисовича. |
| Но и здесь враждебное разделение, происшедшее в княжеском роде, помогло Новгороду выйти из затруднительного положения. Мы видели, что причиною торжества Ольговичей было разделение в самой семье Мономаха, раздвоение между старшими племянниками и младшими дядьми; пользуясь этим раздвоением, Ольговичи будут иметь случай давать силу своим утраченным правам, получать старшинство и Киев. Это тройное разделение потомства Ярослава очень важно относительно новгородской истории: с одной стороны, частая смена великих князей из трех враждебных линий заставляла новгородцев, признававших зависимость свою всегда от старшего Ярославича, сообразоваться с этою сменою и также переменять своих князей, что усиливало внутренние волнения, производимые приверженцами изгоняемых князей и врагами их; с Другой стороны, давала Новгороду возможность выбора из трех линий, что необходимо усиливало произвол веча и вместе с тем увеличивало его значение, его требования, давало новгородцам вид народа вольного. Так Новгород, сообразуясь с переменою, последовавшею на юге в пользу Ольговичей, сменяет Мономаховича; будучи приведен этою сменою в затруднительное положение, он находит средство выйти из него без вреда себе и унижения: он может примириться с Мономаховичами, не имея нужды принимать опять Мстиславича; он может отдаться в покровительство Юрия ростовского, взять себе в князья его сына; Юрий защитит его от Ольговичей, как ближайший сосед, и примирит с Мономаховичами, избавив от унижения принять Святополка, т. е. признать торжество псковичей; наконец, призвание Юрьевича примиряло в Новгороде все стороны; для приверженцев племени Мономахова он был внук его, для врагов Всеволода он не был Мстиславичем; расчет был верен, и Ростислав Юрьевич призван на стол новгородский, а Святославу Ольговичу указан путь из Новгорода. Усобицы заняли все внимание князей в княжение Ярополково, и не было походов на врагов внешних: половцы опомнились от ударов, нанесенных им при Мономахе и Мстиславе, и опять получили возможность пустошить Русскую землю; в 1138 году они опустошили Курскую волость; союзные отряды их являлись даже в области Новгородской. |
| Еще у Ярослава был племянник в Полоцке - Брячислав, сын Изяслава. С ним Ярослав тоже воевал. И эта война тоже закончилась миром (хотя отдельные конфликты происходили вплоть до смерти Брячислава). Полоцкая земля стала уникальна тем, что там правили не Ярославичи, а Изяславичи. Так начиналась традиция пресловутой «раздробленности», о которой мы скажем ниже. Итак, Ярослав мог с родственниками договариваться и уживаться (замечено, что в основном договаривались потомки Рогнеды: Изяслав, Ярослав и Мстислав были родными братьями, что лишний раз говорит о пользе моногамии), Ярослав остановил «каинову традицию». А помогали ему в этом святые братья-страстотерпцы. И если при Ярославе началось их почитание, то при Ярославичах они были канонизированы. Братоубийства у Рюриковичей практически прекратились. Не только братоубийства, но и просто случаи «Рюрикович убил Рюриковича». Лет двести (с 1015 по 1217 гг.) русские летописи таких случаев не знают. Только в 1217 году на княжеском съезде в Исадах Глеб Рязанский организовал убийство своих шестерых родственников. Вскоре он был разбит и бежал к половцам, где вскоре сошел с ума, а затем скончался. Впрочем, можно предположить, что сумасшествие началось уже тогда, когда он задумал братоубийство. Конфликты между Рюриковичами были. Но они были более цивилизованными, чем у Святославичей и Владимировичей и, как правило, заканчивались договорами. Князья погибали в битвах. Но по этому поводу на Руси говорили: «За удаль в бою не судят». Это не случай предумышленного убийства. Так, один из сыновей Владимира Мономаха погиб в бою против князя Олега Святославича. Но Владимир с ним примирился, написав в письме «...Тем ведь путем шли деды и отцы наши: суд от Бога пришел ему, а не от тебя... Разве удивительно, что муж пал на войне?» Правда, есть случаи убийства князей вроде Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского, Игоря Черниговского. Но при этом нет доказательств причастности к этим убийствам других Рюриковичей. Есть в летописях высказывания о подозрениях. Святополк Изяславич высказывал конкретные подозрения, кто приказал убить его брата, но убедительных доказательств не было. Очевидно, что для Рюриковичей это было табу. |
| Итогом смуты стал Любечский съезд князей в окт. 1097 г. На нем, согласно принципу отчинности, Черниговское княжество было закреплено за О. С. совместно с братьями Давидом (при этом Смоленск передавался Владимиру Всеволодовичу Мономаху) и Ярославом. Какая именно из черниговских волостей досталась О. С., источники умалчивают, но, судя по позднейшим данным об отчинах Ольговичей и Давидовичей, ясно, что это была Новгород-Северская вол., включавшая тогда Ср. и частично В. Подесенье и В. Поочье. Кроме того, Владимир Всеволодович Мономах уступил О. С. (возможно, временно) Курское Посемье. Вероятно, на Любечском съезде О. С. был лишен старейшинства среди Святославичей; если это предположение верно, то данный случай - самое раннее свидетельство директивного установления династического старейшинства по междукняжескому договору. В дальнейшем место О. С., как и Святославичей в целом, в системе междукняжеских отношений вырисовывается с достаточной определенностью. Ни О. С., ни ставший черниговским князем Давид Святославич не покушались на сложившееся еще до возвращения О. С. на Русь фактическое соправительство киевского кн. Святополка Изяславича и переяславского кн. Владимира Всеволодовича Мономаха, обусловленное их положением как отчичей Киева. По всей вероятности, в силу решений Любечского съезда Святославичи были лишены такого положения, поскольку киевское княжение их отца Святослава Ярославича, нарушившее принцип старейшинства, воспринималось как незаконное. Переход киевского стола от Святополка Изяславича к Владимиру Всеволодовичу Мономаху в 1113 г. совершился без всяких препятствий со стороны Давида Святославича и О. С. (очевидно, компенсацией за лояльность служила уступка О. С. Курска). О. С. участвовал во мн. общерус. мероприятиях: в 1098 г. совместно с Владимиром Всеволодовичем Мономахом и Давидом Святославичем выступил против Святополка Изяславича, обвинявшегося в причастности к ослеплению теребовльского кн. Василия (Василька) Ростиславича ; в 1100 г. присутствовал на княжеском съезде в Витичеве, на к-ром кн. Давид Игоревич был лишен Волыни; в 1101 г. участвовал в заключении мира с половцами у Сакова, в 1104 г.- в походе против минского кн. Глеба Всеславича , в 1107 г.- в отражении половецкого набега в Посулье; тогда же женил сына, кн. Святослава, на дочери половецкого хана Аепы (параллельно с браком сына Владимира Мономаха Юрия); в 1113 г. вместе со ставшим киевским князем Владимиром Всеволодовичем Мономахом противостоял половцам у Воиня. Однако следует отметить некоторую сдержанность О. С. в отношении военных действий против половцев: он отказался присоединиться к общерус. походу 1103 г., по всей видимости, не участвовал в походах в 1110 и 1111 гг. |
| По смерти Андрея в Суздальской земле падает политическое преобладание старших городов и руководящих классов местного общества, княжеской дружины и вечевого гражданства, а один из пригородов, стольный город великого князя Андрея, во время борьбы со старшими городами устанавливает у себя наследственное княжение. В княжение Всеволода эта область приобретает решительное преобладание над всей Русской землей, а ее князь делает первую попытку насильственным захватом, помимо всякой очереди, присоединить к своей отчине целую чужую область. В то же время в суздальских князьях и обществе вместе с сознанием своей силы обнаруживается пренебрежение к Киеву, отчуждение от Киевской Руси. Это значит, что порвались внутренние связи, которыми прежде соединялась северо-восточная окраина Русской земли со старым земским центром, с Киевом. Все эти факты суть прямые или косвенные последствия русской колонизации Суздальской земли. ЛЕКЦИЯ XIX ВЗГЛЯД НА ПОЛОЖЕНИЕ РУССКОЙ ЗЕМЛИ В XIII И XIV вв. УДЕЛЬНЫЙ ПОРЯДОК КНЯЖЕСКОГО ВЛАДЕНИЯ В ПОТОМСТВЕ ВСЕВОЛОДА III. КНЯЖЕСКИЙ УДЕЛ. ГЛАВНЫЕ ПРИЗНАКИ УДЕЛЬНОГО ПОРЯДКА. ЕГО ПРОИСХОЖДЕНИЕ. МЫСЛЬ О РАЗДЕЛЬНОМ НАСЛЕДСТВЕННОМ ВЛАДЕНИИ СРЕДИ ЮЖНЫХ КНЯЗЕЙ. ПРЕВРАЩЕНИЕ РУССКИХ ОБЛАСТНЫХ КНЯЗЕЙ В СЛУЖЕБНЫХ ПОД ЛИТОВСКОЙ ВЛАСТЬЮ. СИЛА РОДОВОГО ПРЕДАНИЯ СРЕДИ ЯРОСЛАВИЧЕЙ СТАРШИХ ЛИНИЙ: ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ВЕРХНЕОКСКИМИ И РЯЗАНСКИМИ КНЯЗЬЯМИ В КОНЦЕ XV в. ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ УДЕЛЬНОГО ПОРЯДКА, ПРИЧИНЫ ЕГО УСПЕШНОГО РАЗВИТИЯ В ПОТОМСТВЕ ВСЕВОЛОДА III. ОТСУТСТВИЕ ПРЕПЯТСТВИЙ ДЛЯ ЭТОГО ПОРЯДКА В СУЗДАЛЬСКОЙ ОБЛАСТИ. РАСПАД КИЕВСКОЙ РУСИ. Политические следствия русской колонизации Верхнего Поволжья, нами только что изученные, закладывали в том краю новый строй общественных отношений. В дальнейшей истории верхневолжской Руси нам предстоит следить за развитием основ, положенных во времена Юрия Долгорукого и его сыновей. Обращаясь к изучению этого развития, будем помнить, что в XIII и XIV вв., когда этот новый строй устанавливался, уже не оставалось и следов той исторической обстановки, при которой действовал, на которую опирался прежний очередной порядок. |
| Не слушай Ярославина, примири к себе сыновця (т.е. племянника), не губи своей отчины. Мир стоит до рати и рать стоит до мира». И он добился того, что отец его Юрий действительно послушал его и заключил мир с Изяславом. Эта черта – быстро отрезвляться от воинского опьянения ратными успехами, овладевать собой и являться устроителем мира – была слишком необычна в тогдашних князьях, – эта черта была свойственна исключительно только Андрею. Он, при всей своей личной беззаветной храбрости, не любит войны, он считает ее лишь неизбежным злом, неизбежным средством восстановить попранные чьи-либо права, – но раз он пришел к убеждению, что кровопролитием этой цели достигнуть трудно или невозможно, он спокойно прекращает войну и первый, несмотря ни на что, заключает мир 24 . Так и после того, когда мир, заключенный благодаря его стараниям, между Изяславом и Юрием Долгоруким, снова был нарушен, Андрей, бывший тогда князем в Пересопнице, все-таки хлопочет снова за Изяслава пред отцом своим, несмотря на то, что Изяслав вероломно выгнал Юрия из Киева, и захватил его владения, и просит у отца волости Изяславу по м. Горынь в южной Руси. Андрей поистине «не величав был на ратный чин», не гнался за ратной славой и нисколько не ценил своих изумительных подвигов храбрости. Так, после битвы с Изяславом под Киевом и на Перепетовом поле, где он по обычаю своему был всегда впереди и подвергался всевозможным опасностям, Андрей не гордится своими личными успехами, не хочет поставить на своем и, видя силы противника, и не желая продолжать кровопролития, уговаривает отца своего отступиться от Киева, оставить его до поры, до времени: «Нечего нам здесь, батюшка, делать, – говорит он, – уйдем-ка отсюда затепло». И в то время, как Юрий плачет горькими слезами, не желая расстаться с дорогим для него Киевом, Андрей, равнодушный и к своей ратной славе, и ко всему югу, спокойно удаляется в свой родной Владимир Залеский. Эта черта, присущая характеру Андрея – храбрость, соединенная с великодушием и самообладанием, делает особенно привлекательною личность Боголюбского. |
| Следует полагать, что тогда же Кострома, как княжеский город, был достаточно укреплен, или уже был основан кремль, тем более, что Василий князь Костромской, по смерти в. кн. Ярослава Ярославича Тверского в 1272 г. вступившего по праву старшинства на великокняжеский стол Владимирский, настолько полюбил г. Кострому, что не поехал жить в стольный Владимир, оставшись в Костроме до самой смерти своей в 1277 году. Однако же нельзя при этом думать, что прежнее место города Костромы на левом берегу р. Волги пришло в совершенное запустение: вероятно, здесь снова было устроено селение в виде городка. Отсюда же произошло то, что в одно время было как бы две крепости; одна на нагорном берегу р. Волги, в городище, а другая на луговом её берегу, где нынешний г. Кострома. В последующее время явилась ясно сознанная потребность сделать особенно укрепленным город Кострому в виду сильных опустошений и нападений Новгородских ушкуйников и особенно татар, и можно полагать, что к половине XIV века завершено древнее укрепление города. Так известно, что г. Кострома, очевидно, как хорошо укрепленное и потому безопасное место, сделался убежищем в. кн. Дмитрия Донского (1363–1389 г.) в нашествие Тохтамыша на г. Москву в 1382 году. Затем, когда в исходе 1408 г. Эдигей с сильным войском приближался к г. Москве, в. кн. Василий Димитриевич с супругою и детьми по примеру своего отца удалился от Эдигея также в г. Кострому. По опустошении Костромы в 1413 г. пожаром, истребившим до 30 церквей, по повелению в. кн. Василия Димитриевича (построившего в 1410 г. город Плесо и в нем крепость, как оплот для г. Костромы против набегов крымских татар) был вновь заложен г. Кострома в 1416 году и, вероятно, тогда же обнесен стеною (деревянною) для большей зашиты его на случаи нашествия татар 9 на Костромские и Галичские пределы. Затем из летописей известно, что в г. Костроме, как укрепленном, укрылся в. кн. Василий Васильевич с супругою и матерью в 1433 г., вследствие нападения на г. Москву Галичского князя Юрия Димитриевича. |
|
|
