| Эту этническую специфику формирования белорусского этноса на основе древнерусской народности уловил белорусский этнограф, подполковник Генерального штаба Российской империи Павел Бобровский, который в своих этнографических материалах о Гродненской губернии (1863), характеризуя белорусский язык, выводил его «из древнерусского языка, который из-за сложной исторической судьбы народа здесь как бы застыл, а поэтому сохранился неизменным» c. 97]. Территориальные же характеристики Белой Руси и Украины с течением времени были перенесены на коренное население этих земель в качестве этнических признаков. Так возникли белорусы и украинцы, которые и сегодня в наибольшей степени сохранили этнические признаки древнерусской народности. На эти исторические обстоятельства, обусловившие архаизацию древнерусской народности в составе Великого княжества Литовского и Речи Посполитой, указал академик Николай Михайлович Никольский, который писал, что «с XIV века древнерусское население, которое жило на современной территории Белоруссии, подпало под иноземное господство, сначала под власть Литовского княжества, а затем, с половины XVI века, под власть Польского королевства» c. 12]. Самое смешное во всей этой фальсификации о белорусском этносе как основе формирования ВКЛ заключается в том, что если следовать такой логике, то надо признать, что нынешние украинцы были еще более, чем белорусы, основным этносом ВКЛ. В таком случае логично назвать ВКЛ украинским государством, а язык этого государства украинским языком, что, кстати, и делают «украинизаторы», называя литературный язык ВКЛ украинским языком. Тогда рушится вся фальсификаторская концепция официальной исторической политики в Белоруссии. Вот к какой глупости приводит отсутствие элементарной логики у фальсификаторов белорусской истории. Что касается разговоров о том, что белорусский язык был государственным языком Великого княжества Литовского и на этом основании ВКЛ аттестуется в качестве белорусского феномена, то это есть не что иное, как попытка фальсификаторов белорусской истории выдать желаемое за действительное. |
| Его младший брат Габриэль был сторонником восстановления Польши. В 1922 году именно Габриэль Нарутович был избран парламентом первым президентом Польши. Правда, президентом он пробыл только 5 дней. Поскольку его избрание в парламенте произошло только при поддержке от депутатов от национальных меньшинств Польши, в первую очередь украинцев и евреев, то Нарутовича объявили предателем нации. И он был застрелен польским ультранационалистом. В таких условиях власти Литовской республики, продолжая считать себя единоличными наследниками Великого княжества Литовского, в основу государственной идеологии положили язык. Как ни парадоксально, именно с языком литовских «нациестроителей» было особенно сложно. Литовцы по-прежнему говорили на своих диалектах, среди аристократии и среднего класса сохранял сильные позиции польский язык. Большинство литовцев к началу существования республики получили образование в русских школах на русском языке. В довершение всего литовцы старшего поколения усвоили письменность на кириллическом алфавите литовского языка. По-прежнему многие литовцы, пишущие латинским алфавитом, применяли польский вариант написания букв. Хотя в окончательном варианте литовская грамматика и нормы литовского литературного языка были окончательно разработаны Йонасом Яблонскисом (Иваном Яблонским) в начале XX века, и только в 1925 году им был издан «Учебник литовского языка» («Lietuvi kalbos vadovlis»), именно его вариант литовской грамматики стал официальным. Самому Яблонскису приходилось переводить с диалектов литературные произведения литовских писателей, творивших всего лишь полтора-два десятилетия назад. (Неизвестно, как бы отнеслись сами писатели к «переводу» своих произведений на нормативный Яблонскисом язык). Все время существования Каунасской Литвы учеными мужами и политиками проводились различные филологические эксперименты по созданию «чистого» литовского языка, свободного от иноязычный заимствований. В результате многие интернациональные слова были заменены литовскими вариантами. Даже такие слова, как прогресс, театр и даже баскетбол получили «чисто литовские» названия. |
| Грамоты были такого содержания: «Вам бы, верным и подданным нашего царского величества отчины полковникам, ротмистрам, всяким урядникам и всей урожденной шляхте и всему рыцарству, учинить между собою сеймик и выбрать двух человек добрых и умных, которых бы с наше царское дело стало, а выбрав, послать их на съезд в Вильну к нашим полномочным послам. И те бы выборные люди, будучи на съезде, нам, великому государю, по своему обещанью служили, Великого княжества Литовского и Короны Польской сенаторам, полковникам, ротмистрам и всей урожденной шляхте, и всему рыцарству, и духовного всякого чина людям, которые будут на съезде с польскими послами, нашу государскую милость и жалованье к себе выславляли, что мы вас пожаловали, веры вашей, прав и вольностей ни в чем нарушить не велели, прежними маетностями владеть велели да и, сверх прежних маетностей, пожаловали иными многими, чтоб, слыша нашу государскую милость к вам, литовские и польские сенаторы и всяких чинов люди нашей милости поискали, к покою были склонны и были под нашею высокою рукою, и от нашего Великого княжества Литовского Корона Польская не отлучилась бы. Да и про то выборные люди объявили бы, что мы, великий государь, Великого княжества Литовского польскому королю Яну Казимиру не уступим, потому что мы города и места его взяли своею государскою особою и жители их, кроме нас, никого государем иметь не хотят. Если же польские и литовские сенаторы и всяких чинов люди станут отговариваться, что им от короля Яна Казимира, пока он жив, отступить нельзя, ибо они ему присягали, то говорить, чтоб они имели королем своим Яна Казимира, пока он жив, а нас бы, великого государя, на Корону Польскую царем себе выбрали, нам и сыну нашему присягнули и, кроме нас, на королевство Польское по смерти Яна Казимира другого государя никого себе не выбирали, и в конституцию бы это напечатали. А когда это доброе дело совершит бог, то мы пожалуем вас нашим государским жалованьем, чего у вас и на уме нет». 12 августа был первый съезд. Одоевский потребовал, чтоб король уступил царю все Великое княжество Литовское и заплатил военные убытки, которые в 1654 году простирались до 800000 рублей, а в 1655-м – до 500000 рублей. |
| Кн. Константин Константинович Острожский. Портрет. 1883 г. Худож. Я. Ф. Сваричевский (НКПИКЗ) Кн. Константин Константинович Острожский. Портрет. 1883 г. Худож. Я. Ф. Сваричевский (НКПИКЗ) В качестве киевского воеводы К. К. активно участвовал в политической жизни Великого княжества Литовского. Магнат присутствовал на большинстве литов. сеймов в 60-х гг. XVI в., в частности, на виленском сейме 1566 г., на котором были утверждены адм., судебные, военные реформы в Литве по польск. образцу, подготовившие Великое княжество Литовское к заключению Люблинской унии с Польшей в 1569 г. Люблинская уния еще более укрепила позиции рода Острожских. В Великом княжестве Литовском правосл. знать не могла соперничать за влияние с литов. родами: Радзивиллами, Ходкевичами или Гаштольдами. До 1563 г. правосл. магнаты не имели права занимать 4 самые высокие должности в Литве: воеводы виленского и трокского и каштеляна виленского и трокского. Только немногие, в частности кн. Константин Иванович Острожский, удостоились высших постов в гос-ве. После заключения Люблинской унии традиц. политические связи с доминировавшей в жизни Великого княжества Литовского литов. знатью оказались ослаблены и разорваны, а экспансия польск. знати на южнорус. земли Великого княжества Литовского еще не началась. В этих условиях южнорус. знать во главе с К. К. могла выступать как самостоятельная политическая сила. В сер. 70-х гг. XVI в. киевский воевода успешно завершил длительные хлопоты, связанные с возвращением себе той части отцовского имущества, к-рой ранее владела Беата Острожская, в т. ч. Острога. К кон. XVI в. Острожские стали одним из наиболее значительных магнатских родов в Речи Посполитой. В соответствии с этим новым пониманием роли К. К. в 1578-1581 гг. была создана генеалогическая легенда о происхождении Острожских от галицко-волынского кн. Даниила Романовича . Во 2-й пол. 70-х гг. XVI в. К. К. принимал активное участие в обеспечении безопасности юго-вост. границ Речи Посполитой от набегов крымских татар (1575, 1577, 1578). В 1579 г., во время очередной фазы войны Речи Посполитой с Россией, он участвовал в нападении на Черниговскую землю. |
| Еще в июле приехал к царю в Смоленск шведский посланник Розенлинд и подал грамоту, в которой король извещал о начатии войны с Польшею, потому что Ян Казимир в грамоте своей писал короля шведского не по достоинству и чинил ему убытки, сколько ему возможно; поэтому королевское величество причину имеет с оружием на Яна Казимира наступить и достать его земли, которые поближе к Швеции; ожидает король, что такие его достойные умыслы у царского величества хорошо приняты и истолкованы будут, ибо клонятся к тому, чтоб стоять против недруга, который с своими помощниками ищет обоим государям, и московскому, и шведскому, вреда и разорения. Царское величество изволил бы указать своим боярам и воеводам с шведскими генералами всякую дружбу держать. Царь отвечал: «За многие злые неправды к нам королей Владислава и Яна Казимира дал Бог нам взять всю Белую Русь и многие воеводства, города и места с уездами Великого княжества Литовского, да наш же боярин Бутурлин с запорожским гетманом Хмельницким в Короне Польской, на Волыни и в Подолии, побрал многие воеводства, города и места, и мы учинились на всей Белой Руси, и на Великом княжестве Литовском, и на Волыни, и на Подолии великим государем». Этим царь ясно показывал, чего Карл не должен был трогать, если хотел остаться в мире с Москвою. Тщетные предосторожности! Столкновение было необходимо. Радзивилл величал себя великим гетманом шведского короля и Великого княжества Литовского, воеводою виленским. 18 августа отправлен был к нему дворянин Лихарев. Он нашел гетмана под Кайданами и говорил ему: «Писал ты к боярам царского величества и в грамоте своей написался шведского короля и Великого княжества Литовского великим гетманом, виленским воеводою. Царского величества бояре и воеводы удивляются, что ты так написал, потому что Великое княжество Литовское и город Вильна никогда не бывали за шведским королем. Вильна была польского короля, а за его неправды взял этот город государь наш, и теперь Вильна и литовские города за государем нашим. Так ты даришь шведского короля чужим, а у государя нашего с шведским королем вечное докончание. |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 МЯДЕЛЬ Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Древний Мядель возник на острове озера Мядель примерно в X веке как пограничное укрепление, и являлся городом на границе Полоцкого княжества и земель балтских племен. Город на то время был неприступным укреплением для захватчиков. Во время опасности все жители собирались на острове Замок и прятались за стенами городища. Название Мядель происходит от литовского " medinis " - лесной, деревянный. Впервые Мядель как мощный княжеский замок упоминается в письменных источниках в 1324 году в послании великого князя литовского Гедимина Рижской Раде, в котором говорится, что " ...крестоносцы Тевтонского ордена нарушили мир... также они захватили бы наш замок Мяделя, если бы он не был так хорошо укреплён, однако они убили множество людей, а других с собой увели... " . В середине XV века после нескольких эпидемий чумы и холеры люди переселились на северный берег озера Мястро, а название поселения осталось прежним. Новый Мядель известен с 1463 года. Был обнесен валом, остатки которого уничтожены. Вплоть до XX века местечко Мядель делилось на Старый и Новый Мядель. Различие заключалось в том, что если первый был собственностью многих крупных магнатов и помещиков (в XVIII веке Мяделем владели Радзивиллы, Фронцкевичи, Райские, Грабковские, Кошчицы), то второй считался королевским владением. После смерти в 1542 году последнего представителя могущественного рода виленского воеводы Станислава Гаштольда Новый Мядель становится собственностью короля польского и великого князя литовского Сигизмунда I Старого , подарившего город своему сыну Сигизмунду II Августу . Среди мядельских старост с 1590 года был и канцлер Великого княжества Литовского Лев Сапега . На Мядельщине он имел обширные владения и большое количество подданных. Вот так, под опекой влиятельных и мудрых государственных мужей, и жили Старый и Новый Мядель, жили порознь и в то же время вместе. |
| Напоследок можно вспомнить, сколько времени потребовалось, чтобы в Могилеве был заложен памятник святителю Георгию (Конисскому), который в свое время являлся Могилевским архиепископом. Святитель Георгий (Конисский) Александр Лукашенко, помимо этого, выступил за адекватную оценку исторических периодов на белорусских землях. Конечно, это похвальное стремление, но как-то сомнительно, чтобы оценка оказалась полностью адекватной. Например, отрицание того, что Полоцкое княжество было частью Древней Руси, вряд ли является адекватным представлением о древнерусском периоде. Полоцкое княжество, как и другие, оказалось одним из осколков Древней Руси, но отрицать его нахождение в её составе нелогично. Лукашенко сказал, что Полоцкое и Туровское княжества оказались в тени государственных образований других периодов. Но было время, когда эти княжества, особенно Полоцкое, были на слуху. Популяризировал тот период писатель Владимир Орлов. Вряд ли Лукашенко хочет, чтобы догмы, сформулированные писателем, стали прописными истинами в учебниках. Но тогда надо признать, что Полоцк — часть общей древнерусской культуры, а не какое-то отдельное «белорусское государство», существовавшее в то время, когда белорусского самосознания еще не было. Кстати, белорусского самосознания не было и в период существования самостоятельного Великого княжества Литовского. Ведь это княжество в 1569 г. стало частью Первой Речи Посполитой, а белорусская идентичность впервые зафиксирована в 1586 г., когда Соломон Рысинский назвал себя Leucorussus, m. е. белым русским. Так что первый человек, осознавший себя белорусом, появился уже после вхождения Литовского княжества в Первую Речь Посполитую. Кстати, современная Польша является Третьей Речью Посполитой, так записано в польской конституции. Второй Речью Посполитой была межвоенная Польша. В общем, для адекватного восприятия исторических периодов нужно проделать очень много работы. По итогам совещания глава белорусской администрации Игорь Сергеенко сообщил, что обсуждался вопрос создания на общественных началах совета по исторической политике. Чиновник сказал, что «историю нужно объективно и правдиво показывать. И те страницы, которые не совсем лицеприятные, и те героические страницы, которые кто-то пытается искусственно исказить, — показывать необходимо все». А потом добавил: «Мы стоим за правдивое освещение всех страниц истории». Похвальное отношение к истории, с которым можно полностью согласиться. Но далее тот же Сергеенко напомнил, что Национальная академия наук Белоруссии издала «фундаментальный труд по истории белорусской государственности» в пяти томах. «Это большое издание нужно каким-то образом в доступном ключе довести простому читателю», — сказал он. |
| Видя отовсюду нестерпимое гонение, не знаю, как твое дело делать? Велишь мне помириться с князем Хованским, но у меня с ним, по моим делам, никакой ссоры нет». Когда посланный передал Нащокину приказ государев, чтоб непременно заключить мир, хотя бы казне и убыток был, то он отвечал: «Промышлять я об этом должен, да промышлять некем: в Нарве мещан верных теперь нет, старые померли, а иные от войны выбежали за море. Государь приказывает не жалеть казны; но дело можно делать и без денег, деньги пригодятся на жалованье ратным людям, а у шведов теперь денег и своих много. Если бы съезд был на Двине, то рижские мещане, которые в два года сделались верны великому государю, промышляли бы и шведских послов наговаривали и к миру приводили. Вот почему я к великому государю и не писал, чтоб съезду быть под Нарвою, и на чем заключен перемирный договор в Москве, я не знал до тех пор, пока съехался с князем Прозоровским. В этом договоре для чего позабыта Литва, не укреплено, что княжество Литовское под высокою рукою великого государя. Думный дьяк Алмаз Иванов должен был об этом напомнить и доложить государю; да и то забыли, что велено мне видеться с Гонсевским и соединить рати на общего неприятеля шведского короля; по этому соединению Гонсевский взял в Лифляндии два города, да я взял Мариенбург, заступил многие волости и поставил заставу за 20 верст от Риги; московский договор весь написан шведам на помощь, и граф Магнус Делагарди показывал его на съезде полякам и хвалился, что они в этом договоре не укреплены, и княжество Литовское отбивал от подданства этим договором; и как я поехал на посольский съезд, то шведы пустили славу, что вот Ливонская земля отдана им, что съезд будет на Ижорской земле и будто мне из Царевичева-Дмитриева города потому велено ехать, что город этот им отдан. Шведы нарочно назначили съезд под Нарвою, чтоб княжество Литовское разорить и от подданства отогнать». Выставляя свои заслуги, разумность своих советов, которых не послушали, выставляя чужие ошибки, жалуясь уже слишком часто на свое печальное положение, на гонения от всех ради государева дела, Нащокин опять обратился к Хованскому. |
| " Дело о «законных детях» и положение православной иерархии в Великом княжестве Литовском в первой половине XVI века " Б. Н. Флоря На фоне средневековой Европы конфессиональные отношения в Великом княжестве Литовском отличались существенным своеобразием. Православие не являлось здесь господствующей конфессией, но одновременно признавались законность существования православной Церкви и наличие у нее определенных прав. Некоторые особенности юрисдикции православной Церкви в таких условиях отразились в судебном решении короля Сигизмунда I от 1528 г. Дело было начато по жалобе Ульяны, жены полоцкого боярина Яцка Сенкевича. После смерти мужа Ульяны его племянник князь Семен Одинцевич отобрал имение покойного у детей вдовы, утверждая, что они незаконные («неправые») и потому не могут наследовать. Как разъясняла в своей жалобе Ульяна, они с Яцком вступили в брак «не водле закону греческого», хотя и были православными. Когда об этом узнал Киевский митрополит Иосиф II (Солтан), он осуществил их развод («того доведивъшися... в том нас розвел»). Согласно привилею 1511 г. короля Сигизмунда I, за митрополитом признавался «духовный суд» по делам, касающимся православного общества, в том числе и регулирование в нем семейных отношений . Данный пример показывает, что митрополит Иосиф II использовал это право. Вместе с тем, как отмечено в жалобе, митрополит, приняв во внимание, что «Яцко со мною ся венчал и тые дети в законе прибыл», «оставил тых детей при чти, иж они суть правые законные дети»; был выдан митрополитом и соответствующий «лист судовый» — судебное решение. Как видим, православный иерарх обладал правом регулирования разных сторон семейных отношений и активно его использовал. Князь Семен Одинцевич, очевидно, не желая потерять захваченное имение, стал оспаривать такое решение после смерти Иосифа II. Его жалобы были предложены на рассмотрение нового Киевского митрополита Иосифа III (Русина), который подтвердил решение своего предшественника. Тогда князь Семен Одинцевич обратился с жалобой к Константинопольскому патриарху Иеремии I. К патриарху обратились и дети Яцка, и патриарх «своим листом» признал их «законными» детьми. Этот пример показывает, что, хотя связь между патриархией и Киевской митрополией была непрочной, она и в первой половине XVI в. не была формальной, возникали ситуации (вероятно, не часто), когда патриархия выступала в качестве верховного авторитета в духовных делах. |
| 148 Волынские записки. См. Руссова, СПб. 1809 г. стр. 62–63; срав. А. Братчикова – «Материалы для исследования Волынской губернии». Вып. 2, стр. 296–297. 149 Село Звягельские-Пилиповичи – под именем села Филипович Звягельской волости – упоминается в акте от 1650 года 7 января в жалобе от имени жены Виленского воеводы и гетмана великого княжества Литовского Анны-Алоизии Ходкевич (урождённой княжны Острожской) на арендного владельца м. Вильска, пана Александра Цеклинского и на слугу его Яна Белецкого, об увозе из её имений, в том числе и из села Филипович, нескольких сот крестьян, которые и были потом совершенно ограблены (Архив, ч. 6, т. 1, стр. 559). 150 Село Романовка упоминается в акте от 1650 года 7 января в жалобе от имени жены Виленского воеводы и гетмана великого княжества Литовского Анны-Алоизии Ходкевич (урождённой княжны Острожской) на арендного владельца м. Вильска пана Александра Цеклинского и на слугу его Яна Белецкого, об увозе из её имений, в том числе и из села Романовки, нескольких сот крестьян, которые и были потом совершенно ограблены (Архив, ч. 6, т. 1, стр. 561). 151 Село Броники – под именем села Бровник и Бронник – упоминается в акте от 1650 года 7 января в жалобе от имени жены Виленского воеводы и гетмана великого княжества Литовского Анны-Алоизии Ходкевич на арендного владельца м. Вильска пана Александра Цеклинского и на слугу его Яна Белецкого, об увозе из её имений, в том числе и из села Бронник, нескольких сот крестьян, которые и были потом совершенно ограблены (Архив, ч. 6, т. 1, стр. 558). 153 Местечко Берездов – под именем села Берездова, – упоминается в акте от 1586 года 21 июля в жалобе от имени воеводича Волыиского, князя Иоакима Богушевича Корецкого, на войта Литинского и урядника имения Вильска Криштофа Вонарского, принадлежащего князю Константину Константиновичу Острожскому о том, что когда бояре, гайдуки и слуги Корецкого препровождали чрез м. Вильск бежавших от Корецкого в имение Острожского, в том числе и в с. Берездов, крестьян, то упомянутые войт и урядник с Вильскими мещанами перебили, утопили, а других из этих бояр и слуг Корецкого изувечили, – находившееся же при них оружие и лошади были заграблены (Архив, ч. |
|
|
