| была передана Западной обл. (1929-1937), туда же были переданы Глодневский р-н Орловского окр. и части территорий Сосковского и Узкинского районов Орловского окр. В результате разделения Центральночернозёмной обл. большая часть находившихся в ее составе земель О. о. стала принадлежать Курской обл., оставшаяся часть - Воронежской обл. О. о. образована 27 сент. 1937 г. В ее состав вошли 25 районов Курской обл. (Болховский, Верховский, Волынский, Должанский, Дросковский, Залегощенский, Знаменский, Измалковский, Колпнянский, Корсаковский, Краснозоренский, Кромской, Ливенский, Моховской, Мценский, Никольский, Новодеревеньковский, Новосильский, Орловский, Покровский, Русско-Бродский, Свердловский, Сосковский, Тельченский и Урицкий), 5 районов Воронежской обл. (Елецкий, Задонский, Краснинский, Становлянский и Чибисовский) и 29 районов Западной обл. (Брасовский, Брянский, Гордеевский, Дубровский, Дятьковский, Жиздринский, Жуковский, Карачевский, Клетнянский, Климовский, Клинцовский, Комаричский, Красногорский, Людиновский, Мглинский, Навлинский, Новозыбковский, Погарский, Почепский, Рогнединский, Севский, Стародубский, Суземский, Суражский, Трубчевский, Ульяновский, Унечский, Хвастовичский, Шаблыкинский). 21 авг. 1939 г. образованы Выгоничский, Жирятинский, Злынковский, Понуровский и Хотынецкий районы, 22 сент. того же года в О. о. из Курской обл. передан Долгоруковский р-н, 12 дек. 1940 г. образован Володарский р-н. Т. о., к 1941 г. О. о. включала 66 районов. В годы Великой Отечественной войны, с окт. 1941 по авг. 1943 г., территория О. о. (за исключением Задонского и Краснинского районов) была оккупирована герм. войсками, хозяйству и культуре региона нанесен значительный ущерб. В дек. 1941 г., во время Московской битвы 1941-1942 гг., в ходе Елецкой операции освобождены Елецкий, Измалковский, Корсаковский, Краснозоренский, Новодеревеньковский и Становлянский районы, города Елец, Ливны и Новосиль. В февр.-марте 1942 г. велись ожесточенные бои под Болховом, в районе дер. Кривцово. |
| Таким образом прекратились действия по сему предмету князя Куракина. О возобновлении типографии в посаде Клинцовском ни от него ни от преемника его, генерал-губернатора князя Лобанова-Ростовского, по Черниговской губернии никаких распоряжений после того до 1811 года не было. На представление черниговского губернского правления по просьбе, поданной в 1811 году сыном уже умершего тогда Федора Карташева, Акимом Карташевым, о возобновлении в посаде Клинцовском типографии, последовал указ святейшего синода от 28-го июня 1812 года. В этом указе, между прочим, сказано: „Распоряжение синода по сему предмету было сообщено бывшему малороссийскому генерал-губернатору князю Куракину в 1803 году, и притом препровождена из дела записка. Ныне же, по открытии в Клинцовском посаде типографии, производящей печатание старообрядческих книг на девяти станах, оная, как без дозволения существующая, со всеми принадлежащими к ней инструментами и найденными книгами, советником черниговского губернского правления Изюмовым запечатана и поручена надзору суражского земского суда, а сам он, Карташев, но явке его к малороссийскому генерал-губернатору с просьбой о дозволении ему иметь типографию и производить в ней печатание старообрядческих книг, был им, губернатором во всех предметах, по сему случаю, со всею снисходительностью, которая в таковых делах требуется, допрошен”, и так далее. Что касается до двух станов и прочих при них инструментов и литер, заарестованных в 1799 году и оставленных у черниговского полицеймейстера, то из дел черниговского губернского правления видно, что они поступили в губернские типографии, черниговскую и полтавскую, и там перелиты на гражданские литеры. Существовавшие девять станов в клинцовской типографии Карташевым и его отцом были учреждены вновь. „Рассматривая все обстоятельства дела сего, я нахожу, — писал в святейший синод черниговский генерал-губернатор: — 1) что открытая ныне в Клинцовском посаде купца Карташева типография существовала с 1805 года, не только без всякаго дозволения, но и без ведома о ней начальства и без надлежащаго надзора, повеленнаго волею монаршею; 2) печатание в ней книг производимо было без всякаго свидетельства и исполнения распоряжений св. |
| Конечно, это преувеличено, но основание сказанию есть. Со времен Екатерины II, когда крутые и фанатические меры против раскольников были прекращены, они стали печатать самые необходимые для них книги в тогдашних польских областях, преимущественно же в тамошних православных монастырях, имевших типографии с церковнославянским шрифтом. Так, например, в 1767 г. был перепечатан иосифовский „Часослов”, а в 1780 „Псалтырь” в Супрасле (близ Белостока). Когда были разрешены Екатериною II „вольные типографии”, старообрядцы, клинцовские купцы: Железников, а потом Федор Карташев, с дозволения новгород-северского наместнического правления, завели в посаде Клинцах типографию для печатания „переводов”, то есть перепечаток до-никоновских, московского издания, богослужебных книг. Сначала Карташев приставлял к книгам своей клинцовской печати „выходы”, в которых говорилось, будто они напечатаны с указного дозволения польского короля Станислава-Августа (Понятовского) в Почаеве, в Гродне, в Супрасле, в Вильне и пр., а с 1786 года стал печатать с означением, что книга печатана в Клинцах, с дозволения суражского нижнего земского суда. Но некоторые книги все-таки печатались с выходом супрасльским, а другие, как, например, „Зонар”, „Соловецкая”, „Челобитная”, „Скитское покаяние” и др., вовсе без выхода. Карташев печатал, кроме книг, венчики и разрешительные молитвы, полагаемые на умерших. Произведения его типографии отвозились в Москву, а оттуда распространялись по всей России. Это дело доставило в скором времени Карташеву значительное состояние. В 1797 году император Павел запретил „партикулярныя типографии” во всем государстве. Карташев прекратил свою деятельность. Но он хранил в Клинцах принадлежавшие к его типографии инструменты, шрифты, материалы и разные вещи, а также и неконченные печатанием книги. В 1799 году узнал о том малороссийский военный губернатор Миклашевский, и с этого времени начались дела о старообрядских типографиях, продолжавшиеся до 1823 года. Производились эти дела в обеих столицах, в Черниговской, в Киевской и в Подольской губерниях, как видно из следующей оставленной нам записки: |
| „В 1799 году, по дошедшему до черниговскаго военнаго губернатора Миклашевскаго сведению о существовании типографии у Карташева, она, командированным штатной роты офицером Чуряковым, найдена в погребе, отобрана и представлена в Чернигов. Сия типография состояла из двух станков с принадлежностями и из отпечатанных книг. Все сие было отдано черниговскому городничему для хранения. „Губернатор Миклашевский немедленно приказал освидетельствовать представленные типографские инструменты, материалы и книги двум чиновникам, которые и донесли, что в типографии Карташева инструментов к деланию чего-либо фальшиваго не найдено, а литеры служат лишь для отпечатывания церковных книг; из книг же, печатанных в той типографии, по оглавлениям видно, что они печатались „с указнаго дозволения”, свидетельствованы суражским земским судом и подписаны присутствующими в том суде членами в 1787 году. В 1800 году, вследствие поданной Карташевым просьбы, черниговское губернское правление разрешило городничему книги, заарестованные у Карташева, ему отдать, а принадлежащие к типографии инструменты дозволить ему продать. Об этом, правящим должность губернатора, вице-губернатором Руновским тогда же донесено было генерал-прокурору Обольянинову. Карташеву станки, книги и пр. были отданы, но продажа типографских инструментов оставлена на том основании, что в том же 1800 году от генерал-прокурора Обольянинова черниговский губернатор Френсдорф получил предписание, в котором сказано: „Несмотря ни на что, непременно оную типографию иметь под присмотром и по содержанию высочайшаго его императорскаго величества повеления о непродаже типографии, хранить ее впредь до повеления”. „В мае 1801 года, незадолго пред тем воцарившийся император Александр I лично присутствовал в святейшем синоде. В этом заседании, между прочим, обсуждался вопрос о перепечатывании для старообрядцев и единоверцев до-никоновских книг. Александр Павлович повелел: „Типографии в посаде Клинцовском быть по-прежнему, с тем, чтобы напечатание оных книг производилось с ведома и дозволения святейшаго синода, и для того назначить синоду с своей стороны способных надзирателей и поднести о сем доклад”. |
| В 1797 году император Павел запретил „партикулярныя типографии» во всем государстве. Карташев прекратил свою деятельность. Но он хранил в Клинцах принадлежавшие к его типографии инструменты, шрифты, материалы и разные вещи, а также и неконченные печатанием книги. В 1799 году узнал о том малороссийский военный губернатор Миклашевский, и с этого времени начались дела о старообрядских типографиях, продолжавшиеся до 1823 года. Производились эти дела в обеих столицах, в Черниговской, в Киевской и в Подольской губерниях, как видно из следующей оставленной нам записки: „В 1799 году, по дошедшему до черниговскаго военнаго губернатора Миклашевскаго сведению о существовании типографии у Карташева, она, командированным штатной роты офицером Чуряковым, найдена в погребе, отобрана и представлена в Чернигов. Сия типография состояла из двух станков с принадлежностями и из отпечатанных книг. Все сие было отдано черниговскому городничему для хранения. „Губернатор Миклашевский немедленно приказал освидетельствовать представленные типографские инструменты, материалы и книги двум чиновникам, которые и донесли, что в типографии Карташева инструментов к деланию чего-либо фальшиваго не найдено, а литеры служат лишь для отпечатывания церковных книг; из книг же, печатанных в той типографии, по оглавлениям видно, что они печатались „с указнаго дозволения», свидетельствованы суражским земским судом и подписаны присутствующими в том суде членами в 1787 году. В 1800 году, вследствие поданной Карташевым просьбы, черниговское губернское правление разрешило городничему книги, заарестованные у Карташева, ему отдать, а принадлежащие к типографии инструменты дозволить ему продать. Об этом, правящим должность губернатора, вице-губернатором Руновским тогда же донесено было генерал-прокурору Обольянинову. Карташеву станки, книги и пр. были отданы, но продажа типографских инструментов оставлена на том основании, что в том же 1800 году от генерал-прокурора Обольянинова черниговский губернатор Френсдорф получил предписание, в котором сказано: „Несмотря ни на что, непременно оную типографию иметь под присмотром и по содержанию высочайшаго его императорскаго величества повеления о непродаже типографии, хранить ее впредь до повеления». |
| и пообещала выплачивать госпиталю 2 тыс. злотых ежегодно. 22 янв. 1623 г. в письме к «русским бакалярам» Ходкевич запретила им преподавать «по-польски и по-латинськи, только по-руски» ( Hoffman J. Acta kociola farnego ostrogskiego//Rocznik woyski. Równe, 1934. T. 3. S. 210). Все это привело к понижению статуса О. а. до начальной школы. По-видимому, княгиня нашла возможность передать деньги из фундуша своего деда, кн. Острожского, на нужды школы при острожском костеле. В фундушной грамоте княгини от 25 окт. 1624 г. записано: «А для воспитания детей в христианской набожности и освобожденных науках согласно воле князя Константина... из фонда на Суражу, предназначенного на школы греческую и латинскую, позволяю и предоставляю прикостельной католической школе половину той фундации, то есть 180 злотых» ( Kardaszewicz S. Dzieje dawniejsze miasta Ostroga: Materialy do historyi Woynia. Warsz.; Kraków, 1913. S. 140-141). Заручившись поддержкой папы Урбана III , Анна Алоиза в 1633 г. попыталась окончательно отобрать Суражский фундуш, что вызвало возражения еп. Афанасия (Пузыны), к-рый подал протест в Луцкий гродский суд (АрхЮЗР. Ч. 1. Т. 6. С. 672-674). Решающими для О. а. стали события 1636 г., когда во время Пасхи Анна Алоиза спровоцировала восстание правосл. острожских мещан. После жестокого подавления восстания в городе были ликвидированы правосл. институты и введена уния. Событие отразилось в анонимном стихотворном произведении «Лямент в острожских мещан» ( Житецький П. Острозька mpareдiя//ЗНТШ. 1903. Т. 51. С. 1-24 (отд. паг.)). О. а. перестала функционировать. Назначенный ей кн. Острожским фундуш в 1640 г. окончательно отошел иезуитскому коллегиуму. Значение О. а. для развития правосл. Церкви и культуры на восточнослав. землях невозможно переоценить. Противостоя пропаганде католицизма и унии, острожские богословы излагали обоснование истинности Православия, спасительности правосл. Церкви, ее верности христ. догматам и канонам. Проводилась мысль, согласно к-рой борьба за правосл. |
| Вслед за сим предписанием митрополит сделал распоряжение, чтобы по всем церквам его епархии, по примеру Варшавской, во время богослужения, пока не прекратится мятеж, присоединять к чтениям особенные прошения, соответствующие современным обстоятельствам, и велел также безотлагательно доносить ему о тех священно-церковнослужителях, которые пострадают от мятежнических шаек. Между тем скоро оказалось, что Литовское духовенство, подкрепленное посланием своего маститого архипастыря, мужественно встретило мятежников, и даже некоторые из его членов не только поплатились своим имуществом и разного рода истязаниями за свою верность пастырскому долгу, но и даже положили свою жизнь за это. Так священник Суражской церкви, о. Константин Прокопович был жестоко бит инсургентами, застрелен, и, наконец, повешен за то, что он доносил начальству о появлявшихся шайках. Другой священник, о. Роман Рапацкий, был зверски умерщвлен шайкой польских мятежников также за то, что он будто бы доносил военному начальству о появлении шаек инсургентов. Что касается до лиц из духовенства, подвергшихся ограблению или истязаниям, то таковых было очень много. При этом скорбном положении литовского духовенства сказалась горячая любовь и заботливость о нем архипастыря, который тотчас же, по получении известий о бедствии, постигшем кого-либо из его духовенства, спешил ему на помощь, оказывая материальное пособие ему, или же, в случае его смерти, семейству. О самом же пострадавшем возносил усердные мольбы к Богу об упокоении души страдальца за веру, Царя и отечество, в селении праведных. Так, тотчас же, по получении известия о мученической кончине о. Рапацкого, преосвященный Иосиф, после ранней обедни, отслужил сам по нем панихиду, и, в обеспечение пострадавшего семейства, предписал сына взять на казенное содержание в духовном училище, жену покойного с детьми оставить в том же церковном помещении впредь до дальнейшего распоряжения, предоставив ей пользоваться хозяйственными плодами настоящего года от священнической земли, и консистории велел немедленно представить ему соображение о том, какое окажется возможным сделать этому несчастному семейству пособие со стороны епархиального начальства. |
| Если теперь представить множество иезуитских коллегий и миссий, монастыри других католических орденов, каждый из которых сумел устроить резиденции в разных местах епархии, то вся Белорусская епархия окажется покрытой сплошной густой сетью католических и униатских окатоличенных монастырей. Только православным монастырям мало было места в Белорусской епархии: на протяжении почти ее, в губерниях Могилевской и Витебской их было всего 13; в Могилевской – семь мужских и три женских, в Витебской – три мужских 42 . К 1833 году дело изменилось к лучшему. Иезуиты еще в 1820 году были изгнаны из России, а их гнезда переданы другим – базилианам и пиарам. Указ 22-го апреля 1828 года значительно сократил число базилианских монастырей, так что в 1834 году в Белорусской епархии оставалось всего 13 мужских (Тадулинский, Полоцкий-Борисоглебский, Махировский, Вербиловский, Оршанский, Пустынский, Марившгский, Онуфриевский, Березвеческий, Ляданский, Иллукштадский, Явобштадский и Тригурский) и три женских (Полоцкий при Софийском соборе. Витебский Свято-Духовский и Оршанский 43 . Указ же 1832 г. сильно убавил количество католических монастырей: в Могилевской р.-католической архиепископии из 304 было закрыто 191 44 . Но все-таки число их в Белорусской епархии оставалось значительным. Так в Минской губернии до 1832 г. было 35, в 1832 году закрыто 22, – осталось 13; из них для Белорусской епархии – десять: в Борисовском уезде – 4, Игуменском – 2, Бобруйском – 1, Мозырском – 3. В Витебской губернии, в центре Белорусской епархии, в 1833 году еще существовало 20 р. католических монастырей: в Витебске – доминиканский, тринитарский и бернардинский 45 ; в Полоцке – францисканский 46 , бернардинский и доминиканский; в Лепельском уезде: в Губине – францисканский 47 , в Сельце – бернардинский 48 , в Чашниках – доминикаиский 49 , в Ушаче – доминиканский 50 , в Невельском уезде: в Сокольниках – францисканский 51 ; в Суражском уезде, в Станкове –кармелитский 52 : в Динабургском: в Рушонах – доминиканский 53 , в Атлонах – доминиканский 54 , в Креславке – миссионерский 55 , в г.Режице – бернардинский 56 : в Люцинском уезде, в Посине – доминиканский 57 . |
| 2) последование молитв «на нощь» составлено на основе молитв «спальных» из рукописных сборников московской традиции , к которым добавлены некоторые молитвы из первого издания «Молитв повседневных» (а именно, из последования «на сон грядуще» и молитва «на сон» ). Дальнейшее становление традиции келейных молитв утренних и вечерних связно с тем, что другие книжные центры приняли в качестве авторитета концепцию последований в редакции Василия Суражского. 1.3 Развитие устава келейных молитв Виленского братства Состав текстов келейного правила по уставу Свято-Духова братства от издания к изданию увеличивался, впоследствии же претерпел принципиальную переработку, что отразилось начиная с 5-го издания «Молитв повседневных» (Евье, тип. Братства, 1615). До этого состав келейного правила в целом был ориентирован на первое издание (1595/96), что по отношению к собраниям молитв выражалось в сохранении трехчастности этих собраний: молитвы полунощные, утренние и «на сон грядуще». После ряда полемических изданий Виленского братства в 1596 году с острой критикой Брестской унии типография Братства подверглась закрытию гражданскими властями. Не имея возможности восполнять недостаток необходимых книг, православным пришлось воспользоваться услугами типографии униата Леона Мамонича . Здесь дважды выпущен для Свято-Духова братства сборник «Молитвы повседневные» — издания 1601 и 1609 гг. Новая типография Виленского Братства открылась в имении князя Богдана Огинского в местечке Евье, где выпущены еще два сборника, в которых состав текстов и собрания молитв келейного правила ориентированы на первое издание «Молитв повседневных»: 4-е издание «Молитв повседневных» (1611) и Анфологион (1613). Общей тенденцией перечисленных изданий является постепенно увеличивающееся число молитв в собраниях под влиянием последований, составленных Василием Суражским. Наиболее сильно это влияние проявилось в Анфологионе: 1) в полунощных молитвах состав не изменяется, только после предначинательных молитв добавлен псалом 50; |
| Виленских мучеников. С прибытием Муравьева в Вильну и с принятием им решительных мер к подавлению мятежа, польско-ксендзовская партия сделала отчаянные усилия к сопротивлению. Первыми жертвами усилившегося польского мятежа были наиболее ревностные исполнители своего долга – православные священнослужители. В ночь с 22-го на 23-е мая был повешен мятежниками, после жесточайших мучений, священник Суражской церкви, Белостокскаго уезда, Константин Прокопович, как говорили, за то, что принимал к себе в дом военных, шедших чрез местечко Сураж против мятежнических шаек. Впрочем настоящая причина мучения свящ. Прокоповича доселе никому неизвестна. Свящ. Прокопович был любим одинаково как православными, так и католиками, которые и теперь со слезами на глазах вспоминают о нем. Он никогда не отказывал нуждающимся в посильной помощи, бедных больных снабжал, безвозмездно, лекарствами из своей аптечки. Скоро (3 июня), также зверским образом, был повешен в селе Котре, Пружанскаго уезда, Гродненской губернии, священник Роман Рапацкий, которого подозревали в донесении начальству о движениях повстанцев. О. Роман был ревностный православный пастырь, устроивший школу для детей в с. Котре. Пастырская его деятельность вооружила против него местного мирового посредника, поляка Анджейковича, который подсылал к нему, в качестве шпиона, волостного писаря, поляка Томашевскаго. Последний сыграл до конца роль Иуды-предателя, указав на возвращавшегося с поля о. Романа его вешателям. Палачи подвели его к груше, стоявшей посреди села, и предложили ему, как бы для подкрепления, выпить водки и папиросу. В ответ на это мученик попросил пригласить жену и детей, чтобы проститься с ними на веки. Но ему отказали в этом; затем повесили веревку на грушу, поставили скамейку и предложили мученику стать на ней. Перекрестясь, без ропота, не выразив ни малейшего укора своим духовным детям, обезумевшим от страха и совершенно безучастным, о. Роман сам наложил на свою шею петлю. Тело его висело четыре дня на груше. На 4-й день он был снят с дерева престарелым священником Мокренской церкви о. |
|
|
